- Сильнее, - поправил Жасмин. - Вы правы, Уголек, - именно так. Пронизывающая жалость! Ради этого стоит пройтись в будний день по кладбищу и поискать могилы девушек; почувствовать, как подступают слезы… - Достав свободной рукой носовой платок, он вытер глаза под очками. - Видите, даже мысль об этом может растрогать. Поэтому я решил придать статуэтке внешность девушки, сгоревшей девушки…
Наверное, в этот момент я мог напасть на него, наброситься, убить. Но не злость владела мной, а холодный азарт шахматиста, молчаливое и сдержанное нетерпение вора, в темноте подбирающего к замку отмычку за отмычкой. Спокойнее, Угольщик. Нельзя ошибиться. Впечатление обманчиво. Он мог получить материал для статуэтки от судьи, от полицейских, чем-либо обязанных ему, - здесь многие знают о его "коллекции". Он вообще может врать с начала до конца - если уверил себя, что эта деревяшка как-то связана с пожаром. Я должен расследовать, пока не узнаю истину.
- В моем сне, - продолжал растроганный Жасмин, - есть слепок этой фигурки; он бродит за рекой.
Нет, не обманешь. Мой сон - особый, я сам его накликал. Мой сон правдив, а ты - врешь, думая, что говоришь с ценителем кошмаров.
"Угольщик, сколько можно обманывать себя? - говорило во мне что-то. - Смотри: твой сон, затем эта статуэтка, все совпадает. Если поджигатель был околдован, Жасмину позарез нужна душа для шантажа. Раскрыв связь поджигателя с Жасмином, ты вынудишь его пойти на разоблачение, причем судья с некромантом скажут лишь половину правды - и душа, заточенная в обгоревшем дереве, погибнет опозоренной. Позвони Мухобойке. Расскажи ей. Пусть она убьет Жасмина".
- Можно подержать? - попросил я, возбужденно глядя на вещь в его руке.
- Пожалуйста, друг мой!
Твердое сухое дерево легло в мою ладонь. Жасмин наблюдал - он хотел насытиться, он ждал, что мои глаза загорятся еще ярче или - что я зашмыгаю носом, стану водить по выпуклостям статуэтки пальцем. Под таким пристальным вниманием я не посмел раскрывать свой лиловый цветок и доверился осязанию.
"Отзовись, - просил я статуэтку мысленно, - дай знак!"
Она потеплела; где-то внутри я почувствовал мерцающий огонек.
Этого не должно быть. Будь она просто мертвым деревом - бессмысленным, бездушным, - этого бы не случилось никогда!
Она меня помнила.
Она, когда-то знавшая меня и мое подлинное имя.
На большее я пока не мог надеяться - и, вздохнув, возвратил статуэтку Жасмину; тот принял ее с улыбкой:
- Хороша, не правда ли?
- Она будет еще лучше, когда вы закончите работу, - улыбнулся я в ответ как можно искренней.
- Обязательно! Только ради этого и стараюсь. Когда она будет готова, я непременно приглашу вас; мы установим ее на удобное для обзора место и будем рассуждать. А теперь вернемся в дом.
Я должен увидеться с ней один на один. Хватит ли у меня сил разговорить ее? Надо попытаться. Но как?.. Сегодня Жасмин не позволит, это очевидно. Похоже, каждая мелочь на полках подвала - навсегда, без права выноса. Ждать, пока он не спеша придаст ей форму, вызывающую жалость?..
Мы шли к лестнице; я замедлил шаги и обернулся, собираясь спросить, скоро ли смогу вновь посетить музей - ведь здесь так много интересного! - когда темнота в углу с шорохом задвигалась и издала мычащий, низкий, угрожающий звук. Жасмин развернулся с неожиданным проворством и рявкнул, подняв стек:
- Сидеть!!! Место!
Затихающе урча, темнота улеглась и вновь стала недвижима.
- Это сторож, - успокоил меня гостеприимный хозяин. - На него тоже есть сертификат.
Ночь приближается
- Ночь приближается, мой юный друг. - Жасмин подавил сладкий зевок, жмуря глаза под линзами очков. - Нас обоих ждут дивные сны… Увы, я не могу изменить своим правилам и пригласить вас переночевать; мы еще недостаточно знакомы. У вас есть в городе друзья, родня?..
