* * *
Мать отступила. Ее сердито наморщенный лоб начинал разглаживаться.
- Они возвращаются.
Тралл уставился на лежащих рабов. Удинаас из его дома. Другая - одна из служанок Майен, прозванная Пернатой Ведьмой за дар предсказания. Кровь все еще окаймляла дыры в их одеждах, но сами раны закрылись. По груди Удинааса был разбрызган и другой вид крови, золотистой и все еще мерцающей.
- Нужно запретить эти гадания, - пробормотал Ханнан Мосаг. - Летерийская магия в сердцевине нашей страны - опасное попустительство.
- Но в этом есть ценность, Верховный Король, - возразила Уруфь. Тралл видел, что она все еще обеспокоена.
- И какая же, жена Томада?
- Сигнальная труба, Верховный Король, к которой нам следует прислушаться.
Ханнан Мосаг скривил губы: - На груди этого мужчины кровь вайвела. Он заразился?
- Возможно, - согласилась Уруфь. - Многое из происходящего в душах летерийцев сокрыто от моего искусства, Верховный Король.
- Слабость, пятнающая нас всех, Уруфь, - сказал король, оказав ей великую честь упоминанием истинного имени. - Этого следует держать под присмотром, - продолжал он, глядя на Удинааса. - Если в нем кровь вайвела, истина вскоре выяснится. Чей он?
Томад Сенгар прокашлялся: - Мой, Король - Ведун.
Ханнан Мосаг нахмурился. Тралл понял, что он думает о своем сне и о решении вплести в эту историю нить Сенгаров. В мире мало случайных совпадений. Король - Ведун заговорил суровым голосом: - А Пернатая Ведьма принадлежит Майен? Скажи мне, Уруфь, во время исцеления ты ощутила ее силу?
Мать Тралла покачала головой: - Не впечатляет. Или…
- Или что?
Уруфь пожала плечами: - Или она успешно ее скрыла. Но если это так, то она сильнее меня.
"Невозможно. Она летерийка, рабыня, да вдобавок еще девственница".
Ухмылка Ханнана Мосага разоблачила похожие мысли. - На нее напал вайвел, существо явно превосходящее ее способности к сопротивлению. Нет, дитя просто оцепенело. Она плохо обучена, невежественна, не понимает того, с чем имеет дело. Гляди, она едва приходит в себя.
Глаза Пернатой Ведьмы открылись, явив не разум, а одержимость животным ужасом.
Ханнан Мосаг вздохнул: - Пока что от нее не будет толку. Оставим ее на попечение Уруфи и прочих жен. - Он повернулся к Томаду Сенгару. - Когда вернется Бинадас…
Томад кивнул.
Тралл оглянулся на Фира. За ним стояли на коленях рабы, склонив головы в ожидании приказа. Они не поднимали голов с момента прихода Уруфи. Казалось, строгий взор Фира сосредоточен на ком-то, кого больше никто не видит.
"Когда вернется Бинадас… сыновья Томада отправятся в путь. В ледяные пустоши".
Удинаас жалко застонал.
Король - Ведун не обернулся. Он уже выходил из сарая, к'риснан ы по бокам, дух - хранитель на шаг позади. На пороге жуткий призрак помедлил и оглянулся - хотя никто не мог бы сказать, на кого упал взгляд его невидимых глаз.
Удинаас снова застонал. Тралл увидел, что он весь трясется.
Призрак исчез с порога.
Глава 2
Любовница на тропе
И Любящий вслед за нею
Идет по своим следам
Тропа их странствия вечно
Вьется нас посреди.
Сладостный вкус потери
Кормит горный поток
И плавится лед, устремляясь
К теплым как кровь морям
Стали тонкими сны.
Куда он ее ведет
Пропали и сами кости
Тропа, по которой шагают
Лишенная жизни плоть
Моря ничего не помнят.
Песнь о Древних Оплотах,
Рыбак Кел Тат
Взгляд назад. В тумане далеко внизу мерцал ближний затон уходящего далеко на запад Залива Косы. Бледное отражение неба маскировало черноту его бездонных глубин. Со всех остальных сторон возвышались рваные горы, покрытые снегом пики покрылись позолотой солнечного света. Хотя самого солнца Серен Педак не могла видеть - она стояла в нижней части котловины.
