- Гитта?.. Вполне. Я учился с ее отцом в одной школе, - не без гордости пояснил он свою осведомленность; хороший случай похвастать знакомством - пусть даже шапочным - с танцовщицей, едва не ставшей жертвой упыря, о которой сообщали в местных газетах и по телевидению. - Она даже в больнице почти не лежала - неделю какую-нибудь, а после ее отчитали от наваждения.
Боюсь, он неправильно понял мою улыбку - где ему было понять!.. Но этот след никуда не вел - Гитте некогда было замечать приметы паренька, вставшего из рядов, когда ей стало плохо. Приметы знает полиция, допросившая потом свидетелей, а туда мне идти совсем некстати.
Тело Пьяницы наверняка побывало на экспертизе у государственных колдунов. И Гитту обязательно должны были обследовать. Власти знают, что именно Пьяница был нападавшим, а неизвестный второй - то есть я - помешал ему. Но сто против одного, что они промолчали об этом. Практическое колдовство без патента и надзора властей запрещено законом. А за убийство путем колдовства мне полагается… нет, мне уже ничего не полагается, потому что прежний я умер. Если только меня не поймают в образе Угольщика и не сверят мои данные с отметинами на поганой душе Пьяницы.
Важно другое: Гитта жива-здорова. Не потому важно, что это приятно, а потому, что не ее призрак явился мне во сне. Душа Гитты - в теле, а тело - свободно; она будет танцевать в воскресенье. Успокойся, Угольщик; затуши окурок о подметку, кинь его в пасть пылесоса и иди дальше.
Я отправился старой дорогой - по оврагу, между кустистым склоном и заборами, - и вскоре мне открылась та долина.
Освещенная предзакатным солнцем, она выглядела мирно, даже чуточку сказочно - кажется, именно в такой долине должны стоять пряничные домики гномов. Но здесь жили Жасмин, судья и прокурор.
А на другом берегу, напротив притворно скромных в простоте своей безупречной престижности коттеджей - черно-серое огнище, выжженный пустырь, обросший по краям робким и чахлым бурьяном. Конец моей прошлой жизни и начало новой.
Устав от чужбины, люди возвращаются к своим корням - на родину, к родным, к роднику, из которого вытекли на солнечный свет. Я возвращался в смерть, туда, где из ясности первого бытия сквозь огонь вошел в черную тайну. Черт! Я передернул плечами, стряхивая налетевшую мысль - мысль о том, что мое прошлое лежит по ту сторону смерти и, чтобы узнать его, надо вновь…
Найти коттедж Жасмина было нетрудно - здесь он был в точности таким же, как во сне. Вновь меня на долю секунды охватило чувство нереальности происходящего. Я словно входил в собственный сон - в мир слов без звуков, неестественного пространства, в мир зыбкого марева, где ничему не удивляешься, что бы ни случилось. Глухо, редко залаял за плотной посадкой жимолости большой пес, пока я давил на кнопку звонка у входа. Наконец на крыльце появился хозяин - большой, тяжелый, при этом, казалось, всегда готовый к быстрому хищному движению. Он закрыл своим телом дверной проем и поднял голову.
- Что тебе нужно? - громко спросил он. - Убирайся!
- Мы с вами знакомы! - крикнул я в ответ с улыбкой. - Мы с вами виделись позавчера, помните?
Глаз за очками на таком расстоянии не было видно, но я чувствовал, как он внимательно вглядывается - не только зрачками, но и тем зрением, которое есть у колдунов; я сам мог раскрыть в себе этот темно-лиловый цветок с огнистой сердцевиной, но не смел - наши проникающие взгляды могли столкнуться над клумбами. Тогда останется уповать лишь на приемы отражения и быстроту ног - а Жасмин был очень, очень силен.
- А! Это вы, юноша! - Выпуклые красно-сизые губы Жасмина сложились в задушевную улыбку. - Как же, помню! Заходите, не смущайтесь. - Дистанционный замок калитки щелкнул, и рычаг, похожий на отломленную ногу огромного кузнечика, открыл мне путь.
В ограде было чисто, как в операционной, - на дорожках камешек к камешку, на газонах травинка к травинке, цветы на клумбах выглядели восковыми, как в том мертвом сне. Пес - голова его пришлась мне по пояс - стоял как вкопанный, молча и враждебно разглядывая меня.
