Воцарилось молчание. Оба не сказали ни слова. Руки они друг другу тоже не пожали.
Хорд двинулся дальше. Теперь он стоял перед Халли и смотрел на него сверху вниз. Бородка у него была рыжеватая, щеки выбриты. Как и Рагнар и его приятели, Хорд носил волосы гладко зачесанными назад. У него была толстая шея, массивные плечи - все выдавало недюжинную силу. Насупившись, крепко стиснув челюсти, он взглянул на Халли тяжелым взглядом. Халли прокашлялся и назвал себя; его рука утонула в огромной мясистой ладони. Хорд тут же прошел дальше, не выказав к мальчику ни малейшего интереса.
Следом за ним шел Олав Хаконссон, младший брат Хорда. Лицо у него было более узкое, нос чем-то напоминал нож, узкий и заостренный, губы плотно стиснуты. Он тоже проигнорировал Бродира, кивнул Халли и прошел мимо.
Наступила очередь Рагнара. Он был бледен, с пятнами на щеках - явно еще не оправился от болезни. Дойдя до Халли, он взглянул на него - и замешкался. Халли напрягся и прочистил горло. Он ожидал ярости, громогласных обвинений… Но в глазах Рагнара отражалась сперва только скука. Потом к ней примешалась легкая озадаченность. Он окинул Халли взглядом, нахмурился… Он выглядел как человек, который пробуждается от сна, пытаясь припомнить его подробности. Потом Рагнар пожал плечами, тряхнул головой, равнодушно кивнул Халли и прошел дальше, туда, где слуги подавали кубки с пивом и ярко пылал очаг.
Халли все еще ошеломленно пялился ему вслед, когда прибыли новые гости. Это был Ульвар Арнессон, посредник, худощавый, седовласый и седобородый, с живым, внимательным взглядом. Он хватал и тряс протянутые руки так энергично и самозабвенно, как будто пытался удержать приветствуемых от опасного падения. Следом за ним бесшумно ступала стройная, привлекательная девочка, одетая в простое платье сливового цвета. Ее светлые волосы были зачесаны назад и собраны в замысловатую прическу. Она шла вдоль ряда хозяев, держась очень прямо и учтиво кивая. Халли заметил, что Лейв и Гудню изумленно смотрят ей вслед.
Проходя мимо Халли, Ауд чуть заметно улыбнулась, и глаза ее лукаво сверкнули. Но тут Эйольв и его помощники внесли блюда с угощением, и все сели за стол.
Поначалу все шло отлично. Гости угощались свежезажаренными гусями и утками, лососями, пойманными в ручьях Глубокого дола, луковым соусом, овощами и салатом. Пиво лилось рекой, беседа велась легкая, ни к чему не обязывающая. Расселись по старшинству, так что Халли очутился в дальнем конце стола, возле мисок с объедками. Если бы за стол позвали Гудрун-козопаску, ее бы, наверное, усадили еще дальше, ну а так вышло, что дальше некуда.
Зато, к облегчению и радости Халли, он оказался далеко от Рагнара и близко к Ауд. Он украдкой наблюдал за ней, за тем, как изящно она двигается, как аккуратно ест. Сейчас она была совершенно не похожа на ту растрепанную, чумазую девчонку, с которой он встретился в саду, - только взгляд был все такой же лукавый и насмешливый. Он наклонился к ней:
- Хорошо, что ты не стала пить то пиво!
- Я его понюхала. Надо быть дураком, чтобы пить такое! - Она дружески улыбнулась ему.
- А знаешь, что самое странное? - прошептал Халли. - Рагнар меня не узнал! Ничего не понимаю.
Она оторвала от косточки полоску гусятины.
- Это как раз понять нетрудно. Когда вы встретились впервые, на тебе была одежда слуги. Он смотрел на тебя как на пустое место, если вообще смотрел. Только теперь, когда ты в парадном костюме, практически равный, он снизошел до того, чтобы кинуть на тебя взгляд. Все просто. Он тебя, считай, в первый раз видит.
Халли покачал головой.
- Хорошо, что я не такой слепой!
