Вся ситуация вообще была до боли комична, похожа на сценарий одного из малобюджетных голливудских боевиков. Я почти представляю: забитые до отказа кинозалы, семейные пары, шуршащие попкорном, и экран. Сначала экран черный, темный, на нем ничего не видно. А затем на нем появляется лицо молоденькой девушки, невидящим взглядом уставившейся прямо в лицо своего убийцы, какого-нибудь слащавого злодея.
У всех сердца прячутся в пятки, по залу проносится удивленное "оох", а на заднем плане появляется бравый ковбой. Мне хочется, чтобы это был Ким, но у этого героя темные волосы - не "пшеничные".
Звучит выстрел, и следом тут же идут титры.
…
Оказывается, выстрел не выдуманный - настоящий. Просыпаюсь.
На улице холодно - предполагаю.
Ким трясет меня за плечо.
- Кесси, ты веришь в судьбу? - спрашивает он, но я чувствую, что он усмехается.
Я не верю, нет. Но ему об этом лучше не знать.
2. "Я не прошу тебя жить - просто держись"
"Держись, - кто-то шепчет тебе в темноте. - Я не прошу тебя жить - просто держись. Из последних сил, ты же сильнее, Кесси, я знаю".
Но темнота поглощает этот голос, такой отдаленно знакомый, как будто я уже где-то слышала его прежде. И я живу в темноте, я - часть этой темноты. Все, о чем я жалею, так это о том, что не могу увидеть того, кто держит меня за руку.
Иногда мне кажется, что я слабая. И вся моя сила заключается только в моей слабости.
Иногда мне кажется, что я могу видеть. Чертова фантазия…
…
Мечтаю однажды открыть глаза и осознать, что мира вокруг нет. Что никто не видит - для всех существует только темнота. Может, тогда все научатся слушать? Как я.
Люди полагаются на свое зрение, верят, что то, что они видят - это единственно возможная правда. Думают, что созданные ими иллюзии это и есть реальность. Они слепо верят, что мир создан для них, что они - его единственные хозяева. Но они даже не догадываются о том, что все эти замки из песка построены специально для них, что замки - вымышленные, к ним нельзя прикоснуться.
Ким тоже видит только то, что хочет. Видит меня, отстраненную, неживую, бессознательно ощупывающую краюшек водопроводного крана. И он думает, что я сломлена. Думает, что я нуждаюсь в его поддержке, его вечной заботе.
Он стоит рядом. Искренне верит в то, что я не знаю о его присутствии, но он даже и подумать не может, какое у него тяжелое дыхание. Громкое. Каждый его вздох отдается гулким эхом в моей голове.
Мы в придорожной гостинице. Придорожной - потому что за окном простирается скоростное шоссе, гостинице - потому что все пахнет чистящими средствами. А еще кровать одна. Ким сказал, что записал нас как молодоженов, потому что моим преследователям вряд ли придет на ум проверять новобрачных. Но как же он ошибается. Они умнее.
За окном сгущаются сумерки. Слышу - начинают горланить свои песни мелкие птички.
Мне существенно нечем заняться, от безделья я начинаю бездумно открывать по очереди краны с горячей и голодной водой. Чтобы сначала обжигало, а потом отрезвляло. Горячо-холодно… горячо-холодно…
Снова опускаю руку на выключатель и внезапно натыкаюсь на его ладонь.
- Хватит, Кесси, - шепчет Ким, - хватит.
Мне хочется грубить ему в ответ, кричать, хочется ударить его по довольной физиономии (я знаю, что довольной). Но я почему-то молчу - только губы покрепче сжимаю от раздражения.
А потом вспоминаю: он терпит меня такой, какая я есть. Помогает - значит, у него на то есть свои причины.
- Какая муха…, Ким? Отвяжись. - Я вкладываю в свой тон как можно больше пренебрежительности, но мой голос дрожит, когда я произношу его имя.
И он чувствует мою слабость. Знает все мои уязвимые места. Знает всю меня насквозь, знает так, как я сама себя не знаю.
- Звонил Джер - твои дружки выдвинулись на охоту.
- Они мне не дружки, - отрицаю я, - я с ними даже не знакома.
- Тем более, - почему-то прибавляет он и убирает руку с выключателя. А мне уже не хочется играть в водопроводчика - Ким отбил у меня всю охоту.
Небольшая заминка. Я убеждена, что сейчас он опять стоит совсем рядом и изучает меня.
- Прекрати на меня смотреть. - Мой голос больше похож на шипение.
Мне кажется, что мне удалось его удивить. С таким трюком определенно нужно подаваться в цирк.
- С чего ты взяла, что я на тебя смотрю? - с сарказмом возмущается он. - Думаешь, мне больше не на кого смотреть?
И уходит. Наверное, в бар, чтобы найти подтверждение своим словам.
