* * *
Двое мужчин трусили вслед за женщиной, рьяно наступая на пятки, ибо каждый пытался занять положение поближе. Финт никогда не видела столь смехотворной сцены. Ведьма разыгрывала полное неведение, хотя на деле ловко доводила обоих мужиков - как бы случайно, ясен пень, но все же не случайно, ведь Чудная Наперстянка точно знала, чего хочет. Финт казалось, что это жестоко выше всяких мер.
Ее выбору мешает то, что мужчины - явные братья - похожи до неразличимости? Одинаковая походка, одинаковое выражение на лицах, одинаковые голоса. Если они совсем одинаковые, почему бы не взять одного и покончить с делом?
Ну, она не думает, что эти двое протянут долго. Для большинства дольщиков первая поездка оказывается самой опасной. Они не знают, чего ждать, неправильно и слишком медленно реагируют. Первый проход сквозь садки убивает половину новичков. Значит, Чудная Наперстянка (Финт казалось, что она из породы живучих) будет избавлена от мук выбора, ведь или Джула, или Амба Бревно отвалится по дороге.
Когда они обогнули угол и увидели экипаж, обнаружилось, что Гланно Тряп уже восседает наверху. Различные ухищрения устранили почти все повреждения кареты; лошади казались свежими и готовыми скакать. Да, такие же сумасшедшие, как и хозяева. Рядом стояли (и уже видели Финт, Квела и новых дольщиков) Рекканто Илк и Полнейшая Терпимость, а еще кто-то третий - здоровенный широкоплечий мужчина в татуировках типа…
- Ух ты, - сказал Мастер Квел.
"Это же он, точно! Тот караванный охранник, единственный выживший при осаде Капустана. Как его имя…?"
- Это не для тебя, Грантл, - заявил Мастер Квел.
- Почему же?
- Есть много разумных причин тебе отказать. Погоди немножко, и я вспомню все.
Злая улыбка обнажила звериные клыки.
- Трелль еще внутри, - сказал Илк. - Позвать его, Квел? Нам ведь пора отправляться?
- Грантл…
- Я хотел бы записаться в дольщики, - сказал караванный охранник. - Как вон те новобранцы, что позади вас. Та же оплата. Те же правила.
- Давно ли ты выполнял приказы, Грантл? Уже несколько лет ты командуешь охраной. Не думаю, что мне хочется спорить из-за каждого слова.
- Никаких споров. Я не намерен вам противоречить. Всего лишь дольщик. Простой дольщик.
Дверь таверны открылась, показался Маппо Коротыш.
Взгляд его скользнул по Грантлу - и вернулся. Глаза сузились. Он посмотрел на Квела: - Этот поедет с нами? Отлично.
- Ну…
Трелль подошел к фургону и вскарабкался наверх, под скрежет рессор занимая место рядом с Гланно. Поглядел вниз: - Вероятно, нам понадобится кто-то вроде него.
- Вроде? - спросила ведьма Наперстянка.
- Солтейкен, - пожал плечами Маппо.
- Не совсем так, - спокойно заметил Грантл, вознамерившийся подсесть к Треллю.
Мастер Квел посмотрел ему в спину, вздрогнул и произнес: - Все на борт. Вы, два Бревна, будете впереди. Ведьма, ты со мной внутри. Предстоит беседа. И ты залезай, Маппо. Мы не возим пассажиров сверху. Слишком опасно.
Финт села рядом с Гланно Тряпом.
Поднялись тормоза. Гланно оглянулся на спутников, вцепившихся в разнообразные скобы на боках фургона, оскалил зубы и дернул поводья.
Лошади с визгом рванули.
Мир взорвался вокруг.
* * *
Сияй же, благое солнце, над градом чудес, в коем все исполнено значения. Брось ярый взор на толпы, на множества, снующие туда и сюда в повседневных заботах. Излей тепло в поднимающиеся испарения грез, надежд, страхов и страстей, что возносятся ввысь, летят на крыльях вздохов и выдохов, отблескивают во взорах ищущих и уклончивых, отзываются эхом толчеи голосов. Узри улицу, по которой идет человек, в прошлый раз проходивший по ней гораздо более юным. Теперь он не юнец, о нет. А там, на соседней улице, вдоль лотков, усыпанных иконами, фигурками и амулетами тысяч культов - в большинстве своем давно исчезнувших - бредет женщина, путь которой пересекся с путем этого человека… теперь уже годы назад. Она также не чувствует себя юной, словно желание наделено щупальцами, пронизывающими камень и кирпич, обвивающими ничего не замечающих людей - что же, возможно, щупальца сумеют встретиться и перевиться, формируя нечто новое, драгоценное и опасное, как ядовитый цветок?