Пир шел своим чередом. Подозрения Халли насчет Хорда Хаконссона немедленно оправдались: этот человек обладал способностью поглощать еду в неограниченных количествах. Он болтал, ел и пил, все это одновременно, одной рукой швырял кости на пол, в другой сжимал опустевший кубок и размахивал им, показывая, что надо налить еще.
Олав выглядел его противоположностью: он был худощав, почти по-женски хрупок, и брюха у него, считай, не было вовсе. В то время как его брат жадно поглощал все подряд, словно оголодавший медведь после спячки, Олав нехотя ковырялся в тарелке на манер пичужки и так долго вертел в пальцах каждый кусочек, что Халли следил за ним, будто зачарованный. В конце концов мальчику пришлось как следует хлебнуть пива, чтобы отвлечься. Нет, ничего особенно впечатляющего в этом госте не было. Однако глаза Олава бегали по сторонам, ни на чем не задерживаясь подолгу, и он вполголоса говорил брату Халли нечто явно забавное: Лейв ржал, точно придурок, и один раз даже поперхнулся гусятиной.
К негодованию Халли, его мать, Астрид, много разговаривала с Рагнаром, словно он невесть какая важная персона. Настроение у Халли ухудшилось еще сильнее, когда он обнаружил, что разговор с Рагнаром не только не кажется матушке скучным и утомительным, как того следовало ожидать, но, напротив, заставляет ее то и дело разражаться смехом.
Арнкель вел вежливую беседу с Хордом и Ульваром. Бродир сидел в конце стола, рядом с Халли. Он почти все время молчал.
Принесли жаренного на вертеле кабанчика, предыдущую перемену блюд убрали со стола. Тут Хорд Хаконссон брякнул кубком о стол и сказал:
- Да, Арнкель, угощение у тебя более чем сносное. Это вполне искупает то странное отравление, от которого мы пострадали у тебя в гостях. Я сказал "мы", но это не совсем так: на самом деле мы то с Олавом почти не пострадали. А вот этот слабак едва не помер!
Он перегнулся через стол и грубо потрепал Рагнара по голове. Рагнар ничего не сказал, он сидел, не поднимая глаз от тарелки.
- Впрочем, - продолжал Хорд, - не станем больше говорить об этом, будем просто наслаждаться вашим гостеприимством. Что мне здесь особенно нравится - так это ваша комнатка, после нашего просторного чертога в Доме Хакона здесь кажется так мило и уютно! И много занятного - взять хотя бы эти резные балки!
- А что, - вежливо спросила Гудню, - у вас дома потолочные балки разве не резные?
- Наверное, резные, милая барышня, - отвечал Хакон, - но у нас в Хаконовом чертоге потолочные балки так высоко, что их и не разглядишь!
- Да и горяченького в кои-то веки поесть приятно, - добавил его брат Олав. - А то наш чертог столь велик, что пока из кухни донесут блюда до стола, они успевают простынуть!
Халли смотрел на лица родителей - оба вымученно улыбались.
Хорд задумчиво произнес:
- Да, прекрасная все-таки вещь - эта дружба между нашими Домами! Вспоминается тот случай, когда оба наших великих Основателя, Хакон и Свейн, вместе отправились к Устью, за год до Битвы на Скале. Вы, несомненно, знаете эту историю. Помните, когда морские разбойники жгли прибрежные поселения и никто не мог найти на них управу? Так вот, Хакон и Свейн…
Ауд наклонилась к Халли:
- Ну все, началось! Разбуди меня, когда это кончится.
- Но это же прекрасная история! - прошептал в ответ Халли. - Хотя я всегда думал, что этот подвиг совершили Свейн с Эгилем…
- А истории меняются в зависимости от того, кто их рассказывает, - тихо откликнулась Ауд. - Я слышала, что это были Арне и Кетиль.
А Хорд тем временем вел свой рассказ, в ключевых моментах ударяя по столу массивными, как окорока, кулаками.
- И тут корабль разбойников протаранил лодку героев, пробив большую дыру у кормы. Что же сделал отважный Свейн? Он проворно заткнул дыру своим задом и остановил течь! Этот самоотверженный поступок их спас, поскольку теперь Хакон мог спокойно сражаться с пиратами, хотя их было десять на одного! Но вот наконец…
Халли насупился и толкнул дядю под руку.
