- Смехотворно, - буркнул Каллор. - Увидишь странного зверя, кто-то скажет, что это волк - из этих и сходных воспоминаний ты лепишь образ волка. Философы моих империй тратили столетия на такую чепуху - пока я не устал и не приказал пытать и казнить их.
От согбенного Джагута донеслись какие-то носовые звуки. Нимандер увидел, как трясутся его плечи, и понял: древнее существо смеется.
- Доводилось мне убивать Джагутов, - сказал Каллор. Не хвастовство, просто констатация. Предупреждение.
- Чай готов, - заявил Джагут, разливая темную жидкость по глиняным кружкам (Нимандер до сих пор их не замечал). - Вы, наверное, удивляетесь, что я делал, когда был найден волком - богом. Я жил. Под чужим именем. Мы собрались, чтобы пленить тирана, а потом союзники обратились против нас и возобновили резню. Боюсь, я проклят оказываться не в том месте и не в то время.
- Союзники - Т’лан Имассы. Жаль, что им не удалось тебя найти.
- Кроны, клан Бек'хатана Ильха, живший в Утесах над Гневным морем. Сорок три охотника и Гадающий по костям. Они меня отыскали.
Скиньтик согнулся, подхватил две чашки. Передал одну Нимандеру. Над ней поднимался тяжелый пар, запах мяты, клевера и чего-то еще. Влага заставила язык онеметь.
- А где моя? - потребовал Каллор. - Если приходится слушать эту тварь, то хоть чаю напьюсь.
Скиньтик с улыбкой показал пальцем на землю, где стояли чашки.
Джагут снова тихо хохотнул. - Имя поверженного тирана было Раэст. Один из самых наглых моих отпрысков. Я не оплакивал его падение. В отличие от Раэста, я не относился к любителям кичиться славой. Признак слабости - сверкать собственной силой. Жалкий самообман. Пагубная привычка. Я был в большей… безопасности.
Ему удалось приковать внимание Каллора. - Ты убил сорок и трех Т’лан Имассов с гадающим?
- Убил их всех. - Джагут отпил чаю. - Случалось мне убивать Имассов, - передразнил он недавнюю интонацию Каллора. - Так скажи: тебе нравится мое обиталище? Мой сад?
- Одиночество свело тебя с ума.
- Ты хорошо знаком и с тем, и с другим, не так ли, Владыка Неудач? Выпей чаю, или я рассержусь.
Оскалившись, Каллор склонился за чашкой.
Рука Джагута протянулась и обхватила запястье Каллора. - Ты ранил того волкобога, - сказал он.
Нимандер во все глаза смотрел на старика, старавшегося освободить руку. Вены вздулись на висках, мышцы зашевелились под бородой. Но освободиться не удавалось. За все это время сухая зеленая рука даже не дрогнула.
- Когда ты опустошал свои владения, - продолжил Джагут, - ты жестоко ранил его.
- Отпусти, - прохрипел Каллор. Протянув другую руку, он схватился за свой меч.
Рука Джагута тут же отдернулась.
Каллор отшатнулся, и Нимандер различил на запястье старого воителя белый след. - Так гостей не привечают. Вынуждаешь убить тебя?
- Ох, тише, Каллор. Эта башня была Азатом. Может, пробудить его ради тебя?
Нимандер удивленно наблюдал, как Каллор отбегает к выходу, как широко раскрываются глаза на бледном обветренном лице, как брезжит в них узнавание. - Готос, что ты делаешь здесь?
- А где мне быть? А сейчас оставайся снаружи. Двоим Тисте Анди нужно на время удалиться.
Жар из желудка быстро разливался по телу Нимандера. Он дико поглядел на Скиньтика: друг медленно опускался на колени. Пустая чашка выпала из руки, покрутилась на твердой земле и замерла. Нимандер поглядел на Джагута. - Что вы сделали?
- То, что было необходимо.
Каллор с рычанием развернулся и вылетел из комнаты, бросив через плечо: - Я долго ждать не буду. - Глаза Нимандера обратились к стенам льда. Черные глубины, движущиеся в них формы… Он пошатнулся, вытянул руку…
- О, не делай шага…
Тут он начал падать вперед, руки прошли сквозь ледяную стену. Никакого сопротивления. - Нимандер, не надо…
Чернота.
* * *
Десра бродила у телеги, потом остановилась около вола. Положила руку ему на спину, ощутила, как жарко животному, как дергается при каждом укусе насекомых кожа. Поглядела в глаза зверя и вздрогнула, поняв, какие нежные у него ресницы. "Принимай мир таким, какой он есть". Последние слова Андариста, сказанные ей перед тем, как мир забрал его. Это оказалось нетрудным. Люди либо наделены силой, либо нет. Слабаки оставляли ее разочарованной, душа наполнялась темным презрением. Если такие делают выбор, это бывает неверный выбор. Они позволяют миру раз за разом ломать себя и удивляются - выпучив глаза, словно волы - почему мир так жесток. Но разве проблема в мире? Они просто раз за разом становятся на тропу панического бегства. Они никогда ничему не учатся. Ничему.
