Девушка без колебаний ухватилась обеими руками за рукоять, впитывая и тепло, и магию, позволяя им течь через ее тело, принимая силу железа и таким образом преумножая собственную силу.
Она не чувствовала никакого сопротивления со стороны короны - скорее, корона признала ее. Наследие девушки шло и из зеленого леса, и от горячего камня, лежащего глубоко под землей. В сознании Робин они не мешали друг другу.
Когда Робин согнула колени и сосредоточила силы и волю на мече в камне, крики толпы сделались еще громче и неистовей. Девушка поняла, каким образом Вильям сплавил клинок с камнем, но отделить их было непросто. И все же постепенно ей удалось разъединить железо и камень, и меч с визгливым скрежетом, дюйм за дюймом, стал выходить на волю.
По лицу Робин струился пот, поясница и руки болели. Один последний выплеск силы и решимости - и камень отдал свою добычу. Робин взмахнула мечом и подняла его над головой. Она так запыхалась, что у нее не было сил ни громко порадоваться, ни хотя бы произнести скромную речь.
Вильям вскинул руки, призывая к молчанию, и ферраменты снова ударили мечами по щитам, подчеркивая это требование. Когда толпа утихла, Вильям повернулся к камню и двинулся к Робин, от которой его отделяло несколько шагов.
И в этот самый миг Орильяк и его люди внезапно ринулись в атаку. Сам бастард прыгнул на камень, извлекая меч из ножен.
Робин увернулась от первого его удара; острие меча Орильяка чиркнуло по камню, выбив искры. Следующую атаку она отразила, но удар был настолько сильным, что меч Вильяма вылетел из ее руки, а пальцы внезапно онемели и перестали слушаться.
Три стрелы отскочили от бастарда, не одолев защитного заклинания; Орильяк напал снова. Робин прыгнула с камня спиной вперед, удачно приземлилась и отступила подальше; толпа откатилась назад, словно море во время отлива.
Бросив быстрый взгляд, Робин убедилась, что Вильям, его лучники и ферраменты устроили людям Орильяка кровавую баню и что эта идиотская битва продлится не дольше нескольких минут.
Но бастарду требовалось лишь одно - убить Робин.
Он соскочил с камня и ринулся к девушке; левой рукой она попыталась вытащить черную стрелу. Робин напряглась, приготовившись атаковать и изворачиваться; стрела все еще пряталась у нее под одеждой. Но когда Орильяк вскинул меч, в спину ему врезался рычащий шерстяной ком - не то пес, не то небольшой медведь, вылетевший из толпы.
И в тот же самый миг более дюжины безоружных людей, горожан и простых крестьян ринулись между Орильяком и Робин. Один из них пал от меча Орильяка, но остальные накинулись на бастарда, а медведь сшиб его с ног. Еще часть людей выскочила из толпы и окружила Робин.
Все они выкрикивали одно и то же:
- Англия! Англия! Англия!
Самые высокие из мужчин подняли Робин на плечи. Мертвый Орильяк лежал рядом - можно было считать, что мертвый, потому что восемь-девять человек тыкали его ножами и молотили голыми руками. Медведь, сваливший бастарда с ног, уселся и принялся слизывать кровь с лапы и морды; толпа раздвинулась, давая ему место.
Робин посмотрела на медведя, и тот ответил ей по-человечески понимающим взглядом.
- Спасибо, Джек, - негромко произнесла Робин.
Медведь встал, поднялся на задние лапы, а потом медленно опустился на одно колено и склонил голову. Все вокруг последовали его примеру. Это походило на поле пшеницы под ветром: мужчины, женщины и дети склоняли головы и преклоняли колени. Первыми были крестьяне и горожане, их примеру последовали норманнские дружинники, а затем - рыцари, благородные господа и дамы. Они опускались прямо в кровавую грязь, в которой валялись мертвые или раненые сторонники Орильяка.
Лишь Вильям остался стоять. Даже мужчины, державшие Робин, преклонили колени, не снимая девушку с плеч. Ее волосы уже окаймляли лицо, а цветы падуба разрослись и образовали мантию, ниспадавшую на плечи, словно роскошный королевский плащ.