- Нет, - честно помотал я головой. - Я собирался пойти в молодежный центр…
- Разумно, - одобрил Жасмин, - весьма разумно. Но встреча была мне приятна; я чувствую себя обязанным - и хочу предложить более достойный ночлег, нежели в этом… центре. У меня есть добрый приятель - молодой, неженатый человек; он полуночник, ваш визит не будет для него помехой. Место для сна в его доме найдется получше, чем даже в моем. Он разносторонне развит; предложите ему хорошую беседу - он не станет отмалчиваться. Скажите, что вы от Жасмина, и он примет вас. Это недалеко - улица Инженерная, седьмой дом. До встречи! - помахал он с улыбкой, когда я вышел за калитку.
Помахав в ответ и уже уходя, я заметил, как Кико подает хозяину сигарету, а тот берет, не глядя.
Вышел я уже в ночь, быстро, по-осеннему спустившуюся на город.
Восточная, черно-синяя часть неба поблескивала робкими звездами, а на западе между полосками тихих плоских облаков еще синел последний свет заката. Город засыпал - и без того нечастые на его улицах машины пропали совсем, редко-редко встречались прохожие, да приглушенно бухала танцевальная музыка в барах, мимо которых я шел; улицы холодно освещали бело-голубые фонари. На одном из перекрестков у тротуара стоял полицейский автомобиль - и кокарда на фуражке слабо блеснула, когда патрульный поглядел в мою сторону.
О нет, не тревожьтесь, сержант. Вы же видите - идет какой-то паренек; походка у него прямая - он не пьян и не нанюхался; он не спешит, не озирается и не торопится быстрее миновать вашу зону обзора. Более того, он сам готов подойти к вам с вопросом:
- Добрый вечер! Скажите, как пройти на Инженерную, семь?
Стекло в дверце машины опустилось. Полицейский выглянул, внимательно посмотрел на меня из-под черного лакового козырька фуражки - твердое, скуластое, гладко выбритое лицо, нос с горбинкой; рука в никелированном браслете указала направление:
- Отсюда два квартала и налево, сразу будет этот дом. Парень, а у тебя есть документы?
Начинается… Впрочем, никакой нормальный дом Жасмин и не мог рекомендовать. У колдунов - тем более таких - не бывает добрых приятелей. У них лишь вольные и подневольные пособники.
- Да, пожалуйста.
Сержант сунул мою карточку в прорезь определителя под приборной доской. Пока машина жевала информацию и сверялась с памятью удаленной компьютерной базы, я осторожно прощупал сидящих в машине - пара амулетов легального изготовления, пара нелегальных, сами - чистые на колдовство. А проверить меня вот так же быстро они не сумеют.
Документики Вереск мне достал что надо - на них сломаются и столичные криминалисты.
- Извини за беспокойство, - вернул карточку сержант. - Все в порядке. А… тебе действительно надо идти по этому адресу ночью? Может, лучше утром?
- Нет, мне назначена встреча.
Кажется, я вырос в глазах сержанта.
- О-о, тогда другое дело. Удачи!
Инженерная, семь. Особнячок стандартной постройки, похуже, чем у Жасмина. Ни собаки, ни зеленой ограды. Чахлые цветы на клумбе, как на надгробном холмике. Ну, еще бы - ведь на табличке выгравировано: "Альберт Гейер, государственный эксперт".
Тут и собаки никакой не надо. А вот домофон - обязателен; такой человек не станет выходить из дома по звонку от ворот.
- Кто вы? - неприязненно спросила коробочка у входа. - Назовитесь.
"Мы - свои люди, - подмигнул я домофону, - мы зовемся не по именам! В нашем кругу это не принято…"
- Меня зовут Угольщик, добрый вечер. Я от Жасмина, господин Гейер.
Коробочка щелкнула и умолкла - будто человек на том конце провода поспешил прервать связь, пока не вырвалось нечто вроде: "О, ч-черт!.."
Меня не ждали. Я - сюрприз от Жасмина.
