- Я за лыжами успею, - безнадёжным голосом пробормотал Несмеян.
- Волхв меня одного ждёт, - веско повторил Всеслав. - Вдвоём пойдём - не дойдём. И обратно можем не воротиться. Заплутаем. Этого хочешь?
- Да ведь Брень-то воевода…
- Чего? - весело спросил князь, перекинул ногу через переднюю луку седла и соскользнул наземь. Примерился к лыжам и принялся крепить их прямо на зелёные сафьяновые сапоги.
- Прибьёт он меня и вся недолга.
- Не прибьёт, - хмыкнул Всеслав. - А и прибьёт, так не враз. А к тому времени я ворочусь.
Кметь открыл рот, чтобы возразить ещё что-то.
- Я сказал - всё! - бросил не терпящим возражений голосом Всеслав Брячиславич и, не оглядываясь, заскользил по едва заметной лыжне вдоль опушки. Несмеян уныло поглядел ему вслед, поймал повод княжьего коня и двинул обратно к дороге, где всё ещё толпились вокруг княжьего возка кмети.
Святилище возникло на пути внезапно - просто вдруг расступились тёмные разлапистые ели, открыв широкую, заросшую багульником заснеженную поляну. Высились резные столбы капов, высокая деревянная хоромина под двускатной кровлей, с медвежьим черепом на князьке, обнесённая высоким тыном, притаилась под снежной шапкой, небольшими окошками, хмуро насупясь, глядела на пришлецов.
И подымался позади них небольшой, но изящный терем, рубленый из смолистой сосны. Пылали в ямах вокруг капища огромные неугасимые костры - невзирая на зиму, огонь стоял высоко.
Всеслав невольно остановился - по его подсчёту, прошли они не более двадцати вёрст - солнце едва начинало клониться к закату.
По склону пригорка от ворот храма неспешно спускался высокий седой старик - тот самый, которого князь видел на дороге.
Волхв?
Старик подошёл вплотную и Всеслав увидел, что он не так уж и стар - за полвека перевалило, это, пожалуй, верно, но не больше. И по посоху, по ожерелью из медвежьих клыков, по твёрдому и холодному взгляду зеленовато-серых глаз Всеслав понял - да, волхв.
- Гой еси, княже, - старик чуть заметно наклонил голову - волхвы не кланяются княжьей власти. Это князь должен кланяться волхвам и порукой тому - судьба Вещего Ольга.
- И тебе поздорову… волхве.
- Умён, - негромко проворчал волхв, ожёг Всеслава взглядом. - Пошли, что ль?
Низкая дверь в храм была открыта, изнутри полумраком дышала тайна. Всеслав нагнулся, входя, и свободно распрямился внутри. Сдёрнул с головы шапку.
Огромная хоромина с двухскатной кровлей возносилась мало не на три сажени ввысь, стены покрывала затейливая резьба - дивные птицы, звери, цветы, тайные старинные узоры-резы, молящие богов о силе, плодородии, правде. Внутри оказалось не хуже - своды терялись где-то в полумраке. Всеслава невольно охватила лёгкая оторопь, смешанная со страхом - в храме всё оказалось не менее величественным, чем в православной церкви, чем даже в самой Святой Софии, только как-то иначе, само величие было каким-то иным. Здесь всё дышало тайной, древностью, каким-то непередаваемым величием.
Из полумрака сурово глядели лики древних богов славянского племени.
Стрый-бог Сварог, Отец-Небо.
Дажьбог, Царь-Солнце, Податель Благ.
Перун, Повелитель Грозы, Владыка Воинов.
Велес, Исток Дорог, Владыка Зверья.
И Макошь, Мать Наполненных Коробов.
Волхв остановился, несколько времени думал, опустив голову. Поворотил голову к князю.
- Крещён ли, Всеславе?
- Нет! - князь поднял голову, прямо и честно глядя в лики Владык.
