- Знаешь, пожалуй, мы не будем торопиться в тот край, что бы ни говорили о нем легенды, но у нас еще остались дела по эту сторону Бескрайнего моря. Помнишь о нашем друге, Ньюри Феране? Лесорубы в его краях болтали, что он уезжал до осени, теперь Его Милость должно быть уже вернулся в свои владения. Давай-ка нанесем ему прощальный визит. Все равно наш путь к морю лежит по его землям, так почему бы нам не проведать того, у кого ты был в плену?
При упоминании о плене черты лица Риана застыли, словно превратились в белое, ледяное изваяние под мягкими хлопьями снега, лишь тонкие губы скривились в болезненной гримасе.
- Проведаем! - отрубил он.
- Вот-вот, - с улыбкой поддержал Гилд.
Он слегка подтолкнул друга плечом, желая прервать неприятные мысли:
- Предъявим ему счета, ты за неоконченную военную службу, а я за сожженное жилище… да мало ли еще за что! Думаю, список будет таким огромным, что расплатой по нему станет жизнь.
Риан был готов расплатиться и своей жизнью, казалось, он способен в одиночку штурмовать цитадель, лишь бы свести счеты с тем, кто стал причиной его унижений.
- Знаешь, - Гилд уклончиво повел плечом, - об альвах всегда шла молва как о хитрых и коварных тварях. Почему бы нам на этот раз не воспользоваться нашей хитростью? Если первый раз нам удалось подслушать разговоры людей и узнать путь Ферана, удастся и теперь. Мы выследим его и захватим врасплох.
Ночь спустилась на землю. Похолодало. Темная, мутная мгла заволокла все небо, снег прекратился. Укрывшись в расщелине и завернувшись в одеяла, друзья молча наблюдали, как последняя, бледная полоска света постепенно гаснет на западе. Мрак окутал округу. Надо было выжить, надо было согреться собственным теплом, чтобы не замерзнуть этой ночью, а еще надо было отомстить… Отомстить не только за себя, а, возможно, за все загубленные в этом мире жизни, будь то жизни людей или альвов. Какая, в сущности, разница? Но сейчас им надо было, прежде всего, пережить эту ночь.
Капитану Эффлею так и не удалось найти ни единого нелюдя в ту осень. Впрочем, больше в тех местах никогда никто альвов уже не видел, даже по большим праздникам и с пьяных глаз. А потом о них просто забыли.
Летнее путешествие, по сравнению с зимним, показалось альвам чуть ли не легкой, приятной прогулкой, так сурово их встретили горы. Начавшись с самого раннего утра, снег не прекращался ни на мгновение несколько дней, то и дело норовя превратиться в настоящую бурю. Пронзительно свистел ветер, пробирая до костей, под ногами осыпалась ледяная и каменная крошка, и беглецы в кровь раздирали руки, карабкаясь то вверх, то вниз. Они почти не спали. Для того, чтобы заснуть, нужно хоть чуть-чуть согреться, а развести костер не получалось несколько ночей подряд. Альвы живучий народ, но и Гилду, и Риану пришлось напрячь всю волю, чтоб продолжать свой путь, каждый раз делая привал и рискуя замерзнуть насмерть. Разговаривать не было ни сил, ни желания, потому что губы покрылись струпьями и при малейшем движении кровоточили.
В одну из таких ночей они устроились под нависшей скалой в небольшой расщелине, там, где толща камня хоть немного защищает от ветра и вьюги. Звезд не было, лишь ветер гнал и гнал по темному небу белесые хлопья, да тоскливо пел в вышине. Вслушиваясь в его свистящие порывы, Гилд прислонился к темным камням, надвинул пониже капюшон плаща и, положив голову на камень, закрыл глаза. Он знал, что означает сон в такую стужу, но мысль о покое показалась ему желанной. Здесь никто не найдет тело, никто не нарушит сон, путь пройден, он свободен и никто над ним не властен. Он вспомнил снежную зиму, которую с трудом пережил один в лесу, и решил, что все возвращается. Холод сковывал тело. Вначале его ледяные иглы не давали покоя, но потом боль отступила, еще пара минут, и он начал дремать, уходя все дальше и дальше вечной дорогой. Сквозь сомкнутые ресницы ему стал мерещился далекий берег, он даже хотел улыбнуться, но не смог.