По другому кварталу города шагает иноземец, впечатляющее существо, высокое и мускулистое, отлично вылепленное, да, его кожа оттенка полированного оникса, а очи подобны миндальным орехам с проблесками золота, и многие взоры обращены на него, где бы он ни шел. Но он не замечает посторонних, ибо ищет новую жизнь - и, вполне вероятно, найдет ее в этом славном, экзотическом граде.
В бедной части района Гадроби женщина, истощенная и изношенная, высокая и худая, склонилась над узкой полосой сада и вдавливает плоские камни в темную землю, создавая узор. Столь многое нужно подготовить, чтобы получить от земли все, что она способна дать; способы эти загадочны и таинственны, и она работает словно в дреме, пока не проснулся муж, костистый монстр, полный страха и ненависти, и сны его воистину темны - само солнце не сможет осветить углы его души.
Другая женщина отдыхает на палубе вставшего на рейде корабля. Она чувствует в городе падших сородичей и, раздражаясь, думает, что с ними сделать. Возможно, вообще ничего. Однако нечто надвигается, и разве она не проклята излишком любопытства?
Торговец железом проводит переговоры с очередным инвестором, ни много ни мало как новым членом Совета и, по всеобщему мнению, лучшим дуэлянтом всего Даруджистана; в результате решено, что юный и амбициозный Горлас Видикас получит в распоряжение железные копи в шести лигах к западу от города.
Дряхлая телега катит по дороге мимо Майтена, огибает озеро, и на дне среди грязных одеял можно различить тельце избитого, все еще лишенного сознания ребенка. Но уже решено - на достаточном основании - что он будет жить. Бедняжка!
Видите ли, эта дорога ведет в одном направлении, к одной участи. Старый пастух удачно сторговался и уже схоронил наличные под задним крыльцом хижины, в которой проживают он и больная, надорванная семью выкидышами жена - если таится злость в глазах ее, обращенных на мир, то чему тут удивляться? Но он будет добр к ней в эти последние усталые годы, о да, будет; он отложил медную монетку, которую на закате бросит духам озера - древнюю, почернелую монетку с профилем человека, которого пастух не узнал - и не мог узнать, ибо лицо это принадлежит последнему Тирану Даруджистана.
Телега катится, всё приближаясь в копям.
Харлло, столь полюбивший солнце, приговорен к жизни во тьме и, возможно, никогда снова не узрит благословенного дневного света.
Озерная гладь блестит золотыми слезами.
Как будто солнце сумело на миг ослабить ослепительное сияние и, на один этот миг, поплакать над участью ребенка.
Глава 8
Увы, один не сможет он
Во тьме, не знающей теней
Где самомненья хладный трон
Жизнь высосет в единый миг
И страх пронижет до костей -
Явись, подай спасенья знак
Приди в страну, где все мертво
Где груды сложены клинков
На гибель намУвы, один не сможет он
Во тьме, где в бездну все быстрей
Кровь льется, где погиб закон
Где сильный храм беды воздвиг
И трупов больше, чем камней
Найди ушедшего во мрак
За руку выведи его
Железо воли будь готов
Вмиг обнажитьУвы, один не сможет он
Во тьме, где тени гордых дней
Способны лишь на жалкий стон -
Идите ж вместе, напрямик
Лишь он - герой души твоей
Он держит щит, ты - рваный стяг
Сумейте злое волшебство
Желаний, бастионы слов
Преодолеть."Аномандарис", книга III, строфы 7–9, Рыбак Кел Тат
Полоса земли, вся трава на которой была вытоптана, могла показаться следом стада бхедринов, если бы не две невероятно широкие колеи от утыканных шипами колес. Там и тут виднелись груды мусора; иногда попадались и полуразложившиеся трупы. Вороны и стервятники уже завели свои танцы среди мусора и падали.
Скиталец ссутулился в семиградском седле. Совсем рядом с его пегим мерином шагал длинноногий, тощий и злобный джагский жеребец, которого, по словам ведьмы Семар Дев, звали Ущербом. На его спине она казалась ребенком. Настоящий хозяин зверюги был где-то впереди - то ли шел по следам скатанди и чудовищной повозки Капитана, то ли уже поджидал их в засаде. Так или иначе, она была уверена, что столкновение неизбежно.