Свистевший вокруг нее ветер пахнул льдом, дыханием задержавшейся зимы, холодным увяданием. Поплотнее подоткнув полы шубы, Серен обернулась, оценивая продвижение поезда по нижней дороге.
Три скрипучих фургона на сплошных колесах. Вокруг копошатся полуголые люди из племени нерек, окружившие каждый фургон - одни тянут веревки, другие переставляют тормозные колодки, не давая неуклюжим фурам покатиться назад.
В каждом фургоне, помимо прочего товара, лежали тридцать железных слитков. Не знаменитая летерийская сталь, конечно же, ведь ее продажа за границу запрещена; но материал почти того же класса, отпущенный в угле и почти лишенный примесей. Каждый слиток длиной в руку Серен и вдвое толще.
Воздух был разреженным и холодным. Однако эти нереки работали полуобнаженными, и пар поднимался с потных спин. Если колодки вывернутся, ближайшие к фуре люди бросят под колеса собственные тела. За это Бурак Преграда платит им два дока в день. Серен Педак была аквитором Бурака, его пропуском в земли Эдур, одной из семерых, кому последний договор разрешал этим зарабатывать. Ни один купец не мог входить на территории Эдур без аквитора. Ставки Серен Педак и других шести проводников всегда высоки. Преграда дал много больше, и теперь она принадлежала купцу. Или, скорее, ему принадлежали ее услуги проводника и следопыта. Различие, в которое она не особенно вникала.
Уже шесть лет контракта. Осталось всего четыре.
"Может быть".
Она отвернулась, оглядела лежащий впереди проход. Осталось не более ста шагов восхождения от линии леса. Кривую дорогу окаймляли столетние дубы и ели, высотой по колено человеку. Мох и лишайники покрывали громадные валуны, вынесенные сюда древними ледяными реками. Виднелись островки снега, льнувшие к затененным местам. Ветер не колыхал ни скрюченных ветвей карликовых дубов, ни даже еловых лап.
Он может лишь выть, встречая такую неколебимую прочность.
Первый фургон заскрежетал, въезжая на ровную дорогу у нее за спиной. Нереки закричали по - своему, когда он быстро проехал мимо Серен Педек и остановился на нужном месте. Туземцы пошли назад, помогать своим товарищам на въезде.
Скрип двери - это Бурак Преграда выкарабкался из головного фургона. Он широко расставил ноги, словно стараясь обрести равновесие, поморщился, отвернулся от ледяного ветра, нахлобучил меховую шапку. Блеснул глазами, увидев Серен Педак.
- Клянусь, я выгравирую это видение прямо на костях своего черепа! Аквитор! Ожидающая сонм ведомых, конечно же. Умбра меховой шубы, стать, первобытная грация. Ах, как вы стоите! Что за обветренный, но благородный профиль, словно вырезанный на диких высотах. Эй! Нерек! Найди главного - мы разобьем лагерь здесь. Готовьте ужин. Снимите дрова с третьего фургона. Огонь разожгите в положенном месте. И будьте там!
Серен Педак положила мешок и прошла по дороге. Ветер быстро унес слова Бурака. Тридцать шагов - и она набрела на остатки первого капища, расширение тропы, где склоны горы были вертикально срублены, а осколки горной породы тщательно разровнены. На обеих боковых площадках выложены из камней контуры кораблей, каждый с вертикальными менгирами вместо носа и кормы. Камни в носовой части кораблей обтесаны в форме эдурского бога, Отца Тень; но ветра стерли все детали. То, что некогда находилось внутри кораблей, давно исчезло, хотя камни все еще хранили странные пятна.
Лишь плоские каменные стены ущелья сохранили нечто от древней силы. Гладкие, черные, они просвечивали, словно тонкий дымчатый обсидиан. И за ними мелькали какие-то очертания. Слово горы внутри полые, и каждый склон - подобие окна, открывающего тайный, вечный внутренний мир. Мир, не ведающий обо всем, что снаружи, за границами нерушимого камня; словно эти склоны слепы или равнодушны.
