- Что вы, ваша светлость! - улыбнулся Штефан. - Хелльштайн очень велик. Мы не обойдём его и за целый день. В половине его комнат я никогда не бывал. Многие из них стоят пустые, и по правде сказать, ходить туда опасно.
- Опасно?! Почему это?
Штефан помедлил с ответом.
- Можно заблудиться…
- В Норденфельде я привык гулять всюду, где мне было угодно, - зло проговорил Конрад, - но мой слуга Фриц охранял меня так усердно, что мне пришлось его убить. Я перерезал ему горло. Если мне вздумается наказать тебя за непослушание так же, как Фрица, взамен я оставлю вашему господину кого-нибудь из своих людей, хотя бы Яна. Ступай к мажордому и скажи ему, что я желаю осмотреть замок.
Штефан поклонился и ушёл. Конрад растянулся на постели. Он понимал, что ему не позволят выйти из башни, но надо же было хоть чем-то занять себя до обеда… до встречи с колдуном… Конрада передёрнуло при мысли о Ферраре. Придётся попробовать его вино. Отговориться нечем…
Штефан вернулся вместе с величественным стариком - мажордомом пана Мирослава. Вежливо, но очень твёрдо мажордом отказал Конраду в его требовании, объяснив, что Хелльштайн слишком велик и на осмотр всех его помещений понадобится много часов.
- Я могу показать вашей светлости Охотничий зал и статую танцующей нимфы.
- Не хочу, - отрезал Конрад. В голову ему пришла новая идея. - Я передумал. Пусть мне немедленно принесут какое-нибудь животное - кошку или собачку, и чтобы это сделала девушка, которая вчера подала мне хлеб!
Штефан что-то удивлённо пробормотал, но под гневным взглядом мажордома смутился и опустил глаза.
- Устроит ли вашу светлость большой пушистый кот дымчатой масти? - спросил старик.
- Конечно! В Норденфельде у меня была собака, но она мне надоела… Как зовут эту девушку? Нет, пусть она скажет сама, а кота принесёт в корзине, иначе он может её оцарапать.
Вышколенный мажордом позволил себе улыбнуться.
- Всё будет исполнено в точности, ваша светлость.
Девушку звали Марженкой. Ей было шестнадцать лет. Среди женской прислуги она была единственной девственницей до тех пор, пока её не заприметил один из шляхтичей пана Мирослава. Глупенькая девчонка решила, что ей несказанно повезло: подумать только - благородный кавалер рассыпался перед ней в любезностях и подарил ей бирюзовое ожерелье! Могла ли она устоять перед такой галантностью?! Шляхтич был красив. Марженка таяла от любви и мечтала, чтобы он похитил её. Но мажордом разрушил эти грёзы и с разрешения владельца Хелльштайна выдал её замуж за повара. Поплакав, она успокоилась и даже ощутила благодарность к заботливому мажордому. Возлюбленный не торопился похищать её, а положение замужней женщины открыло ей новые возможности. Зато повар проклинал день своей свадьбы. Хорошенькая жёнушка сделала его всеобщим посмешищем, и он ни в ком не находил сочувствия, так как Марженка была добра, сговорчива и услужлива. Даже пан Мирослав иногда звал её в свои покои.
Она удивилась, когда ей передали просьбу Конрада: столь юных любовников у неё ещё не бывало. Но Марженку это не смутило: не было, так будет. У него такие красивые глаза! Надев бирюзовое ожерелье - подарок любвеобильного шляхтича, она тотчас отправилась к гостю. В покоях Конрада она появилась, одетая как накануне, в ярко-красную юбку и кофту с розами на рукавах. На левой руке у неё висела большая пустая корзина. Кота Марженка несла, бережно прижимая к груди и утопая пальцами в его дымчато-серой шерсти. У него была круглая, очень симпатичная мордочка и длиннющие белые усы. Он недоумённо глядел по сторонам зелёными глазами и от волнения то вынимал, то втягивал коготки.
