Волшебник, коротко приказав мужчине отойти подальше, простёр руки над могилой, из раскрытых ладоней полился мертвенный свет. Свет стекал вниз, впитываясь в землю. Степана затошнило от необъяснимого страха.
Маг прикрыл глаза и едва слышно шептал заклятие. Гильдийский Знак на плече сиял нестерпимым, режущим глаза светом.
Прервав заклятие на полуслове, он аккуратно, даже с некоторой брезгливостью, оторвал руки от плотного, шевелящегося и, казалось, даже дышащего мёртвого света. Отступив на шаг, юноша надел высокие, до локтей, перчатки. Опустившись перед могилой на колени, он приблизил лицо к живому свету и требовательно шепнул:
- Вэримэ!
Свет отодвинулся от юноши, и пугающий шёпот тысячи духов пронёсся над могилами. Знак вспыхнул ещё ярче, и золотые искорки побежали по плечу к левой ладони мага.
- Вэримэ! - чуть громче повторил юноша. - Вэримэ!
Свет начал извиваться, стараясь отползти, шёпот перешёл в болезненный стон. Так не мог стонать живой человек, это было умертвие.
- Вэримэ! - выкрикнул юноша. - Вэримэ но мирэ!
Полуистлевшая, но снабжённая крепкими когтями рука потянулась из могилы. Маг схватил руку и потянул на себя. Бледно светящееся умертвие приподнялось из могилы, схватило мага второй рукой за ногу и повалило.
Степан бросился к ним, но Ален яростно крикнул:
- Прочь! Не смей!
Мужчина отшатнулся. Маг и умертвие боролись, катаясь по земле. Труп схватил парня за горло, и тот захрипел. Степан снова бросился на помощь, но в лунном свете сверкнул меч, и голова твари откатилась в сторону. Тело мертвеца медленно растворялось, опадая клочьями тумана. Парень, глубоко дыша, бессмысленно смотрел на луну. Селянин склонился над лежащим волшебником и заметил в его глазах жуткий желтоватый отблеск.
- Опытный воин, - прохрипел парень, поднося руку к горлу. - Хорошо, не дозрел… Уже завтра было бы поздно. - Рука замерла, не касаясь шеи. - Порвана кожа?
- Царапина, - сказал селянин.
Маг помрачнел и выругался сквозь зубы. Сняв перчатку, он ощупал длинную рваную царапину.
- Ша рокаи, - шепнул Ален и провёл пальцем от одного конца царапины к другому. Та почернела.
Селянин помог юноше подняться и охнул, никак не рассчитывая на такую тяжесть. На вид в парне было килограмм пятьдесят, на самом деле оказалось около ста. Степан ещё по пути на кладбище догадался, что произошло. Догадался, что боевой маг не просто так среди ночи идёт к могиле.
- Тело, которое тебе прислали, - глядя в глаза селянину, сказал волшебник, - когда-то звали Эдуардом. Твой сын жив и сейчас лечится в госпитале Святого Альбена.
- Не шути так со мной, парень… - просипел мужчина.
- Я не шучу! - резко ответил Ален. - Я знаю твоего сына. - Тут он чуть улыбнулся. - Кстати, я старше его. Можешь спросить его, как вернётся, о Грифоне. А лучше не жди и сам поезжай завтра за сыном. Толька всё время о доме грезил.
Степан, вместо ответа, надолго присосался к фляге с крепким пойлом.
Лунный свет стелил под ноги ухоженную ровную дорогу. Степан шёл шумно, громко топал, сопел. Ален, казалось, не дышал и совсем не касался земли. В грациозности он вполне мог соперничать с эльфами. Знак снова потускнел и смазался.
- Послушай… - начал Степан. - За сына… за умертвие тебе спасибо. Что маг ты могучий, я наслышан и уже убедился воочию. Уж не обессудь, попросить я тебя хочу… Не думай, что даром, я заплачу! Дочка…
- …смертельно больна? - закончил юноша. - Знаю, - и улыбнулся. - Уже здорова. Я ещё вчера её вылечил. А на деньги, которые ты на лечение копил, купи ребёнку пони. И платье жене.
Степан остановился, уставившись на живую легенду империи. Ален рассмеялся. Смех у него был звонкий, лёгкий и радостный. Живой смех. Перед Степаном стоял уже не тот холодно-отчуждённый человек, которого он встретил на дороге. Этот Ален был живым.