- Добро пожаловать! - Жасмин пропустил меня вперед, в прихожую. - Как вы сумели добраться сюда наяву?
- С трудом, - уклонился я от прямого ответа, осматриваясь, будто котенок в новом помещении. Дом изнутри был светлым и просторным, но каким-то нежилым - такое впечатление, что Жасмин сам только что вошел сюда после двух-трех месяцев отсутствия. - Мне повезло, что я проснулся сразу, - многое запомнилось…
- Да-да! - Обходя меня крутом, словно удачно купленную мебель, Жасмин потер ладони. - Проснулись в холодном поту, а?.. Признайтесь откровенно - какие могут быть секреты между смакователями снов? Ну? Чем вас встретили за рекой?.. Вы, вероятно, не ужинали - пожалуйста, не откажитесь разделить ужин. Кико!
Вошел паренек младше меня, почти мальчик - его появление в этом бесшумном доме было столь неожиданным, что я невольно вздрогнул. Вы бы тоже вздрогнули, если бы стоявшее десяток лет на одном месте кресло вдруг деловито затопало из столовой в спальню на кривых деревянных ножках. Длинные волосы, подстриженные по одной линии и уложенные на прямой пробор, делали его похожим на девчонку; он был бледен, лицо равнодушное и полусонное, руки расслабленно опущены.
- Кико, голубчик, ужин на двоих. Вы любите кофе? Кофе на ночь - это, скажу я вам, нечто удивительное! Сердце бьется, трудно засыпать, а что потом снится!..
- Обожаю кофе, - кивнул я. - Вообще я многое пробовал, чтобы сны были сильнее.
- А вот это зря! Зря, юноша! Искусственные стимуляторы - для дилетантов. Профессионалы - если вы хотите стать профессионалом - признают лишь натуральные средства.
- Кофе, господин? - поющим голосом уточнил Кико.
- Да, покрепче. Мы будем полуночничать. - Жасмин улыбнулся. - Пора бы нам познакомиться…
- Угольщик, - наклонил я голову. Нет ничего лучше, чем сказать правду, - люди часто ждут подвоха, а такие, как Жасмин, ждут его всегда. Поэтому расследователь не ошибется, сказав правду там, где должна прозвучать ложь.
- О, великолепно! Угольщик! Карбонарий! - прищелкнул пальцами Жасмин. - Так представляются люди, знающие себе цену!.. Любите баловство с огнем - я угадал?
- Да. - Это признание в моих устах звучало странно, если не сказать - отвратительно, но произнес я его без усилий - почему-то вопрос Жасмина не показался мне глумливым, а собственный ответ - вымученным.
- Я могу называть вас Уголек? Не по какой-то прихоти, просто по праву старика… Да? Очень рад и благодарен… А мое прозвание - Жасмин. Пожалуйте в столовую.
В интерьере Жасмин предпочитал ретро - старинные люстры, старинные портьеры, обои с повторяющимся рисунком пышных цветочных ваз, резная мебель из темного дерева, расписные тарелки на особых полочках; все это стоило больших денег и имело какой-то музейный вид. В такой обстановке легко вообразить себе чопорного лакея в седых бакенбардах и белых перчатках, прислуживающего господину за столом по всем правилам этикета - но нам прислуживал бледный Кико. Кофе. Сливки. Сахар в серебряной вазочке. Домашние вафли. Вафли я поедал без опаски - если бы Жасмин хотел окормить меня порченой едой, он бы отлучился на кухню, а вафли имели бы характерный привкус. (Клен дал мне пожевать для пробы порченый сыр, который следовало не проглотить, а выплюнуть.) Плюс к тому я был голоден после блужданий по городку и сигарет натощак.
- Ну-с, ну-с, - поощрял меня Жасмин, - расскажите, где вам удалось побывать и что увидеть. Подразните меня, Уголек.
- Поначалу, - принялся спокойно врать я, отпив кофе, - надежной методики у меня не было. Я пробовал, ошибался, снова пробовал…
- О, все начинают с ошибок!..
- …потом стало получаться. Я понял, что главное - испытать сильное чувство и сохранить его до ухода в сон; тогда есть шанс вернуться туда.