Вильям направился к Робин. На полдороге он поднял руку - и меч подлетел к нему. Вильям развернул его, взялся за клинок и протянул рукоятью к девушке. Она приняла меч левой рукой и вскинула над головой.
Так принцесса Робин получила наследие, к которому никогда не стремилась. Ее окружала пролитая кровь, которой она не хотела. Ее приветствовал дед, которого она всю жизнь боялась и ненавидела. Ей кричали хвалу норманны, на которых она так походила внешностью, и англы, к которым она, по ее ощущению, на самом деле не принадлежала.
Наверху, в небе, два ворона каркнули с отвращением и полетели прочь, пытаясь на лету клевать и щипать друг друга. В это время одноглазый, лежавший на земле меж двумя мертвыми сторонниками Орильяка, закашлялся и умер. Из груди его торчала случайная стрела.
Мэри Розенблюм
ЦВЕТНОЕ ВИДЕНИЕ
Когда в дело замешаны волшебники, в глазах смотрящего может быть нечто помимо красоты…
Мэри Розенблюм, входящая в число самых популярных и плодовитых писателей девяностых, опубликовала свое первое произведение в 1990 году в "Asimov’s Science Fiction". С тех пор она является одним из оплотов этого журнала, одним из самых часто публикуемых его авторов: на ее счету уже почти тридцать публикаций. Мэри Розенблюм также печаталась в "Magazine Of Fantasy & Science Fiction", "Sci Fiction", "Science Fiction Age", "Pulphouse", "New Legends" и других изданиях. Розенблюм создала одни из самых ярких, волнующих и эмоционально сильных произведений девяностых, такие как "The Stone Garden", "Synthesis", "Flight" и многие другие. Ее роман "Gas Fish" получил в 1996 году премию читательских симпатий от "Asimov’s Science Fiction", а в 2007 году вышел в финал "Хьюго". Ее первый сборник рассказов, "Synthesis and Other Virtual Realities", получил множество похвал от критиков и был признан одним из лучших сборников 1996 года.
Мэри Розенблюм получила степень бакалавра в Кларион Вест. Она проживает в Портленде, штат Орегон.
Я смотрела на мистера Бизли, пока миссис Бэнкс что-то нудно говорила насчет дробей. Мистер Бизли - какой-то там питон, не помню точно, какой именно разновидности. Миссис Бэнкс - это моя учительница. Ее слова - тускло-сине-зеленые, как океан после бури. Вполне подходят для дробей. Мистер Бизли фиолетово зашипел на меня. Думаю, я ему не нравлюсь. С другой стороны, он мне тоже не нравится. Он веселится, когда душит несчастных мышек, которыми его кормит миссис Бэнкс, хотя змеям не положено веселиться.
- Эй, а какого цвета я сейчас? - Джереми перегнулся через проход. - Я стараюсь говорить зеленым.
Мать Джереми - школьный психолог-консультант. Но он мне все равно нравится.
- Тихо! - шикнула я на него, ведь миссис Бэнкс только и ищет случая оставить нас после уроков. Мне вообще кажется, что она тоже радуется, когда мистер Бизли душит тех мышей, - Ты всегда желтый, - шепотом сообщила я Джереми, в надежде, что он умолкнет.
Вообще он в курсе, я ему уже сто раз объясняла, как работает синестезия. И Джереми считает, что это клево, поэтому я свободно обсуждаю с ним такие вещи. А моего папу это пугает, я уж не знаю почему. Думаю, он беспокоится, что я такая, как мама. Хотя врач сказал, что это всего лишь устройство мозга - как если бы у меня провода в голове перепутались, и поэтому я воспринимаю звуки как цвета. Но папу это все равно пугает. Мне тот врач вообще понравился, но голос у него был гадкий, блевотно-зеленого цвета. К тому же мы все равно сразу оттуда уехали. Мы постоянно переезжаем. Даже если я не говорю про синестезию.
- Можете убрать учебники. - Миссис Бэнкс посмотрела на часы и засуетилась, - Нас сейчас навестит наш новый директор. Мистер Телеомара раньше руководил очень престижной частной школой в Нью-Йорке, и нам на редкость повезло, что у нас теперь такой директор.