- Спасибо, - только и смог вымолвить селянин.
- Это тебе спасибо, - ответил ветеран. - Знаешь, зачем я с тобой пошёл? Чтобы узнать, жив ли я ещё, сколько во мне осталось живого, и не умер ли я на поле последней битвы, где остались мои братья. Твоя дочка доказала мне, что я не мёртв. Так что спасибо тебе! За всё.
Глава 2. Выбор
Волосы цвета "ржавого" золота в лучах закатного солнца сливались с сеном, на котором лежал маг. Он спал в телеге. Степан не подгонял лошадь, чтобы повозка не подскакивала на ухабах и выбоинах, и та шла неторопливо. Селянин с сожалением разглядел у мага седые пряди. Ему самому было уж за сорок, а он до сих пор не был сед. А тут - мальчишка. Великий Купол, неужели этот паренёк - герой?! Возница старался не разбудить попутчика взглядом, но всё равно невольно смотрел на него. Самый лучший маг, которого он знал, не взялся лечить его дочку, сказав, что случай безнадёжный. Утром он посмотрел - у Лики действительно исчезла страшная, медленно убивающая опухоль.
"Эх, красив, шельма! - невольно подумал селянин. - Хоть ростом невысок да в плечах неширок, а строен, от девок, небось, отбоя нет… Пусть и не знают, кто перед ними…"
Волшебник, не открывая глаз, тихо засмеялся. Мужчина поспешно отвёл взгляд. Он как-то позабыл, что самые сильные маги невольно умеют слышать мысли.
Ален потянулся, зевнул и сел рядом с селянином.
- Отдохнул? - участливо спросил Степан.
Он знал, сколько сил требовалось волшебнику. Брат Степана был волшебником, целителем, не очень сильным, но от него селянин знал о магах очень многое.
Длинная и глубокая рваная царапина на горле Алена никак не желала затягиваться. Только почернела и выглядела, как обгоревшая. Оцарапанный умертвием человек непременно умирал.
- Это не опасно? - Селянин кивнул на горло мага.
- У меня иммунитет, - пожал плечами юноша. - Заживет со временем. А к телам, что с войны присылают, надо внимательнее приглядываться. Иначе скоро всё кладбище умертвиями завалено будет.
- Думается мне, что не последний это упырь был, - задумчиво проговорил Степан. - И ведь появятся… Как тогда быть?
- Ты что, гроссмейстер, чтобы голову себе забивать? - Резкий голос и жёсткое выражение лица немного смягчились, когда Ален посмотрел на всерьёз обеспокоенного Степана. - Не бойся, я на кладбище ваше заклятие наложил. И на дом твой тоже, дальше ворот ни одна нечисть не пройдёт. А в случае чего - намекнёшь старосте на Золотую Дубраву. И на Грифона.
Искорки смеха плясали в синих глазах волшебника. Он огляделся и нетерпеливо заёрзал.
- Почти дома… Шесть лет прошло, а ничего толком не изменилось!
Степан хотел было повернуть лошадь на отходящую от главного тракта дорогу.
- Эй, а вот этого не надо! - остановил его Ален. - Тебе за сыном ехать, а я сам дойду. - В его голосе прозвучала напряжённость.
Степан резко остановил лошадь и, оглядев молодого ветерана войны с ног до головы, сказал:
- Удачи тебе, парень.
Кивнув, путник подхватил рюкзак и спрыгнул с телеги. На дорогу он ступил с трепетом, нетерпением и опаской одновременно.
- А если что случится, - добавил селянин, - то двери моего дома для тебя всегда открыты!
- Спасибо, Степан! - Обернувшись, Ален взмахнул рукой в прощальном жесте.
- Удачи тебе, мальчик, - пробормотал селянин, поворачивая лошадь на прежнюю дорогу.
Путник вошёл в деревню поздним вечером, цепким взглядом охватывая окрестности. Детвора перестала играть, когда волшебник проходил мимо. Девушки, ворковавшие в беседке, замолкли при приближении юноши в чёрной военной форме. Проводив его взглядами, зашептались: "Кто это? Ой, какой симпатяшка!.. Ой, девчонки, а вы видели, какие у него мечи?!"