Конрад сидел на кровати среди раскиданных подушек.
- Добрый день, ваша светлость! - звонко приветствовала его Марженка. - Вот и мы!
Она ловким движением сбросила корзину на пол и протянула мальчику испуганно растопырившего лапы кота. Увидев, с какой нежностью юный гость взял смешного зверя на руки и прижался щекой к его пушистой щеке, Марженка поняла, что позвал её вовсе не малолетний распутник, а самый обыкновенный мальчишка, которому скучно и одиноко в чужом доме. Он плохо говорил по-чешски, но всё же понять его было можно. Вскоре они уже сидели рядом, гладили кота и болтали. Марженка немного говорила по-немецки и конечно не стеснялась своих ошибок, над которыми синеглазый мальчик весело смеялся.
Конрад был счастлив. Марженка очень нравилась ему. Она кокетничала с ним, потому что не умела вести себя иначе, а он любовался ею, она казалась ему настоящей красавицей, пожалуй, даже красивее Гертруды…
Он рассказал ей о Норденфельде, Лендерте, неудачном начале своего путешествия и приключении на старом кладбище. Марженка удивлялась. Гертруду фон Адельбург она видела всего раз, но хорошо помнила. И эта красивая гордая дама - ведьма? Какой ужас!
- Должно быть, у вашей светлости сильный ангел-хранитель.
- Да, - согласился Конрад. Рассказывая о том, как спасся от разбойников, он был намного откровеннее, чем в беседе с Феррарой. Он спросил, не знает ли Марженка чего-нибудь о Лендерте и других его слугах. Почему никого из них не допускают к нему? Марженка, конечно, знала. По традиции, установившейся в Хелльштайне в давние неспокойные времена, свиту приезжающих в замок гостей размещали в специально отведённом для этого домике на заднем дворе и держали там под наблюдением стражи. Гостям прислуживали люди владельца замка. Даже дамам приходилось расставаться со своими любимыми горничными. Марженка носила пищу слугам Конрада и уже знала кое-кого из них по именам. С Яном она успела поцеловаться, шутя, по-дружески. Прочие ей не нравились - грубые мужланы, а худой ехидный старик и вовсе показался отвратительным. Неужели это и есть Лендерт? Фу-у, какой страшный!
- Конечно, я вижу слуг вашей светлости, и Лендерта тоже. Живы они и здоровы. В доме, конечно, тесновато - там же ещё и слуги господина Феррары. Спят все в общей комнате, на сене, но кормят их хорошо - наш пан и о своих людях заботится, и чужих не обижает. Если ваша светлость желает что-нибудь передать Лендерту, я непременно передам - мне скоро нести туда обед.
- Скажи, что со мной всё в порядке. Скоро мы увидимся.
Конрад успокоился и повеселел. Его страхи оказались напрасными - ни с Лендертом, ни с другими его слугами не случилось ничего плохого. Мирослав ждал своих гостей в Праге. Это означало, что в Хелльштайне их уже не будут задерживать.
Кот не помещался на коленях Конрада, лапы и хвост свешивались, как края мехового коврика.
- Он любит, когда его гладят. - Марженка провела ладонью по спинке кота, и он громко замурлыкал.
Конрад смотрел на её руку, маленькую и белую, почти как его собственная. Он впервые разговаривал с такой молоденькой женщиной, но чувствовал себя с ней очень уютно, словно знал её давным-давно. Ему хотелось поцеловать её, но он не решался: вдруг она обидится?
Она поцеловала его сама, ласково, как малыша. От неожиданности он отпрянул, изумлённо глядя на неё. Марженка испугалась:
- Ой, простите, ваша светлость, я не смогла удержаться. У вас такие нежные щёчки!