- Так… - чуть заметно улыбнулся Славимир. - Ты, княже, Велесом избран, тут отец тебе истину сказал…
- Откуда ты про отцовы слова… - Всеслав не договорил. Ясно, откуда.
Стукнула дверь, ушёл волхв, оставив князя в хоромине одного. Всеслав задумчиво шёл мимо капов, стоящих полумесяцем, вглядываясь в резные деревянные лики. Что-то древнее, невыразимо сильное глядело на него из глаз богов. Не доброе и не злое. Предвечное. Бывшее всегда, даже тогда, когда ещё не было и людей.
- Наставьте меня, Владыки, - сам незаметно для себя прошептал Всеслав. - Было ли отцу знамение? Должен ли я в чём-то исполнить вашу волю?
Кто ж с богами говорит без жертвы, - тут же укорил он сам себя. Но что пожертвовать? Меч разве что…
Всеслав замер на миг, пристально глядя на божьи лики. Решительно вытянул нож, кольнул себя в запястье. Что может быть лучшей жертвой, чем человеческая кровь, да ещё и княжья? Только человеческая жизнь.
Князь щедро окропил рудой подножье каждого капа, завязал руку, отошёл в угол против Владык. Сел, привалился к стене.
Ему предстояла долгая зимняя ночь в храме. Князь повозился, устраиваясь поудобнее, завернулся в полушубок.
Скоро на него навалилось странное полузабытье. Всеслав грезил наяву, видел ясно, словно днём, внутренности храма, и вместе с тем унёсся куда-то в невестимые края.
Клубы тёмного тумана, подёрнутые серебром, разошлись, открывая прогал в густом сосняке. Широкая утоптанная тропа, пересекая сосняк, выходила к пологому речному берегу, за которым высились гранитные обрывы гор, заснеженные вершины упирались в ярко-лазурное небо. Туман клочьями и клубами оседал между сосновых стволов, растекаясь киселём опричь просеки.
ЗДЕСЬ было лето.
Всеслав сделал несколько шагов по тропе, невольно остановился, пытаясь понять, ГДЕ это он находится.
- Не робей, княже.
Голос был откуда-то знаком. Всеслав вслушался, пытаясь понять, уловить знакомое, но оно ускользало, уходило. Он оборотился, но не увидел никого, кто мог бы сказать эти слова.
Что-то шевельнулось в чаще, за сосновыми стволами, князь напрягся, пытаясь разглядеть, но увидел только что-то неразборчивое в тумане.
- Ты кто? - Всеслав не боялся - понимал откуда-то, что здесь не может быть ничего опасного или страшного.
В тумане послышался смех.
- Неужто не признал, княже Всеслав Брячиславич?
Напахнуло вдруг знакомым ощущением - как тогда, когда стоял перед медведем на новогородской меже.
- Ты, господине? - неверяще обронил он, шагая навстречь голосу.
Снова послышался смех - густой, басовитый, больше сходный с медвежьим рычанием.
- Признал всё же, - одобрительно прогудел голос. Всеслав его всё ж признал - голос был похож на Славимиров. И не диво - Славимир-то, чать, Велесу служит, не кому-то иному.
- Господине, - моляще сказал князь, делая ещё шаг - туман заколебался, редея, в нём смутно возник кто-то огромный, космато-рогатый, зажглись тускло-рдяным огнём глаза. - Наставь, господине!
- Чего ты хочешь, княже? - голос гулко рокотал, отдаваясь в ушах и меж деревьев.
- Скажи, господине, избран ли я?
- Каждый человек избран, - возразил огромный, космато-рогатый. - Каждому человеку суждено сделать что-то… а уж сделает он это или нет…
Всеслав склонил голову, принимая наставление.
- Господине Велес, - князь решился всё же вымолвить назвище. - ЧТО суждено сделать мне?
- Ты знаешь, - голос вновь гулко раскатился по поляне.
- Но господине!.. - возразил князь.
- Ты знаешь, - повторил голос. - Слушай своё сердце.
Туман снова начал медленно сгущаться.
