Асандр почувствовал, как в нем вскипает ярость. Шрам на щеке побагровел. "Какое ему дело?!" Он схватил тунику, скомкал ее и швырнул в тавра. Тот поймал одежду и прижал к лицу.
- Напрасно ты меня обидел. - Голос Лисимаха звучал глухо, так что трудно было понять, угрожает он или жалуется.
- Послушай. - Асандр раздраженно махнул рукой. - Мы ведь друзья…
Тавр молчал. Он скрючился в своем углу, вцепился в тунику атамана и, кажется, не собирался ее возвращать. Бывает. У Асандра имелась и другая одежда. Но поведение Лисимаха крайне разозлило его.
Смысл последних слов Аристея дошел до Асандра не сразу. "До конца праздников два дня". Значило ли это, что через двое суток царь должен передать свои полномочия другому?
Передать! Атамана выворачивало от того, как люди умеют находить самые безобидные слова для самых отталкивающих, лишенных всякого смысла вещей. Ночью в порыве откровенности Аристей рассказал ему, что до сих пор помнит, как, дрожа, слабели руки его предшественника, когда тот, умирая, передавал ребенку свою силу и власть над пчелами.
- Я… я не знаю, как буду делать это сам, - запинаясь, говорил юноша.
- А кто новый царь?
- Казик, наш пастушок. Ты его видел. Я уже научил его всему.
"Научил!" - зло скривился Асандр. Он бы для начала свернул шею всякому, кто претендует на его место. Атаман не собирался отдавать своего неожиданно обретенного друга каким-то пчелам. Он еще не знал, что предпримет, но первым делом намеревался посетить деревню и вновь переговорить с царем. Ему казалось, что если удастся убедить Аристея бежать, то все остальное уже не важно. "В конце концов, что они могут нам противопоставить, кроме пчел? - рассуждал он. - А пчелами управляет Аристей. Если он будет на нашей стороне…"
Подбадривая себя такими мыслями, атаман морских псов направился в деревню. Он не побежал сразу, а выждал до полудня, чтоб не показаться невежливым. Люди после столь серьезных ночных бдений должны были проснуться, прийти в себя и осознать благодарность к гостям, разделившим с ними тяжкий труд по оплодотворению садов.
Несколько сонных женщин проводили его к главной жрице, сидевшей под старым вишневым деревом. Ветер обрывал белые лепестки и бросал их в чашу с горячим вином, которую она держала в руках.
- Я хотел бы выразить нашу признательность царю Аристею и вручить прощальные подарки. - Асандр откинул край плаща, открывая перед Камасарией резной кипарисовый ларец. - Завтра мы отплываем.
- Завтра? - Тонкие брови женщины сдвинулись к переносице. - Почему только завтра?
"Не слишком-то вежливое обращение с гостем", - подумал атаман.
- Людям нужно дать отдых, - вслух сказал он. - Согласись, женщина, они славно потрудились ночью и вряд ли смогут хорошо грести.
Камасария прищурилась. Ей не нравился этот капитан. Очень не нравился. К тому же он принес подарки не ей, а Аристею. Это тоже было оскорбительно. Она - воплощение Великой Матери, а псы моря, кажется, хотят показать, что они чтят умирающего бога.
- Позови царя. - Асандр вел себя бесцеремонно.
- Я не могу этого сделать. - Натянутая улыбка застыла на лице жрицы.
Сердце Асандра бешено застучало: уже?
- Царь готовится к уходу в лоно Триединой. Он уединился в святилище и занят благочестивым постом. Его нельзя беспокоить.
Атаман прикинул, что спорить с Камасарией себе дороже, и поставил у ее ног ларец.
- Тогда ты прими наше подношение и будь благословенна. Прощай! - Он поднял руку и зашагал прочь.
Женщина недоверчиво смотрела ему в спину. Она знаком подозвала Казика, велев ему неотступно следить за чужаками до самого их отплытия. Асандр подозревал о чем-то подобном, но его это не беспокоило. Он в любой момент мог скрутить пастушка-претендента, ведь тот еще не управлял пчелами.
