- Значит, ты не давал им поводов для раздражения, - заметила Эфра. - Ты и язык их тогда же выучил?
- Да.
- А ты когда-нибудь бывал на Мархене? - она повернулась спиной к камину и смотрела на меня в упор, теребя кончик толстой косы, перекинутой через плечо.
- Нет. Это ведь окраина архипелага, восток или запад?
- Запад. Одна из тех дыр, где не жизнь, а сплошная помойка. Ничего общего с Танхалой. Островок на отшибе, нравы там строгие, борделей нет, осенью и зимой внебрачные связи под запретом. Местные придурки бесятся от половой неудовлетворенности, и если насчет какой-нибудь девушки пойдут сплетни, что она уже не девушка - можно считать, она пропала. Ее начнут использовать, как подстилку, все подряд, и в полицию жаловаться бесполезно - те ничего не станут делать. Кроме того, у этой мрази круговая порука, и если подать заявление в суд - могут убить, и концов потом никто не найдет, - Эфра говорила холодным тоном, а ее тонкие белые пальцы с перламутровым маникюром нервно перебирали кончик косы. - Не думай, это не какая-нибудь банда преступников, которая терроризировала беззащитный Мархен. Это, так сказать, нормальные молодые граждане, которые потом, остепенившись, где-нибудь работают, по праздникам пьют, служат в ополчении, женятся, заводят детей… Женятся, разумеется, на девушках, сумевших соблюсти свою невинность, а не на тех половых тряпках, которые были в общественном пользовании. Что ты об этом думаешь?
- Думаю, что Мархен - мерзкое место.
- Я выучилась на медсестру и пошла работать в муниципальную больницу. Нищета и грязь, и никаких перспектив. Несколько раз я собиралась что-нибудь себе вколоть, но маму жалела. Потом во время предвыборной кампании на Мархен приехал Валеас Мерсмон, посетил нашу больницу, исцелил нескольких пациентов - и увидел меня. Когда ко мне подошел человек из его свиты и пригласил на встречу, я решила, что мне хотят предложить место дворцовой служанки.
Она перестала терзать кончик косы, прошлась по ковру, бросая на меня странные испытующие взгляды. Я видел, что она из-за чего-то волнуется, и пытался понять, для чего она познакомила меня с этим очерком мархенских нравов.
- Ты по-прежнему меня осуждаешь?
- Я не понимаю вас. И… да, осуждаю. Я согласен, что остров Мархен - отвратительная дыра, но это не оправдывает жестоких поступков тех людей, которые там живут или жили, если вы это имеете в виду.
Она пожала плечами и толкнула тяжелую дверь, но уже на пороге обернулась.
- Залман, про меня говорят, что, когда кесу рвали их на куски, я смотрела на это равнодушно. Так вот, это неправда. Я улыбалась! Я чувствовала себя в безопасности, и мне было хорошо.
После этого жутковатого признания она ушла, а я остался - растерянный, дезориентированный, ошеломленный. Такое впечатление, что она рассказала мне что-то зашифрованное, вроде ребуса. Будь здесь Дэнис, он бы сразу все понял и объяснил, у него с этим быстро, но ситуация с Дэнисом - это еще один ребус, не поддающийся разгадке. Почему его держат в таких необычных условиях? Что его ждет? Мне вспомнился один фильм, где главный герой, попавший в плен, тоже купался в роскоши, потому что его готовили для жертвоприношения. А Мерсмон занимается магией, и Вир утверждает, что он заключил сделку с потусторонними темными силами… В общем, я совсем извелся, а цепи были крепкие, и расшатать вмурованные в стену кольца никак не удавалось.
Через день Эфра снова меня навестила. Когда она вошла в комнату, я почти обрадовался.
- Вы можете сказать честно, Дэниса не собираются принести в жертву в каком-нибудь магическом ритуале?
- Нет, что ты! Если Властителю это понадобится, он возьмет кого-нибудь из пленных врагов, их тут достаточно, - категорически заверила Эфра и добавила: - Дался вам всем этот Дэнис! А я, интересно, кому-нибудь нужна?