Очнулся князь оттого, что его осторожно потрясли за плечо. Поднял голову - в глаза ему смотрели глаза волхва. А за отворённой дверью вставало хмурое зимнее утро.
- Пора, княже.
Да, пора.
Волхв не спрашивал о том, что видел и слышал князь. И Всеслав тоже молчал - слова были не нужны. Вовзят.
Молча сел в седло, молча поехал к воротам. Снег скрипел под копытами, конь звучно фыркал, крупно дрожал кожей, стряхивая наросший на шерсти иней.
И уже в воротах князя настиг орлий крик из вышины - словно окликнул кто-то. Всеслав остановил коня и оборотился.
И увидел.
В небе над храмом всего на несколько мгновений вдруг протаяли пять громадных полупрозрачных ликов. Длинноволосый старец - из-под густых косматых бровей и перехваченных гайтаном на лбу волос безотрывно глядят синие глаза. Молодой золотоволосый муж с лучистыми глазами. Сероглазый длинноусый витязь с чупруном на бритой голове и жёсткой складкой у рта. Косматый охотник с рдяными глазами на лице, неуловимо переходящем в рогатую медвежью морду. И русоволосая женщина, прекрасная красотой средних лет, неброской, но - глаз не отвести.
Грянул и раскатился в отдалении удар грома - зимой! - качнулся воздух, овеял лёгким ветром княжье лицо.
- Вот и ответили тебе, княже, - негромко сказал рядом Славимир.
Всеслав Брячиславич всё так же молча кивнул.
Туман на душе Всеслава рассеялся. Спроси сейчас кто - что ты видел - и не вспомнить. А только сомнений больше не осталось в княжьей душе.
4. Кривско-литовская межа близ озера Нарочь. Осень 1050 года, ревун
Над лесом стояли столбы дыма - горели веси в закатной стороне, совсем недалеко отсюда. Тянуло гарью, горьковатый дым щекотал нёбо, свербело в носу.
Полоцкая дружина несколькими конными полками стекалась к опушке, где хлопал на осеннем промозглом ветру стяг Всеслава Брячиславича.
Молодой полоцкий князь стоял у самой опушки на невысоком пригорке, а за спиной двое кметей держали под уздцы княжьего коня, черного, как смоль, Вихоря. К Всеславу то и дело подлетали всадники-вестоноши, не спешиваясь, что-то говорили, выслушивали ответные указания, коротко кивали, заворачивали коней и уносились прочь - передать княжью волю полкам.
На кривскую землю впервой за недолгое (всего шесть лет!) правление Всеслава Брячиславича пришла война.
Литовская рать шестью полками перешла межу, сожгла межевой острог и, рассыпавшись в зажитье, зорила погосты и веси кривичей. Две сотни межевой стражи, чудом уцелев при защите острога, отступали на северо-восход, к Полоцку, щипая по лесам отдельные литовские сотни.
Всеслав уже знал о набеге всё.
То, что литовская рать насчитывает не меньше полутысячи воев.
То, что литву ведут сразу шестеро князей, и особого согласия меж ними нет (прямо как у нас на Руси! - усмехнулся про себя Всеслав, прослышав про это).
То, что оружны литовские вои куда хуже кривских - доспехи даже в княжьей дружине у большинства - кояры да стегачи (а у многих и доселе копытные доспехи из роговых пластин, нашитых на кожаные и полотняные кафтаны), кольчуги только у князей да старейшин.
То, что в поход литовские князья привели в основном молодёжь - погулять да войскому делу поучить - во всей рати бывалых воев едва сотни две наберётся. С самими князьями вместе.
Поэтому Всеслав никакого страха не испытывал - только уверенность. В его дружине к опушке собралось уже три сотни кметей, а следом поспешали ещё два полка - тоже не меньше трёх сотен - ведомые пестуном, воеводой Бренем.
Попала литва, как кур в ощип.
Последнюю мысль Всеслав Брячиславич невольно повторил вслух. Хорошо повторил, со вкусом, чуть ли губами не причмокнул.
