* * *
Авилекс собрал всех на поляне неподалеку от священной Ротонды, сказав, что имеется очень важный разговор. Куклы расселись по передвижным пням, перешептываясь и теряясь в разных догадках. Были почти все. Гимземин, как и полагается, гордо отсутствовал. Звездочет принес с собой пару свитков, и кое-кто уже сидел в предвкушении, что их ожидает увлекательное чтиво. Днем Авилекс одевался совсем не так как ночью: на нем был элегантный кардиган с шелковым отливом, застегнутый на все пуговицы. Четыре объемных кармана - два на груди, два по бокам - почти постоянно были пусты. Красовались и только. Ну, вдобавок его знаменитая шляпа, конечно. Куда ж без нее?
- Когда-то давно я читал вам любопытную историю, ныне всеми забытую. - Звездочет приподнял свитки, бережно зажатые в руке. - Это одно из важнейших древних писаний, а может, и самое важное. В нем повествуется о том, как и почему образовалось пространство скуки.
Факт, что пространство скуки в начале времен было обитаемым, известен всем. Там тоже жили куклы, похожие на них, в лесах водилось множество плюшевых зверей, повсюду стояли города и села - большие и малые архитектурные постройки, где-то даже грандиозные, совсем не такие как Восемнадцатиугольник. Воспоминания о тех событиях, если и оставались в ватной голове, были настолько смутными, что казались флуктуациями собственного рассудка, лишь нелепыми домыслами реальности.
- Я хочу напомнить всем, по какой причине произошла Катастрофа, после которой время в пространстве скуки навсегда остановилось, - Авилекс говорил громко, с правильно расставленной интонацией, почти торжественно. Часть его подбородка механически двигалась вверх-вниз, а губы, лишенные мимики, при этом то смыкались, то опять раздвигались. Его глаза, пожалуй - самая живая часть лица, приковывали собой всеобщее внимание. - Итак, вы готовы слушать?
Каждый готов был по-своему. Анфиона безразлично разглядывала свои ноготки, Хариами поглаживал стальную руку другой, пластмассовой рукой, опустив хмурый взор. Ханниол все чаще замечал на себе заинтересованные взгляды Геммы, удрученно думая: "о нет! этого только не хватало!" Ему сейчас было совсем не до ветхих легенд. Остальные же выражали неподдельную заинтересованность. Авилекс развернул пожелтевший и слегка потрескавшийся свиток, принявшись за чтение:
"Каждый четный и нечетный день в поднебесье происходят важные события, но такого еще не бывало от начала времен. Читающий да внемлет!
Был город на северо-востоке - Хиндамол, богатый, со множеством жителей. И был этот город столицей над всей ойкуменой, правил в нем король Раветиль. Жил он в неописуемой роскоши, его дворец был сделан из плит отборного керамического пластилина, в придачу украшенный драгоценными камнями размером с чью-то голову. В богатстве не было ему равных ни на севере, ни на юге, ни на западе, ни на востоке. Ни даже в недоступной Сингулярности. Он ходил в расписных одеждах, шитых золотом да серебром, и одежды его блистали разными цветами, как свечи на горизонте. Неподалеку, в том же городе Хиндамоле, жил нищий с куцым именем Нун. Не было у него абсолютно ничего, ходил он в смрадных рубищах и постоянно жаловался на несчастную жизнь.
Вот однажды король Раветиль заметил нищего и спросил его:
- Почему ты так беден?
Нун уныло ответил:
- Потому что нет у меня ничего, даже своего дома, сплю где придется.
Случилось так, что король пребывал в благодушном настроении, и от излишнего благодушия своего сказал:
- Нун! Я разрешаю тебе, если конечно хочешь, в течение часа посидеть на моем троне! Даже померить корону и почувствовать себя правителем всего кукольного мира.
Нун от неожиданности не поверил, втянул голову в плечи и стал еще более угрюмым.