Конрад рассмеялся, обнял её и зажмурился от удовольствия: как хорошо! Его кормилица - единственная женщина, от которой он мог бы получить какое-то представление о материнской ласке и заботе, была грубовата и не слишком умна. Он не любил её. Жаль, что Марженка не жила в Норденфельде…
Они поиграли с котом, рассмотрели все безделушки в комнате, потом поднялись на башню. Марженка тихонько запела и закружилась. Конрад не сводил с неё глаз. Ей было и забавно и лестно.
Она протянула ему руку.
- Потанцуйте со мной, ваша светлость!
Он улыбнулся и сел на скамью.
- Нет, не хочу. Лучше ты потанцуй и спой что-нибудь ещё.
Марженка спела весёлую крестьянскую песенку о любви. Мальчик внимательно слушал. Понимал ли он то, о чём она пела по-чешски?
Вскоре за Марженкой пришёл мажордом: надо было нести обед слугам.
- Она вернётся к вам, ваша светлость, как только справится со своими обязанностями, - пообещал он. - А вас ждёт господин Феррара.
Ювелир сидел за накрытым столом спиной к лестнице и читал странную, по виду очень старинную книгу. Подходя к столу, Конрад мельком глянул через плечо итальянца и увидел ровные, написанные крупным почерком строки. Рукопись? Феррара закрыл её и положил рядом с собой. Чёрный переплёт был пуст - ни надписи, ни виньетки, ни рисунка. Наверное, так выглядели волшебные книги ведьм, о которых Конрад слышал от Лендерта - любителя рассказывать всякие страшные истории. Но неужели можно вот так открыто, на виду у всех читать колдовскую книгу?!
Феррара блеснул ослепительной улыбкой.
- Какое счастье, что вы, ваша светлость, приняли моё приглашение! Я только что перебирал свои дорожные вещи и нашёл интересные записи, сделанные мной два года назад в Амстердаме. Я приобрёл тогда на аукционе несколько особенных изделий. Одно из них - вот это.
Он снял с пальца и протянул Конраду кольцо из белого металла, больше похожего на сталь, чем на серебро. В тяжёлую оправу был вставлен чёрный кристалл в форме призмы. Камень, будто созданный из тьмы, лёг в ладонь Конрада, и мир изменился, отразив, как зеркало, незаметные прежде тени.
- Морион, - сказал Феррара. - Видите, ваша светлость, кристалл едва обработан, а значит, сохранил все свои свойства.
- И какие это свойства? - Конрад рассматривал кольцо, страстно желая, но стесняясь примерить его. Оно было слишком велико.
- Морион - камень счастья, - не задумываясь ответил Феррара. - Он связывает любящие сердца, разлучённые смертью. Его носят в память об умершем.
"Значит, и я могу его носить", - подумал Конрад. Эта фраза едва не сорвалась у него с языка, но он сдержался, не произнёс её вслух. Ему вдруг захотелось украсть кольцо. Желание обладать чёрным камнем было настолько сильным, что у Конрада мелькнула мысль об убийстве. Послезавтра в дороге… Слуг у итальянца, видимо, немного. Перебить их не составит труда. Но согласятся ли на это Лендерт и Дингер?
Взглянув на Феррару, Конрад устыдился своих мыслей. Чудаковатый ювелир не заслуживал такой неблагодарности.
Конрад вернул кольцо и без аппетита принялся за еду. Он ещё не успел проголодаться после завтрака. А "чудаковатый ювелир" взял стоявшую в центре стола бутыль, откупорил её и наполнил два кубка густым красным вином.
- Выполняю своё обещание, ваша светлость.
Конрада охватило любопытство. Он попытался рассмотреть лежащий на дне бутыли камень.
- Как интересно! Значит, это не шутка?
Итальянец притворно обиделся.
- Что вы, ваша светлость! Я и не думал шутить! Здесь самый настоящий агат, и он будет вашим, когда бутыль опустеет.