- Это точно, княже, - тут же подхватил кто-то за спиной. Не угодливо подхватил, а потому, что князь сказал верно.
Всеслав покосился через плечо - Несмеян, вестимо, рыжий оторвиголова. Как и велело его назвище, никто николи не видел, чтобы Несмеян смеялся. Он и улыбался-то редко, и шутил так же.
- Что, Несмеяне, не терпится? - усмехнулся князь коротко, показав клык.
- А и не терпится, княже, - признался кметь простодушно. - До зела душа болит глядеть, как они по нашей земле ходят свободно.
- Ничего, - заверил Всеслав. - Недолго уже осталось, вот только ещё одного гонца от наставника дождёмся…
Беспокоило совсем иное - оставил Ольгу на сносях, на девятом месяце. По всем бабьим приметам выходило, что будет сын. Казалось бы, и беспокоиться нечего, а всё ж грызло Всеслава беспокойство.
Гонец примчался через какой-то час.
- Откуда?! - князь так и подался навстречь спешивающемуся кметю в долгополом распашном кояре. - Воевода Брень послал?!
- Из Полоцка, княже!
Князь переменился в лице - кровь вмиг отхлынула.
- Ну? - осиплым голосом бескровными губами.
- Сын у тебя, княже Всеслав!
Сын!
Брячислав (давно уж сговорились с Ольгой назвать старшего сына по отцу Всеславлю)!
Всеслав Брячиславич закусил губу, сжал кулаки, словно торжествующий мальчишка.
Ольга?
Князю достало только бросить на гонца тревожный взгляд - тот вмиг понял.
- Княгиня твоя, княже, Ольга Велимировна, в полном здравии, и тебе поклон передавала.
Князь отворотился, справляясь с невестимо откуда нахлынувшими слезами - недостойно потомку Велеса плакать на глазах у воев.
Выручил топот конских копыт - второй гонец. Всеслав вмиг осушил глаза и поворотился к всаднику.
- Воевода Брень вступил в бой и гонит литву сюда! - торжествующе прокричал тот.
- Добро, - процедил князь торжествующе. Вскочил в седло, одним едва заметным движением рук окоротил норов Вихоря, оборотился и кивнул трубачу. Юный трубач, уловив княжий кивок, вскинул к губам оправленный в серебро рог, и звонкий, похожий на весеннее пение лебедя, звук разнёсся над полем.
Конница хлынула из леса, ломая кусты.
Полки Всеслава Брячиславича сминали одну литовскую рать за другой, оттесняя к самой меже, сбивая рати литовских князей в кучу, выгребали из пущей частым неводом, словно зайцев в нерето ловили.
И уже через два дня, отогнав вёрст на полста, замедлили бег коней.
Литва строилась для боя.
Хотя строилась - сказано громко. Сбивалась в кучу - верно. Литвины, как любые лесные вои, не любили и не умели биться в строю. Да им это было и без надобности - в лесной войне главное умение - вовремя ударить и скрыться в необозримых пущах. На это литва да и кривичи тоже были большие мастера.
Но на этот раз дело было не в их пользу - Всеслав вынудил литву к правильному бою.
Однако от боя они уклониться и не подумали. Трусов средь литовской рати не было.
Всеслав Брячиславич кривил губы, разглядывая неровный, мятущийся строй литовский рати.
Биться не хотелось.
Он и так уже победил, просто вытеснив литву к меже. Дальнейшее было предопределено - прямого боя литве у кривичей не выиграть, тем паче при почти равных силах. Тем паче, когда у литвинов над ратью сразу шесть князей стоят. Плохо, когда нет над войском единой власти.
Помог бы, господине Велес, - сказал князь про себя вроде как не взаболь, для смеху, и почти тут же испугался своих мыслей. Да и чем ему Велес ныне поможет? Войский бог не Велес, а Перун… тут его воля.
И почти тут же с поля, со стороны литовской рати послышался рёв рога. Кто-то звал на поединок.