Боль от холода вернулась в тот момент, когда Риан стал трясти его за плечи. Еще не открывая глаз, Гилд попробовал объяснить ему, что будить его не надо, ему лучше заснуть, но на самом деле он не произнес ни слова, лишь голова безвольно качнувшись ударились о камень, после чего он открыл глаза.
"Зачем?" - беззвучно спросили они у сородича.
- Я так не могу, Гилд, я не могу просто заснуть. - Хрипло сказал Риан. - Умереть с мечом в руках, среди врагов, неся им смерть… сражаясь… как воин… иного я не могу позволить себе. - Он перевел срывающееся дыхание. - И тебе не могу позволить, друг мой. Просто не могу.
Он тормошил Гилда до тех пор, пока тот не запротестовал. Молча растирал ладони и щеки, не давая заснуть. И была во взгляде Риана какая-то потаенная вина. Может быть, он видел в своем поступке покушение на свободную волю другого существа? Кто знает? Гилд не стал расспрашивать.
Дальше мужчины шли так же молча, не жалуясь на судьбу, они были свободны, и это было главное.
- Я надеюсь, у гномов можно будет отдохнуть денек-другой. - с надеждой пробормотал Риан, когда они приблизились к знакомым местам.
Но ожидания его не оправдались. Каменный зал был пуст, и очаг, ярко горевший в прошлый раз, был заброшен, и угли покрылись пылью.
- Они ушли давно… - решил Гилд.
- Или их перебили в какой-нибудь стычке.
- Все может быть…
Судьба низкорослого горного народца была предрешена уже давно, но видеть воочию, как исчезают последние представители некогда могучего племени, оказалось почти невыносимо. Альвы развели огонь в чужом кострище, поели, согрелись, но чувствовали себя при этом паршиво, словно участвовали в тризне. Они ведь тоже последние.
Длинная морозная ночь принесла с собой в вихре вьюги вместе с холодом, сковывающим тело, еще и другой холод, от которого немеют все чувства.
Но когда в середине следующего дня альвы вышли из каньона, то даже самое замерзшее сердце оттаяло при виде сияющего белизной и серебром лесного царства. Беглецы вступили под его своды как в храм, потрясенные величием и красотой могучих стволов, которые, казалось, поддерживают сам небесный свод. Даже просека выглядела величественно.
- Если бы не было так холодно, я бы, пожалуй, даже порадовался, - молвил Риан, огладываясь вокруг с немалым интересом. - Где только мы Ферана станем искать?
Даже в зимнем лесу, практически без крыши над головой и без съестных припасов двум альвам можно было просуществовать достаточно долго. Они привыкли к подобной жизни, они умели выживать в самых суровых условиях, и их не страшили лишения. Решение было принято, и отступать под натиском обстоятельств никому и в голову не пришло. Однако… видимо, правы те мудрецы, которые говорят, что происходит всегда только то, что должно произойти. Пока мстители строили планы, как вызнать о Ньюри Феране, и ломали головы над возможностью приблизиться к нему хотя бы на расстояние полета стрелы, судьба сама послала им подсказку.
Прошло всего три дня с тех пор, как альвы проникли во владения герцога Ферана, два из которых шел густой снег. Он лег ровно, как тончайшее и драгоценнейшее полотно, укрыв заодно и приют альвов - маленький шалаш в самой гуще леса. И как только закончился снегопад, Риан и Гилд отправились на небольшую разведку, просто чтоб осмотреться и привыкнуть.
Они подошли к небольшому городку, возведенному не так давно на берегу реки, прячась за кустами, чтоб не попасться на глаза местным жителям. Утро было раннее, морозное и свежее, воздух прозрачным, и даже ветер дул так, что уносил прочь запах дыма.
- Ты слышишь? - спросил вдруг Риан.
Гилд тоже напряг слух.