Как и предполагал Феррара, мальчик обрадовался, не заподозрив подвоха. Доверчивые создания - дети. Обманывать их грех. Феррара и не обманывал. Перед обедом он выбрал в своей коллекции необработанных камней красивый коричневый с белыми прожилками агат и бросил его в прекрасное виноградное вино трёхлетней выдержки. Камень он и вправду собирался подарить Конраду, надеясь, что на сей раз маленький лжец будет откровеннее. Хорошее вино располагает к доверительной беседе, а узнать Ферраре хотелось многое. Его живо интересовала странная дружба между владельцем Хелльштайна и наследником Норденфельда, о которой, судя по всему, отец Конрада не подозревал.
Феррара был намного богаче, чем думали те, кто знал его близко. Своё немалое состояние он нажил не только на драгоценных камнях, но и на чужих тайнах, любая из которых могла стоить ему жизни. Он любил риск и не боялся смерти, но сейчас она стояла рядом с ним. Красивый мальчик смотрел на него ясными глазами и фантазировал о том, как убьёт и ограбит его, а затем вернётся домой и привезёт своему отцу невиданные сокровища. Быть может, тогда Герхард смягчится…
Духи-защитники дремали. Раздумья и сомнения Конрада не воспринимались их примитивным сознанием. Лишь мысленный приказ, отданный твёрдо, без малейших колебаний, мог послужить для них сигналом к нападению. Но Феррара уже ощутил их присутствие: сначала как беспокойство, необъяснимую тревогу, затем как угрозу. Источником её было что-то, чего он не мог уловить, хотя чувствовал, что это связано с мальчиком.
Феррара подавил досаду. Он ошибся, думая, что сумел расположить к себе Конрада. Было слишком самонадеянно рассчитывать только на свою щедрость, красноречие и обаяние там, где требовалось что-то ещё… Но что? Узнать об этом будет время в пути.
Феррара поднял кубок.
- За удачное путешествие!
- За удачное путешествие, - рассеянно повторил Конрад. Мысленно он был уже в дороге. Ему не терпелось поскорее оказаться за пределами Хелльштайна. Он поднёс к губам кубок и сделал пару глотков. Вино было сладким, удивительно душистым. Он отпил ещё немного. По телу растёкся приятный жар.
- Есть один маленький секрет, - сказал Феррара. - Заметили ли вы, ваша светлость, что моё вино пахнет цветами? Совершая ритуал виноделия, я думаю о цветущих альпийских лугах с их дивными ароматами, ибо это священнодействие в честь древнего бога Диониса.
Конраду и впрямь почудилось благоухание летних цветов. Он не знал, что такое внушение, и вряд ли поверил бы, если бы ему сказали, что один человек может заставить другого ощутить то, чего нет в действительности, не прибегая к помощи демонов. Всё, что говорил и делал Феррара, было необычно, временами забавно, но не имело ничего общего с представлениями Конрада о колдовстве.
Вино казалось лёгким, но, допив кубок, мальчик заметил, что блики света, играющие на краях золотых и серебряных блюд, потускнели и расплылись радужными кольцами. Он взял вилку, но она выскользнула и звякнула о тарелку. Феррара налил ему ещё вина и предложил выпить за здоровье хозяина замка. Конрад охотно согласился: Мирослав заслуживал добрых пожеланий.
Феррара наблюдал, как постепенно мальчик пьянеет. Вино действовало медленно, поэтому можно было надеяться, что Конрад успеет рассказать достаточно, прежде чем его сморит сон.
- Ваша светлость, если я правильно понял вчера, вы держите путь в Баварию, в родовой замок, где вас ждёт отец?
Конрад недовольно тряхнул головой.
- Мой отец остался в Норденфельде, а меня отправил в Баварию, чтобы я не портил ему настроение. До совершеннолетия я буду жить один. Отец вряд ли навестит меня. Я ему нужен только потому, что у него больше нет детей. Если бы мой брат не умер, я бы сейчас ехал в монастырь.