- Ты смеешься надо мною, король…
- Нет-нет! Даю обещание перед всеми моими подданными и военачальниками: я не только разрешу тебе посидеть час на троне, но даже издать указ. Правда, один-единственный. Зато самый настоящий! Клянусь, его приведут в исполнение!
Все придворные принялись прославлять Раветиля:
- О какое благородство! Какая щедрость! Какое благодушие!
И воссел нищий Нун на величественный трон, и надел на голову корону, и весьма нелепо она смотрелась вместе с его грязными рубищами, но никто не посмел засмеяться, ибо знали, что даже сам король не вправе изменить своим словам.
- Я на самом деле могу издать указ? - робко спросил Нун.
- Конечно, - сказал Раветиль. - Смелее! Даже армия на один час у тебя в подчинении!
- Даже армия… - загадочно произнес Нун. Его лицо стало хитрым и чуточку злобным. - Тогда позовите ко мне всех военачальников.
- Уж не думаешь ли ты объявить кому-то войну? - засмеялся Раветиль.
- Нет, нет! Что вы, ваше величество! - А военачальникам он сказал другое: - Приказываю вам остановить все часы, что вы найдете в пределах ойкумены! Циферблаты разбить! Стрелки сломать! Чтобы ни одного тиканья по всей округе!
В своих коварных помыслах нищий надеялся, что если остановится само время, то и час, отведенный ему для правления, никогда не закончится. И он останется на троне вечно. Увы! Он оказался прав, даже не представляя, к каким последствиям это приведет.
Король нахмурился, услышав нелепый указ, пожалел было о своих словах, но нарушить собственное обещание не осмелился. И разбрелись солдаты по всему пространству ойкумены, заходили в каждый дом и, если где находили часы, ломали их: циферблаты разбивали, стрелки останавливали. И вот, когда были уничтожены последние часы, время вовсе перестало идти. Ветер затих. Все куклы прекратили шевелиться и обернулись статуями. Замер король Раветиль, замерли все его придворные. Замер на троне и Нун. Навеки, как и хотел. Сидел, схватившись за золотые подлокотники и не шевелясь.
Ибо единственный час его правления не завершится уже никогда.
Отныне это пространство скуки.
Читающий да внемлет!"
Закончив, Авилекс аккуратно свернул драгоценную бумагу и обмотал ее тесемкой. Фалиил задал вопрос очевидный для всех:
- Почему же нас это не коснулось?
- Никто из бывшей ойкумены не в состоянии преодолеть туман абстракций и проникнуть в Сингулярность. Мы - особая область пространства, со своими свойствами и даже законами. Тем не менее, остановка времени рано или поздно не могла как-то не отразиться и на нас. - Авилекс задумчиво посмотрел в сторону горизонта, где одна из свечей молча проповедовала миру свой свет, три другие спорили с ней, безмолвно пытаясь доказать, что именно их сияние краше. - Последние дни я много думал над сложившейся ситуацией, и то, что сейчас скажу, не сочтите за безумие… я хочу попытаться снова запустить ход времени.
Звездочет снял шляпу для того, чтобы очередной раз помять ее в руках. Это бессмысленное действо он совершал минимум по несколько раз в день: иль от излишнего волнения, или от прозаического безделья. Куклы переглянулись и стали громко перешептываться, даже Анфиона потеряла интерес к разглядыванию ногтей, приподняв заинтересованный взгляд.
- А что, это получится? - спросил Фалиил.
- Не уверен. Но можно попытаться, нет - нужно попытаться. У нас просто нет выбора: с каждой ночью туман абстракций светится все сильнее, в нем накапливается внутренняя энергия, не находящая себе выхода, ведь он находится на границе между текущим и стационарным состоянием времени. Там растет напряжение, последствия которого сложно предсказать. Думаю, это как-то связано и с нашими личными странностями: появилась тень, в далеком прошлом исчезнувшая навеки, все чаще возникают видения загадочных Незнакомцев, еще эта книга… Сингулярность становится нестабильна и порождает аномалии. А что будет завтра?
