Тибо соображал быстро: он понял, что собирался сделать Айдан. Он нахмурился.
- Нет, мой господин. Не надо. Это нечестно.
- А они поступают честно?
- Они ниже вас. Посмотрите вокруг, вы отыщете себе лучшего противника, вроде тех рыцарей в Акре.
Это было правдой, и мальчик хотел летать на собственных крыльях. Айдан знал, что такое соколиная охота: он быстро притянул его поближе, потом отпустил.
Имена и лица проносились мимо сознания. Позже, когда они понадобятся Айдану, он сможет отчетливо вспомнить их. Сегодня он был тенью леди Маргарет. Так он и был принят. Его имя и титул были провозглашены, когда он входил, громким голосом глашатая; по внешности его было видно, что он был родственником покойному лорду. Для придворных это было разочарованием, ибо исчез повод для скандальных слухов; но хуже всего было то, что он был принцем королевской крови и - как необычно! - принцем без армии. "Он мог бы, по крайней мере, - долетело чье-то бормотание, - прибыть в сопровождении одного-двух воинов."
Так же, почти дословно, выразился и Тибо. Айдан улыбнулся и огляделся. Мальчик свободно бродил по залу, и уже нашел одного или двух, или трех сверстников, которые отказались от мысли спустить с него его сарацинскую шкуру. Обстановка в зале слегка изменилась. Маргарет, казалось, увлеченно обсуждала рукодельное искусство с компанией дам, все они были уже в годах и не особо интересовались красивой "тенью" леди Маргарет.
Айдан не особо огорчился этим. На то он и защищался чарами.
Он прислонился к стене, завешенной ковром, который сверкал, как луг драгоценных цветов, и стал наблюдать за течением придворной жизни.
Он приметил, что здесь было немало женщин как просто милых, так и более чем милых. Таковы же были и их спутники: большинство из них были юными и следовавшие моде на шелка и томность. А еще, сказал его нос, моде на надушенные локоны. Хна была предметом увлечения темноволосых мужчин благородного сословия; светловолосые, видимо, помогали природе, дабы носить на голове чистое золото.
В Райане Айдан считался щеголем, но духи - это было чересчур для него. Локоны… Он отбросил с глаз вьющуюся и от природы черную прядь, и пригладил свою молодую бородку. Увы, слишком молодую, и ужасно немодную.
Взгляд его встретился с другим - со взглядом черных глаз, в которых явно утонуло немало воздыхателей. Леди эта заслуживала его внимания: она была молода, стройна и высока, и весьма красива. И, суды по выражению прелестных полных губ, очень раздосадована. Что-то в ней заставило его вспомнить Джоанну.
Джоанне не пошло бы это золотое платье, которое так красило эту леди, но такой покрой пошел бы и ей. Айдан улыбнулся, подумав об этом. Леди улыбнулась в ответ.
Это было глупо. Айдан пожал плечами под плащом. Что есть мудрость здесь, при дворе? Он слегка поклонился. Леди повела глазами туда-сюда. Теперь, когда досада ушла с ее лица, она была так красива, что захватывало дух.
И к тому же беззастенчива. Ее губы вытянулись, изображая поцелуй. Палец согнулся в непристойном жесте. Если никто еще не заметил, что и между кем происходит, то скоро заметит.
Айдан отошел от стены, прошелся без видимой цели, следя за жертвой краем глаза. Она понимала, что он делает, и забавлялась этим. Этот променад давал ей возможность разглядеть его.
Элегантный человек в облачении архидиакона подсказал Айдану ее имя:
- Сибилла. Принцесса Сибилла. Сестра короля. - У этого человека был на удивление острый глаз и проворный язык. - Бедное дитя, у нее была нелегкая жизнь, ведь ее брат так тяжко болен, и у него не может быть наследников, так что все надежды на продолжение династии возлагаются на нее. Она должна выйти замуж, и как можно более удачно, во имя королевства. Но первый мужчина, избранный для нее, оказался глупцом и распутником, и опозорил ее так, что смыть этот позор удастся нескоро. Ныне посланники во Франции и других странах Запада подыскивают другого, достойного, если будет на то соизволение Господа, стать нашим королем.