Мерцающий обсидиан сопротивлялся попыткам Серен разглядеть формы по ту сторону. Как и в дюжину прошлых ее посещений. Впрочем, сама эта тайна стала для нее неотразимым соблазном, притягивала ее снова и снова.
Осторожно обойдя корму каменного корабля, она приблизилась к восточному склону. Сняв меховую перчатку с правой руки, коснулась гладкой панели. Тепло, вытягивающее усталость из пальцев, забирающее ломоту из суставов. Это ее тайна - целительная сила, обнаруженная, когда она в первый раз коснулась скалы.
Жизнь в суровых землях похитила гибкость тела. Кости стали хрупкими, искривленными и постоянно ныли. Бесконечный жесткий камень под ногами - с каждым шагом по позвоночнику проходила стрела боли. Нереки, прежде чем склониться перед королем Летера, обитали в самых восточных ущельях. Они верили, что родились от женщины и змея, и что змей живет в их телах: гибкие обводы спинного хребта, позвонок на позвонке, поддерживающие голову, средоточие мозга. Но горы презирают этого змея, мечтают бросить его на землю, вернуть на брюхо, заставить ползать в трещинах и свиваться между камней. Так что в течение жизни змей вынужден склоняться, гнуться и извиваться.
Нереки хоронили своих мертвых под плоскими камнями.
Или делали это, пока королевский эдикт не повелел им принять веру Оплотов.
Теперь они кидают своих соплеменников там, где те умерли. Даже в самих хижинах. Это было годы назад… но Серен с болезненной ясностью помнила осмотр большого плато, где обитали нереки. Деревни потеряли свои границы, смешались в хаотическом, подавленном однообразии. Каждая третья или четвертая хижина была в руинах - жалкие склепы для умерших от старости, болезней, избытка спиртного, белого нектара и дурханга. Дети бродили без присмотра. За ними крались злобные, без меры расплодившиеся горные крысы.
Народ нерек уничтожен, и из этой ямы не выбраться. Их родина стала разросшимся кладбищем, а летерийские города сулили им лишь долги и растворение. Они не заслуживали сочувствия. Жизнь Летера сурова, но это правильная жизнь, путь цивилизации. Доказательства? Империя процветает, тогда как прочие племена слабеют, гниют в высокомерии и глупости.
Серен Педек стала недоступной для горного ветра. По жилам текло тепло камня. Закрыв глаза, она придала лоб к приветливой глади.
Кто бродит за ней? Это предки Эдур, как говорят хироты? Если так, ясно ли они видят саму Серен? Смутные формы, движущиеся туда и сюда, потерянные, как дети нереков в умирающих деревнях.
Она имела собственное мнение и держалась за него - хотя мысль была неприятной. "Это стражи тщеты. Проводники в абсурд. Отражения самих себя, пойманные в ловушку бессмысленного повторения. Вечная нечеткость. То, что мы видим, пытаясь разглядеть себя, свои жизни. Чувства, воспоминания и опыт, тучная земля, на которой растет наша мысль. Бледные цветы под опустевшим небом".
Если бы она смогла - утонула бы в каменной глади. Чтобы идти в вечности рядом с бесформенными силуэтами, видя, наверное, вовсе не погнутые деревья, мох, лишайник и случайных прохожих. Нет, она видела бы только ветер. Вечно воющий ветер.
Она услышала шаги намного раньше, чем он вышел в трепещущий круг света. Звуки шагов пробудили и нереков, лежавших вокруг костра неровным полукругом. Они быстро поднялись, откинув служившие одеялами рваные шкуры, и скучились перед пришельцем. Серен Педак не отрывала взора от костра - непокорных языков пламени на куче дров, которые щедро набросал опьяневший от смеси вина и белого нектара Бурак Преграда. Смотрела, сражаясь с морщинками в углах рта, с непрошенной и нежеланной иронической улыбкой, выразившей горькую радость от неизбежной встречи двух разбитых сердец.
