Крак с вершины древа окрестности обозревает. Бэр у лаза завалился и задом его подпер, скрыв от любопытных глаз.
Но Влада промолчала. Странными показались его слова. Как можно забыть о таком? Забилась в свой угол и закуталась в холстину. Но что до всех, к тому оставшихся позади, если верить этому загадочному парню, страхов молодому, усталому телу? Не заметила, как и задремала.
И вскрикнула, показалось, что лесные мыши возятся под ее зеленой постелью, и прыжком метнулась к нему. Обхватила его руку своими и прижалась к ней всем телом. Радогор почуствовал, как от страха суматошно колотится ее сердечко.
-Спи, княжна. Не мыши это. Это древо закрывает нас от чужого глаза. Никто нас тут не увидит, не найдет.
-Я лучше здесь. Ты только не смотри на меня. Совестно
Прилипла к его боку, повозилась устраиваясь удобнее и вскоре заснула, мерно посапывая и детски причмокивая губами. Под ее мерное дыхание и не заметил, как сам уснул. И спал непривычно крепко и без сновидений. Как в родном лесу, во Врановом жилище.
Проснулся так же неожиданно, как и уснул. И глаза сразу открыл, ловя рукой рукоять ножа.
Что – то тревожило его, а что, пока понять не мог.
Княжна, как котенок под его руку забилась, и шуйцу на грудь забросила. Сон стыда не знает. К тому же первую ночь спокойно спала, как от батюшки – князя осталась. Осторожно высвободил руку. Но как не осторожен, потревожил ее сон. Открыла глаза, глядит с испугом. Ресницы подрагивают.
Месяц светит в их убежище. Звезды заглядывают сквозь корневища. Но и этого неясного света достаточно, чтобы увидеть тревогу в ее глазах.
-Спи, девущка. Здесь я…
И даже во мраке их жилища увидел, как вспыхнуло и зарделось ее лицо. Успокаивающе улыбнулся и провел ладонью по волосам.
-Спи, княжна. Все хорошо.
Подождал, когда она закроет глаза, и полез к лазу. Корни медленно расступились перед ним и до ушей донеслось недовольное ворчание потревоженного бэра.
-Подвинься, лежебока.
Бэр нехотя перевалился на другой бок.
Ночная прохлада лизнула в лицо. Обдала первозданной свежестью, забравшись под одежду. Ухнул филин, ночной разбойник, отметив его появление. Зацвиркали кобылки и рассыпались в стороны, чтобы не попасть под его ноги. Лес окружил покоем. Но все равно что – то тревожило его мозг. Отошел на шаг…. Ягодка снова заворчал, нехотя поднялся и встал рядом. Чуткие ноздри дрогнули, ловя ночные запахи…
И повернулся к Радогору. Глаза смотрят с укором.
"Сам не спит и людям не дает". – Догадался Радогор.
Присел к нему и обхватил за толстую шею.
-Зима долгая, успеешь выспишься. Так дедко говаривал.
Ночь на утро покатилась. Белый туман висит между деревьями Плывет, лениво покачиваясь над землей к поляне. Разбивается о стволы, оставляя на ветвях лохмотья прозрачной пены. Цепляется за кусты орешника.
-Хорошо то как! Век бы не уходил.
Бэр слушает, наклонив голову и потряхивая ухом.
Наползает туман на поляну, плывет, складывается в немыслимое. То бэром повиснет, зацепившись за куст. То зайцем перекинется. А то сплетется в волчью стаю, что на ночную охоту вышла.
Кто еще сотворит такое?
Рогатый шлем поверх головы и тяжелое, вислое брюхо. Рука с занесенным топором….
Туман со всех сторон вползает на поляну. И не зверьем.
-Ярл Гольм – Свирепая секира и его воины обрядились в призрачные одежды. Виру с меня за свою смерть пришел требовать. А с чего бы ему мне грозить?
Казалось, что Радогор не испытывает ни волнения, ни страха. В отличие от его друзей. Вран, тяжело размахивая крыльями. Носился над землей, пытаясь разогнать призрачные видения. Бэр прыгал на передних лапах, низко, почти до земли опустив голову и нелепо вскидывая зад. И угрожающе рычал.