- Он не любит рабовладельцев, - сказала она вчера, словно это объясняло всё.
Итак, не демон, а Тоблакай истинной крови - эта деталь пронизала Скитальца судорогой сожаления и боли. Причины он предпочел скрыть; хотя ведьма, очевидно, прочитала что-то по его лицу, но не стала тревожить его нескромными расспросами. А может, боялась, что он раскроется: Семар Дев, как подозревал он, склонна падать в бездны сильных эмоций.
Она, в конце концов, странствовала по садкам, отыскивая следы того, кто оказался впереди них - а подобное предприятие не для слабаков. "Все это только чтобы вернуть коня?" Он был достаточно умен, чтобы не разузнавать подробнее, пусть причина и не оправдывает такие ее усилия. Киндару приняли ее объяснение, покивав с мудрым видом - они не увидели в нем ничего необычного. Конь был священным животным, джагом, братом их любимых горных лошадок. У племени есть легенды подобного сорта, и они потратили большую часть ночи, пересказывая многие из них - а теперь обрели новую. Владыка Волчьих Лошадей встретил женщину столь целеустремленную, что она кажется его отражением, и вместе они поскакали на север, миновав остатки последней стоянки киндару, объединились и собрали большую часть племени - сказание еще не завершено, но уже живет и будет жить, пока живы сами киндару.
Он заметил следы горя на усталом, иссушенном ветрами лице Семар Дев: киндару, сами того не ведая, нанесли ей новые раны, и боль медленно проникала вглубь, терзая сердце. Темное, неуправляемое сочувствие бурлило в ее взоре, хотя племя осталось далеко позади. Было до ужаса ясно, что и ей, и Скитальцу придется вплести в полотнища жизней своих новую перекрученную нить.
- Далеко ли до них? - спросила она.
- Не больше двух дней.
- Тогда он уже мог найти их, или они - его.
- Да, возможно. Если у этого Капитана есть армия… что же, даже Тоблакаи умирают.
- Знаю, - ответила она. Потом добавила: - Может быть.
- А нас с тобой всего двое, Семар Дев.
- Если ты решил свернуть, Скиталец, я пойму твое решение. Но я обязана его найти.
Он отвел глаза. - Да, да, конь…
- И еще кое-что.
Скиталец подумал. Оглядел широкий и неровный след. Тысяча, пять тысяч; когда люди шагают колонной, точно понять трудно. Однако пресловутая повозка стоит того, чтобы на нее поглядеть, да и след ведет в нужном ему направлении. Мысль свернуть в сторону оказалась непереносимой. - Если твой друг хитер, он не станет нападать открыто. Он затаится, насколько это возможно на равнине, выждет удобного момента - хотя какой момент может быть удобным, если их так много, не могу представить.
- Так ты пока остаешься со мной?
Он кивнул.
- Тогда… я должна рассказать тебе еще кое-что.
Они завели лошадей в середину следа и послали рысью.
Скиталец ждал, когда она разговорится.
Жаркое солнце напоминало ему о родине, саваннах Даль Хона - хотя насекомых тут меньше, а громадных стад скота и хищников, крадущихся за ними, вообще не видно. Здесь, на равнинах Ламатафа, встречаются бхедрины, мелкие группы антилоп, зайцы, волки, койоты, медведи и мало кто еще. Над головами много ястребов и соколов, это верно - но страна совсем не отвечает его прежним представлениям.
Неужели катастрофа в Морне истребила всё? Оставила выжженную пустошь, слишком медленно оправляющуюся, а немногие виды животных перекочевали с севера? Или К’чайн Че’малле были ненасытными охотниками, наслаждались бойней, пока их самих не перебили?
- Что ты знаешь об Императоре Тысячи Смертей?
Он поглядел на женщину: - Немного. Только что его нельзя убить.
- Верно.
Он ждал.
Саранча ползла по пыльному следу, отыскивая редкие пучки истоптанной травы и словно удивляясь, кто успел первым пожрать ее. Высоко вверху хищник издал пронзительный крик, намереваясь спугнуть паникующих птиц.