Пока я хлопал глазами - как я должен на это отреагировать? - дверь опять открылась, и Бенедикт втащил обитый атласом пуфик, поставил посреди комнаты. После того как он ушел, Эфра села на пуфик и сказала:
- Ты ведь вырос в Лесу? Расскажи о том, как ты жил там.
Я уселся на пол у стены и начал рассказывать. Видно было, что моя история ей нравится: красивое лицо оживилось, и она даже показалась мне симпатичной, несмотря на все то, что я слышал о ней.
После полуторачасового монолога я попытался вернуться к насущным проблемам:
- Госпожа Эфра, мне надо поговорить с Властителем. Он сейчас не занят?
- Не знаю. Сейчас ведь уже поздно? - она взглянула на усыпанный бриллиантами браслетик с часами. - Наверное, твоего Дэниса мучает.
- Что?! - я вскочил, загремев цепями.
- Расскажи дальше, - как ни в чем не бывало, попросила Эфра. - Вы с Германом нашли гнездо с яйцом древесной каларны, и что было потом?
- Я ничего не смогу рассказать вам дальше, - я рванул цепи, но они, как и раньше, не поддавались.
- Да что такое на тебя нашло?
- Вы сказали, он мучает Дэниса!
- Ага. Если б он хоть раз меня так же помучил… - Эфра вздохнула с непонятной досадой. - А ты, что ли, ревнуешь? - ее голос звучал до того грустно, что я на мгновение забыл и о Властителе, и о Дэнисе. - Залман, это ведь несправедливо. Посмотри на меня! Почему, как меня увидит какое-нибудь дерьмо - сразу пускает слюни, а когда попадется кто-нибудь стоящий, так выясняется, что у него другая сфера интересов?
Она меня совсем запутала.
- Какая - другая? Зачем Властителю нужен Дэнис?
- Здрасьте… Я должна сказать это открытым текстом? Я, конечно, медсестра, могу хоть в медицинских терминах…
- Как угодно, только объясните, пожалуйста, что происходит!
- Да я сколько раз уже говорила! Или ты совсем дурак, намеков не понимаешь?
- Не понимаю, - подтвердил я. - Наверное, люди в детстве учатся понимать намеки, а я этому так и не научился, потому что в Лесу мы всегда использовали только точные формулировки. Наверное, в этом и заключается разница между дикарем и цивилизованным человеком. Я много читал, но я дикарь. У меня мышление другое - более простое, более примитивное, чем у вас, и переделать его я не могу.
- Так, значит, когда я рассказывала о себе, что со мной было, ты тоже ничего не понял? - после паузы прошептала Эфра.
Я беспомощно помотал головой.
Она повернулась и медленно вышла из комнаты, так же медленно притворив за собой дверь, но через четверть часа вернулась.
- Залман, извини за "дурака". (Я заметил, что глаза у нее красные - плакала, что ли?) Я постараюсь что-нибудь сделать. Честное слово, постараюсь. Подожди до завтра, ладно?
На следующее утро Лайя зашла проверить, не расшатаны ли кольца и в порядке ли цепи, а после завтрака появилась Эфра.
- Ради тебя я влезла не в свое дело, - сообщила она, улыбаясь. - Властитель разрешил вам с Дэнисом свидание, скоро его приведут сюда.
- Спасибо вам, - поблагодарил я.
- А ты мне за это будешь рассказывать о жизни в Лесу, хорошо?
- Сколько угодно!
Дэниса привела Лайя. Она уселась на пол возле камина, боком к огню - вроде бы и не смотрит на нас, и в то же время следит краем глаза. Она была похожа на изящного серого демона, погруженного в раздумья, и те, кто всерьез сравнивает кесу с демонами, увидев ее в багровых отблесках пламени, сразу начали бы вспоминать свои молитвы.