Она пригладила волосы и взглянула на свое отражение в стекле аквариума мистера Бизли. А это еще что, неужели помада? Мне просто не верилось, но она действительно повернулась к нам спиной - как будто нам не видно! - и накрасила губы. Вот подлиза! Да ей же сто лет в обед! Пятьдесят точно.
- Я хочу, чтобы вы вели себя отлично, - сказала миссис Бэнкс и устремила на нас с Джереми убийственный взгляд. - Только попробуйте нашкодить - и мы всю следующую неделю будем писать контрольные каждый день.
Замечательно! Конечно, класс уставился на нас. Джереми состроил наивную рожицу, от которой все засмеялись, а я просто опустила глаза в книгу, изо всех сил стараясь показать, какая я прилежная ученица. Нового директора еще никто не видел. Считалось, что он жутко строгий и, возможно даже, ест маленьких детей. Ну, сами понимаете. Я продолжала делать вид, что с головой ушла в дроби, а миссис Бэнкс, с придыханием вереща, ринулась к двери приветствовать директора.
- Здравствуйте, дети. Рад с вами познакомиться, - раздался низкий голос.
Серебро?
Я прищурилась. Он немножко искрился в воздухе, будто блестки на одежде. Я никогда прежде такого не видела, поэтому подняла голову. Оказалось, он высокий и выглядит как кинозвезда. Наверно, поэтому миссис Бэнкс накрасилась. Она снова поправила волосы, глупо улыбнулась, и в голосе у нее появился зеленоватый оттенок. Даже мистер Бизли подключился к происходящему, фиолетово зашипев на весь класс. Я посмотрела на питона. И еще раз посмотрела. На его голове, прямо посередине, появился ярко-синий драгоценный камень. И глаза у него стали человеческими, то есть с радужкой и круглыми зрачками.
И да, я ему не нравилась.
Что-то тут не так.
- А, любительница рептилий!
Тут мистер Бизли зашипел совсем фиолетово, я же быстренько вернулась к книжке, но было поздно. Оказалось, что новый директор стоит рядом с моей партой. И улыбается. И знаете что? Мне его улыбка напомнила мистера Бизли. Кажется, новому директору я тоже не нравилась.
- У Мелани проблемы с вниманием, - защебетала миссис Бэнкс, - Она сложная ученица.
Катерина Саммерс, здешняя заводила, захихикала, и я почувствовала, как у меня горят щеки. Но потом я заметила ту старую уродливую чашку на столе миссис Бэнкс - ту, в которую она ссыпает канцелярские скрепки.
Чашка стала золотой. А в ней - рубины, кажется…
Да, что-то тут явно не так.
- Я с нетерпением жду, когда начнется сотрудничество с каждым, кто учится или работает в этой школе, - Серебристые слова мистера Телеомары словно повисли в воздухе. Как туман. Это не было похоже на обычную синестезию. Они плавали вокруг меня, и я их чувствовала, словно истолченные в пыль бритвенные лезвия. У меня от них начался зуд.
Мистер Телеомара снова улыбнулся и стал еще больше похож на мистера Бизли.
- Мелани Дрейлинг! Вот это встреча!
Ничего себе! Дрейлинг - это моя настоящая фамилия.
Он не мог ее знать. Но он улыбался конкретно мне. Серебряная завеса из толченых лезвий сделалась такой плотной, что я едва могла разглядеть удивленное лицо Джереми. Мне захотелось выбраться из класса. Захотелось рассказать обо всем папе. Или даже нет - Крису. Он наверняка объяснит, что случилось с мистером Бизли и с чашкой.
Но я не могла пошевелиться. Не могла вздохнуть. Воздух был заполнен этой серебряной дрянью.
- Я знал твою мать, - продолжал мистер Телеомара. - Ты очень на нее похожа.
Тут у меня загудело в ушах, и мне представилось, как мистер Бизли хватает несчастных мышей и как они отчаянно пищат, пока он их окончательно не задушит. Потом к этому жужжанию в ушах прибавилось чувство, что мой желудок вывернулся наизнанку - может, из-за того, что я надышалась лезвиями. Миссис Бэнкс как раз захихикала над моей фамилией, и я решила, что теряю сознание…
…и меня вырвало.