Сделав вид, что спускается на берег, Асандр некоторое время брел по песку, а потом резко повернул вверх на склон холма и, царапая себе ноги жесткой травой, стал взбираться к шелковичной роще. Его сопровождало несколько пиратов - на случай, если бдительные жители деревни стерегут своего царя где-нибудь в кустах у святилища.
Но на вершине холма никого не было. Асандр быстро нашел дорогу к источнику. На круглом камне алтаря, подогнув под себя ноги, сидел Аристей, погруженный в глубокую задумчивость. На его лицо падали косые тени от листвы, так что трудно было разобрать, какое у царя выражение. Но Асандру все рвано показалось, что юноша плакал. Во всяком случае, и веки, и губы, и нос казались совершенно опухшими.
Аристей не сразу услышал шаги, а когда совсем близко от него хрустнула ветка, он вздрогнул от испуга и повернулся к незваным гостям. Сердце Атамана сжалось. Он не ошибся: царские глаза были красными.
- Зачем ты пришел? - глухо спросил Аристей. Он нашел в себе силы держаться отстраненно и гордо. Но при этом так жалобно шмыгал носом, что смазал все впечатление.
- За тобой, - просто сказал Асандр. - Чего в прятки-то играть? И так все ясно.
- Ты не понял… - Юноша поднял руку, пытаясь объяснить что-то.
Но атаман был не настроен выслушивать слезливые трагедии с заведомо очевидным концом. Он подхватил Аристея с камня и перекинул себе через плечо. Сегодня - не вчера. Вчера он был пьян. А сейчас из них двоих, пожалуй, он вдвое сильнее и раз в десять решительнее.
- Ты не понимаешь!
Асандр зажал царю рот.
В это время на тропинке к святилищу очень кстати показался Казик, не поспевавший за скорыми шагами пиратов. При виде похищаемого царя он было собирался кричать, но его немедленно связали поясами и заткнули рот горстью земли - лежи, плюйся, гаденыш!
Асандр даже не предполагал, что царь призовет на помощь пчел. В конце концов, кто кого спасает? Но Аристей сделал это. И когда грозно гудящий рой сомкнул вокруг пиратов свое смертоносное кольцо, спутники Асандра в панике побросали оружие.
- Куда ты нас привел? - испуганно закричал на атамана один из разбойников.
А другой, помоложе и покрепче, с воплем кинулся вперед, надеясь пробиться сквозь жужжащую стену. Его поступок едва ли можно было назвать храбростью. Скорее он потерял голову от страха. Пчелы мигом облепили несчастного, и тот покатился по земле в сплошном черном клубке, закручивавшемся вокруг него, как веретено. Минуту спустя он уже не двигался.
Остальные в испуге отступили к алтарю, но и там не было спасения. Из грота у источника, растянув губы в бессмысленной улыбке, на них смотрела деревянными глазами Великая Мать. Ей незваные гости явно были не ко двору, ибо посягали на ее собственность.
- Зачем ты это сделал? - Асандр потрясенно смотрел на мертвого товарища, хотя обращался к царю. Он даже не заметил, как ослабил хватку, и Аристей стряхнул его ладонь со своего рта.
- Ты не понимаешь. - Юноша сполз с плеча атамана и остался сидеть на земле. Он тоже смотрел на убитого пчелами пирата, на его лице ясно читалось сожаление. - Чего бы я только не отдал, чтоб уйти с тобой. - В голосе царя слышалась мольба. Он обращался только к Асандру.
Остальные пираты глядели на царя враждебно. Казалось, если бы не пчелы, они кинулись бы на него и зарезали здесь же у алтаря. Страх удерживал их, но отвращение, которое они испытывали, волной передалось Аристею, и он опустил глаза.
- Я не могу. Выслушай меня, - сбивчиво продолжал он.
Асандру показалось, что юноша вот-вот обнимет его сандалии.
- Без меня эти места оставят и все пчелы. Мой народ только ими и живет. Они кормят и защищают нас. Если я уйду, все погибнут.
- Какое тебе дело до них? - Губы атамана сложились в жесткую складку. - Разве их заботит, что ты должен умереть? Найдут другой заработок. Собирайся.
Царь снова покачал головой. Он поднялся и оперся спиной об алтарь.