Дэнис был в теплом черном свитере, немного великоватом, и выглядел неплохо - никаких следов побоев после нашей неудачной попытки побега. Что он о себе рассказал, я здесь писать не буду, он же рассказал не для того, чтобы я пересказывал это устно или письменно, пусть даже в личном дневнике. Я в очередной раз убедился, что не очень-то хорошо понимаю других людей, пока мне напрямую все не растолкуют, и что-то от меня скрыть - пустячное дело. Я-то раньше думал, что Дэнис страдает из-за того, что никак не может наладить отношения с какой-нибудь девушкой…
- Ты разве не помнишь, что говорил в мой адрес Курконо? - спросил Дэнис. - Он и тебя за такого же принимал. Он ведь орал нам вслед именно это.
- Да стану я слушать, что орет каждый псих на улице! Но если бы ты сказал, что тебя это достает, я бы его заткнул. Попросил бы нашего юриста, чтобы компания засудила его за моральный ущерб.
Оказалось, это Властитель анонимно заплатил за учебу Дэниса в университете. И того Соглядатая он за нами послал, чтобы побольше узнать о Дэнисе, а в результате получил в глаз. И он же защитил мою машину чарами (значит, прав был старый механик из автомастерской, который сказал об этом!), благодаря чему нас не изрешетили пулями, когда мы проскочили между ведущими перестрелку отрядами.
- В общем, я не хочу отсюда бежать. Мои взгляды и политические убеждения остались, какие были, я не сторонник его режима, но… знаешь, я ведь только сейчас начал жить по-настоящему, - Дэнис взглянул на меня из-под упавших на лицо волос, и это не был взгляд счастливого человек. - Может быть, это отвратительно… И все-таки теперь я веду ту жизнь, для которой создан. Я останусь здесь, а тебя скоро передадут представителям Трансматериковой компании. Я попрошу его, чтобы с тебя сняли кандалы…
- Вряд ли он согласится.
Завораживающий, как темная вода, низкий голос Властителя нас обоих заставил на секунду замереть - не иначе тот использовал, ради драматического эффекта, какие-то легкие чары. К тому же я не заметил, когда он успел зайти в комнату, что само по себе странно.
Взглянув на Дэниса, он небрежно мотнул головой в сторону двери. Невесело посмотрев на меня, Дэнис вышел, и следом за ним серой тенью скользнула Лайя. Мне это беспрекословное подчинение совсем не понравилось.
- К твоему сведению, Залман, мне здесь все подчиняются беспрекословно.
"Кроме меня".
Я скрестил на груди скованные руки.
- Ты плохо усваиваешь уроки.
Мерсмон опять был в кесейской одежде из черной кожи, драгоценные камни на диадеме Властителя ослепительно горели в свете зловещей люстры с плафонами-черепами.
- Если вы снова хотите драться, снимите с меня оковы и дайте мне дуэльный меч. Так будет интересней для нас обоих.
Он насмешливо хмыкнул. Возникло уже знакомое ощущение, как будто у меня в черепной коробке роются чьи-то холодные бесцеремонные пальцы. Я попытался избавиться от них, вытолкнуть…
- Залман, это делается не так.
- А как? - спросил я сквозь стиснутые зубы.
- Ну, этого я тебе не скажу. Разве что сам найдешь способ… Любопытно, ты осуждаешь меня, но не за то, за что осудило бы большинство. При всей примитивности своего мышления ты поразительно тактичен и либерален, и у тебя вызывает неприятие только то, что ты трактуешь, как проявление жестокости. Это настолько редкая реакция, что я, пожалуй, кое-что тебе объясню. Что ты знаешь о чарах окаменения?
- От них каменеют.
- Молодец! - его жесткие губы иронически искривились. - Что тебе известно о последствиях, осложнениях?
- Я же не колдун, - напомнил я, начиная испытывать глухую злость.