Радогор же шагнул навстречу призракам и с видимым безразличием, окинул взглядом того, кто совсем недавно был грозным и удачливым ярлом, предводителем свирепой дружины.
-А с чего бы ему грозить? – повторил он и сплюнул под ноги. – Туман, ночная слякоть и только. Выглянет красно солнышко, и нет его.
Призрак снова взметнул секиру над головой.
-Или ты, ярл, не хочешь добраться до своего Ваалхала, а так и будешь шляться по лесам и размахивать невесть чем? А, может, мне и то разметать, что от тебя и твоих людей осталось? – Насмешливо произнес он, даже не взглянув на грозное оружие. – Так ты только скажи. А я мигом помогу.
Влада, слушая его ровный спокойный голос, робко выглянула из – за спины и с удивлением увидела, что призрак остановился.
-И просить не надо…
Его пальцы сплелись в пасе.
Ягодка, осмелев, ринулся с громким ревом на этого непонятного и невиданного врага, проскочил через зыбкую белесую тень и сконфуженно замотал головой.
-А не лезь, когда не просят. Не твоего ума дело.
Призрак Гольма с испугом следил за его руками.
-Волхв ты или воин, но умоляю тебя… - Голос звучал гулко, словно из глубокого колодца доносился. – не делай этого. Ты сторицей отомстил нам за эту девку.
И его взгляд остановился на Владе, которая тут же скрылась за спиной Радогора, посчитав ее самым надежным укрытием.
-Говори уважительно, ярл! – Голос Радогора отвердел, а в глазах появился холод. А пальцы, скрученные в пас потянулись к призраку. - Княжна перед тобой, не девка. И под моей защитой.
Призрак зашатался и, тускнея, начал расползаться под легким дуновением ветра.
-Пусть будет так, как ты скажешь, волхв. Только укажи, как мне выйти на дорогу мертвых. Туда, где ждут меня мои великие предки.
Радогор, не скрывая презрения, усмехнулся и опустил руку. Покосился на княжну, которая снова показалась из – за его спины. Задумался на мгновение.
-Пойдешь прямо через лес. Все время на полдень держи. А там, за виднокраем увидишь острые шатры. И людей с волосами, будто хлебная полова. И неисчислимые стада скота…
-Зачем, враг мой, мне туда идти?
-Там найдешь ты искупление своим грехам. – В глазах Радогора появился грозный блеск, а голос раскалился, как полоса железа в кузнечном горне. – Можешь и не ходить, если тебе нравится твое нынешнее существование. Настаивать не буду. Но если пойдешь, можешь развернуться во всю ширь, во весь, с позволения сказать, богатырский размах. Гуляй душа хоть одесну, хоть ошую. Чтобы днем озирались, а ночью спать боялись.
-Понял тебя, враг мой. – Призрак ярла, судя по голосу, повеселел. – А мне то, что от этого?
-Ваалхал, ярл. Ваалхал. – Радогор с насмешкой смотрел на ярла и его дружинников.
Призрак застыл, открыв рот.
-Рот захлопни. Простудишься. Рассвет.. Последний дух испустишь, чем жить будешь? – Радогор весело засмеялся.
И можно было бы думать, что ему по настоящему весело, если бы не холод в его глазах.
-Я к зиме сам туда приду. И если увижу, что все исполнил так, как я указал, сам сведу тебя в твой Ваалхал. Но чтобы все управил, как надо. Не то…
Радогор поднял руку и пошевелил перед носом призрака растопыренными пальцами.
-Понял меня, ярл?
Призрак испуганно отшатнулся, тело его дрогнуло и расползлось клочьями. Но видя, что сиюминутная расправа ему не грозит, собрался вновь.
-А не обманешь? – С надеждой спросил он. – Сумеешь ли?
Радогор поморщился.
-А тебе есть из чего выбирать? – Губы дрогнули в язвительной улыбке. – Но не бойся. Как сказал, так и сделаю. А теперь ступай прочь, Гольм. Княжна спать хочет. – И махнул рукой. – Ягодка, проводи гостей.
Но ярл, словно не слышал его слов.
-Поклянись, волхв.
Радогор снова поморщился, собрав брови на переносице.