Есть сильные и слабые. Слабаков - легион. Некоторые попросту слишком глупы, чтобы заняться чем-то, кроме повседневных нужд: сеют, собирают урожаи, молотят, кормят скот. Растят детей, зарабатывают деньги на очередной кувшин пива, очередную понюшку д'байанга. Они не могут глядеть за горизонт. Даже в соседнюю долину не заглядывают. Внешний мир - место, где таятся неведомые вещи, откуда приходят беды; он нарушает привычную жизненную рутину. Они не любят думать. Глубины страшат, долгое путешествие без цели - путь, на котором можно потеряться и умереть, скорчившись, в канаве. Она повидала так много слабаков. Слабаки тысячами мрут без всякого толка. Десятками тысяч. Они умирают, ибо выбрали невежество, ибо верят, что слепой бог сумеет их спасти.
Но и среди сильных немногие заслуживают внимания. Большинство - громилы. Они угрожают вам физически или эмоционально, но в результате одно и то же - они запугивают жертву. Громилы взяли себе за цель доказать как можно большему числу людей, что они от рождения слабы, что их жизни лишены ценности. Сделав так, громила заявляет: "Делай что скажу, и я обеспечу тебе спокойствие. Я буду твоей силой. Но если ты рассердишь меня, я устрою тебе настоящий террор. Может, и убью". Много есть подобных негодяев со свиными глазками, шкодливых мальчишек во взрослых телах. Или пучеглазых сучек… хотя такие, показав жертвам, насколько они слабы, подлизывают пролитую кровь - ловкие язычки так и снуют. Есть физические громилы и громилы эмоциональные, но все они умело разрушают чужую жизнь. Нет, такие ей не нужны.
Однако существуют и те, что наделены силой особого рода. Ее трудно заметить, ибо она скрыта. Они спокойны. Часто они сами считают себя слабаками. Но, если на них сильно давят, они на удивление самим себе обнаруживают, что не хотят сделать шаг назад, что в душе воздвигается неприступная стена, непроходимый барьер. Найти такого - самое драгоценное из открытий.
Некогда Десра сама играла в громилу, скорее от скуки, чем от иной причины. Она вылакала достаточно крови…
Можно было бы заняться этой игрой со Сколом - если он вернется, ведь гарантии этому нет. Да, она могла бы использовать его и существ вроде него - тех, что мнят себя сильными, хотя на деле слабы. Ну, она им это докажет. Но кровь их окажется не особенно сладкой или чистой…
Она кое-кого открыла. Она нашла того, чья сила абсолютна. Того, перед кем чувствует себя слабой, но это на редкость приятное и блаженное чувство. Того, кому могла бы сдаться, не боясь, что однажды он подло использует ее. Только не он.
Не Нимандер Голит.
Десра увидела, как Каллор выходит из развалины башни. Он явно волновался. Хрустя кольчугой, воин торопливо прошел между пугал на дорогу. Забрался в телегу, ступив поношенным сапогом на колесо, и помедлил, глядя на Скола. - Нужно выбросить глупца, - заявил он Аранате, которая сидела, заслонив бесчувственное тело тряпицей.
Она молча улыбнулась в ответ.
Десра нахмурилась. - А где другие?
- Да, - фыркнул он, - Другие.
- Ну?
Он плюхнулся на сиденье. - Джагут решил использовать их. Какое невезение.
- Использовать? - Ненанда вскочил со скамейки. - Какой Джагут?
Но Десра уже отвернулась, побежала через канаву на поле. Между поваленных пугал…
* * *
- Кто такой Умирающий Бог?
Скиньтик, хорошо знавший себя, знавший, что воображение - самое опасное его оружие, знавший, что в любой ситуации может засмеяться - нырнуть в глубины абсурда в отчаянной попытке сохранить здравый ум - обнаружил себя пробудившимся посреди пыльной платформы из песчаника. Она была не шире двенадцати шагов. Вокруг виднелись оливы, роща древних, перекрученных деревьев с черными кожистыми листьями, с обилием зрелых плодов. Теплый ветерок овевал его голое тело, слегка облегчая исходящий от солнца жар. В воздухе пахло солью.
Площадку окружили обломки колонн. Некогда их окрасили в темно-винный цвет, но краска уже облезала, обнажая грубый желтый камень.
- Кто такой Умирающий Бог?