- Но ваш король жив, - сказал Айдан.
- Надолго ли? - Глаза архидиакона, глубокие и спокойные, затуманились печалью. - Он болен проказой с девяти лет. К юности это только ухудшилось. Если он и доживет до зрелых лет, то вряд ли долго проживет после этого. И нашему королевству нужен король, который смог бы незамедлительно унаследовать ему. Это должен быть сильный властитель, иначе королевство падет.
- Оно хрупко, ваше государство.
Архидиакон кивнул:
- Оно балансирует на лезвии меча. Весь ислам ждет, готовясь к прыжку. Саладин поклялся оттеснить нас к морю, загнать нас в наши логовища на Западе и стереть нас с лица земли. Стоит ему только уладить разногласие со своим собственным племенем, стоит нашей короне ослабнуть - и мы на себе убедимся, как он умеет держать слово.
Айдан глубоко вздохнул. Он был сладок, этот дух опасности, этот острый укол страха. Он улыбнулся.
- Я считаю, что ему придется подождать некоторое время. Клинок, который вы выковали, не так уж слаб.
- По Божией воле, - отозвался архидиакон. - Я прибыл из Тира, который устоял даже перед Александром. Наш король не намного слабее, чем был он. Может быть, он и проживет настолько долго.
- Вы хорошо знаете его, - промолвил Айдан.
Архидиакон пожал плечами.
- Я был его наставником. Я первым узнал, что он болен, и чем. Видите ли, он играл с мальчиками своего возраста… и вы знаете, как они играют. Они устраивали друг другу испытания. Однажды они испытывали на храбрость, щипая друг друга, чтобы посмотреть, кто первым не выдержит и закричит от боли. Наш Балдуин протянул руку, и они щипали ее, пока не показалась кровь, а он не только не издал ни звука, но и не вздрогнул. Я думал, что это была необыкновенная выдержка, истинно королевская. Но, - вздохнул архидиакон, и глаза его наполнились слезами, хотя он, должно быть, рассказывал эту историю уже тысячи раз за прошедшие годы, - он сказал, что это была вовсе не храбрость. "Я ничего не почувствовал, - сказал он, совершенно ничего не подозревая, - На самом деле, ничего." И он и вправду ничего не чувствовал. Его рука была абсолютно нечувствительна к любым видам боли, которые я осмелился применить… Конечно, я знал. Мы все знали. Мы пытались объявить это неправдой. Мы созвали всех докторов к востоку от моря. Мы подвергали его мучениям, чтобы вернуть ему здоровье. Все было бесполезно. Бог сделал его тем, что он есть; Бог не имел намерения дать ему уйти.
А Сибилла, дующаяся в кругу своих льстецов на то, что ее новый поклонник оставил ее и прогуливается с наставником ее брата, была орудием Господа для продолжения династии.
- Пути Господни неисповедимы, - сказал Айдан. - Я понимаю, что вы нашли кандидата в мужья леди.
Архидиакон отшатнулся, потом успокоился.
- Ах да, конечно. Вы только что прибыли с Запада. Наш посланник был на вашем корабле?
- На том, что пришел сразу после нас: и он выглядел весьма радостным. Не то, чтобы он проболтался, - пояснил Айдан, - но слухи всегда возникают неизвестно откуда. И он их не опровергал.
Архидиакон слегка пожал плечами:
- Что может сделать посланник?
- Солгать, - ответил Айдан.
Собеседник улыбнулся. Неожиданно эта улыбка сделала его моложе.
- Теперь нет сомнений: вы действительно принц.
- А вы не были в этом уверены?
- Есть принцы, - сказал этот словоохотливый служитель церкви, - и есть принцы. Вы хорошо показали себя.
Айдан поклонился с ироническим выражением лица.
- Вы мне льстите.