-Гольм! Я или говорю, или не говорю. А если говорю, то делаю. Так меня старый Вран учил. Ты же не поверил мне, когда свою смерть увидел, а мог и поверить. Иди ярл – Свирепая секира. И думай лишь о том, как лучше управить то, что я тебе велел. Остальное, моя забота. Не зли меня.
Закинул руку за голову и поймал рукоять меча.
Призраки стремительно метнулись в одну сторону, в другую, нырнули в туман и растаяли в нем. И появились снова за доброю сотню шагов от них.
Радогор, в прищур следил за их бегством, повернулся к княжне. И засмеялся.
-Жизнь не в жизнь, а зубами за нее цепляются.
Влада все еще со страхом смотрела туда, где скрылись призраки.
-Досыпай, княжна Влада. Все самое интересное на сегодня кончилось. А дуб – отец тебе уже и водицы приготовил. Испей, и щечку на кулачок.
Княжна замотала головой.
-После того, что видела разве уснешь? – И указала взглядом на тающий туман. – Вот и пошла бы я с дружиной, кою воевода нарядить собирался, и обмерла бы от страха.
Радогор молча, бережно повернул ее за плечи лицом к дубу и подтолкнул к лазу.
-Живых бояться надо, княжна. А эти что? Дух бестелесный.
Но зашел вперед, чтобы принять на руки. Корни снова закрыли лаз. И Влада уже без принуждения склонилась над лужицей в корневище.
-Пей, княжна. Мне эта водица за одну ночь раны залечила. Рубцов и тех почти не видно. А ты же изголодалась только, и страхом себя извела, душой истомилась. Душа же не тело, враз не излечишь.
Отняла губы от лужицы, вытерла их тыльной стороной ладони. И виновато спросила.
-А ты, как бы, не испугался их, Радогор? И не смутился?
-Я же сказал, дух бестелесный. Да и ждал я их. Правда, не думал, что так скоро догонят. – Радогор снова привалился к знакомому корневищу. – Они всегда приходят, когда места найти не могут, к тому, от чьей руки смерть приняли. Этим же еще, ой, как долго без места бродить!
Влада, слушая его, стояла напротив, сцепив руки за спиной и глядя в землю.
-Не уснуть мне, Радогор. Боязно. Хоть и дух бестелесный, как ты говоришь, а страх – то какой! Так перед глазами и скачут до сих пор.
Пришла немного в себя, оттаяла и уж совестно самой под руку лезть. К тому же припомнила ненароком, что не девка сенная… княжна. И Радогору неловко по той же причине. Оторопь берет, как вспомнит, где ее рука лежала. Но не стоять же ей столбом до утра?
Пока думал и размышлял, она уже рядом. Опустилась несмело и устроилась рядом, зарывшись лицом в плечо.
-Ты не думай, Радогор. Я не бесстыдная. Боязно мне.
Облегченно вздохнула, подумав, хорошо, что темно и не видит он, как краска стыда залила ее лицо. От стыда ли, по другой ли, но тоже стыдной, причине.
От Радогора жаром пышет, как от жарко натопленной в светлице, печи. И меховой ласковой полости не надо. Вот так же ее лицо горело и в жар бросало, когда девки ее теремные, срамные речи при ней заводили и хохотали, подлые, поблескивая хмельными от тех разговоров, глазами. И губы кусали чуть не в кровь. А она сторонилась их или убегала на матушкину половину.
А теперь самой впору губы в кровь изгрызть!
А парень лежит спокойнехонько. Только сердце в его груди стучит. Громко. Ясно. Тук… тук… тук…
Из неволи увел. Ярла, зверя лютого зарубил. Призраков не страшится. Сам им грозит. Лесий язык понимает. И с бэром, зверем свирепым, на равных. Вран, птица – вещая…
Мысли бегут неспешно, лениво, туманя сознание и нагоняя сон. Трава пахучая дурманит.
Хорошо бы узнать, что в том колодце видела, который ей ворон показал. А как узнаешь? Будто занавесью занавесило тот сон.
Повозилась, сквозь сладкую дремоту, прилаживаясь к его плечу, бездумно закинула ему руку на грудь, затянутую тугой, поскрипывающей кожей. И улыбнулась.
-Хорошо то как!
А Радогор лежит, боясь пошевелиться.