- Правильно, не колдун - то есть, не специалист, однако берешься судить специалистов. У каждого, кто подвергался воздействию чар окаменения, если не принять мер, со временем развивается заболевание, схожее с артрозом - отложения солей, суставы теряют подвижность и постепенно каменеют. Кирсан не предупредил вас об этом, чтобы не потерять клиентов. Существует только одно эффективное лекарство - причинить человеку боль на грани выносимого, достаточно длительную. Кирсан этого не сделал. Полагаю, он побоялся, что ты пришибешь его, если он об этом заикнется. Я исправил его ошибку. Дэнис получил противоядие, в котором нуждался, артроз ему больше не грозит.
- Вы должны были объяснить все это заранее, тогда ему легче было бы вытерпеть.
- Залман, с точки зрения примитивного сознания это звучит ужасно, однако все же попробуй представить себе разницу между игрой в истязания и пресной медицинской процедурой.
"Нет, Кирсана я бы не пришиб. Другое дело - тебя!"
- Вот поэтому и будешь сидеть на цепи, - он усмехнулся, словно чем больше я злился, тем лучше у него становилось настроение, и, оглянувшись на дверь, повысил голос: - Эфра, можешь войти!
Она первым делом присела в реверансе, потом спросила:
- Мой господин, теперь вы разрешите освободить Залмана от оков? Он убедился, что с его другом все в порядке, и будет вести себя тихо.
- Я бы на твоем месте за него не ручался. Вдруг ему взбредет в голову спасти всех пленных или совершить еще какую-нибудь благородную глупость? Он посадит на голодный паек мою темную гвардию и разнесет половину замка до прибытия каравана. Он уже успел вызвать меня на поединок.
- Мой господин, прошу вас, не надо, простите его… - Эфра смотрела испуганно, и меня удивило то, что она так за меня переживает.
- Я не принял вызов, - успокоил ее Властитель. - Раз уж я, как утверждают мои оппоненты, являюсь воплощением абсолютного зла, в этом мире должно существовать и воплощение абсолютного добра, хотя бы одно-единственное, - он насмешливым кивком указал на меня. - Было бы жаль уничтожить такую редкость, правда?
- У него ссадины от оков, - жалобно сообщила Эфра. - На левой руке уже кровоточит. Пожалуйста, разрешите хотя бы забинтовать!
- Снимать с него кандалы нельзя, а в остальном можешь делать с ним все, что хочешь, - уже повернувшись к выходу, бросил Властитель. - На то время, пока он здесь, дарю его тебе.
- Благодарю вас, мой господин! - Эфра просияла.
Если посмотреть, как они общались, она походила скорее на вышколенную секретаршу, какие работают в офисах нашей компании, чем на обожаемую жену.
- Залман, никогда больше не вызывай его на поединок, - попросила она шепотом, подойдя ко мне вплотную, когда дверь за Властителем закрылась. - Вдруг он принял бы вызов?
- Вот и получил бы.
- Нет, получил бы ты! - Эфра напряженно сощурила свои сине-серые, с сапфировым отливом глаза. - Я видела, как ты дрался в холле - ты очень сильный, ловкий и быстрый человек. Как дерется Властитель, я сама не видела, но мне рассказывали. Это что-то жуткое, нечеловеческое. На состязаниях он действительно мошенничал, да только в обратную сторону - дрался с Келлардом и другими вполсилы, так что не нарывайся, пожалуйста. До сих пор он обращался с тобой хорошо, не надо все портить.
- Ага, хорошо! Во-первых, меня похитили самым бандитским образом, во-вторых, когда меня сюда привезли, он меня первым делом отдубасил…
- Тебя никто не собирался похищать. Властителю нужны были Дэнис Кенао и Виринея Одис из повстанческой армии, а ты попал сюда случайно. Я знаю, что у тебя была возможность перескочить в другой поезд. И если бы Властитель избил тебя по-настоящему, ты бы после этого выглядел, как из мясорубки. Ну, пожалуйста, не раздражай его и не делай, как хуже!
Она смотрела так умоляюще, что я не стал дальше спорить. Просто не могу, когда человек так смотрит, особенно если на меня.