Бурак вез с собой тайные инструкции, список, достаточно большой, чтобы заполнить целый лист. От других торговцев, перекупщиков и чиновников - там были, подозревала она, приказы от самого Королевского Семейства. Что бы в них не содержалось, эти инструкции убивали купца. Он всегда любил выпить, но раньше не смел подмешивать в вино белый нектар, этот чарующий разрушитель. Для путешествия требовалось новое топливо - оно подстегивало гаснущие огни души Бурака, и оно же должно было утопить его. Так же надежно, как могли бы это сделать глубокие воды Залива.
"Еще четыре года. Может быть".
Нереки обступили пришедшего. Десятки голосов слились в странное бормотание - словно верующие вымаливали милости у порядком смущенного божества. Хотя происходящее скрывала тьма, Серен Педак ясно видела все в воображении. Он пытался (лишь глаза выдавали смущение перед всеми этими объятиями и протянутыми руками) произнести ответ, который не звучал бы благословением. Он хотел бы сказать, что не является человеком, достойным подобного почитания. Он хотел бы сказать, что является скопищем мерзких грехов - как и все они. Что все мы потеряны в этом мире холодного сердца. Он хотел бы сказать… но нет, Халл Беддикт ничего не скажет. Во всяком случае, таких… ранящих слов.
Бурак Преграда дернул головой, слепо замигал. - Кто идет?
- Халл Беддикт, - ответила Серен.
Он облизал губы. - Старый Блюститель?
- Да. Но не советую его так звать. Он уже давно вернул Королевскую Трость.
- И предал летерийцев. Да. - Бурак засмеялся. - Бедный, горделивый глупец. Честь влечет бесчестие, не забавно ли? Вечно высматривает ледяные горы в море. Вечно топчется у соленой пасти прибоя. И все. - Он приложился к бутылке. Серен видела, как вздулся кадык.
- Бесчестие вызывает у вас жажду, Бурак?
Он опустил бутылку, взглянул на нее и слабо улыбнулся: - Печет, аквитор. Словно утопающий вбирает воздух.
- Только это оказывается не воздух, а вода.
Он дернул плечом: - Удивится на миг…
- И ему конец.
- Да. И в эти последние мгновения звезды задрожат в незримых течениях.
Халл Беддикт наконец смог отбиться от нереков и вступил в круг света. Высокий, почти как Эдур. Закутан в шкуру белого волка, и его длинные косы почти так же белы. Ветра и солнце состарили его лицо, приобретшее цвет дубленой кожи. Глаза были бледно - синими; казалось, что душа за ними ушла в совсем другое место. Серен Педак отлично знала, что это место - не его родной дом.
"Нет. Его душа так же потеряна, как и стоящие перед нами плоть и кости". - Согрейся, Халл, - сказала она.
Он изучал ее отсутствующим взглядом - очевидное противоречие, которое умел разрешать лишь он один.
Бурак засмеялся: - К чему? Тепло никогда не проберется сквозь эти шкуры. Голоден, Беддикт? Хочешь пить? Не думаю. Как насчет женщины? Могу одолжить тебе одну из полукровок - эти красотки сидят в моем фургоне. - Он шумно допил бутылку и резко ее опустил. - Хоть чего-то? Поглядите, да он едва сдерживает отвращение.
Не сводя взора со старого Блюстителя, Серен спросила: - Ты прошел через ущелье? Снег сошел?
Халл Беддикт оглянулся на поезд. Заговорил неловко, словно давно не пользовался словами: - Должен был.
- Куда же ты?
Он снова оглянулся. - С вами.
Серен подняла брови.
Бурак Преграда со смехом взмахнул бутылкой - в ней оставались едва несколько капель, с шипением упавших в костер. - О, чудный попутчик! По любому! Нереки будут в восторге. - Он порывисто вскочил, чуть не упав в костер, еще раз пошатнулся и заковылял в свой фургон.
Серн и Халл смотрели ему в спину. Серен заметила, что нереки вернулись на свои места у огня, но не легли спать, а чего-то ждали - глаза их сверкали в свете пламени. Все туземцы глядели на Блюстителя, который медленно подошел к костру, уселся и протянул морщинистые руки к огню.