У меня чешутся руки. Хочется убить его, стереть в порошок. Весь Ким - от звонко стучащих ковбойских сапог и до "пшеничной" шевелюры - он раздражает меня весь.
И, тем не менее, я знаю, что без него мне не выжить. Досадное недоразумение.
…
Мне нравится трогать предметы. Медленно, дюйм за дюймом, продвигаться вдоль разномастных поверхностей и учиться отличать один материал от другого. У меня в голове даже есть целый словарь, постоянно пополняющийся новыми определениями.
На мне шерстяная кофта. Шерсть - она мягкая, но немного отталкивающая. Слишком теплая.
На голове повязана шелковая лента. Шелк - тоже хороший материал. Он нежный, невинный, наивный - моя полная противоположность. Нервно перебирая тонкую ленту руками, я забываюсь, и лента выскальзывает из моих ладоней. Я не знаю, куда она упала - пытаюсь найти, опускаюсь на четвереньки. Пол грязный, шершавый, и ленты нигде нет.
Я слышу, как вновь хлопает дверь. Какое-то гадкое чувство внутри меня сообщает, что это они. Те, кто пришел за мной. А затем слышу стук ковбойских набоек и понимаю - это всего лишь Ким вернулся.
Он опять пил - я чувствую стоящий в воздухе запах алкоголя. Похоже на виски.
Ким опускается рядом со мной и подает мне ленту. Я судорожно хватаю ее и пытаюсь подняться с пола, но не выходит - плечом задеваю столешницу, и мне вновь приходится опуститься.
Он хватает меня сзади, обхватывает руками за талию.
"Как будто приковать к себе хочет", - проносится в голове у меня, но я не успеваю развить эту мысль.
Ким пьян. Я почти уверена. Но в голосе у него ни малейших колебаний.
- Все еще думаешь, что я смотрю только на тебя? - издевательски протягивает он.
- Я такого не говорила. Отпусти, Ким. Ты пьян, отпусти меня.
Но он только сильнее сжимает.
А затем резко отпускает. Я думаю - это все, это свобода, но у него другие планы.
Ким подносит мне к лицу свои руки, и я тут же захожусь в кашле. Мне кажется, что еще чуть-чуть - и сработает рвотный рефлекс.
Его руки пахнут виски. Сам же он не пьян, догадываюсь я.
- Зачем ты разбил бутылку? - спрашиваю я, пытаясь остановить кашель.
- Ты предпочитаешь, чтобы я напился?
И мне нечего ему ответить.
…
В номере всего одна кровать. Я спрашиваю его, где он будет спать, но в ответ слышу только его смех. В какой-то момент начинаю сомневаться в своих выводах по поводу того, что он не был пьян.
Я бурчу что-то про душ и медленно, на ощупь начинаю продвигаться к ванной.
В ней сыро. С трудом обнаруживаю одноразовую зубную щетку и со всей тщательностью принимаюсь начищать свои клыки. Закончив, улыбаюсь своему отражению - отражению, которого не вижу, - и думаю о том, что и вправду хорошо было бы принять душ. Но у ванной не работает задвижка, а я законченная трусиха.
Это так забавно: я готова хоть сию минуту встретиться со своими "дружками" лицом к лицу, но все же не могу позволить себе раздеться только потому, что знаю, что Ким где-то поблизости.
С трудом пересиливаю себя и босиком забираюсь под горячую воду. Кажется, я даже что-то стала напевать.
А затем я вновь слышу его дыхание.
- Боялся, что ты поскользнешься, - смеется он, и мне почти стыдно.
…
Ким спит где-то в футе от меня. Его тело в дюймах от моего.
Стараюсь об этом не думать.
Он все так же тяжело дышит и даже смешно посапывает во сне. В этот момент мне как никогда прежде хочется узнать, как он выглядит. И почему-то даже его "пшеничные" волосы в моем воображении никак не вяжутся с его голосом.
Где-то в комнате пищит Кимов мобильник, и я не шевелюсь: жду, пока Ким проснется и сам возьмет трубку. Но он не просыпается. Как назло.
Кое-как сползаю с кровати и пытаюсь нащупать телефон в кармане его пиджака, висящего на одном из стульев.
Нажимаю на "принять вызов".
(Не знаю - угадываю - на что нажать).
Я молчу. Мне хочется послушать, что скажет собеседник Кима.
- Мистер Уайт, - учтиво хрипит голос на другом конце, явно обращаясь к Киму. Я не знала его фамилии - он всегда был для меня просто Ким. - Мистер Уайт, вы, конечно же, узнали меня. Я насчет той девушки, Кассандры Слоу. Вы обещали поделиться с нами информацией о ее местонахождении. С нас причитается, ну, вы понимаете…
Мне больше не хочется слушать этот противный старческий голос.