- Я воздаю вам должное. - Архидиакон помолчал. Его голос слегка изменился. - Поскольку вы знаете так много и обладаете столь ясным разумом, я прошу у вас снисхождения к леди. Она молода; она была воспитана, осмелюсь сказать, без должной мудрости. Она…
- У нее ясный ум и сильная воля, но нет особой склонности к обдумыванию своих поступков. - Айдан улыбнулся архидиакону, который из чувства приличия не мог ответить иначе, чем принять оскорбленный вид. - У меня была лошадь, похожая на нее. Ей позволяли бегать всюду свободно, кроме того времени, когда она вскармливала жеребят. Ее жеребята были великолепны, но им нужна была сильная рука. Мы всегда были очень внимательны, выбирая для нее жеребца.
Для несчастного священнослужителя было тяжко выслушивать правду в такой форме и не осыпать упреками того, кто высказал ее. Айдан был почти смущен. Ох уж этот его язык: если Айдан позволял ему болтать все, что приходит на ум, то слова язвили не хуже стали. Он заговорил более мягко, стараясь подбирать слова:
- Я, очевидно, переступил дозволенные пределы. Она прекрасна, и я молю Господа, чтобы ее супруг оказался достоин ее. При мудром муже она обретет мудрость сама.
Архидиакон принял это скрытое извинение. Это не просто понравилось Айдану - это привело его в восхищение.
Они понимали друг друга. Айдан медленно пошел по залу, подальше от принцессы Сибиллы. Архидиакон бросил взгляд на человека, с которым ему надо было поговорить. Но еще помедлил, как будто собираясь с мыслями, и сказал:
- Я слышал, как вы пели в Каркасоне, двадцать лет назад. Я видел тогда ваш нрав. Я вижу его и сейчас.
- Ясный ум, сильная воля, и отсутствие склонности к обдумыванию своих поступков.
- Вы хотите, чтобы мы думали так. Будьте помягче с бедной девочкой, принц. Она вам не ровня.
- Могу ли я спеть для нее песню?
- В честь ее венчания, - ответил архидиакон, - с моего благословения.
- Если тогда я буду здесь, то воспользуюсь этой возможностью.
Архидиакон склонил голову и осенил себя крестным знамением. Айдан поклонился. На краткий миг их глаза встретились, потом архидиакон повернулся в другую сторону.
Айдан слегка вздрогнул. Это оказалось не так ужасно - то, что его узнали здесь. Этот человек не испытывал к нему ни ненависти, ни особого страха. А этот последний взгляд был заключением сделки. Безопасность принцессы за молчание архидиакона. От кого угодно, только не от Архидиакона Вильяма Тирского в Заморских Землях могут узнать, что принц был трубадуром в Каркасоне в те годы, когда он, судя по виду, еще не мог бы и внятно говорить.
Эхо мелодии возникло в памяти Айдана. "Domna, pouois ne me no' us chal…" - "Госпожа моя, вы отослали меня прочь, вы больше не тревожитесь обо мне…" Эту песню сложил он сам. Потом ее пели и другие, и он был только рад этому. Айдан не цеплялся за свои творения, когда они становились достаточно совершенны, чтобы зажить своей жизнью.
Леди Сибилла выглядела несчастной, казалось, что он совсем позабыл ее. Верный поклонник поспешил бы рассеять ее печаль. Но Айдан заключил сделку. Он позволил себе найти спасительное укрытие в кругу молодых рыцарей. Один из них был при Акре, а два других только что прибыли в Заморские Земли. Выглядели они грубо, неопрятно, успели уже обгореть на солнце, и были несколько ошеломлены роскошью окружающей обстановки.
- Ого, - приветствовал Айдана один из них, - как вы этого добились? Вы выглядите так, словно родились пуллани.
Это был выпад, который Айдан не намерен был игнорировать.
- Во-первых, - отозвался он, - надо принимать ванну. - Вид у новоприбывших стал еще более изумленным. - Вы знаете, что здесь есть? Мыло! Ароматное, как грудь Владычицы Небесной, и мягкое, словно ее поцелуй. Смуглая дева поможет вам свершить омовение, еще одна подержит губку, а еще…
- Его Величество Балдуин, четвертый носитель сего прославленного имени, Король Иерусалимский, Наследник Трона Давидова, Защитник Гроба Господня!