- Его меч был выкован при помощи силы Увечного Бога. Он был наделен слоями волшебства, овладеть которыми носитель меча мог, только умирая - сражаясь и умирая с оружием в руках. Император, несчастное истерзанное существо, Тисте Эдур, познал иллюзорность смерти. Он понимал - я уверена в этом - что проклят, ужасающе проклят. Меч свел его с ума.
Скиталец понимал, что такое оружие действительно способно свести носителя с ума. Он ощутил, как вспотели ладони, и взял поводья в правую руку, упершись левой в бедро. Во рту почему-то пересохло.
- Ему нужны были поборники. Иногда им удавалось его убить. Иным - несколько раз. Но он снова и снова возвращался, становясь сильнее, и каждый бросивший вызов погибал. Так продолжалось долго.
- Страшная участь, - пробормотал Скиталец.
- Пока не прибыл некий корабль. На его борту были новые поборники из отдаленных стран. Среди них - Карса Орлонг, Тоблакай. И я при нем.
- Хотелось бы услышать историю вашего партнерства.
- Возможно, расскажу позже. Там был еще один поборник. Его имя - Икарий.
Скиталец развернулся в седле, внимательно смотря на женщину. Мерин, уловив его настроение, дернулся и встал.
Джагский жеребец Семар Дев пробежал еще несколько шагов, пока Семар не развернула его. Она поглядела ему прямо в глаза. - Думаю, что если бы Икарий встретился с императором… умирание продолжалось бы долго, охватывая пожаром целый континент…
Он кивнул, не решившись заговорить.
- Однако, - продолжала Семар Дев, - первым поставили Карсу.
- И что случилось?
Улыбка ее вышла горькой. - Они сразились.
- Семар Дев, - сказал Скиталец, - это бессмыслица. Тоблакай еще жив.
- Карса убил императора. Конечной смертью.
- Как?
- Есть только подозрения. Думаю, он каким-то образом переговорил с Увечным Богом. Уверена, разговор был неприятным. Карса редко бывает приятным.
- Итак, Император Тысячи Смертей…
- Умер смертью окончательной. Мне хочется думать, что Рулад на последнем издыхании поблагодарил Карсу Орлонга.
"Если ей хочется так думать, милости прошу". - А меч? Тоблакай носит его как свой?
Она подобрала поводья и послала коня шагом. - Не знаю, - сказала она. - Еще одна причина его отыскать.
"В этом ты не одинока, женщина". - Он заключил сделку с Увечным. Занял место императора.
- Неужели?
Он тоже понудил мерина идти, снова оказавшись рядом с ней. - Существует иная возможность?
На это она вздохнула: - Ах, я знаю то, чего ты не знаешь. Скиталец, я знаю Карсу Орлонга.
- И что это должно означать?
- Видишь ли, излюбленная его игра - представляться… очевидным. Тупым, лишенным всякого изящества, всякого приличия. Простым дикарем. Очевидная возможность - единственная возможность, не так ли? Вот почему я не верю, что он так поступил.
- То есть не желаешь верить. Я скажу прямо, Семар Дев. Если твой Тоблакай несет меч Скованного Бога, ему придется либо отдать его мне, либо обнажить против меня. Подобное оружие следует уничтожить.
- Ты считаешь себя врагом Увечного Бога? Что же, в этом ты не уникален.
Скиталец нахмурился: - Я не заявлял себя его врагом и не намереваюсь заявлять. Однако он зашел слишком далеко.
- Кто ты, Скиталец?
- Когда-то я играл в игры цивилизованности, Семар Дев. Но в конце концов остался дикарем.
- Слишком многие заступали путь Карсе Орлонгу, - заявила она. - Только недолго удавалось им простоять. - Она помолчала. - Цивилизованный, дикарь - все это слова. Жестокий убийца волен рядиться в любые костюмы, способен выдумывать великие причины и неотложные необходимости. Боги подлые, как мне надоели дурацкие повадки мужчин! Во всем мире вы одинаковы!
Он ответил на ее вспышку молчанием, ибо давно был уверен: все именно так и обстоит. Никогда не изменится. Животные остаются животными, наделены они разумом или нет. Они дерутся, они убивают, они умирают. Жизнь - страдание, а когда она кончается… что тогда?
Конец. Должно быть так. Просто обязано.
Итак, между ними не осталось недоговоренностей. Им уже не нужно рассказывать байки и вспоминать о прошлых приключениях. Все, что важно обоим, находится впереди.
С Тоблакаем по имени Карса Орлонг.