- Ты так ничего и не понял. - Грустная улыбка промелькнула по его лицу. - Хотя я благодарен тебе за попытку меня спасти. Но подумай сам: куда я пойду? Эти пчелы везде последуют за мной. Мое сознание прочно соединено с ними. Я не могу жить среди людей.
Асандр крякнул.
- А… их нельзя как-нибудь… перебить? - неуверенно спросил он. - Ну отравить чем-нибудь, чтоб они передохли и оставили тебя в покое?
- Тогда умру и я, - печально усмехнулся Аристей. - В этом весь смысл пчелиного царя, он управляет роем и живет с ним единым духом.
- Что за чушь! - вмешался один из спутников Асандра. - Значит, если мы прибьем этого парня, - он указал на царя, - пчелы сразу сдохнут? Так я понял.
Эта идея показалась пиратам заманчивой. Они надвинулись на Аристея, который даже не попытался спрятаться за алтарем. Просто стоял и смотрел на своих возможных убийц. Устало. Без неприязни.
- Назад! - Асандр обнажил меч. - Никто его не тронет, пока я не прикажу.
Авторитет атамана все еще был непререкаем, хотя его попытка утащить никому не нужного пчеловода и вызвала у многих раздражение.
- А ты не можешь передать свою власть над пчелами сейчас? Не дожидаясь завтрашнего дня, - вновь обратился он к Аристею. - Вон твой Казик в кустах валяется.
- Если б все было так просто, - тряхнул головой царь, - я не рыдал бы здесь над своей судьбой, а ты не ломал бы ноги по камням, взбираясь к святилищу. - Он смотрел в непонимающее лицо друга и не знал, как объяснить очевидное. - Новый царь может получить власть только вместе с жизнью старого. Я должен умирать, держа Казика за руки, как когда-то держали меня. Иначе сила не перейдет.
Долгая пауза повисла над поляной. Только гудели пчелы. Только шумел в вершинах шелковицы ветер. Только далеко внизу у подножия холма удрученно вздыхало море.
Асандр медленно постигал смысл сказанного. Жалость росла в его душе. Он вдруг понял, почему так рвался помочь молодому царю. Аристей сейчас был как раз в том возрасте, в каком сам Асандр три года назад прибыл на негостеприимный берег Эвсксина и тем сломал себе жизнь. Атаману хотелось завыть от бессилия.
- Знаешь, что меня больше всего печалит? - сказал Аристей, кладя руку на плечо пирату.
Тот поднял бровь.
- Что, даже когда я умру, моя душа не сможет улететь вслед за парусами твоих кораблей и стать свободной. Она уйдет в рой. Я навсегда останусь тут. Мы больше не увидимся.
- Даже в Аиде? - испугался Асандр, как будто это что-нибудь меняло.
- Даже в Аиде, - кивнул пчелиный царь. - Я растворюсь. Меня не будет. Меня уже и сейчас почти нет.
Все подавленно молчали.
- Можешь пообещать мне одну вещь? - Аристей смотрел на атамана почти просительно.
Асандр без колебаний кивнул. Что бы это ни была за вещь, он сделает ее, даже если придется разбиться в лепешку.
- Завтра, когда будете уплывать, идите на всех парусах мимо мыса на севере залива. Я буду там.
Атаман кивнул.
- Когда?
Оба поняли, о чем говорят.
- На закате.
Больше Асандр не сказал ни слова. Он поклонился пчелиному царю, бросил косой взгляд на деревянный кумир с красным тутовым лицом, махнув рукой своим головорезам. Как по мановению, грозное кольцо пчел перед ними разомкнулось и опять сомкнулось за их спинами, навсегда отгородив своего царя от беспокойного мира смертных. Их жестокая жалость и полная ненависти любовь нарушали мирное гудение роя!
На следующий день корабли Асандра отвалили от берега. Команда была довольна. Люди отдохнули и расслабились. Псам моря нужно было время от времени выпускать пар, и не только в драках. Многие выглядели так, точно объелись сметаны. Были и те, кто не хотел уплывать. Зачем поднимать весла на ночь глядя? Впереди лежал песчаный Дромос, и атаман пообещал встать на якорь у косы. А сейчас он просит их потрудиться, ибо не уверен больше в безопасности здешних мест: деревенские начали тяготиться непрошеными гостями.