Улыбка некроманта была слишком сладкой, чтобы в нее верить. Рад он мне, как же… Конечно, я могу у него переночевать, о чем речь! Кофе? Сейчас будет кофе! Присаживайся, Угольщик, будь как дома…
Он боялся меня - меня, безымянного с самозваным прозвищем, тощего и смуглого юнца в дешевой куртке, брюках с сезонной распродажи и туфлях "желтого" пошива. Губы его резиново улыбались, как у маски в кукольном телесериале, а маленькие глаза буравили меня, пытаясь просверлить насквозь. Худой и сутулый, в нарочито престижном домашнем халате - типичный колдунишка-неудачник, с первых детских штучек выданный столь же боязливыми родителями властям, обученный в закрытом интернате, выбравший самую несложную, но внешне таинственную некромантию. Вереск называл казенных некромантов - "падальщики".
А кто я? Посланец страшного Жасмина. Неизвестное, новое лицо в обойме садовника. Жасмин пошутил, послав меня сюда без предупреждения; уж такие шуточки у колдунов - только мало кто этим шуткам радуется, кроме них самих.
- Хочешь, посмотри пока телевизор. Я скоро.
Рискнет он подсыпать что-нибудь в кофе или нет? Вряд ли. Побоится.
Я молча кивнул и бухнулся в удобное мягкое кресло; взял пульт - что там у нас по ящику? Недалеко уже полночь с выступлением президента. Клен и Вереск не включали ящик в полночь - чтобы экран не вклинивался в нашу дружескую атмосферу, не разбивал наше маленькое единство на трех выпученных видиотов. Но я защищен. Можно поиграть с президентом в гляделки.
- Зови меня Фонарь, - оправившись, панибратски предложил Альберт, располагая кофе на журнальном столике. - Послушай, Угольщик, ты как-то скверно выглядишь - может, доспишь?..
Еще бы не скверно. Прошлую ночь, считай, без сна, весь день по городу, ужин у Жасмина и подвал. И то, что в подвале.
- Помучаюсь немного, - отозвался я сквозь зубы. - Хочу заснуть - как провалиться. Я был в музее у Жасмина.
- А! - понимающе кивнул Фонарь, в его голосе послышался оттенок не боязни - уважения. Наверное, и впрямь большая честь - войти за железную дверь в доме садовника. - Там есть и мои работы.
- Я заметил. Сторож тоже твой?
- Да. - Улыбочка Фонаря стала гордой. - Причем легальная работа. Гарантия - пять лет.
Только вот так, среди своих, можно узнать, что часть легальной нежити оживлена в обход закона. Газеты бы до хрипа верещали, получи они такие сведения, - но перед репортерами Фонарь будет молчать.
А Жасмин, значит, лицензии не имеет - иначе бы он смело мастерил игрушки для себя. Абсолютный нелегал под крылышком судьи и прокурора. Вот вам и "строгий контроль закона над паранормальными явлениями". Действительно, куда строже…
- Мне кукла-деревяшка понравилась. - Красиво закурив, я откинулся на пышную спинку кресла. - Получше сторожа будет. Страшная вещь.
Фонарь не обиделся; даже скрытой обиды в голосе не прозвучало - скорее почтение:
- Работа мастера! Материал взят с подлинного пепелища - он показывал? Там, за рекой? Там была община этих буратино - очень приличные ребята, - и вдруг…
Глядя на него с веселым любопытством, я замер, боясь пропустить хоть оттенок, хоть какой-то намек в голосе - вдруг он выдаст нечто о пожаре?..
Фонарь развел руками с гримасой недоумения:
- …Ба-бах! Словно огненный шар. Их общежитие лопнуло. Даже подойти нельзя, такой пожар. Пожарные прибыли через семь минут, но тушить было некого. Только мертвое дерево местами устояло.
- Емкость с бензином рванула? - предположил я.
- Сжиженный помойный газ, - уточнил Фонарь. - Большой баллон. Они ведь чокнулись на натуральном и природном; им привозили эту гадость с метан-тэнков. Запаслись на свою голову…
Версию о взрыве баллона с метаном я не только слышал, но и читал - Вереск показывал мне вырезки из "Хроники катастроф". Неосторожное обращение с горючим. Неисправная электропроводка и прочее. Бедные буратины! И бедные читатели, которым эту версию скормили. Кто-то обмолвился, что метан не дает такого горения, но его быстро замолчали. К чему споры и раздоры?