Голова болела. Скиньтик медленно сел, заслоняя глаза от солнечного сияния; но солнце отражалось от камней, и облегчения не было. Застонав, он заставил себя встать и зашатался. Боги, как болит голова! Пульсация взрывами отдавалась в глазах.
- Кто такой Умирающий…
Под деревьями валяются трупы - скорее кости и гнилая одежда, клочья волос, обтянутые кожей черепа. Одежды когда-то были яркими; обувь странного покроя, блеск пуговиц и драгоценностей, золото в оскаленных ртах. Солнце кажется… злым. Похоже, его жар, его свет каким-то образом убивают его, пронизывая плоть, разрывая мозг.
Ему становилось все хуже. Внезапно он понял: в этом мире не осталось живых. Даже деревья умирают. Океаны выкипели; гибель везде. Отсюда нет выхода. Солнце стало убийцей.
- Кто такой…
Ты можешь мечтать о будущем. Ты можешь видеть его как продолжение того, что видишь вокруг себя сегодня. Видеть его как прогресс, как неодолимую силу, ведущую к финальной славе. Или можешь видеть нынешний миг вершиной, с которой видно следующую, еще более высокую вершину. Фермер сеет, питая видение урожая, изобилия плодов, и в грядущем сезоне сбора сосредоточилось для него всё блаженство предсказуемой вселенной. Он льет капли вина, напоминая богам о существовании порядка.
Ты можешь мечтать о месте в грядущем для сына или дочери. Кто захочет рождать дитя в мир бедствий, мир неминуемого уничтожения? Какая разница, будет смерть результатом безличной силы или последствием злонамеренно й воли? Никакой, ведь не останется никого, способного задавать вопросы. Буйство и глупость. Кто-то сыграл здесь последнюю шутку. Засеял землю жизнью, понаблюдал за ее изобилием и раскалил гнев солнца. Смертельный шторм, мгновенный выброс ядовитого света - и сезон жизни закончился. Всего-то.
- Кто…
Бог умирает, когда умер последний поклонник. Он всплывает, белый и вздувшийся; он тонет в незримых глубинах. Рассыпается прахом. Разметывается горячим вихрем… Ядовитые копья пронзают череп Скиньтика, разрывая последние заслоны. Но вдруг он стал свободным, полетел в небо. Свободен, о да, ведь ничего уже не важно. Скупцы со своими богатствами, детоубийцы, насильники невинных - все пропали. Кричавшие о несправедливости, обличители и недовольные - все ушли.
"Нет справедливости. Ни в чем. Вот почему ты умираешь, милый бог. Вот почему. Что иное тебе осталось?
Солнце гневается!
Бессмысленно!
Все мы умираем. Бессмысленно!
Кто…"
Тяжелый шлепок заставил его очнуться. Сверху нависло лицо в шрамах, блеснули клыки. Вертикальные щели серых зрачков, белки глаз почти не видны. Словно треклятый козел.
- Ты, - сказал Джагут, - был плохим выбором. Ты отвечаешь отчаянию смехом.
Скиньтик просто смотрел на существо, не находя ответа.
- Это последний миг, - продолжал Готос, - в который любая разумная тварь понимает, что все кончено, что сделано недостаточно, что смерть не предотвратить. Сделано недостаточно… вы, Тисте Анди, поняли это. Аномандер Рейк понял. Понял, что жить в одном мире - безумие. Чтобы выжить, вы должны распространяться словно паразиты. Рейк вырвал свой народ из пут самодовольства. И был за это проклят.
- Я видел… я видел умирающий мир…
- Если ты видел, так оно и есть. Где-то, когда-то. На тропах Азата один из далеких миров скользит к забвению. Потенциал растрачен. Что ты ощутил, Скиньтик?
- Я ощутил себя… свободным.
Джагут выпрямился. - Я уже сказал - плохой выбор.
- Где… где Нимандер?
Шум от входа…
Десра ворвалась в комнату. Увидела медленно встающего Скиньтика и так называемого Джагута - капюшон откинут, обнажая странное зеленоватое лицо, лысую макушку, пятнистую словно карта морехода - острова, изрезанный берег, рифы… Он стоял, высокий, в шерстяной робе. Но Нимандера нигде видно не было.
Взор Джагута пробежал по ней, а потом он отвернулся к стене льда.
Она проследила за его взглядом.
* * *
Бредя сквозь тьму, он получал бесчисленные удары. Кулаки размахивались, пальцы прочерчивали борозды по коже. Руки хватались за лодыжки, тянули…
- Он мой!
- Нет, мой! - Голоса вопили со всех сторон, рука схватила Нимандера за запястье, подняв в воздух. Гигантская фигура потащила его бегом, ноги громыхали по склону, и камни осыпались вниз - сначала ручейком, потом лавиной ревущих глыб. Сзади раздались стоны.
Пыль ослепила, забилась в рот.