- Ты мне все не так рассказывал!
Но Бродир упорно пил из своего кубка и на племянника даже не взглянул.
- Хакон сказал разбойникам: "Что ж, в гостях хорошо, но нам пора восвояси!" Метнул он свой меч, точно рогатину, и попал жестокосердному предводителю разбойников прямо в рот - тот так и остался стоять, пригвожденный к мачте. Тут Хакон ухватил Свейна за волосы и выдернул его из пробоины, точно пробку из бочки, и внутрь хлынула черная вода. Оба прыгнули в волны. Чулки у Свейна порвались, и его голый зад блестел в свете луны, пока он барахтался и захлебывался в волнах. Плавать он, конечно же, не умел, однако же…
Халли вновь посмотрел на родителей. Мать сидела с застывшим взглядом; щеки у нее горели. Отец громче всех хохотал над рассказом Хорда, словно не мог сдержаться, а между взрывами хохота надолго прикладывался к кубку.
Хорд закончил рассказ тем, что Хакон выволок Свейна на берег бесчувственным, и одним духом осушил свой кубок.
Арнкель глухо произнес:
- Да, прекрасная история! Я более, чем кто бы то ни было, рад тому, что между нашими Домами существует столь давняя дружба. Пусть же все былые неурядицы будут забыты и погребены на горе, где спят наши отцы!
И он снова отхлебнул пива. Хорд, улыбаясь, жевал кусок мяса.
- Воистину, золотые слова! - кивнул Ульвар Арнессон, посредник. - Ну а теперь, если мне будет дозволено…
Но тут с противоположного конца стола впервые подал голос Бродир:
- Да, мне эта история тоже нравится. Нравится почти так же, как та прекрасная старинная легенда про жену троввского короля. Помните ее, да? Рассказывают, что когда Хакон бродил в горах - в те дни еще можно было так делать, - он повстречался с толпой троввов, которые приняли его за самку своей породы. Уж не знаю отчего: то ли Хакон был так похож на девку, то ли на рожу был такой страшный, а может, и то и другое сразу, - об этом в истории не говорится. Так вот, его уволокли на ложе троввского короля, и там…
Седобородый Ульвар поспешно прочистил горло:
- Нет, это какая-то малоизвестная история!
Бродир уставился на него.
- В самом деле? Ну, тогда вам тем более интересно будет послушать!
- Нет-нет. Благодарю вас. Не знаю, упоминал ли я о том, что этой зимой Дому Арне грозит черная трясучка? После хорошего, жаркого лета всегда такая напасть. В прошлом году от нее скончалась моя бедная дорогая женушка, и малютка Ауд осталась без матери…
Хорд и Олав Хаконссоны оба пристально смотрели на Бродира, но теперь нехотя перевели взгляд на Ауд.
- Я сочувствую твоему горю, Ульвар, - сказал Олав.
- И я тоже, - добавил Арнкель.
- Да-да, такая вот беда! Да еще к тому же многие из моих работников перемерли от этой заразы, так что я опасаюсь за будущий урожай, если еще кто-то из них отправится на гору.
Хорд небрежно махнул рукой:
- Ну, мы всегда можем прислать тебе несколько своих работников. У нас, у моря, трясучка бывает редко!
- Если Ульвар нуждается в помощи, - громко спросил Бродир, - отчего бы ему не обратиться к нам?
- Быть может, ему известно, что у вас у самих работники наперечет, - любезным тоном ответил Хорд. - К тому же и усадьба ваша где-то у тровва на рогах!
- Эйольв! - поспешно воскликнула мать Халли. - Я думаю, птицу и рыбу больше никто не будет. Неси сладкое!
Старик собрал со стола груду тарелок и унес их прочь.
- На сладкое у нас пирог с морошкой, - объявила Астрид. - С заварным кремом. Надеюсь, вы любите морошку?
- О, еще как любим! - Хорд похлопал себя по брюху.