Швыряю телефон об стенку, и мне кажется, что вместе с телефоном там разбивается и моя жизнь. Мне хочется научиться плакать, как нормальные девушки, но у меня не получается, и вместо плача раздаются какие-то приглушенные темнотой всхлипы.
Ким рядом, я слышу. Он молча обнимает меня, хоть как-то пытаясь успокоить. Он противен мне, но вместе с тем я не могу заставить себя оттолкнуть его или сказать какую-нибудь мерзость. Мне хочется верить, что он не выдал бы меня, хочется верить…
Он теплый, и я прижимаюсь к нему все усердней. Я сама не знаю, чего хочу.
Ким что-то шепчет мне на ухо, но я долго не могу вникнуть в смысл его слов.
- Не стоит лезть не в свое дело, Кесси.
Тело сотрясает от нового приступа рыданий, а он просто терпит и ждет, пока я успокоюсь.
Когда мне, наконец, удается прийти в себя, я поднимаю на него заплаканные глаза. В этот момент мне кажется, что я почти его вижу, почти чувствую.
- А не пошел бы ты, Ким… - начинаю я хриплым голосом и обрываюсь.
…
Мне кажется, что вся моя жизнь - это сон. Один сплошной ночной кошмар.
Но, по сути, каждый видит такие сны. Кому-то они снятся черно-белые, кому-то цветные, - мне же снятся только сны, состоящие из одних звуков и образов.
Мне снится страх, и, просыпаясь холодном поту, я еще не сразу понимаю, что сон, а что - нет. Не сразу понимаю, почему так страшно.
Я слышу его дыхание - не рядом, но все равно где-то в комнате. В душе смешанные чувства, но ужасно хочется ненавидеть его. Но не могу - что-то мешает, что-то ломается.
Сразу же становится холодно, и я натягиваю пахнущее сыростью одеяло по самые уши.
- До Чикаго всего триста миль, - как ни в чем не бывало говорит Ким. И я верю, почти верю, что и вправду ничего не произошло. - Вставай, соня.
Такое чувство, что я заблудилась во времени. Зашла в этот бесконечный лабиринт без входа и выхода и не могу выбраться. Кажется, вот я снова у себя в квартире на четвертом этаже, вот снова я слышу назойливый писк пейджера и понимаю, что Ким собирается прийти. Снова и снова он говорит мне о том, что украли мое досье, снова и снова бессовестно лжет.
Он запихивает мне в ладони что-то мягкое и податливое. Сэндвич, догадываюсь я и тут же принимаюсь жевать. Такое чувство, будто я не ела целую вечность. Рядом со мной опускается еще какой-то предмет, жесткий, холодный. Фляжка.
И Ким садится рядом со мной. Пьет - я слышу, чувствую.
Я гадаю.
- Ким, что вчера было? - набравшись храбрости, спрашиваю я.
- Осень, - пожимает плечами он, и я внезапно понимаю, что он прав.
За окном и вправду осень - я ощущаю это каждой клеточкой своего тела. Пахнет гниющей листвой и вчерашними хот-догами. Еще рядом пахнет Кимом. Как-то по-особенному пахнет.
- Посмотри на это по-другому, Кесси. - Он осторожно толкает меня в спину, наверное, по направлению к машине. - Это просто забавное приключение, необычный сон. Называй, как хочешь. Тебе ведь снятся сны?
- А тебе, Ким? - неожиданно для самой себя переспрашиваю я. - Тебе снятся?
- Мне хватает реальности, - как-то слишком серьезно шепчет он.
…
Он говорит, что у меня красивые глаза. А я не знаю, не могу узнать. И, наверное, никогда уже не узнаю.
Машина снова наполняется звуками классики. Такое смутное чувство, что это Шопен. И мне хочется танцевать, зажмурить глаза, чтобы не видеть даже темноту, и танцевать. Кружиться вместе с листьями в их осеннем вальсе.
С трудом мне удается найти ремень безопасности. Пристегиваюсь. Потому что Ким едет слишком быстро - чувствую.
Мне уже все равно, куда мы едем. Плевать, что со мной будет через час, через минуту. Мне все равно, потому что единственному человеку, которому я доверяла, оказывается, нельзя доверять.
И все же я почему-то вспоминаю, как тогда, пять лет назад, он спас мне жизнь. Я тогда еще не знала, что Ким - это Ким, что потом он станет моим единственным другом.
Я жалею только о том, что перестала видеть именно тогда, когда его руки впервые подняли мое тело. Я была почти мертвая, напрочь разбитая. А потом я стала еще и слепой.
Когда меня выписали из больницы, я привела Кима в офис. О таких местах людям нельзя знать по определению. Мы, конечно, говорим просто "офис", но подразумеваем под ним нечто другое. И Начальнику, как ни странно, Ким понравился.