Легкое дуновение страха, последовавшее за этими словами, заставило кукол притихнуть. Таурья даже закрыла лицо ладонями, шепча себе под нос: "ой, что будет? что будет?".
- Теперь вы понимаете, что я собрал вас не для праздной болтовни? - звездочет принялся разворачивать второй из принесенных свитков. - Слушайте:
"Читающий да внемлет!
Философский трактат о тайных бытия.
Знайте, что движение времени в поднебесье вызывается колебанием струн. На границе мира, у непреодолимых скал, находятся два механических музыканта: один на востоке, другой на западе. Тот, что на западе - музыкант со скрипкой, он играет только в миноре. Путь к нему преграждает Недорисованная крепость. На востоке - музыкант с арфой, он играет только в мажоре. Препятствием к нему является Сентиментальный лабиринт. Лишь когда они оба играют, светлая и темная, четная и нечетная, мажорная и минорная стороны реальности гармонируют друг с другом, и это приводит к поступательному ходу времени. Работу же самих музыкантов вызывает механизм Тензора, который расположен далеко на севере. Он охраняется Каруселью зеркал. А для того, чтобы придать энергию всей этой системе, нужно отправляться на самый юг - туда, где находится Пружина заводного механизма. Путь туда свободен.
Вы спросите: как же столь отдаленные объекты взаимодействуют между собой?
Отвечу: под землей, через нижнее пространство мироздания проходит целая система полубесконечных цепей, связывающих одно с другим.
Читающий да внемлет!"
Авилекс внимательно посмотрел на каждого слушателя, потом сделал свой официальный голос немного мягче:
- Я понимаю, что нагрузил вас излишней информацией, но об этом просто необходимо знать. Иначе мы не двинемся дальше.
- Вот уж никогда не думал, что ход вселенского времени заводится какой-то там пружиной, - с легким смешком в голосе произнес Ханниол, и его скептицизм сейчас разделяли многие.
- Да-да, примерно как ты заводишь свой будильник. Это еще раз доказывает, что все существует по образу и подобию некой парадигмы… что, слово непонятно? Если просто, то все вещи, малые и великие, неизбежно похожи друг на друга. Так устроено все вокруг.
- От нас-то чего требуется? - Ингустин, занятый последнее время лишь книгой да поиском ее сакраментальных страниц, с крайней неохотой переключал свое мышление в другое русло. Его бесцветные опаловые глаза, лишенные выразительности и какой-либо индивидуальности, сейчас недовольно смотрели в сторону рассказчика легенд. Вот еще в чем заковырка… - именно легенд, скорее всего звездочетом же когда-то и записанных (если не придуманных).
- Нужно четыре добровольца, чтобы отправиться в пространство скуки, на самый край - к непреодолимым скалам. Один пойдет к механизму Тензора, наладить который является самой сложной и ответственной задачей. Он сломался сразу после событий, спровоцированных уже небезызвестным вам нищим Нуном. Путь туда, как мы только читали, лежит на север. Двое других пойдут на восток и запад, чтобы настроить ослабевшие струны арфы и скрипки соответственно. Если во время своей игры механические музыканты будут фальшивить, запустить время не получится. Проблема усугубляется еще и тем, что на пути к нашим благородным целям расположены три препятствия: Карусель зеркал, Сентиментальный Лабиринт и Недорисованная крепость. Они созданы для защиты от любопытных глаз да неугомонных умов. Что это такое пока меня не спрашивайте, долго объяснять. Четвертому добровольцу выпадает самая легкая задача: отправиться на юг и завести Пружину так называемого заводного механизма. После того, как был сломан Тензор, она раскрутилась и ослабла. Никаких препятствий движению на юг не установлено.
Авилекс наконец сказал все, что хотел, долго после этого выслушивая не уверенную в себе самой тишину. Мраморная экспонента с четырьмя мертвыми циферблатами стояла посреди поляны как немое доказательство всего вышесказанного и теперь обретала своим существованием иной, более глубокий смысл. Хотелось даже подойти, подергать какую-нибудь из ее застывших стрелок - вдруг от этого в пространстве скуки что-то да изменится. Хотя, вряд ли. Стрелки, двигающие ходом времени, а не наоборот, - явление в принципе невозможное.