- У нас-то, в низовьях, эта ягода плохо растет, - добавил Олав. - Земля чересчур жирная. Вот у вас, в верхней долине, где почвы бедные, как на пустошах, морошка просто замечательная!
Тут вступил Бродир:
- Смотрите, чтобы ваш мальчик не объелся морошки. Он ведь у вас сложения деликатного. Ему и одной ягодки хватит, чтобы сделалось дурно!
Воцарилось молчание. Хорд посмотрел на сына, словно ожидая, что тот ответит. Рагнар молча уставился в свою тарелку с мясом. Лицо Хорда медленно побагровело. Он приподнялся из-за стола.
- Если кому-то угодно посягать на честь моего сына, то пусть лучше обращается ко мне, я охотно с ним побеседую!
Бродир улыбнулся.
- Я и не подумал бы обращаться к нему напрямую! Даже имени его спрашивать не стану, а то как бы он не помер от неожиданности! Сразу видно, что это истинный сын Хакона, который славился своим умением избегать драки и прятаться по кустам!
Арнкель резко встал, отодвинув стул с пронзительным скрипом.
- Бродир! - воскликнул он. - Уйди из-за стола немедленно! Это приказ! Ни слова больше!
Глаза у дядюшки были стеклянные, по лицу стекал пот, борода блестела от влаги.
- Уйду с радостью, - сказал он. - Не по душе мне это общество!
Он встал, швырнул кубок на стол и, пошатываясь, направился к выходу. Отбросил с дороги занавеси. Они сомкнулись у него за спиной, колыхнулись и повисли неподвижно.
В чертоге воцарилось молчание.
Мать Халли слабым голосом произнесла:
- Ульвар, родич, если Ауд этой зимой в вашем Доме грозит черная трясучка, быть может, ты окажешь нам честь, оставив ее перезимовать у нас?
Ульвар еще более слабым голосом ответил:
- Благодарю, Астрид. Я подумаю об этом.
И все снова умолкли, глядя в свои тарелки. Казалось, прошла целая вечность, пока в чертоге не запахло печеным и Эйольв с прочими слугами не внесли горячий пирог с морошкой.
Глава 6
Как-то раз, суровой зимой, Свейн с товарищами охотились в горах. У Свейна был при себе лук, но меч он оставил дома. И вот в сосновом лесу на них напали голодные волки. Свейн застрелил троих, но тут волки подступили слишком близко, и стрелять больше было нельзя. Огромная серая волчица сомкнула челюсти у него на руке; и в этот же миг Свейн увидел, как другой волк поволок его друга Берка за ногу в кусты. Свейн прыжком ринулся следом, ухватил Беркова волка свободной рукой и сломал ему шею, точно прутик. И только после этого сделал то же самое с волчицей, которая вцепилась в него.
Челюсти волчицы сомкнулись намертво, и ее голову пришлось отрезать от тела. Когда Свейн вернулся домой, голова так и висела у него на руке.
- Что скажешь, матушка? Хорош ли у меня браслет?
Его мать отцепила волчью голову с помощью лома, сварила ее, чтобы очистить от кожи и мяса, и повесила на стене над воротами вместе с прочими трофеями Свейна.
Пир дружбы завершился так скоро, как только позволяли приличия. Гости удалились в свои комнаты, и семья угрюмо разбрелась спать. Халли взял свечу и вышел в коридор. У двери Бродира он задержался. Из-за двери слышались разнообразные звуки: удары, грохот, звон бьющейся посуды.
Халли, пошатываясь, побрел дальше к себе, лег в постель и постарался успокоиться перед сном.
Конечно, Бродир вел себя по-свински, и это было грубое нарушение законов гостеприимства, но Халли не мог понять, в чем причина. Дядя демонстрировал неприкрытую неприязнь к гостям задолго до того, как Хорд и Олав Хаконссоны принялись выпендриваться за столом. И мать знала об этой вражде - она даже просила Бродира не приходить на пир. Судя по ледяной встрече, Хорд с Бродиром издавна не переваривали друг друга.
Что же между ними общего? Халли не припоминал, чтобы дядя много рассказывал о Хаконссонах, хотя о своих путешествиях он говорил немало.