А я вскоре ушла. Какой от тебя прок, если ты ничего не видишь?
Я выныриваю из воспоминаний: кто-то дергает меня за плечо.
- Ты думаешь, я и вправду бы так сделал? - спрашивает Ким, и я делаю вид, что не могу понять, о чем он говорит.
- Что сделал? - отвечаю со всей злостью, но опять не выходит. Я отвратительная актриса.
- Думаешь, я выдал бы им тебя?
Я молчу. В этот раз я просто не хочу лгать.
3. "Он говорил, что убьет меня, если я сделаю хотя бы один шаг. Я не поверила. Он выстрелил"
Он говорил мне, чтобы я стояла на месте, не дергалась. Просто не шевелилась.
Он говорил мне, чтобы я не пыталась его обмануть.
Говорил, что убьет меня, если я сделаю хотя бы один шаг. Я не поверила. Он выстрелил.
И его ужасное морщинистое лицо, покрытое омерзительными оспами, было последнее, что я увидела в своей жизни.
Ким тоже говорит, что мне не надо лезть не в свое дело. И я снова не верю.
…
Теперь я понимаю, почему слепым так тяжело в больших городах. Слишком много шума.
И самое страшное, что я слышу все: слышу, как еще только начавшие свой день клубы сотрясаются от грубой музыки как при сильнейшем землетрясении; слышу каждое слово, произнесенное в пределах моей слышимости; слышу бесконечные клаксоны автомобилей… Единственное, что успокаивает: среди всей этой какофонии я по-прежнему слышу его тяжелое дыхание.
- Ким?.. - окликаю. Но он не отвечает. - Ким?
Снова молчание. Чувствую, что машина начинает тормозить. Мне решительно плевать, куда он завез меня, сейчас это не имеет значение.
- Ким? Чертов ублюдок, ты слышишь меня?!
Я медленно начинаю вскипать. В таких случаях меня бесит в нем все, все - от ковбойских сапог до вечной ухмылки. Со злости ударяю кулаком по приборной панели, но понимаю, что только отбила себе руку.
- Мне нравится, когда ты злишься. - Я слышу его заносчивый шепот прямо над моим ухом. Где-то рядом. Он дышит мне в ухо и снова улыбается - знаю эту его особенность наизусть.
- Ким?.. - уже более мягко спрашиваю я, но слышу только, как хлопнула водительская дверца. А уже через мгновение все мое тело обдает свежим осенним ветерком. Особенным чикагским ветерком.
Он помогает мне выбраться.
Наступив в лужу, я снова чертыхаюсь.
- Ты такая предсказуемая, Кесс, - смеется он.
Уже не "Кесси", а "Кесс". И мне кажется, что Ким слишком много себе позволяет.
…
- Вы верите в Бога, мисс? - спрашивает голос. Незнакомый. Потусторонний. В смысле, по другую сторону от меня.
Когда-то мне уже задавали подобный вопрос, и я ответила "нет". Ответ был неверный ответ, заведомо ложный. Эта крохотная ошибка почти стоила мне жизни.
Еще никогда мне не удавалось отвечать на подобные вопросы верно. Это как коробка с сюрпризом: никогда не знаешь, окажется ли там озлобленный геккон или же на тебя брызнет кислотой. В любом случае, ты остаешься в проигрыше. Вот и вопросы с изюмом я ненавижу в этой жизни больше всего.
Так что как бы я не ответила, ответ будет неверным. Нечестная игра.
Прикусываю нижнюю губу и думаю над ответом. Затем стараюсь вежливо улыбнуться.
- Только если Бог верит в меня.
Я слышу забавный смех - это Ким стоит совсем рядом. Ни на секунду я не забываю о его присутствии, так тяжело он дышит.
Обладатель незнакомого голоса тоже смеется. Задиристо, хрипло. Как смеются полные жизни старики.
- Конечно, он верит в тебя, дитя мое, - говорит незнакомец. У него приятный голос, такой… располагающий. Такому голосу обязательно хочется довериться и моментально выложить все свои самые сокровенные мысли. Чем-то сродни психиатру, только с такими людьми разговаривать на самом деле приятно.
Я не стала спорить с незнакомцем, говорить, что он не может знать наверняка, поэтому лишь слегка улыбаюсь, чтобы, как минимум, не показаться невежливой.
Незнакомец определенно очень стар. Потому что дышит слишком часто (даже намного чаще, чем Ким), а еще потому что от него по-особенному пахнет. Я бы сказала, преждевременным разложением.
Ким слегка подталкивает меня, чтобы я шла вперед, но какой-то глубоко заложенный инстинкт заставляет меня остановиться, схватиться за дверной косяк. На мгновение мне кажется, что я иду в само логово дьявола.
Не помню, что тогда шепнул мне на ухо Ким, но я тут же расслабляюсь.