Герольд сорвал голос, выкрикивая имя всех лордов, леди и их отпрысков при Высоком Дворе. Но теперь, в наступившем молчании, этот голос зазвучал с новой силой.
Айдан, который был выше большинства присутствующих, и к ому же находился ближе ко входу, смог отчетливо разглядеть того, кто появился в дверях. Вошедшему не нравилось такое внимание к его персоне: для чувств Айдана это было так же ясно, словно это недовольство было выражено вслух. Для человеческих же чувств…
При всем своем величии, вошедший был ненамного старше Тибо. Он был довольно высок, но строен, хрупок, словно тростинка, в богатых шелковых одеяниях, скорее сарацинских, нежели франкских. По старой моде, он был одет в длинную тунику и расшитые самоцветами перчатки, которые, в общем-то вполне пристало носить королю. Но головной убор придавал ему чужеземный вид. Айдан видел такой на одном кочевнике из пустынного племени к востоку от Джаффы: куфия, покрывающая голову и удерживаемая обручем на челе, и к тому же скрывающая нижнюю часть лица, оставляя на виду только блестящие глаза. Эта куфия была сделана из шелка, цвета королевского пурпура, а обруч был золотым. Глаза, смотрящие из-под куфии, были темными, но ясными, хотя и хранившими печать утомления и долгого страдания.
Лишь самые неотесанные новоприбывшие глазели на вошедшего. Остальные склонились в почтительном поклоне.
Король ответил на эти приветствия жестом, не произнося ни слова. Они выпрямились и постепенно вернулись к своему сложному танцу власти и любезности. Король помедлил, изучая их лица. Айдан почувствовал прикосновение его взгляда, словно жар пламени, слишком мимолетный, чтобы обжечь.
Король медленно двинулся по залу. Он шел медленно, не то чтобы прихрамывая, но осторожно, словно не доверяя своим ногам. Болезнь уже поразила и их, как его руки: левую, казавшуюся более сильной, но все же скрытую перчаткой, и правую, бессильно висевшую, словно не в силах оторваться от бока. Как и лицо, скрытое краем куфии, лицо, которое никто не видел уже больше года. Некогда оно было красиво, как гласили слухи, похоже на лицо отца короля, с красивым тонким носом и сильными чистыми очертаниями лба, щек и подбородка. Каким оно стало теперь, не знал никто.
И все таки он не вызывал жалости. Он держался прямо, по-королевски гордо вскинув голову. Голос его был глубоким и мягким, с легкой запинкой. Король не вмешивался ни в чьи разговоры, обходя зал, но выслушивал тех, кто обращался к нему, внимательно всматриваясь в их лица. Айдан заметил, что многие из них находят способы уклониться и не поцеловать руку короля. Большинство весьма преуспело в этом. Король осознавал это: Айдан видел это по блеску его глаз. Это была старая боль. Король уже научился находить в этом забавные стороны, восхищаться наиболее хитрыми уловками, оценивая их, словно рыцарские приемы на турнире.
Маргарет не устрашилась и не попыталась ускользнуть. Глаза короля выразили улыбку, но тут же омрачились и наполнились слезами.
- Я… соболезную… - сказал он, его заикание стало чуть заметнее, хотя он пытался скрыть его. - Мне жаль. Он был хорошим человеком.
- Да, ваше величество, - спокойно ответила Маргарет. - Благодарю вас.
Король качнул головой - быстрое, почти резкое движение.
- Если что-нибудь… если вам понадобится помощь, убежище…
- Я буду помнить ваши слова, ваше величество.
- Да, помните это, - промолвил король. - Я приказываю не забывать. Теперь или позднее, когда двор соберется для обсуждения - только скажите, и вы получите все, что вам нужно.
Она низко поклонилась.