- Полагаю, ваша светлость, что решение барона Норденфельда было продиктовано необходимостью, - Феррара старался быть очень осторожным, ибо разговор заинтересовал его с первых же слов.
Конрад рассмеялся. Его глаза тускло блестели.
- Большой необходимостью! Я убил его любимого слугу, который шпионил за мной и докладывал барону о каждом моём шаге.
Ферраре удалось ничем не выдать своего удивления. Он не знал, стоит ли верить словам захмелевшего мальчишки.
- О да, я понимаю, доносчик может вывести из себя… Должно быть, этот слуга очень рассердил вашу светлость. Некоторым слугам опасно доверять, ибо они способны ради собственной выгоды или по злобе клеветать на своих господ, забывая о каре, постигшей Иуду.
Феррара умолк. Он увидел, как внезапно Конрад отрезвел. Что-то случилось. Что - Феррара не понял. Было ясно одно: его слова взволновали мальчика.
- Я ненавижу своих слуг, - злобно проговорил Конрад. - Если бы я мог обходиться без них, то ни одного не подпустил бы к себе. Меня предали все, даже Лендерт, хотя он и думает, что верно служит моему отцу, а значит, и мне. Мой отец и я - не одно и то же.
- Разумеется, ваша светлость, но так уж поставил Бог, что родители главенствуют над нами и решают нашу судьбу. Нам надлежит слушаться и почитать их, ибо их воля - это Божья воля.
Презрительное выражение на лице Конрада сообщило итальянцу о том, что наследнику Норденфельда сыновняя почтительность так же мало знакома, как и страх Божий. Очевидно, у мальчика были веские причины испытывать неприязнь к отцу. Они-то и интересовали Феррару.
- Слуги всего лишь исполняют приказы своего господина, - сказал он. - Не стоит считать их предателями и негодяями. Когда вы унаследуете имение, они будут так же подчиняться вам, как сейчас - барону Норденфельду.
- Это будет нескоро.
- Кто знает, ваша светлость. - Феррара видел, что едва ли сумеет узнать от Конрада больше, чем тот уже рассказал, но впереди их ожидал достаточно долгий путь, а итальянец по опыту знал, что дорожные беседы иногда бывают интереснее застольных.
Весь следующий день Феррара посвятил приготовлениям к отъезду. Его багаж едва умещался в двух больших, окованных железом сундуках. Вёз он с собой обширный гардероб, дорогое оружие, ювелирные инструменты, вино, друзы самоцветов, целебные снадобья, книги и рукописи. Шкатулку с драгоценностями он держал отдельно от прочих вещей. Кроме форейтора и двух доверенных слуг, его сопровождало пятеро наёмников - немцев и итальянцев, которые плохо понимали друг друга, ещё хуже - местных жителей, зато превосходно дрались на шпагах и кинжалах. Теперь к его кортежу должна была присоединиться свита Норденфельда, и это слегка беспокоило Феррару, ибо чужие слуги так же опасны, как чужие псы.
Конрад почти не думал о предстоящем путешествии. Он понятия не имел, где находятся его дорожные вещи. Всё, что при нём было, это молитвенник, в который за три дня, проведённые в Хелльштайне, он ни разу не заглянул, медальон матери, золотая цепь - подарок Мирослава и более скромные подарки Феррары: браслет и самоцветный камень - награда за откровенный разговор. Награда не совсем заслуженная, так как мальчик рассказал значительно меньше, чем желал узнать Феррара.
Даже очень независимый и самостоятельный ребёнок нуждается в обществе взрослого человека, а Конрад привык к тому, что его всегда окружало множество взрослых людей, которые опекали его. Разлучённый с Лендертом и Дингером, он ощущал себя покинутым, никому не нужным, и был доволен, что нашёлся человек, который взял на себя заботу о нём и его багаже.
Конрад не догадывался о том, насколько заинтересовал ювелира. Феррара чувствовал деньги, но, боясь потерять доверие мальчика, больше не докучал ему назойливыми расспросами.