Звездочет уже начинал тяготиться всеобщим безмолвием, развел руками и сказал:
- Увы. Внутри Сингулярности осталось слишком мало субстанции времени, поэтому оно, чтобы не утечь окончательно, замкнуто в петлю. Мы с вами, по сути, постоянно проживаем один и тот же день, только по-разному. Если когда-нибудь…
- Я пойду! - бестактно прервал Ханниол, ему в голову вдруг пришла спасительная мысль, что путешествие - это возможность долго не видеть Астемиду, ну… и Гемму заодно. Может, со временем чары эликсира под названием "любовь" наконец развеются?
- Хорошо. Если уж первым вызвался, то тебе решать - в какую сторону направишься.
- Да какая разница, пусть будет север, - наугад ляпнул Хан и обрадовался окончательно принятому решению.
- Хм… к механизму Тензора, значит. Самая ответственная миссия. Одобряю. - Авилекс надеялся, что теперь-то после этого смелого шага предложения от самовыдвиженцев посыплются чередой. Хоть он и являлся негласным лидером общества, он не мог никому приказывать. Но поляну словно покрыла эманация тишины, даже шуршание крыльев бабочек перестали восприниматься слухом. - К примеру ты, Раюл, не желаешь ли сходить развеяться?
- Не-а, я вообще ходить не люблю, у меня ног слишком мало.
Винцела хихикнула, а Раюл для чего-то пошлепал друг о друга свои ботинки. Казалось, он вообще никогда не говорил всерьез, вся его жизнь - на шутках да прибаутках - кружилась с легкостью пушинки, не зная откуда, не зная куда и даже не ведая зачем. Ко всему вокруг он относился с иронией - в лучшем случае, с издевкой - далеко не в худшем. Его лицо обладало так называемой мимикой покоя: даже когда оно не выражало никаких чувств, легкая сардоническая ухмылка пластмассовой маской присутствовала постоянно. Больше всех он доставал Гимземина, иногда скажет нечто вроде: "о, Стекляшкин к нам пожаловал!" или "пробирочно-колбочный бог к нам дойти ногами смог". Алхимик злится, сыплет проклятиями, а тому только весело.
Хариами и Фалиил стали о чем-то перешептываться между собой, даже немного поспорили, после чего Хара заявил:
- Мы оба тоже идем: я на восток, Фали на запад. Хочется посмотреть, что за механические музыканты такие?
- Замечательно, замечательно, - Авилекс нежно пригладил тулью своей шляпы, показывая жестами, как все хорошо складывается.
- Тогда я иду на юг! - громко сказал Раюл.
- Подожди, я же только что тебе предлагал, ты отказался!
- Правда? - Раюл выразил искреннее изумления. - Ну так пользуйтесь моментом, пока я не отказался от того, от чего уже отказался! Иду, и все тут!
Звездочет озадаченно вздохнул, с недоверием посмотрев на местного шутника:
- Ладно. Кстати, Фали, у тебя остались еще свободные ракушки? Четыре пары наберется?
Фалиил молча кивнул.
- Сделаем так: по одной половинке раздашь каждому идущему, остальные половинки мне. Связь нам просто необходима.
Консилиум шел к своему завершению, выдвигаться решили завтра утром. А чего медлить? Еще немного пошумели, подискутировали и вдруг вспомнили, что веселый час-то в самом разгаре…
* * *
Наутро, когда четыре свечи поочередно вспыхнули и снова напомнили миру, кому тот обязан дарованным светом и теплом, Хариами двинулся на восток. Он даже не счел нужным с кем-нибудь попрощаться, уверенный, что его ждет легкая прогулка туда-сюда, не более. За туман абстракций выходить никто не боялся, так как неоднократно уже это совершал. Но одно дело выглянуть на пару минут и вновь кануть в уютную Сингулярность, другое дело… Хара мотнул головой, отгоняя липучие тревоги, а после уверенно зашагал в сторону леса. Деревья-вихри стояли торжественно, в чем-то даже надменно, красуясь перед всяким мимоходящим своими закрученными по спирали ветвями. Их листва лишь застенчиво шуршала. Так и подмывало искушение придумать красивую легенду, будто в древности по этим местам юлой прошелся смерч, закружив и завертев все, что попадалось ему на пути. Записать бы эту легенду в свиток и выдать жителям будущих времен за неопровержимую истину… Кстати, может, Авилекс так и поступает?