Это была тайна. Однако Халли был уверен, что если бы он знал подробности этой истории, то счел бы ярость Бродира оправданной - хотя дядя, конечно, выбрал не самое подходящее время и место, чтобы ее демонстрировать. Мальчик лежал в темноте, глядя в потолок, и стискивал кулаки с такой силой, что ногти впивались в ладони. Он перебирал бесчисленные оскорбления, услышанные от Хорда и Олава за трапезой. Ах, значит, Дом Свейна маленький и тесный? Значит, он бедный, захолустный, и в нем мало народу? А сам великий Свейн не кто иной, как женоподобный шут, который по утрам не мог встать с кровати, не запутавшись в собственных чулках? Халли скрипнул зубами.
Конечно, он мог найти некоторое утешение в том, как ловко подсунул Хаконссонам разбавленное пиво, которое свалило с ног их всех поголовно, но ведь это всего лишь ребяческая шалость, и ничего мужественного в ней не было. Эх, вот бы жить в те времена, когда все герои ходили с мечами у пояса и могли вызвать друг друга на поединок, если считали, что их честь задета! О, тогда он, Халли, ходил бы с высоко поднятой головой! Ну, достаточно высоко поднятой, во всяком случае. И тогда, если бы Хорд с Олавом решились оспаривать величие его Дома, он бы выставил их за порог в два счета!
В полудреме он видел себя в другом мире. В его руке сверкал меч, и Хаконссоны вопили от страха. А Ауд улыбалась ему. И троввы на горе готовились обратиться в бегство.
От мыслей о геройских подвигах ему сделалось уютно и тепло. Халли уснул.
Над головой висело темное небо. Где-то поблизости была опасность; Халли вертелся на месте, озираясь по сторонам, но источник угрозы все время оказывался позади него, а меча нигде не было. Его поиски становились все отчаяннее. Наконец он вскрикнул и проснулся. Оказалось, что он ухитрился вытряхнуть из своего тюфяка половину соломы и вдобавок запутался в одеяле, как кролик в силках.
Он немного полежал, пытаясь припомнить свой сон и понять его значение. Но прямо сейчас чувствовал только жуткую головную боль и потребность помочиться. Тут ничего особенного не было: он всегда себя так чувствовал, когда перебирал пива.
В окне виднелся слабый свет. Халли медленно, с трудом встал с постели.
Проклятый горшок куда-то запропастился. Должно быть, Катла забрала его, чтобы вылить, и забыла принести обратно. Нужник был во дворе, за чертогом, и Халли поплелся через заднюю дверь, чтобы пройти туда. Время было еще очень раннее: небо едва начинало светлеть и все вокруг было неподвижно, глухо и затянуто серым туманом. Босые нога Халли негромко шлепали по древним троввским камням; на траве, пробившейся между плит, лежала холодная роса. Предутренний ветерок холодил ноги и забирался под ночную рубашку.
Дело, которое привело его в нужник, заняло немало времени, и струя напомнила ему грозные весенние потоки. Однако, управившись с этим, Халли почувствовал себя куда лучше, хотя голова болела по-прежнему.
Протискиваясь мимо двери, что вела во двор, он услышал голоса, доносящиеся из конюшни.
Говорили сравнительно тихо, и слов было не разобрать, но тон голосов показался Халли довольно злобным. Оттуда, где он находился, были видны лишь распахнутые двери конюшни, но не то, что происходит внутри. Разговор продолжался: трое людей спорили, перебивали друг друга. Кроме голосов из конюшни доносились и другие звуки: звон сбруи, цоканье копыт, наводившие на мысль, что кто-то запрягает лошадей.
Халли задумчиво почесал в затылке. Потом бесшумно пересек двор, взгромоздился на перевернутую бочку для воды, стоявшую у стены конюшни, нашел выпавший сучок в стене и через дырочку заглянул внутрь.
Рагнар Хаконссон, закутанный в плащ и полностью готовый в дорогу, восседал на красивой серой кобыле. Лицо у Рагнара было вытянутым и напряженным: видимо, он все еще чувствовал себя неважно. Он по очереди смотрел на троих мужчин, которые стояли в глубине конюшни.