- Да, да! Именно! Вы на верном пути, юноша. Чем вы пользовались наяву?
- Фильмы, - будто извиняясь за такую банальность, сказал я, виновато понизив голос. - Особенно документальный - "Лики смерти".
- Не могу одобрить, - покачал головой Жасмин. - Начинать следует с малого. Сильные средства определят… как бы вернее сказать… высокий уровень чувства, после них другие, не менее интересные, но не столь сильные средства могут оставить вас равнодушным. Лучше всего начинать с себя, с плодов своего воображения, с детских страхов например. Темная комната ночью - сколько в ней таинственного! Или - пустой дом, достаточно жуткое место. Наконец, подвал! Вы пробовали среди ночи сойти в собственный подвал, не зажигая света, только со свечой в руке? Затем понаблюдать за приездом по вызову полиции или "Скорой помощи"; не приближаясь к месту происшествия и не смешиваясь с зеваками, вы можете представить, какие находки ожидают медиков и полицейских… Представить зримо, ярко, осязаемо - и ни в коем случае не разочаровывать себя, не подглядывать и не пытаться узнать правду! То, что лежит, закрытое простыней, на носилках, - тайна, загадка, подарок судьбы и повод для самых ужасных фантазий.
- А, да! - встрепенулся я. - Пробовал! В соседнем доме умерла одинокая женщина и…
- …и это обнаружили не сразу? Только по запаху? Или по тому, как выла собака? - с лукавой улыбкой прищурился Жасмин.
- Да; я боялся подойти близко. Мы с ребятами глядели из-за ограды и шептались; никто не решался повысить голос.
- Вы поступили правильно. - Жасмин важно кивнул. - Дом с покойником, в который страшно войти, - едва ли не лучший экспонат коллекции кошмаров, которую мы накапливаем в душе; этот дом должен оставаться неприкосновенным, чтобы его очарование хранилось, как бабочка на игле под стеклом. Более высокий трепет может подарить лишь незаконное проникновение ночью в склеп… Ну, а самое шикарное, что коллекционер может себе позволить, это…
- …самому создать экспонат? - порывисто спросил я наугад.
- О, нет, нет. - Усмехаясь, он предостерегающе покачал пальцем. - Просто иметь экспонаты в своем доме.
Дверь, ведущая вниз
Дверь, ведущая вниз, в подземный этаж, находилась в заднем коридоре дома - где кладовки, подсобки и вход в гараж. Скругленный по углам железный щит двери, плитой выступающий над рамой, крепился к ней массивными петлями, плотно герметизированный по периметру резиновым жгутом; кроме обычной, на двери были две большие поворотные рукоятки по обеим сторонам - на уровне средних клиновых запоров, и четыре запора на углах щита. Не зная ни моря, ни кораблей, я решил, что именно такие двери должны быть на кораблях - особо прочные, непроницаемые. Остальные двери в доме Жасмина были обычными, а эта наводила на мысли о тюрьме, темнице, склепе или кабине, где люди в защитных костюмах работают с ядами или чем-то радиоактивным. И то, как Жасмин тщательно и неторопливо снаряжался, чтобы войти в эту дверь, выглядело ритуалом, упусти хоть жест из которого - и запертое за дверью тебя ударит.
Резиновые перчатки - не садовые, а хирургические. Зачем-то стек с плоской кожаной петлей на конце и плетеным креплением на рукояти, чтобы случайно не уронить. Сосредоточенный взгляд исподлобья, поверх очков. Стек в правой РУке, наготове; левая поворачивает рукоятки, и тупые железные клыки клиньев освобождают дверь… Невольно я постарался оказаться позади Жасмина. Чего я ждал? Чего боялся? Не знаю.
За дверью было темно и тихо; виднелись лишь ступеньки вниз.
- Уголек, - тихо произнес Жасмин, не оборачиваясь, - вы первый из посторонних, кто входит в мой музей по приглашению. Цените оказанную вам честь. Лучше, если вы будете помалкивать; говорить буду я. Ничего не трогайте руками, даже не тянитесь. Не делайте резких движений. Держитесь ближе ко мне. Вы все поняли?