Ну вот и туман абстракций. С виду ничего особенного - белесая субстанция, внутри которой ничего не видно. Высотой примерно в три роста, протяженностью в поперечнике - шагов двадцать, не больше. Огромным матовым обручем он опоясывал Сингулярность, прокладывая собой границу между миром движения и миром вечного покоя. Хариами набрал побольше воздуха в грудь и совершил первые несколько шагов…
Перед глазами - легкая пелена. Собственные руки, ноги, туловище просматриваются довольно отчетливо. И ни звуков, ни шорохов, ни обитающих здесь штрихов. Истинные жители тумана иногда возникают из небытия, чтобы тут же разочарованно кануть обратно, - свидетельств этому довольно редкому явлению было предостаточно. Хара отсчитал двадцать четыре шага, после чего заметил - все вокруг стало проясняться: белизна спала, опять появился лес и незыблемая Фиолетовая свеча на горизонте.
Вот оно - пространство скуки…
Теперь он находился с внешней стороны Сингулярности, и торжественность этого момента выразилась в душе легким эмоциональным всплеском - отголоском чувства отдаленно похожего на эйфорию.
А ведь на первый взгляд ничего не изменилось.
Так уж и ничего?
Прежде всего пришла абсолютная тишина, будто заложило в ушах: отсутствовали ни то что звуки, но и все их лесные оттенки: шумы, скрипы, скрежеты. Ни малейшего дуновения ветра, ни слабого шороха хоть единого листочка.
- А-а!! - крикнул Хара, но эха не последовало, словно звук был направлен внутрь себя.
Он слышал только собственное дыхание, даже шаги не воспринимались ухом. Стало слегка не по себе. В пространстве скуки не было деревьев-сталактитов, деревьев-сталагмитов или деревьев-вихрей. У каждого древесного обитателя леса присутствовала своя индивидуальность, ветви росли в разные стороны, непредсказуемо извиваясь эвольвентами неких математических кривых. Их изящество и неагрессивная красота поражали. Подумать только - здесь так долго нет времени, нет увядания, есть только прекрасное, вечное и неосмысленное…
Ну да, фраза "долго нет времени" звучит как-то конфликтующе.
Хариами посмотрел на кисти своих рук, сжал и разжал кулаки. Правая кисть, у запястья впаянная в пластмассовое тело, была сделана из стали и сгибалась на круглых шарнирах. Очень давно произошло какое-то несчастье, в результате которого он потерял руку. Сейчас уже ничего не помнил. Кто сделал протез? Вроде некий кузнец, и похоже, это случилось где-то за пределами Сингулярности, когда в пространстве скуки еще обитала жизнь…
Чего теперь ворошить опустошенную память? Было это бесконечно-бесконечно давно…
Хариами подошел к одному из деревьев, слегка согнул его ветку. Она так и осталась торчать дугой, вовсе не думая разгибаться. Он отломил какую-то ее часть и узрел еще одно чудо: часть ветки продолжала висеть в воздухе, не падая вниз. Оказывается, здесь даже остановлено действие сил притяжения. Ничто не течет, ничто не меняется. Как-то по-новому выглядела Фиолетовая свеча, и он некоторое время не мог сообразить - что же с ней не то, потом дошло: ее пламя совершенно перестало мерцать. Точно заледенело, продолжая излучать лишь похолодевший свет.
Вообще-то все это было ожидаемо. И чему он удивляется?