Его послушались, как слушались всегда. Переругиваясь и поддевая друг друга, гребцы взялись за весла. Асандр не слышал их. Он предоставил командовать Неоклу, а сам сидел на носу, безучастный к гомону, свисту и брани. Проходя мимо, Лисимах нарочито грубо задел его плечом, но даже не извинился.
- Эй, Лисимах, атамана сшибешь, - послышалось со всех сторон. - Прямо в воду!
- Атамана? - Тавр злобно оскалился, и Асандр не узнал его всегда спокойного лица. Сейчас оно было белым от гнева. - У нас нет атамана! Я его не вижу! Где он?
- Какого черта? Лисимах! Что за шутки? - Асандр схватил друга за плечо.
Но тавр сбросил его руку.
- Вы называете атаманом человека, который чуть не натравил на нас пчел, ради своей прихоти валяться в песке со здешним царьком? - обратился он к остальным. - Любой в команде имеет право оспорить атаманство. Я брошу вызов.
Асандр потрясенно смотрел на друга. Тот буквально исходил ненавистью. Его побелевший рот перекосило на сторону. Он брызгал слюной, руки дрожали.
- Ты что, взбесился после заворота кишок? - взвыл атаман. - Оставь меня в покое, Лисимах! Мне не до тебя!!! - Асандр сам не заметил, как перешел на крик. - Не подходи ко мне! Зашибу! - Он повернулся к тавру спиной.
Но Неокл жестом остановил атамана.
- Закон есть закон, - сказал кормщик. - Лисимах имеет право. Деритесь.
- Чтоб вас всех! - заревел Асандр. - Я выпущу тебе кишки и даже не пожалею! - бросил он тавру. - Сегодня не тот день. Зря ты это затеял.
Лисимах только осклабился. Он отступил на несколько шагов и вытянул из-за пояса широкий кинжал.
- Когда-то я говорил тебе, что сильнее.
- Посмотрим. - Асандром овладел холодный гнев. Он выдернул из деревянных ножен свой акинак.
Вокруг немедленно образовалась плотная толпа зрителей.
Враги сошлись на шатких досках палубы, где между мачтой, скамьями гребцов и открытой ямой трюма было очень мало места. Сражаться здесь считалось очень опасным, потому что любой неверный шаг грозил падением.
Асандр понимал, что ярость сейчас плохой помощник, но ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось с ревом броситься на неверного друга и разом свернуть ему шею. Или самому подставить сердце под нож, только так можно было избыть боль. Атаману стоило немалого труда собраться и отбивать удары. Сначала он отступал, потом начал теснить противника. Лисимах, казалось, был совершенно хладнокровен. Он замечал каждый промах разгоряченного врага и немедленно использовал ситуацию. Его злоба не была мгновенной. Тягучая свинцовая обида поблескивала в глазах тавра из-под хмуро сдвинутых бровей.
Асандр никогда не видел друга таким. Куда девались его мягкость и преданность? Тонкие губы, сжатые в нитку. Бледное пепельное лицо, как маска, скрывавшее истинный облик Лисимаха. Атаман смотрел и не узнавал, смутно начиная догадываться о причине странного поведения тавра.
Удар. Еще удар. Асандр не без труда отбил выпад Лисимаха, нацеленный ему в живот. Сам он не хотел крови и потому в следующую секунду стукнул противника обмотанным ремнями кулаком левой руки в челюсть. Тавр хрипло охнул, шатнулся назад, но не опустил меч.
- Лисимах, пожалуйста, не надо. - Как только Асандру удалось взять себя в руки, ему расхотелось доводить дело до смертоубийства. - Кончим это.
- Струсил? - сипло расхохотался тавр.
- Ты же видишь, что нет. - Асандр нанес противнику сильный удар по плечу. Если б он не развернул меч плашмя, враг лишился бы руки. Во всяком случае, бронза прошла бы до кости.
Но Лисимах, казалось, не замечал благородства атамана.
- Струсил, - пошатываясь, выплюнул он в лицо бывшему другу. - Совсем размяк из-за этого пчелиного демона. Трутня в человеческом обличье. Интересно, когда ему отсекут голову, из нее потечет мед?