- С моей точки зрения, - болтал Фонарь, довольный, что нашел интересную нам обоим тему, - такое пожарище неперспективно. Из пепла ничего не воссоздашь. Только очень большой, - он выделил это слово голосом, - специалист может найти в предметах - в мебели, деталях интерьера, бытовых вещах - запечатленную боль, мысли, взгляды и выделить их в живом виде. Жаль, это не годится для расследования…
- Но годится для работы, - гнусно улыбнулся я, и Фонарь понимающе рассмеялся:
- Еще как!.. Надеюсь увидеть куклу в завершенном виде.
Мы принялись приятельски болтать о нежити, об искусственных существах, о призраках десяти категорий; мне с прошлой жизни многое было известно - да и, честно сказать, увлеченный парень моих лет теоретически знает все это по открытым публикациям. Колдовства как такового мы не касались - практикующим колдунам неприличны праздные беседы об Искусстве, и я, не раскрываясь, мог казаться сведущим.
Дошло и до господина президента - о нем вспомнили без четверти двенадцать, под гулкий удар напольных часов. Тут мы могли громко говорить все, о чем простые граждане говорят украдкой или намеками. Кому же, в самом деле, как не нам гордиться тем, что наш человек встал во главе государства! Мало ли как его называют помощники и высокие гости - для нас он Повелитель Дождя. Весьма средний колдун, но с небесной водой работает неплохо, погоду может в одночасье испортить. Главный предвыборный лозунг его был: "При мне поля зазеленеют!"
Фонарь переключил ящик на первый канал - почти сразу пошли чарующие заклинательные титры, психомузыка и знаки погружения в транс. Некоторые с этого балдеют, нарочно смотрят президента вместо выпивки; нам же такие заморочки безвредны. После нагрузки появился Сам - немигающие глаза, медленный глухой голос… если ты попался на музыку, загрузился, "поплыл" - слышится нечто мудрое, возвышенное, а если проскочил вводный транс, слышишь: "Анн гианн кэа… Каинн маа-ланн…" Дешевый трюк гипнотизеров, но усилители передающих станций и охват по всей стране раздувают его до уровня всесильного колдовства.
"Где же ты был со своим дождем, сволочь, когда они горели?.." - думал я, стараясь не моргать - глаза в глаза с этим, на экране. - "Гасить огонь - мое призвание", да? Только гасить ты и можешь! Морочь дураков, а меня не погасить, ты понял?
Нет, без толку. Его взглядом не возьмешь - у него семь степеней защиты и столичный головной ИПИ в помощниках. Ему пять раз на дню подзаряжают ауру, чтоб не потухла. Можно только проверить себя - как ты, крепок ли против профессионалов из столицы? Многие наши в регионах балуются этим на манер гимнастики.
Фонарь сосредоточен; замер, сузив застывшие глаза. Он хочет туда, к кормилу власти. Все хотят туда. Как пить дать, он уверен, что не будет лишним в аварийной группе элитарных некромантов, которые, случись чего, сделают тело президента шевелящимся и говорящим, чтобы тело дотянуло до ближайших выборов. А может, и возьмут его, чем черт не шутит… Он умеет бояться старших и сильных; это главное достоинство мелкой сошки.
Интересно, как его зовет Жасмин? Фонарик? Фонарик, посвети-ка сюда…
- Крут! - однозначно тряхнул головой Фонарь, когда президент сгинул с экрана и пошли знаки выхода из транса. - Но можно было и пострашней сценарий написать…
- Что они в страхе понимают? - фыркнул я. - Ни намеков, ничего… Даже я бы написал сценарий лучше, а уж Жасмин…
- Он ничего не просил передать? - Как бы невзначай Фонарь осмелился проникнуть в мою скрытность.
- Нет. - Я зевнул. - Я по уши набрался - музей, потом господин Дождь… Пора баиньки.
- Таблетку? - спросил он, как знаток знатока; с таблетками сны ярче. Я покачал головой:
- Это для простых ребят. Учитель говорит, сон должен быть естественным…
Поревнуй, Фонарь! Ты, с дипломом и лицензией, ходишь у него в пособниках, а я - зову Учителем!..