Прямо на мой учебник математики. И на парту. И на пол.
Серебро исчезло. Миссис Бэнкс начала зудеть - мерзко, цветом моря в шторм, - и все стали издавать гадкие звуки, и цвета вокруг были тошнотворные. Меня снова замутило, и я пулей вылетела из класса. За дверь, и дальше, по коридору. Черта с два я сюда когда-нибудь вернусь!
Мистер Телеомара веселится ничуть не хуже, чем мистер Бизли с мышами.
- Эй, погоди! - Джереми поймал меня в тот самый момент, когда я собиралась нырнуть в пожарный выход, что располагался в конце коридора. - Ты в порядке?
Голос у него был встревоженный, немного с оранжевым оттенком.
- Нет. Да. В порядке.
Ничего я не в порядке. Я оглянулась, но за нами никто не гнался.
- Я пошла домой. А ты возвращайся обратно, пока тебя не оставили после уроков.
- Да что случилось? - Джереми не собирался уходить. - Почему он назвал тебя Дрейлинг? Отчего тебя вырвало?
- Отравилась. Что-то съела.
Я зашагала через спортплощадку, ожидая, что кто-нибудь вот-вот начнет вопить. Может, я бы себя и убедила, что этот таинственный серебряный голос мне померещился… но я его чувствовала, и мне от него становилось плохо. А еще были мистер Бизли и золотая чашка.
И мистер Телеомара.
Нет, надо поговорить с Крисом.
- Я тоже ел в столовой. - Джереми никак не хотел отставать, - Но я не блюю. А что такое он выдал насчет твоей мамы? Моя мама говорит, что она умерла, правда, запрещает обсуждать с тобой это, потому что у тебя вытеснение.
- Она не умерла! - огрызнулась я.
Но потом мне стало стыдно. Джереми заступался за меня, когда я только пришла в эту школу, прошлой зимой. Он со мной общался, когда никто из местной компании и словом со мной не желал обмолвиться.
- Извини. - Я вздохнула. - Слушай, мне очень надо увидеться кое с кем. Это действительно важно.
Мы уже прошли почти всю спортплощадку, и до сих пор никто не поднял крика. Мне прямо не верилось, что я так легко удрала из школы. Я пролезла сквозь ограду за качелями и через лаз, во дворик, где жила маленькая брехливая собачонка. В тот момент она, видимо, сидела в доме. Джереми упорно следовал за мной.
Надо было дать ему понять, чтобы он отвалил. Обидится? Подумаешь! Но мне не хотелось его обижать. Он считает, что слышать цвета - это клево, пускай даже его мама - школьный психолог, и решила, что у меня реакция вытеснения. И я подумала: а вдруг - ну вдруг! - он хорошо поладит с Крисом? Так что я промолчала, он перелез через старую дощатую ограду следом за мной, мы срезали путь через заросший сорняками пустырь и зашагали по Фир-стрит. Вскоре улица превратилась в изрытую глубокими колеями фунтовую дорогу, уходящую в лес, к хибаре, которую мы снимали. Но вообще-то я шла не домой. Сначала мне нужно было поговорить с Крисом. Если бы я сказала папе о мистере Телеомаре, то и глазом бы моргнуть не успела, как мы бы уже мчались в другой штат.
Внезапно до меня дошло: мы уедем. То есть мы всегда уезжали - но мне будет ужасно недоставать Криса, ведь до встречи с ним я вообще ничего толком не знала. У меня сдавило горло, потому что мы прожили здесь всего несколько месяцев и потому что мне нравился Джереми, хотя обычно я не успеваю ни с кем подружиться. А сейчас у меня целых двое друзей, и мне придется расстаться с ними. Где-то ярко-оранжево жужжала косилка, и птицы рассыпали в ветвях синие, розовые и золотистые трели. Денек был бы просто отличным, если бы не явился поганый мистер Телеомара.
В лесной чаще было тихо и темно - почти как в сумерки. В грязном пруду шумно возилась лягушка-бык.
- Эй, а она какого цвета? - спросил Джереми. - Спорим, что темно-фиолетового?