Этого Асандр вынести уже не мог. Он с ревом кинулся вперед, не особенно соображая, успел Лисимах выставить навстречу свой кинжал или нет. Убьет так убьет! Какая разница? Без Аристея… Удар был настолько сильным, что боль пронзила не только жертву, но и убийцу. Атаман почувствовал, что его ладони, сжимавшие рукоятку меча, уперлись в тело Лисимаха. Он ощутил липкое тепло разгоряченной кожи врага. Клинок вошел на всю длину и, покорежив ребра, торчал из спины тавра.
- Лисимах! - только и мог выдохнуть атаман, потрясенно глядя на друга, который успел прикрыться от его удара лишь ладонью. - Лисимах, я не хотел…
Голова тавра склонялась вперед. Черные спутанные волосы закрывали лицо. Он принял металл на выдохе, и теперь вместе с остатками воздуха из его губ вытекала темной струйкой кровь. Капли падали на палубу, заливая его босые пальцы. Если бы Асандр сейчас выдернул меч, Лисимах скончался бы сразу. Оставить клинок в ране значило продлить агонию. Атаман не знал, как поступить, и когда бывший друг начал оседать на настил, подхватил его под мышки.
- Лисимах… Зачем?
Пепельное лицо тавра повернулось к нему. В нем больше не было злобы.
- Ты не понимаешь… - прошептал он, сам не зная, что повторяет слова Аристея. - Я тебя любил. - Тавр коротко выдохнул и разжал руки, которыми держал Асандра за плечи. - Прости.
Ошеломленный атаман смотрел, как бессильно опустилась назад голова Лисимаха. Он выдернул меч только тогда, когда понял, что лицо тавра застыло и не меняет выражения. Кто из них был мертв? Асандр не сказал бы этого точно. Пошатываясь, он встал. Несколько человек подошли, чтобы скинуть тело Лисимаха за борт. Но атаман помешал, сделав им знак занять свои места у весел. Он сам уберет и омоет друга. И он не отдаст его на корм рыбам. Лисимах заслуживал погребального костра и земляного одеяла не где-нибудь, а на Ахилловом Дромосе. А пока… Пока Асандр отстоял свое право на власть и его слово по-прежнему - закон.
На закате, когда вода казалась расплавленным свинцом, корабли морских псов вышли из залива. Издалека человеческие фигуры на северном мысу выглядели черными точками. Они копошились и передвигались, как муравьи по куче с отбросами. Именно такое сравнение пришло в голову Асандру, когда он, налегая на рулевое весло, разворачивал диеру по ветру.
Слабый бриз не доносил с берега пения костяных флейт, но атаману казалось, что он хорошо слышит плясовые мелодии и голоса крестьян. Праздник шел к концу и к своему неизбежному началу. Вот почему плакали дудки и смеялись люди.
Асандр не знал, видит ли их сейчас пчелиный царь. Или его душа уже слилась с роем? Но надеялся, что белые паруса морских псов поддержат несчастного в последний миг жизни. Хотя его лично вид уплывающей несбывшейся мечты вогнал бы в еще большую тоску.
- Он благодарен тебе, - услышал Асандр мягкий мелодичный голос и обернулся.
Прямо на штевне за его спиной сидел тот самый золотой человек, которого атаман видел в гроте. Теперь он был без мальчика и без арфы, а из-за его плеча торчал лук.
Наверное, вид у Асандра был ошарашенный, потому что Феб рассмеялся и переместился в воздухе прямо на руль. При этом деревянный валик весла даже не прогнулся.
- Теперь ты знаешь, что такое быть царем, - улыбнулся лучник.
- Почему его душа не может последовать за нами? - угрюмо спросил атаман. Сейчас он ненавидел всех богов.
- Потому что это не его душа. - Феб отряхнул руки, с которых на палубу посыпалась золотая пыльца. - Душа Аристея растворилась в рое много лет назад, когда он стал царем. Ты думаешь, что маленький Казик сегодня надел венец? А на самом деле он умер. Весь Великий год лишь его оболочка будет ходить по земле. Ты любил мертвеца.
Асандр потрясенно смотрел перед собой.