На окраине стоял большой дом в два этажа, не считая просторного чердака. Маг коснулся рукой досок забора и прикрыл глаза, медленно ступая вдоль ограды. Всё было таким знакомым и… чужим. Дом был таким же, каким навсегда застыл в его памяти, но… Перестелена крыша. Спилено деревце. У калитки он остановился, глядя на немолодую, но всё ещё красивую женщину, набиравшую из колодца воду. Женщину звали Кариной. Маленькая девочка, лет четырёх-пяти, выбежала из дома во двор и замерла, уставившись на мага.
- Ой, мама! - вскрикнула девочка, прячась за женщину. Пальчиком показала на путника: - Кто это?
Карина повернулась к калитке и тоже посмотрела на незнакомца.
- Ищешь кого-то, мальчик? - спросила она, подходя к воротам.
Юноша, опустив голову, держался за левый бок чуть дрожащей рукой.
- Что с тобой, мальчик? - чуть озабоченно спросила женщина.
Путник резко поднял голову, с болью посмотрел в тёмные глаза Карины. "Великий Купол, что я здесь делаю?! Зачем я пришёл?!" - мелькнула мысль. Это был не его дом. И не его мир. Его миром была война, он не знал ничего другого, не помнил!
Он попятился, чтобы развернуться и убежать. Но в этот миг мать узнала своё дитя.
Схватившись за сердце, Карина едва слышно вымолвила чьё-то имя. Оно звучало почти как "Ален". Почти…
За день, проведённый в доме матери, Ален успел узнать от неё основное. Пока он был на войне, Карина сошлась с мужчиной, который давно за ней ухаживал, это был Яков, брат старосты. От него родилась Янина.
Три года назад матери прислали с войны жутко изуродованное тело, напоминающее её сына. Местный маг распознал умертвие, и тело вовремя предали огню.
Мать хлопотала, готовя праздничный стол, а Алена начинало тошнить при одной мысли о еде.
Сославшись на усталость, он попросил мать дать ему отдохнуть и взял с неё честное слово, что та никому пока не скажет о его возвращении. Её честному слову он доверял - Карина не обещала, если не могла выполнить.
Ночью, когда лунный свет глядел в окошко чердака, на который Ален забрался спать по старой, извлечённой из глубин не своей памяти, привычке, волшебник проснулся от собственного крика весь в холодном поту. Ему опять снился кошмар. Быстро одевшись, он вышел из дома и направился к пруду, что был за полем.
Чёрное зеркало воды отражало бледный лунный свет. Пламенный стоял, обхватив руками плечи, и смотрел на воду. Его морозило, он дрожал, дыхание было тяжёлым и хриплым.
Перед глазами вновь и вновь оживали страшные картины войны. Мёртвые дети и жрущие их тела монстры. Изуродованные, искалеченные, поражённые гангреной, проказой и ещё многими страшными болезнями, гниющие, истекающие кровью, но живые, стонущие, молящие о помощи люди, эльфы, оборотни, въерчи, даже дриады… Снова умирали его друзья, снова стоящие на ногах втаптывали в грязь вываленные на землю кишки ещё живых сотоварищей.
Страх, боль, кровь, грязь. В сознании Алена не смолкал многоголосый крик, полный отчаяния, боли, безнадёги… Волшебник не помнил, что он дома, что всё закончилось, не помнил, чью роль пришёл играть и чью жизнь ему предстоит прожить. У воды стоял юноша, которого звали Ален, Белый командир, полусотник…
Ему казалось, что кошмар продолжается наяву, так реальны были видения. Где-то на краю сознания вспыхнула и угасла мысль: надо было остаться в госпитале, как настаивали врачи и учитель, - почти полгода лечения мало чем помогли. Ален не понимал, но ощущал, что он - лишь тень себя самого, а ту жизнь, которую он так хотел, он не смог бы получить никогда, потому что даже не был настоящей личностью - только смутным отголоском… кого-то других… не одного… двоих? троих? Парень ещё не понял, что кошмары наяву - первые признаки смертельной лихорадки.
Вопль не смолкал в голове Алена. Маг застонал, обхватив голову руками, упал на колени.
- Нет, нет, нет…
Полный отчаяния крик рвался из груди. И безумный маг не смог его сдержать.