Во сне люди себя не помнят, а наяву как в глаза глядеть? И как руку снять? А вдруг разбудишь?
Крепкие острые груди, коих под Неждановой рубахой прежде и не замечал подкольчужник проминают. Коленки в бок уперлись. А она спит, словно дитя малое.
Время бежит медленно, неохотно. Бэр морду в лаз опустил и скорбно повизгивает.
И невдомек Радогору, что давно уже не спит княжна. Лежит, сжавшись в тугой ком, и пошевелиться не смеет. И думает о том, сколько времени на плече у чужого парня пролежала, словно девка непотребная. И стыдно, и сладко ей от того, что лежалось ей так, как и на батюшкином плече не лежалось. А тело все истомилось, испеклось до черных уголечков. И груди налились сладкой тяжестью от его тела. Нет, не зря девки ее, срамницы, без вина хмелели и губы грызли от срамных разговоров.
Встать бы поскорее, но как встанешь, когда стыд от тайных мыслей щеки огнем палит?
Радогор, устав ждать, когда она проснется, осторожно, чтобы не потревожить, высвободил руку из – под ее головы, и полез через расступающиеся корни к лазу. Ягодка, как дворовая собачонка, а не грозный лесной зверь, встретил его радостным визгом. Мокрый от кончика носа до короткого хвоста. Встряхнулся, окатив Радогора потоками брызг и полез мордой в руки за гостинцем.
-Рыбу ловил? – Догадался Радогор.
За его спиной княжна скользнула за дерево, прошелестев травой. Нужда времени не терпит.
-Где воду отыскал, покажешь?
Влада уже рядом. Поглаживает бэра по мокрой спине. Не заметно поглядывая в его сторону. А ну как прознал ее девичьи мысли? Сама слышала, когда на лавке, потом мужским пропахшей, в темной избе лежала, что умеет он мысли угадывать.
А хоть бы и угадал, так не сознается.
Лицо, как у девки пригожее. По щекам румянец разлился. И не угадаешь сразу, кому больше совестно. Ей ли, ему ли, Радогору. Руки большие. Сильные, а пальцы чуткие. Мягкие. Не как те, толстые, грязные и рыжим волосом обросли, что хватали, мяли и терзали ее тело.
Вспомнила и на глаза слезы навернулись. Не уберегла, не донесла девичье богатство до того, единственного. Кому она теперь, девка порченная, нужна? И думки у нее поэтому сейчас такие же порченные, срамные. Иначе откуда бы им взяться?
Радогор же, не скрываясь, волхв есть волхв, окинул ее пристальным взглядом и удовлетворенно кивнул головой. В бабьем теле хворь долго не держится. Это мужик только ветром холодным напахнет, квашней на лавке разлеживается с огневицей. И будет до тепла нежится и соплей давиться. А бабе когда разлеживаться? И княжна так. Глазки хоть и со слезой, а поблескивают. И щеки порозовели, и губы припухли. Да и телом…
-Не желаешь ли, княжна Влада, только худо меня не пойми, неволю с себя сполоснуть? – Неловко спросил, отворачивая взгляд в сторону. – Ягодка уж и воду нашел. Он и проводит, и покараулит тебя. А я здесь подожду, чтобы не смущать. Сполоснешься и телу сразу легче станет, и душа повеселеет.
Не успел договорить, как княжна вспыхнула и разгорелась маковым цветом от стыда. Грязью покрылась, как коростой. И провоняла на той грязной лодии. И с этой вонью к парню лепилась всю ночь. Из глаз снова брызнули слезы. Сглотнула их и кулачком утерлась.
Но одной боязно. И его, Радогора, просить совестно. За погляд, говорят, денег не просят, а и поглядит, так до дыр не изглядит. Но все же…
Радогор и без слов понял ее страхи.
-Я недалеко буду. И в другую сторону отвернусь.
Влада снова покраснела. Спохватилась да поздно. Угадал, услышал ее мысли. Не мог не услышать. Иначе почему бы по лицу красные пятна пошли? Вот же, подлая девка!
Бэр, выжидающе смотрел на них, и повизгивал от нетерпения. Для бэра вода – забава. Пол – дня плескаться может. Хлещет лапами по воде и гоняется за мелкой рыбешкой. И не брюха ради, а для души, для удовоьствия. Не зря говорят, что бэр до самой смерти медвежонок.