Он постоянно задавал такие вопросы, и я не могла сдержать улыбку.
- Ошибаешься, - ответила я. - Темно-коричневая, как шоколад.
- И ладно тогда. Может, поделишься со мной? Что случилось-то? - Теперь Джереми подошел ко мне вплотную, - Чего у тебя такого стряслось с новым директором, мистером Телео-как-его-там?
Я пожала плечами.
- Не знаю. Что-то очень странное. Кажется, это из-за цвета его голоса.
- А какого он цвета?
- Серебряного. Но не… не такой, как обычные цвета. Когда я слышу слова, я просто вижу синий, или желтый, или какой-то другой. И он никак не мешает мне видеть все остальное. Понимаешь?
- А этот мешал?
- Мешал. - Я наблюдала за Джереми краем глаза - ждала, когда он перестанет мне верить, - Я его чувствовала… мне от этого было больно. И меня затошнило.
Это я еще не сказала про мистера Бизли и чашку.
- Как такое могло произойти?
Джереми нахмурился, судя по всему, он мне верил. Мне нечего было терять. Как только я расскажу обо всем папе, мы тут же уедем. Тогда какая разница, подумает Джереми, что я спятила или нет?
Хотя, пожалуй, для меня была разница.
Поэтому я ничего не сказала, а просто пошла быстрее, Джереми даже пришлось меня догонять.
- Ты что, каждый день так ходишь? - запыхавшись, поинтересовался он. - Ой, блин! А почему тебя не забирает школьный автобус?
Автобус забирал бы, но в нем еще хуже, чем в классе. Я в этом давным-давно убедилась.
- Люблю пройтись.
Я свернула в лес до того, как мы приблизились к моему жилищу. Папа мог быть дома, и он сразу бы понял, что что-то не так. Я никогда не врала папе, и поэтому просто пошла по тропке, по которой возвращалась, когда впервые столкнулась с Крисом.
- А куда мы идем? - Джереми огляделся по сторонам, - Слушай, давай к нам домой? У мамы сегодня прием старшеклассников, она вернется не раньше пяти. Поиграем на новой приставке. Пока мама ее не распробовала и не забрала у меня. Игрушка реально клевая - значит, наносит психологический вред.
- Мы уже почти на месте, - сказала я. Пожалуй, мне и вправду хотелось познакомить Джереми и Криса, - Я… У меня тут друг. Мне нужно с ним поговорить обо всем, что случилось.
- Ладно. - Джереми пожал плечами. - А потом пойдем ко мне? И его возьмем, если захочет.
- Он не может. Он в инвалидном кресле и… короче, не может. Нам сюда.
Дорожка повела нас влево, в сторону океана. До меня донесся запах воды и отдаленный шум прибоя. Его мне тоже будет не хватать.
- Тут никто не живет, - Джереми налетел на куст ежевики и ойкнул, - Тут и домов-то никаких нет. У меня кровь идет!
- Нет у тебя никакой крови, - Я вытащила шипы из подола его рубашки. - Почти нет. Мы уже у цели.
- Если только не… - Мы пробрались через плотные заросли елей и чего-то ползучего, и Джереми, не окончив фразу, воскликнул: - Ух ты! - Несколько мгновений он лишь молча глазел. - Черт, откуда это здесь взялось?
Действительно, с этими серыми каменными стенами и плетями ежевики сооружение смахивало на замок Спящей Красавицы. На самом деле оно выглядело в точности как этот замок. Я тоже поцарапалась до крови и зализывала запястье.
- Мелани, погоди! - Слова Джереми сделались темно-желтыми, - Я знаю, что это за место. Тот тип, который построил лесопилку… ту, которая закрылась. Он действительно здесь жил. Но это было сто лет назад, все уже развалилось. Мой двоюродный брат с друзьями лазили тут в прошлый Хеллоуин. На спор. Он утверждал, что крыша провалилась, что все заросло ежевикой и прочим. Они даже не смогли пробраться внутрь. Он досадовал, что это было пустой тратой времени. - Джереми изумленно посмотрел на каменную стену. - А про стену он ничего не говорил. И про замок. Тут ничего такого не было.
Я улыбнулась.
- Откуда ты знаешь?