Когда не осталось сил, Ален тихо выл, сжимая руками голову…
Восходящее солнце застало измученного парня лежащим на берегу пруда. Усталыми, запавшими глазами он наблюдал величественный восход.
- Кто я? - шепнул паренёк.
"Кто? - не отпускала мучительная мысль. - Кто я? Я знаю, что не человек, но кто я? Как мне принять жизнь того, кем я был раньше? И кем я был раньше?.." Но солнце не дало ответа, только мягко опустило свои тёплые ласковые лучи на его лицо. Он жил, как в тумане, он не знал, кто он, откуда, зачем живёт и куда идёт. Он ничего не знал, кроме этого бесконечного серого тумана в голове.
- Мы все умерли, - едва слышно сказал солнцу Белый Пламенный.
Ал нащупал в специальном кармашке жилетки свирель, вырезанную из древесины чёрного дерева и отделанную редчайшим белым серебром. Это был лучший в жизни подарок - подарок сотника Анжея, который был ему как родной брат.
Всю боль, страдания, несбывшиеся мечты, разрушенные судьбы, отнятые жизни, всё, что было в его сердце, волшебник вложил в музыку. Мать, стоящая у окна, беззвучно плакала, слушая свирель…
Карина застала сына за тренировкой. Забыв, зачем искала Алена, она завороженно наблюдала, как порхают мечи в его руках.
Прыжок, поворот, откат, удар, удар, удар! Невидимые противники повержены. Откат, переворот, мечи со свистом рассекли воздух, сверкая в солнечных лучах. Не глядя, удар назад, ещё, справа, слева, дважды за спину! Маг сделал шаг в сторону, продолжая движение мечей за спиной, но споткнулся о камень, так неловко подвернувшийся под ногу. Падая, вскинул мечи вверх, чтобы не пропороть спину лезвиями, но один меч, не закреплённый на запястье шнурком, вылетел из руки и завертелся в воздухе. Ален упал на спину, и меч упал сверху, воткнувшись в незащищённое предплечье.
Маг выругался сквозь сжатые зубы, зажимая рану. Как много он потерял, провалявшись в проклятом госпитале! Где сноровка и мастерство, перед которым опускали мечи лучшие фехтовальщики империи?! Он ругался, поминая разом всех богов и демонов, но больше всего костерил себя за неуклюжесть и бессилие. Карина подбежала к нему, снова называя тем именем, которое принадлежало ему в прошлой жизни.
Ярость, полыхнувшая во взгляде вскинутых на неё синих глаз, заставила женщину отшатнуться.
- Это… не… моё… имя… - выдохнул маг. - Моё имя - Ален!
Дальнейший разговор с матерью был очень трудным. Ален был в ярости, а Карина отказывалась поверить в столь для него очевидное. Он объяснил матери, кто он такой и кем был на войне. Она не могла принять весь тот кровавый ужас, которым были наполнены его слова. "Полусотник, командир Грифона. Сотня - идеальная отлаженная машина смерти. А я - управляющий механизм идеальной машины смерти".
Карина расплакалась, а Ален вдруг улыбнулся и, погасив ярость во взгляде, тепло посмотрел на мать. Отняв руку от раны, коснулся её лица с таким теплом и любовью, что Карине показалось, будто всё прежде сказанное ей послышалось.
- Надо было мне остаться на поле боя, среди трупов, - сказал Пламенный с неуместной лаской в голосе. - Я не приспособлен к мирной жизни. Прости, мама. Я не буду тяготить тебя своим присутствием.
Ален поднялся и направился к дому. Вещи так и остались не распакованными, рюкзак стоял у порога. Женщина сидела и плакала навзрыд, не в силах подняться с колен. Маг подхватил вещи, куртку и направился к выходу.
Карина вскочила и бегом бросилась следом. Обняв юношу со спины, ткнулась лицом в затылок.
- Не отпущу… - вымолвила она. - Не смей снова уходить!
- Зачем, мама? - спросил юноша. - От этого будет только хуже.
- Нет, Л… - мать запнулась. - Ален. Я никому ничего не скажу! Только я тебя не отпущу, слышишь ты меня, глупый ребёнок?!
Ален молчал и не двигался. Потом опустил голову.