-Вези, Ягодка, княжну.
И, не обращая внимания на ее протестующий жест, закинул на спину бэра.
-Я сама, я ногами… - Воспротивилась Влада, но опоздала. Бэр мелкой трусцой уже торопился к ручью. А Радогор, краснея от смущения, шел рядом.
Ручей утонул в не широком овраге, и зарылся в густую траву. Учуяв воду, Ягодка заторопился, вовсе не заботясь о том, что на его спине кто – то сидит. И уж совсем не думая о том, усидит ли она. Не останавливаясь, влетел в воду, подняв тучи брызг и фырча от наслаждения.
Княжна скатилась со спины, как с горки и нашарила ногами берег. Зачерпнула воду в сапог. Скинула их, мотнув сначала одной ногой, а потом и другой. Сапоги с Неждановой ноги, не снялись, сами скатились. И попробовала носком ноги воду. Вода была холодной, почти ледяной. Но тело уже ныло от нетерпения. Оглянулась по сторонам и посмотрела на Ягодку. Старухи говаривали, падки бэры на сладкое. И до девок охочи, просто страсть.
Но бэру не до нее. Плещется и скачет по ручью, гоняя головастиков и визжит от счастья. За брызгами самого не разглядишь.
Скинула портки и большую, не по росту, рубаху. И снова оглянулась. Тело скоро притерпелось к холодной воде, хотя покраснело и покрылось пупырышками. А она все сидела и сидела в ручье, поливая себя водой из ладоней, смывая грязь с тела.
Скоро от холода зубы застучали и пальцы на ногах стянуло. Оглянулась, посмотрела на бэра и поднялась на ноги. Наклонилась, зачерпнула воду горстью, окатилась в последний раз и засмеялась.
И все – то он знает, этот юный волхв, с грозным именем. И правда, не грязь с тела, неволю с себя смывала. А сам, поди стоит, затаившись в кустах, как все парни делают, и разглядывает ее своими серыми, холодными, как этот ручей, глазами.
А хоть бы и смотрел?
Не горбата, не кривонога. Спина прямая, шея высокая. А стан тонкий и бедра широкие. И грудь томится, наливаясь неясной тяжестью под ее руками.
Но не будет смотреть на девичью красу. Прям, как батюшкин меч. И совестлив. Не станет девку смущать бесстыдным взглядом.
Вздохнула и выскочила на берег. Натянула на мокрое тело мужское платье. От холода в дрожь бросает. Волнами по телу катятся. И зубы стучат.
-Ягодка! – Робко позвала она.
Бэр с явным нежеланием оторвался от своего веселого занятия, поднял голову и с недоумением посмотрел на нее. Потом встряхнулся, промочив ее до нитки и нехотя вышел из ручья.
-Выведи меня, Ягодка…
И вцепилась рукой в шерсть на толстом загривке.
Радогор их поджидал на краю поляны с дубом. И пахло от него родниковой водой и пахучими травами. А по влажным еще волосам Влада догадалась, что и он ходил к ручью. Только туда, за дальний поворот. С удовольствием посмотрел на ее чистое, раскрасневшееся лицо, в лучистые счастливые глаза и поманил ее взглядом.
-Смотри на руку, княжна.
И медленно повел раскрытой ладонью перед ее лицом.
Взгляд затуманился, земля поплыла у нее из – под ног Почувствовала, как подхватила ее разом ослабевшее тело, его рука. И услышала далекий, еле слышный голос.
-Унеси ручей печали, утопи беду.
А все беды и невзгоды уплыви к врагу.
Легко щелкнул ладонью по лбу повыше бровей и улыбнулся в широко раскрытые глаза.
-Теперь легче стало, княжна?
А и не понять сразу, легче ли.
Тело легкое, послушное. Как бы свое, а как бы и нет. А видится все по иному. И лес, и Ягодка. И вран на макушка отца – дуба. Только Радогор все тот же.
Уловил ее сомнения и вспыхнул.
-Прости, княжна. Должно быть поторопился. Идешь счастливая, глаза светятся. Самое время порчу снять, думал… Должно быть не угадал со временем.
Заурчал сердитым бэром. Ягодка снова к ручью утащился.