Под ногами захрустела кремнистая вершина вулканического конуса, и начался опасный спуск в кратер. Серые облака вздымались, словно плюмажи, внезапно накативший жар и вонючие газы терзали глаза, горели в глотке.
Его швырнули на горячий пепел.
Сверху навис огромный силуэт.
Нимандер вгляделся сквозь жгучие слезы, понял, что лицо у великана до странности детское. Низкий лоб убегал от гребня бровей, сверху свисали бледные, почти белые волосы. Широкие круглые щеки, толстые губы, нос клубнем, мягкий зоб под челюстью. Кожа ярко-желтая, а глаза изумрудные.
Существо сказало на языке Анди: - Я такой же, как ты. Не отсюда.
Голос тоже был высоким, детским. Гигант медленно моргнул и улыбнулся, показав ряды кинжально-острых клыков. Нимандер смог ответить: - Где… кто… все эти…
- Духи. Пойманы, словно муравьи в янтаре. Но это не янтарь. Это кровь драконов.
- И ты дух?
Великан отрицательно закачал головой. - Я Старший, и я заблудился.
- Старший? - Нимандер нахмурился. - Почему ты так называешь себя?
Плечи колыхнулись, словно рушащиеся холмы: - Так меня звали духи.
- Как ты сюда попал?
- На знаю. Понимаешь, я заблудился.
- А где был раньше?
- Где-то в другом месте. Строил. Из камня. Но каждый построенный мною дом пропадал - не знаю, куда. Это было очень… горько.
- Имя у тебя есть?
- Старший..?
- А еще?
- Иногда мне хочется обтесать камень. Сделать его похожим на дерево. Или кость. Я помню… закаты. Разные солнца каждую ночь, разные. Иногда два. Иногда три, одно ярое, остальные как его детишки. Думаю, я хочу построить еще один дом. Если сумею, то перестану теряться.
Нимандер сел. Его покрывала вулканическая пыль, столь тонкая, что стекала как жидкость. - Так строй дом.
- Едва я начинаю, духи нападают. Сотни, потом тысячи. Слишком много.
- Я прошел стену льда. - Воспоминание вдруг стало сильным. - Омтозе Феллак…
- О, кровь подобна льду, а лед - крови. Есть много путей внутрь. Ни одного назад. Ты не здешний, потому что не умер. Ты, как я, заблудился. Думаю, мы можем подружиться.
- Не могу оставаться…
- Сочувствую.
Паника пронизала Нимандера. Он встал, провалившись в горячий пепел по щиколотки. - Я не… Готос. Найди меня, Готос!
- Помню Готоса. - Ужасная гримаса исказила лицо Старшего. - Он показывался как раз перед исчезновением домов. Смотрел на дом и объявлял его адекватным. Адекватным! О, как я ненавижу это слово! Моя пот, моя кровь - он называл их "адекватными"! Потом он заходил внутрь и закрывал дверь, я клал последний камень и дом пропадал! Не думаю, что люблю Готоса.
- Я тебя за это не стыжу, - сказал Нимандер, не желая говорить о своих подозрениях. Появление Готоса и пропажа домов связаны, Джагут на деле приходил, чтобы забрать их. Этот Старший строит Дома Азата.
И он заблудился.
- Скажи, - произнес Нимандер, - как ты думаешь: есть ли другие, тебе подобные? Те, что строят дома?
- Не знаю.
Нимандер огляделся. Его окружали рваные края кратера. В сером пепле виднелись полузасыпанные глыбы обсидиана и пемзы. - Старший, духи досаждают тебе и здесь?
- В моей яме? Нет, они не умеют лазать по склонам.
- Строй дом здесь.
- Но…
- Используй жерло как фундамент.
- Но домам нужны углы!
- Строй башню.
- Дом… на крови драконов? Но тут нет закатов.
"Дом на крови драконов. Что случится? Что изменится? Почему духи мешают ему?" - Если ты устал быть потерянным, - заявил Нимандер, - построй дом. Но прежде чем закончить его, прежде чем положить последний камень, войди внутрь. - Он помолчал, озираясь, и тихо засмеялся: - У тебя нет выбора; ты будешь строить изнутри наружу.
- Но тогда… кто его завершит?
Нимандер отвел глаза. Он пойман здесь - может быть, навечно. Если он поступит как Готос, войдет в дом и будет ожидать окончания строительства… он может найти путь наружу. Пройти по секретным тропам. Но, сделав так, он навечно оставит здесь это существо. Этого ребенка, это каменщика.
"Я не смогу. Я не Готос. Я не так жесток".
Он услышал смех внутри головы. Фаэд заливалась хохотом. Затем сказала: - Не будь идиотом. Ищи путь наружу. Оставь дурака его камням! Он жалок!