Всеслав кинул руку ко лбу, прикрывая глаза от бьющего солнца - литвины умно выбрали место, так, чтобы солнце светило в глаза кривичам. Иное дело, что им это и не поможет.
От литовского строя отделился всадник на богато убранном гнедом коне. Алый плащ вился за плечами, трепетал на ветру, открывая серебряную кольчугу кривской работы (смоленских альбо новогородских мастеров!) поверх зелёного суконного зипуна, сафьяновые сапоги и безрукавку волчьего меха.
Неуж князь? Всеслав Брячиславич приподнялся на стременах, вглядываясь.
- Эй, криевсы! - раскатился над полем сильный зык литвина. По-словенски он говорил чисто, почти как прирождённый кривич. - Где ваш князь, я должен его видеть!
Всеслав тронул ногой коня, выехал из строя вперёд.
- Чего тебе надо? - отозвался он, останавливаясь, чтобы не подъехать слишком близко. А и непочто. И без того много чести. - Кто ты такой?!
- Ты хочешь воевать со мной и не знаешь, кто я такой?! - захохотал литвин.
- А мне непочто! - возразил Всеслав. - Это ж ты к нам приволокся, хоть и не звали мы тебя! А я у своих ворогов назвища не спрашиваю - была бы шея только, чтоб мечом рубануть!
Литвин тоже остановил коня - саженях в двадцати от Всеслава. А и не стар ещё, - отметил про себя полоцкий князь, разглядывая светло-русые волосы и длинные вислые усы литовского князя. Тот приехал с непокрытой головой, а клёпаный шелом (тоже словенской работы!) держал в левой руке. Князь литовский и впрямь не был старым - лет сорок, не больше. А то и сорока-то ему не было.
- Это ты здешний кунигас, которого Всеславом кличут? - высокомерно бросил литвин, глядя поверх головы Всеслава Брячиславича.
- Положим, я, - не менее высокомерно ответил полоцкий князь. - И что с того?
- Я тоже кунигас у своих нальшан! - в голосе литвина появилась сварливость. - Мои воины зовут меня Скирмонтом Неустрашимым! Я главный в этом походе!
- И что с того?! - повторил Всеслав, начиная терять терпение. Он уже и без того догадывался, чего именно хочет от него Скирмонт, но ждал, чтобы тот сам сказал об этом.
- Выходи на поединок, криевс! - Скирмонт рубанул воздух рукой. - Ты меня одолеешь - мои воины полон отдадут и уйдут. Я тебя одолею - вы нас с полоном выпустите!
Дружина сзади зароптала, возмущённая наглостью литвина, а Всеслав расхохотался.
- Э нет, Скирмонте, так не пойдёт! Биться с тобой я согласен, а вот условия будут иные!
- Почто это? - насупился кунигас.
- А потому - не ты меня окружил, а я тебя, не моей рати гибель грозит, а твоей. Потому и условия ставить буду я! Коль ты меня побьёшь, то мои вои тебя так и быть, пропустят, но весь полон тебе придётся отдать. А коль я тебя побью, так тогда вся твоя рать в полон пойдёт!
- Ну тогда насмерть биться будем! - задорно, совсем уже по-мальчишески, выкрикнул Скирмонт, однако в голосе у него прорезалась неприязнь, мало не ненависть.
- Насмерть так насмерть, - процедил Всеслав закаменелым ртом.
Поединок вождей - дело непростое.
Поединок вождей - это единоборство самих богов в людском обличье, это древний бой самого Перуна со Змеем. Это бой воплощённого духа всей рати в лице его предводителя!
Вестимо, Всеслав и Скирмонт бились не голыми руками и не в первозданной наготе, любимой богами.
Но из оружия - только меч.
И из одежды - только порты.
Босиком и без лат.
Кмети огораживали поле ореховыми прутьями, а Всеслав раздевался под ропот дружины.
- Княже!
- Всеслав Брячиславич!
- Да куда это гоже!
- Не много ль чести для литвина?!