- Это в церкви.
Храм стоял на отшибе и выглядел очень торжественно. Свежая кладка стен, добротная крыша, и резкий черный силуэт креста на фоне серовато-белого неба, плотно затянутого облаками.
- Дети поют.
Альвы подкрались ближе, чтобы послушать высокие, дивные голоса.
- Наверное, скоро у них праздник.
Дети пели невероятно красиво, с той несовершенной красотой, какая трогает за душу сильнее, чем абсолютное совершенство. Они славили своего непонятного Бога с такой кроткой надеждой, с такой поразительной радостью, что даже альвам вдруг поверилось, что эти голоса обязательно должны быть услышаны.
- Как в них сочетается такая красота и гармония с одной стороны и такая жестокость и дикость с другой? - задумчиво прошептал Риан.
- Они слишком разные, словно сотканы из крайностей, в них нет ни равновесия, ни середины, может быть, это и толкает их вперед… Если они остановятся и взвесят все, что сотворили, то вряд ли уже смогут столь поспешно вершить свою судьбу, но они не останавливаются. Никогда. - Гилд словно объяснял самому себе законы жизни, которая овладела его Землей.
Постояв немного и послушав в свое удовольствие чудное пение, лесные жители уже хотели уйти восвояси. Но тут хрипловатый голос сказал:
- Давайте постараемся, чада мои, ведь на свадьбе лорда Приттора будет присутствовать Его Светлость Феран собственной персоной. А свадьба завтра.
Альвы перекинулись понимающими взглядами. Дорога сюда только одна, и Феран поедет по ней. Им останется только подготовить засаду.
Они ушли так же незаметно, как пришли, и только паренек-служка приметил странные следы на девственно белом снегу, ведущие от самой кромки леса. Но он не придал этому значения. Мало ли кто ходит по чащам?
С полудня ни с того ни с сего началсь оттепель, привычная в этих краях. Прошел дождь, а к ночи снова снег, и так до самого утра. Теперь он падал на землю редкими, мокрыми хлопьями. Кругом было сумрачно, сыро и удивительно тихо. В этой напряженной, мрачной тишине копыта лошадей ступали со звучным чавканьем, погружаясь в слякоть опавшей листвы. С мокрых, черных ветвей падали крупные капли и, ударяясь о слякоть, превращались в грязь.
Охрана Ньюри Ферана ехала медленно, в таком лесу не перейдешь на галоп. Герцог следовал в центре своего маленького отряда, не рискуя выехать вперед. Обычно он любил гарцевать во главе любой процессии, но не сейчас. Феран то и дело нервно оглядывался и крутил головой, что-то его беспокоило. Сырой, молчаливый лес, белый снег, черные деревья, белые хлопья медленно падают в грязь и тоже становятся черными, будто все, что коснется земли, чернеет, не выдерживая тяжести ее воспоминаний, а вспомнить эти места могли многое. Белое и черное, два цвета, две истины, а суть одна.
Вода стекала по расшитому серебром плащу и постепенно пропитывала камзол, словно сочащаяся из раны кровь. Феран пытается отогнать мрачные мысли, он еще спорит с судьбой, а может, не хочет ее видеть, как не хочет видеть приговоренный к смерти преступник лица своего палача. Взглянуть в глаза значит узнать истину, а на это нужно особое мужество. Еще вчера все казалось ему злой шуткой. Старая ведьма могла пошутить, но это было вчера, а сегодня…
Он вспомнил, как в его судный зал привели старуху в рваном тряпье, он было решил, что она осуждена за кражу. Последние годы не были урожайными в здешних краях, словно природа вымещала на людях свою злость. Попрошаек в округе развелось видимо-невидимо, случались и кражи, так как людям нечего было больше подать. Феран приготовился отдать приказ, чтобы воровку вздернули на базарной площади, но слуга шепнул ему, что она ведьма. Зачем? Если бы он этого не знал, она бы уже болталась на виселице, не произнеся своего пророчества. Но он узнал. Узнал, что ее обвиняют в том, что она наводила порчу на окрестный скот. Старуха долго говорила что-то в свое оправдание, ей не хотелось сгореть, но в конце, поняв, что Его Светлость ее не слышит, вдруг выпрямилась, став чуть ли не одного с Фераном роста, и сказала спокойно и громко, глядя прямо ему в глаза, что герцогу лучше сжечь ее немедля, потому что завтра он сам умрет.