Они могут быть мягче, чем кажутся, помнила Серен. Однако такие воспоминания лишь ворошат давно угасшие уголья. Она подбросила полено в жадное пламя и стала смотреть на летящие во тьму искры.
- Он хочет гостить у хиротов до Большой Встречи?
Она метнула на него взор и пожала плечами: - Похоже. Поэтому ты решил к нам присоединиться?
- Эта встреча будет не похожа на прежние, - ответил он. - Эдур больше не разделены. Король - Ведун правит без соперников.
- Да, все меняется.
- И вот Дисканар посылает Бурака Преграду.
Она фыркнула, толкнула ногой в костер выпавшее было полено. - Жалкий выбор. Сомневаюсь, что он протрезвеет настолько, чтобы шпионить.
- Семь торговых домов на двадцати восьми судах зашли в бухту Келеча, - сказал Халл, сжимая пальцы.
- Знаю.
- Делегация Дисканара заявит, что охота была незаконной. Осудит бойню. Использует все это, чтобы сказать - старый договор плох, нужно его обновить. Сделает великодушный жест - бросит к ногам Ханнана Мосага золото за убитых тюленей.
Она промолчала. Ведь он прав. Халл Беддикт хорошо знал ум Эзгары Дисканара - или, скорее, Королевского Семейства, что одно и то же. - За этим нечто большее, так?
- То есть?
- Понимаю. Ты не слышал, кто возглавит делегацию.
Он хмыкнул: - Горы промолчали на сей счет.
- Представляет королевские интересы Нифадас.
- Хорошо. Первый Евнух не дурак.
- Нифадас разделяет командование с принцем Квилласом Дисканаром.
Халл Беддикт медленно повернулся к ней. - Она поднялась высоко, вот как.
- Точно. За все эти годы, с тех пор как твои пути пересеклись с ее сыном… ну, Квиллас мало изменился… Королева держит его на коротком поводке, и Канцлер наготове, чтобы ублажать его причуды. Ходят слухи, что первый дольщик в прибылях семи торговых домов, что выступают против договора - ни кто иная, как сама Королева Джаналь.
- И Канцлер не смеет покинуть дворец, - сказал Халл Беддикт. Она услышала его смешок. - Так что послал Квилласа. Ошибка. Принцу недостает тонкости. Зная свои глупость и невежество, он видит их и в остальных, особенно когда они говорят то, чего он не понимает. Нельзя вести переговоры, если несешься на волне эмоций.
- Это не секрет, - ответила Серен. И замолкла, ожидая ответа.
Халл Беддикт сплюнул в огонь. - Им все равно. Королева спускает его с поводка. Позволит ему молотить как попало, чтобы нанести обиду Ханнану Мосагу. Простая наглость? Или они действительно хотят войны?
- Я не знаю.
- А Бурак - какие приказы он везет?
- Не знаю точно. Но он им не рад.
Повисло молчание.
Двенадцать лет назад король Эзгара Дисканар назначил излюбленного Преду своей Гвардии Халла Беддикта на должность Блюстителя Рубежей. Ему предстояло поехать на северную границу, а затем и за нее. Задача - изучать племена, что все еще живут в горах и горных лесах. Халл Беддикт был талантливым воином, но наивным человеком. То, что он принял за путешествие ради поисков знания и налаживания путей к мирному сосуществованию, на самом деле было прелюдией к войне. Подробные доклады о племенах нереков, фараэдов и Тартеналов тщательно анализировались приспешниками канцлера Трайбана Гнола. Из описаний Халла были извлечены сведения о слабостях врага. И вскоре эти сведения были цинично использованы в череде завоевательных операций.
Халл Беддикт, связавший себя узами родства с этими племенами, увидел, к чему привел его энтузиазм. Дары, что были совсем не дарами - за них требовали проценты, их меняли на земли. Гибельный лабиринт торговцев и купцов, соблазнявших туземцев ненужными услугами, распространявших опасные яды. На протест отвечали уничтожением. Разрушением их гордости, чести и самоуважения. В общем - война столь циническая, холодная и бессердечная в своей методичности, что ни одна честная душа не смогла бы ее вынести. Особенно душа, ответственная за многое. "За все это".