- Ну, Угольщик, приятных сновидений! - с кислинкой улыбнулся он. - Как говорится, закрывайте глазки и смотрите сказки.
Люди и призраки
Люди и призраки живут в разных мирах. Иногда эти миры соприкасаются, и открывается проход. Глупо думать, что призракам легко посещать нас - для этого призрак должен быть сильным или очень целеустремленным. Людям тоже непросто уйти в запредел по своей воле: можно преодолеть грань между мирами силой - если ты большой колдун, можно перекликаться с призраками, не переходя ее, - если ты медиум, а можно использовать промежуточную зону сна - но беда в том, что не мы повелеваем сном. Сон овладевает нами и влечет нас, как ветер - опавший лист. Лишь колдун может подчинить себе силу сна и управлять ею. Вереск говорил, что целый отдел столичного ИПИ работал над проблемой поиска преступников в пространстве сна.
Располагался я ко сну - как к вооруженной акции готовился. Надо правильно лечь, сосредоточиться, выждать, пока все вокруг стихнет. Фонарь некоторое время шастал по дому, но наконец и он угомонился. Четко представив себе вход, я начал одними губами говорить заклинание; важно произнести его с точностью до звука, иначе тебя выкинет неизвестно куда.
Меня предупреждали, что будет неприятно, но не сказали - насколько. Я загремел, как человек, упавший в шахту лифта, - жутко, темно и тесно, и непреодолимая сила тянет вниз. Меня швыряло по бесплотным коридорам - то будто трубам, то будто штрекам, - пока я не влетел в ливень и не растянулся на мостовой в кипящей от дождя луже.
Неужели - президент?! Или просто я ждал от него подлости - и встретился с ожидаемым?
Темно, темно. По заклинанию правды я попал в тусклый, но день - теперь была глухая, штормовая ночь. Ветер хлестал густым дождем, раскачивал деревья и трепал тенты летних кафе; фонари гремели на столбах в порывах ветра, вывески раскачивались и искрили замыканиями. Встав на ноги, я едва успел отпрыгнуть от несущегося без огней автомобиля. Черт! Какой сегодня мерзкий сон в этом городе!..
Чувствуя, что быстро промокаю, захлебываясь от хлещущих по лицу струй, я метнулся к ближайшему дому - укрыться под навесом. В ярко освещенном окне был виден чей-то ужас - школьный класс, за партами - серые ученики-тени; мальчик, боязливо озираясь, пытается пристроить на доске учебный плакат, а тот выскальзывает из рук, и чудовищный учитель медленно разевает беззубый рот: "Что ты возишься? сядь на место! сядь на место!"
Хм… не мой ли кошмар? Нет, до души не достает. Мне не страшно - только жалко мальчугана.
Пока я размышлял, глядя в окно, дождь утих, и в улицу, клубясь, стал вливаться плотный туман - как ядовитый дым химической атаки. Значит, все-таки президент. Услышал по обратной связи оскорбление от колдуна - и испортил всем здесь сны.
А, пусть его злится. Главное, чтобы туман и дождь не разладили сон до полного сумбура, в котором не разберешься.
Миновав сгоревшую полицейскую машину со следами пуль и выбитыми стеклами, я рысцой побежал сквозь туман к молодежному центру; мысли многих вертятся вокруг этого здания - значит, и во сне они должны туда стремиться. Глухой ритм музыки и потусторонние цветные вспышки дискотеки были различимы издалека - вот он, центр.
Никаких билетов, никаких вышибал на входе - это же сон, где можно и дозволено все. На открытой террасе - неторопливая, как в замедленном кино, драка; кто-то сидит, свесив Ноги из окна второго этажа, и плачет. Какой-то парень прислонился плечом к столбу въездных ворот; сигарета во рту потухла и размокла от дождя.
- Привет! Ты знаешь Гитту, Гитту из "Граций"?
- Гитту?.. - бормочет он, не отводя глаз от здания. - А, знаю. Рыжая такая.
- Она здесь?
- Не видел… А ты откуда?
- От Фонаря.