Наступило молчание. Маргарет не собиралась нарушать его. Король медлил, не желая отойти, хотя остальные ждали его, скрывая нетерпение: и в этом проявлялось то, что он был старше своих лет. Взгляд его упал на Айдана, который подошел, пока они говорили, подошел неслышной кошачьей походкой, как мог ходить, когда хотел этого. Король вскинул брови под покровом куфии:
- Что… что это, сэр? Вы так похожи на него!
Айдан склонился над затянутой в перчатку рукой: тонкая кожа была окрашена пурпуром, самоцветы пришиты золотой нитью, и под этим - сладковато-отвратительный запах болезни. Поступок Айдана был высоко расценен, ибо он коснулся перчатки губами, не выказывая дрожи и не излучая святого неведения. Но это был вовсе не повод для гордости. Он не был смертным. Он не мог заразиться болезнями смертных.
- Родственник моего супруга, - представила его Маргарет. - Айдан, принц королевской крови Райаны, недавно прибывший с Запада.
Балдуин знал о нем, как знал Тибо, как знал Герейнт: испытывая почтение и высокое восхищение. Глаза его засверкали.
- Милорд! Это добрая встреча. О, воистину добрая!
- Даже при отсутствии у меня армии? - с усмешкой спросил Айдан.
- А, - пренебрежительно сказал Балдуин. - С вами отправились воины, но потом оставили вас одного, так? Они чрезвычайно глупы. Но довольно будет и того, что вы сами здесь. - Он поднял руку. На ней сверкнуло кольцо, золотой перстень с большим изумрудом. - Я получил дары от вашего короля на свою коронацию - удивительно, что он знал об этом, находясь так далеко на Западе, не так ли? Видите, я ношу это кольцо, и читаю книгу, когда могу - она успокаивает мою душу. Он не родственник ли вам, тот великий ученый, который написал ее и назвал "Gloria Dei"?
- Насколько я знаю, нет, сир, - сказал Айдан, заметив, что юноша, втянувшись в беседу, говорил уже легко, без запинки. - Скорее всего, нет. Он принял в Англии монашество, и, как говорят, ведет праведную жизнь в уединении от мира. Но это замечательная книга, не так ли?
- Великолепная, - ответил Балдуин. - Возможно, в скором времени вы сможете прочесть ее вместе со мною. - Он помедлил. - Для чего вы прибыли сюда? Вы хотите стать одним из моих рыцарей?
Только король мог испытывать такую уверенность, и только юноша мог показать это. Айдан улыбнулся в ответ на взгляд больших карих глаз:
- Чтобы служить вам, мой господин, настолько хорошо, насколько смогу. Только…
- Только? - переспросил Балдуин, видя, что Айдан не решается продолжить.
Айдан опустился на одно колено и взял руку короля. Под шелковым рукавом запястье было тонко, словно кость.
- Господин мой, я принесу вам присягу, но прежде я должен сделать одну вещь. Когда это будет свершено, я вернусь, и если вы примете меня, я буду служить вам, пока смерть не разлучит нас.
Слушатели внимали - они испытывали благоговение, были зачарованы и потрясены его безрассудством. Король встретился с Айданом глазами и кивнул. Да, король уже не ребенок, сколь бы юн он ни был.
- Что вы собираетесь свершить, принц?
- Сын моей сестры убит, - ответил Айдан. - Я намерен отомстить тому, кто приказал сделать это.
Балдуин вновь кивнул: медленно склонил голову, потом поднял:
- Я… понимаю.
Он действительно понимал. И поэтому Айдан не жалел о том, что сказал, о том импульсе, который побудил его сделать это.
- Я вернусь, господин мой. Даже если плоть моя умрет. Я буду служить вам всей своей силой.
Рука Балдуина дрогнула. Это было не просто обещание и не обычный дар. Но Айдан не чувствовал в его душе страха, ужаса перед тем, кто явился служить ему.
- Возвращайтесь целым, - сказал он, - и возвращайтесь во всей своей силе. Вы нужны нам здесь, в Иерусалиме.