Вчера за стенами замка весь день шел дождь, только к ночи превратившийся в снег. В такую погоду не сжигают колдунов и ведьм, любой костер погаснет. А на утро Его Светлость выехал в путь, словно начисто забыв о ее пророчестве. Зато теперь он вспомнил его. Помнил и боялся. Шальная мысль крутилась в голове, не давая покоя, он может умереть здесь, Бог знает от чего, а проклятая ведьма останется жива, сидя в его темнице.
Ветви кустов шевельнулись неуловимо, капли воды, словно хрусталь, посыпались вниз. На тропе, впереди, показались два темных призрака. Кони заржали под седоками, два первых встали на дыбы. Один из охранников полетел наземь. А в следующий момент звонко тенькнули две тетивы, и еще два всадника упали, пронзенные длинными эльфийскими стрелами. Свита герцога схватилась за мечи, но новый залп унес еще две жизни. Лошади рванули вперед, но призраки тут же исчезли, словно растаяли в сырой мгле. Через миг, стрелы уже летели с другой стороны.
- Это духи! Лесные духи ополчились на нас.
Кто первым выкрикнул это, кто повернул коня?
- От них нет пощады. Спасайтесь!
Только четверо телохранителей остались возле своего господина, остальные слуги умчались прочь. Лошади не слушались ни ударов, ни пинков, видно лесные демоны знали против них заклятье. Охранники спешились, готовые вступить в бой. И тут же темные плащи демонов закружились в смертельно танце, лезвия мечей сверкнули молниями. Только конь Ферана остался неподвижен, словно заклятье легло на него, а сам герцог остался сидеть на нем, подобно статуе, величественной и недвижной.
Его воины бросились вперед, подбадривая себя криками, и две высокие, призрачные тени враз расступились, словно в слаженном па, пропуская их между собой, и сомкнулись за спинами вновь, не издав ни единого звука. Взмахи мечей казались синхронными, темные плащи скрывали движения. Их зловещий хоровод продолжался, и воины герцога падали один за другим.
Черные деревья, белый снег, красная кровь… снег чернел на земле, превращаясь в грязь, но оставался белым на мертвых телах людей Ферана. Его Светлость остался один.
Он дернул поводья, готовясь послать коня вскачь, но сильная рука призрака перехватила повод. Демоны стояли рядом с ним, высокие, все в темном, порождения тьмы. Сердце Ферана зашлось от страха, он не мог пошевелить рукой и не то что бы выхватить меч, а даже перекреститься.
И тут призрак держащий его коня, скинул плащ. Это не был демон! В первую секунду Ферану показалось, что перед ним стоит человек, скорее всего лесной разбойник, а стало быть, с ним можно сторговаться. Радость заставила его сердце подскочить и остановиться, потому что в следующую секунду, он понял, что перед ним лесной нелюдь, альв. Холодные, стальные газа смотрели в упор.
- Ты узнаешь меня? - выдохнул он, казалось, не разжимая губ.
Судя по тому, как резко расширились зрачки герцога, он узнал. Узнал своего давнего пленника, несмотря на прошедшие годы. Альвы ведь не меняются, совсем не меняются. Все та же смертоносная сталь в глазах, ненависть и сила, с которой ничего нельзя было поделать.
- Я вижу, узнал. - Сказал альв, презрительно сощурившись. - У тебя хорошая память. Значит, мне не придется напоминать тебе о временах нашего знакомства. Нам ведь есть что вспомнить… И продолжить, верно?
Ничего хорошего свистящий тон альва Ферану не сулил, а в глазах нелюдя читалось обещание, что герцогу придется вымаливать смерть как величайшую милость.