Эфра смазала мне целебным бальзамом и перебинтовала запястья и лодыжки. Оковы для этого снимали поочередно, чтобы я не смог освободиться. За время своего детства в Лесу я приучился не обращать внимания на боль и физические неудобства - я ведь то и дело получал какие-нибудь мелкие травмы, а обезболивающих лекарств у нас не было, так что я в этом отношении закаленный. Но все равно лучше, когда этих самых неудобств нет. Жаль, не могу убедить в этом Вир, а то она носится с идеей, что боль для человека полезна, хотя ее собственный опыт в этой области не идет дальше порезанного пальца или ушибленного колена.
По требованию Эфры ко мне в комнату притащили мягкую перину (а то тюфяк показался ей жестким), инкрустированный перламутром проигрыватель с пластинками, два удобных кресла и чайный столик.
- Тебе понравилось мое творожное печенье?
- Вкусное. Ты здесь, что ли, сама готовишь?
Я сильно удивился, у них же целый штат прислуги.
- Вообще-то, нет, просто я хотела угостить тебя своим печеньем.
- А Властитель не рассердится?
- Ты же слышал, что он сказал? Мне тебя подарили! - Эфра усмехнулась. - Залман, я фиктивная жена Властителя. Неужели непонятно?
- Как - фиктивная? Зачем? В народе столько недовольства было из-за того, что Весенний Властитель женился…
- А если бы о нем узнали правду, недовольства было бы в десять раз больше. Это для прикрытия, чтоб у него было оправдание, почему он не флиртует с женщинами, как полагается Весеннему господину - потому что дал Нерушимую Клятву законной жене.
- Но ведь клятва его связывает… - заметил я обескуражено.
- Ну и что? Обрати внимание на формулировку: он поклялся, что не изменит мне ни с одной женщиной, - она подмигнула с видом отъявленной мошенницы. - О молодых людях речи не было.
Ладно, это их дело. Все эти правила, которые регламентируют личную жизнь Властителей и Властительниц, напоминают красочное и запутанное представление. Летняя госпожа должна почаще менять любовников, а Зимняя - быть незамужней дамой или вдовой и соблюдать воздержание. Весеннему господину положено флиртовать и соблазнять, а Осеннему - быть примерным семьянином, и попробуй он заведи интрижку на стороне! Отступления от правил недопустимы, и множество людей придирчиво следит за этим, хотя, если разобраться, на течение их жизни оно никак не влияет. Однако тридцать девятую травматологическую больницу коронованной особе простят, а нарушение священных условностей - ни в коем случае.
- Зачем тогда понадобилось казнить тех, кто ухаживал за тобой на Мархене?
- А это был свадебный подарок, - опять неприятная сухая усмешка, напомнившая о нашей встрече в Марсенойском парке. - Вернее, подарок при заключении сделки. Я попросила у Властителя их жизни, и он устроил так, чтобы это сработало на нашу легенду.
- Зачем? - меня ужаснул ее цинизм.
- Залман, ты помнишь, что я рассказывала о Мархене? Все это случилось со мной. Сейчас мне двадцать пять, а когда было семнадцать, один парень говорил, что любит меня, и я, дура, легла с ним в постель, а он потом разболтал об этом своим друзьям. Меня сделали общей б…, и никто не заступался. Я не скрывала, что мне все это противно, поэтому они меня ненавидели - и все равно пользовались. Я ничего не чувствовала, у меня там, наверное, все нервные окончания поотмирали. И в душе все вымерзло. Мархен - окраинный остров, там часто бывали нападения кесу, кого-то съедали, а у меня это никаких эмоций не вызывало. Набеги кесу и вообще любая катастрофа - это было не страшнее того, что происходило со мной каждый вечер. Мне могли засунуть туда бутылку из-под водки или грязную морковку, это у них было такое чувство юмора.
Я оцепенел, вроде как в том коридоре, когда поднял окровавленную тряпку и заглянул в бак у стены. В книгах я о всяком читал, но когда читаешь - это одно, а когда такое случилось с живым человеком, которого знаешь - совсем другое. И человек этот сидит напротив, ест печенье, разговаривает с тобой… Тут есть что-то от кошмарного сна.