Мать… О, великие боги пресветлого Купола, чья мать?! Алена? А кто он такой? Он - не её сын, он только занял это тело, он - сын войны! Как, Грань и Когорта, как он оказался здесь?! Даже имя - и то не его… Ален ничего не мог вспомнить о себе, кроме проклятой войны, да и то - кусками, демоны дери! Никто и звать никак, занявший чужое тело и оставшийся один, без цели в жизни. Но эта женщина, в чем она-то виновата? Не мог он просто взять и предать её веру, её надежду.
- Пусти, мам. Руку больно. Да и привёз я тебе кое-что… Дай достану хоть.
Они вошли в дом: плачущая Карина и уже спокойный Ален. Для матери в бездонном рюкзаке волшебника лежало прекраснейшее платье небесно-голубого шёлка и ларец с дорогими украшениями.
Глава 3. Вновь живой
Самым простым было объяснить малышке Янине, кто такой Ален, - она приняла появившегося ниоткуда брата как должное. Потом они долго решали с матерью, как же Алена представить людям. Решили, что как сына сестры, племянника Карины. Тогда не должно было возникнуть вопросов, если Ален назовёт Карину мамой на людях. Уже под вечер решали, как представить его Якову, когда тот вдруг вошёл в дом и увидел волшебника…
Глаза Алена опасно сузились, он оценивающе разглядывал мужчину. Тот был высок, значительно выше парня и несоизмеримо шире в плечах. В пару матери, моложав и строен, с сильным волевым лицом и добрым взглядом. Частично проснувшаяся память заставила Алена максимально подозрительно отнестись к данному субъекту.
- Оп-па… - сказал Яков, увидев волшебника. - Какие у нас гости… Так вот о ком жужжит вся деревня?
- Яшенька! - Карина поднялась, поцеловала мужа. - Что ты так рано? Ты же должен был только завтра вернуться, или я ошибаюсь?
- Каришка… - Муж ласково обнял жену. - Мы закончили раньше, наших лошадей скупили в императорские конюшни, ребята остались пьянствовать, а я - сразу домой.
Карина высвободилась из могучих объятий мужа и обняла за плечи сидящего волшебника.
- Яш, познакомься, это Ален, сын моей сестры. Он только что вернулся с войны.
- Да? - сказал мужчина, вешая на крючок куртку. - И надолго к нам сей гость?
- У него нет другого дома, Яшка, - негромко сказала Карина.
Яков мгновенно растерял всю доброжелательность, став очень неприветливым. Подойдя к волшебнику, он протянул ему руку. Ален протянул свою, поднявшись с лавки. Яков сжал руку мага со всей силой, но ему показалось, будто эта хрупкая на вид, тонкая ладонь, затянутая в чёрную перчатку, отлита из гномьей стали. Взгляд Алена, снизу вверх, был слегка насмешливым.
- Яков, - представился мужчина, как положено. - Хозяин этого дома.
Глаза юноши недобро сверкнули.
- Ален, - ответил он в свою очередь. - Ветеран великой войны.
Яков снова вернулся к повешенной на стену куртке, стал что-то вытаскивать из карманов. Про себя мужчина фыркнул. Мальчишка, что он о себе возомнил?! Наверняка ведь ушёл на фронт к самому концу войны, поучаствовал в одной-двух битвах, а то и просто посмотрел издалека, и уже считает себя героем! Мнение его по поводу таких вот "ветеранов" было однозначным - зарвавшиеся молокососы.
- Раз уж ты тут остаёшься, - проговорил Яков, - то хочу, чтобы ты сразу уяснил несколько правил. Первое: в моём доме не будет никаких гульбищ с дружками. Не будет никаких девок, утром убегающих с сеновала. Никаких разборок и неприятностей. Бездельников и нахлебников я тоже не потерплю. Нарушишь, - мужчина исподлобья посмотрел на юношу, - пожалеешь.
Зрачки Алена вытянулись на манер кошачьих, окаймляясь жёлтым в синих глазах. Яков только успел услышать короткий звериный рык. Ален двигался так быстро, что никто не успел заметить, как он, только что сидящий у стола, вдруг оказался у стены, прижав меч к горлу побледневшего Якова. Мужчина краем сознания отметил, что меч у парня необычный, полуторной заточки на треть лезвия. Глаза юноши полыхали жутким, доводящим до обморока жёлтым блеском.