Лица второго нелюдя он так и не рассмотрел. Феран никогда не знал Гилда, хотя многим таким, как он, причинил немало мучений, и теперь все они, воплощенные в этом неизвестном ему альве, снова стояли перед ним, взывали к отмщению. Он будто слышал их голоса, кого-то сгоревшего заживо, кого-то посаженного на кол, повешенного на суку лесного дерева или зарубленного в сече. Их непонятная речь звучала в его ушах, и не было от нее спасенья. Наваждение длилось недолго, но казалось Ферану вечностью, собственно так оно и было. Высокие фигуры чужаков, словно тени, окружали его сознание. Они говорили, и каждое их слово становилось образом, страшным образом содеянной беды.
Ужас захлестнул герцога. Охнув, он побледнел и, выпустив из ослабевших рук поводья, неловко, боком, упал в черную грязь. Медленно стекленевшие глаза бессмысленно смотрели в мутное небо, последнее, что увидел Феран - двух альвов, неторопливо склонившихся над ним. Сердце его больше не билось, хотя на теле не было ни единой царапины. Он умер от собственного страха, едва лишь вообразив, что могут сделают с ним призраки, отмщая за то, что творил он с их народом, ровно как и со всеми своими пленными.
- Он умер? Он умер! - сказал Риан, словно не веря своим глазам.
- От страха. - Подтвердил Гилд
- Просто умер, а мы к нему и пальцем не притронулись. Месть - странная вещь. - Задумчиво молвил Риан. - Даже осуществившись, она не приносит радости.
Он присел на корточки рядом с мертвецом.
- Ну что ж, каждый получает такую смерть, какую заслуживает. Ты умер как последний трус и подонок, герцог. Наверное, это и есть справедливость.
Гилд положил руку на плечо друга.
- Пожалуй, ты сказал достаточно для эпитафии. Пошли?
- Пошли. - Согласился Риан.
Альвы исчезли так же, как пришли, растворившись в чаще, и когда "верные" слуги вернулись в сопровождении отряда воинов, то они нашли лишь мертвецов. На теле герцога Ферана не оказалось не единого повреждения, ни одной раны, даже богатые, украшенные золотом одежды не были порваны. Это породило множество слухов и домыслов. "То Справедливый Народ покарал жестокого герцога за его злодейства" - шептались простолюдины в трактирах и церквах, передавая из уст в уста историю о том, как альвы чарами погубили Ньюри Ферана, наложив на род его проклятье, ведь умер он, не оставив наследников. История обрастала подробностями, и превратилась, в конце концов, в страшную сказку, передаваемую из поколения в поколение.
А Риан и Гилд продолжили свой путь к морю, постепенно продвигаясь на запад. Стороной обошли они погорелый лес, в чаще которого раньше жил Гилд. Неприятно было смотреть на следы пожарища, да и ни к чему возвращаться в родные, изменившиеся до боли места.
Теперь путь вел их все южнее, снега начали отступать, лишь ветер неумолчно шелестел серыми травами. Они подошли к прибрежным районам, где тоже когда-то жили альвы. Их многочисленные поселения были разбросаны на сотни миль, меняясь от городов до небольших деревушек, но теперь даже их следов было не сыскать. Миновали друзья и те места, родом из которых был Гилд. Мало что осталось от бывших земель его владыки. Только опытный глаз альвов мог различить в гладких камнях некогда надежные фундаменты, а в неведомой каменной кладке стену, оставшуюся от замка. Что-то смела война, что-то стерло время, но более всего потрудились люди, растаскивая на свои строения камни чужих домов. Новые хозяева бесцеремонно сравняли с землей все, чего не смогли понять. Лишь в одном месте Риан, нагнувшись, поддев кинжалом, выковырял из земли резное медное кольцо, некогда служившее ручкой чьего-то дома. Повертев его в пальцах, он уже хотел выбросить ненужную вещицу, но потом, поразмыслив, сунул в дорожный мешок:
- Пригодится… Может, когда-то эта ручка послужит моему дому.
- Какому дому? - не понял Гилд.
- Вечному, - усмехнулся Риан, - тому, который будет за морем. Его у нас никому не отнять.