И вновь я поразился его сходству с Вереском. Не внешнему - они были как небо и земля, - а четкой постановке фраз. Должно быть, это навык людей, знающих свое дело и привыкших командовать.
Изнутри дверь оказалась гладким металлическим щитом. Кико остался у раскрытой двери - молчаливый, равнодушный, странный мальчик, в котором все накрепко заперто и замуровано.
"Запугивает - или сам не может войти сюда иначе?" - думал я, спускаясь по ступеням. В темноте Жасмин нашел на ощупь выключатель, щелкнул - и вход в подвал слабо осветился красным, как фотолаборатория. Оно - там, внизу - боится белого света?..
Наши шаги глухо отдавались в красноватой полутьме под низким потолком. Можно было ждать чего-то вроде "лабиринта ужасов" в луна-парке с муляжами зомби и удавленников, но - ничего похожего. Красный огонь горел вдали, за угловатыми стеллажами, над каким-то столом вроде верстака, а рядом с фонарем на полках кровяными бликами отсвечивали склянки и инструменты.
Оно - на стеллажах? Я пригляделся. Полки между вертикальными стойками вдоль прохода не были пусты - вот перчатка, но не спавшаяся, а будто наполненная распухшей кистью руки; вот свернувшаяся кольцами черная веревка; вон мятая соломенная шляпа на безглазой голове манекена…
- Вы ждали чего-то другого, - произнес Жасмин. - Тут есть и другое, по вашему вкусу. Вон там, в застекленных шкафах. Подойдите туда, но не вплотную.
Стекло шкафов сильно отсвечивало в свете лампы; мне поневоле пришлось приблизить лицо и…
Я отшатнулся. Бурый комок в кубическом сосуде пошевелился, быстро расправился и резко всплыл, будто сквозь густое масло.
- Интересная штуковина… - прошептал я, наблюдая за движениями живой слизи. Жасмин, стоявший у "верстака", тихо усмехнулся:
- Я купил это у одного моряка. Трудно сказать, что оно собой представляет, но погоду предсказывает лучше, чем метеорологи или государственные колдуны. - В последних словах скользнуло явное пренебрежение. - Э, Уголек, не глядите на него слишком долго!..
Оторвав взгляд от шевелящейся массы (она как раз распласталась по стеклу с моей стороны и показывала мне какие-то присоски), я перевел глаза на другие экспонаты. Под колпаком на тарелке - большое насекомое, похожее на богомола, влипшее в смолистую массу и с натугой выдирающее из нее ножки. Дохлый ощипанный цыпленок - замазка по краям колпака уже засохла и потрескалась, а он выглядит свежо, будто умер совсем недавно…
Странный музей, странные экспонаты. Такое и впрямь может присниться - потому что странное и непонятное. Вещи самые обыкновенные - цыпленок, шляпа, эта черная веревка, - но атмосфера коллекции делает их особыми, загадочными. Вот - запыленный телевизор; почему он здесь стоит? Причем не старинный телевизор, которому место в музее электронной техники, а современный, новый… что будет, если включить его в сеть? Вот и розетка… Рядом с некоторыми экспонатами - запечатанные в прозрачный пластик сертификаты, например - "Птенец курицы. Видимость жизни придана с художественной целью. Некромант Альберт Гейер. Региональный Институт паранормальных исследований". Официальное, разрешенное колдовство - не придерешься. Это дорого стоит и ограничено массой скрупулезных правил, но состоятельный, вроде Жасмина, человек может позволить себе обзавестись такой "игрушкой". Хорошо хоть из уважения к мертвым запрещено изготовление рабочих-зомби, но слухи о таких рабочих иногда бывают. И Кико выглядит странно, но он - живой.
Интересно, участвовал ли Альберт Гейер из регионального ИПИ в экспертизе трупа Пьяницы? Связан ли некромант с
Жасмином? Что он мог сообщить Жасмину частным образом?..
Определенно, кто-то из ИПИ был и при расследовании дела о пожаре. Кто? Какие выводы колдун вписал в полицейский документ? Ах, у нас полная секретность относительно этого… черт бы побрал такую секретность. Давал ли колдун показания под присягой? Принял ли судья во внимание рапорт колдуна? Не тот ли судья, что живет по соседству с Жасмином? Тот самый. Об этом мы до усталости толковали с Кленом и Вереском, но никаких выводов не сделали. Опротестовать результаты экспертизы можно, лишь имея веские основания. А я - если докопаюсь до истины - не смогу их огласить. Дело глухое и темное, как этот подвал.
- Насмотрелись? У вас будет время подумать. Теперь пожалуйте ко мне. - Жасмин перекладывал что-то с тупым стуком на "верстаке". - Взгляните сюда…
Я взглянул - и не знаю, каким усилием воли сдержался. У него в руках…
…была заготовка для деревянной куклы, вернее - статуэтки в две ладони высотой. Обожженная деревяшка, едва не головня, на которой резцом грубо намечены руки, ноги, голова, даже кое-какие черты лица - пустые ямки глаз, впадина вместо носа, одеревеневший в стоне рот…
Мой призрак.
Уменьшенная копия, слабое подобие.
- Это только начало, - гордо заметил Жасмин. - После резца я думаю воспользоваться выжигателем, чтобы сохранить фактуру. Фигурка должна выглядеть сожженной. По-вашему, красиво?
- Страшно, - еле вымолвил я.
- О! Верно сказано, Уголек! Чувствуете, какой болью иссушено дерево?.. - Он радостно вскинул брови. - Страх и страдание! Это памятка о пожаре, который случился за рекой. Когда полиция сняла оцепление, я - ночью, конечно, - прошел на пепелище и взял то, что осталось от конструкций дома. Некоторые обломки оказались негодными, а этот более или менее уцелел…
Там и земля превратилась в пепел, - вернулись ко мне слова Вереска. - Злой огонь.
Он лжет. Он верит, что я - чужой, нездешний, и поэтому лжет не смущаясь. Он не мог ничего унести с пожарища - потому что там ничего не осталось! Я лежал где-то в стороне…
На границе полного сгорания, - напомнил Вереск.
Я был там, я был там один - но взял он не меня.
Тогда кого?
Остается одно: он взял останки того, чье тело не сгорает дотла.
Зажигательная смесь, съедающая все неугасимым огнем - скажем, по рецептуре "Холокост" или "Ге-Хинном", - может пощадить лишь специально подготовленное тело. Негорючая пропитка - или колдовская обработка.
Зачем ему этот остаток тела? Чтобы любоваться? О да, вполне в его духе! Но это не объясняет всего. Молчи - просил призрак, а Вереск сказал: корысть у них другая, не в деньгах.
Душа связана, скреплена, спаяна колдовством с остатком тела. Это явно сделано нарочно - чтобы душа вечно испытывала страх разоблачения и являлась призраком ко всем, кто вздумает раскрыть тайну. Расчет на жалость, на нашу жалость, на то, что мы из сострадания не посмеем назвать виновника, смолчим. Иначе… что - иначе? Случайная находка на пожарище. Полицейские не все просеяли, не все нашли. Некромант Альберт Гейер допросит душу, судья постановит, что нет смысла возрождать человека, убившего семьдесят других, - и статуэтку подвергнут плазменной кремации. Полная смерть - и позор. "По данным дополнительного расследования, виновником гибели семидесяти человек является…" - и тотчас же, обвалом - в газетах, в новостях, в шумных комментариях… новая ненависть одних - и новый, горший, напрасный стыд других за свое естество. Все продумано.
- Оно… похоже на женщину, - заметил я, чтобы мое молчание не было подозрительно долгим. - Грудь, бедра…
- Нравится? - бросил на меня ласковый, понимающий взгляд Жасмин. - А вдумайтесь, почему?
- М-м-м… - Я смешался. - Может быть… мужчины - они агрессивней. Солдаты, полицейские, пожарные - чаще всего мужчины. Они чаще гибнут… насильственным путем. Это… ну, как бы естественно, да?
- Так; вы мыслите правильно, - кивком ободрил Жасмин. - Дальше!
- А женщины - нежные, красивые. - Я сглотнул невольно подступивший к горлу ком. Раньше я был знаком с тем, что стало статуэткой в музее Жасмина, но теперь не мог узнать. - Они - ну, словно образец красоты и нежности. Если с ними что-нибудь случается, их жалеешь больше…