У княжны зубы чакают. И, скинув подкольчужник, закутал княжну в него, чуть не до пят хватило. Владе и руки в рукава вдевать не надо. Смотрит на парня сквозь ресницы, наклонив голову. Так, чтобы ее взгляда не заметил. Под гладкой чистой кожей бугры перекатываются. Грудь и живот будто в пластинчатый доспех закованы. И травами пахнет.
Догадалась о чем думает, и сама вытянула навстречу ему руки, позволяя себя взять. Обняла за шею обоими руками и прижалась щекой к плечу. Губы сами коснулись его шеи. Как крутым кипятком опалило. Затихла на его руках, вдыхая неясный волнующий запах сильного молодого мужского тела.
"Совсем всякий стыд потеряла, проклятущая девка! – Выругала она себя. – Сама к парню на руки забралась. Уж то-то потаскала бы ее, срамницу, матушка за волосы. А потом еще и батюшка поясным ремнем отвозил по толстым холкам, чтобы в другой раз неповадно было".
Вспомнила про батюшку, всхлипнула и еще теснее вжалась в просторное плечо. Вспомнила, а прежней горечи нет. Слеза есть. А горечь вроде и улеглась.
-Взгрустнулось, княжна?
Приоткрыла один глаз, чтобы посмотреть, не заметил ли чего? Не угадал ли ее губ на своей шее? А и угадал, не скажет. Несет легко. Не покраснел, не запыхался. Даже не взмок. На землю опустил у самого дуба. И тут же нырнул в лаз.
-Здесь подожди…
Но княжна ждать не захотела. И спустилась за ним следом.
Радогор что – то искал в своем мешке. А найдя, протянул на ладони корешки.
-Разгрызи. От этих корешков у человека душа успокаивается. И в сон клонит. А во сне все плохое забывается. Но сначала тебе поесть надо. Думал, что сегодня, ближе к вечеру и выйдем, как жар дневной спадет, а раз так, еще поживем. На день раньше придем или на день позже, кто осудит?
Говорил, а руки ловко нарезали хлеб и мясо.
Влада смотрела на его руки, а взгляд помимо воли тянулся к его телу. Ах девка, девка!
Неохотно вылезла из подкольчужника и протянула Радогору.
-Оденься, прохладно здесь, Радогор.
Радогор, никогла бы не подумала, густо покраснел.
-Прости, княжна, что наготой оскорбил.
Оскорбил ли? Все бы глядела и не нагляделась. И отвела взгляд в сторону, чтобы не выдать смущения.
-Поживем еще день – два здесь, пока не окрепнешь.
В их убежище под дубом после этих слов вроде светлее сразу стало. Обрадовалась, но виду не показала. Известно, коли девка не захочет, то и на кривой козе ее не объедешь. Но и корешки послушно сжевала, и хлебом с мясом закусила, любо – дорого посмотреть.
-Только ночь и прожили здесь…
Сказала, а к чему?
Радогор так и замер с куском хлеба в руке.
-Это здесь. А там наверху? У древа свой счет времени. княжна. В беспамятстве ты была. Только ночь и помнишь. – Заглянул в ее глаза. И попросил. – Смотри в ладонь, княжна.
Подняла на него взгляд уже без боязни. Но ладонями в шуйцу вцепилась.
-Владой зови, не княжной, Радогор. – Глаза уже слипаются. Батюшка Ладой кликал, Ладушкой.
-Ну, так и ты меня не Радогором, Радком называй. Радогором меня волхв, старый Вран назвал, а так Ольхом нарекли. Вран же сказал, Ольх не для воина имя. Усы еще не отрастут, а ты из сечи со щитом придешь. А и не угадал дедко.
Сон наваливается все сильнее и сильнее. Глаза впору перстами раздирать
-Опоздал я с сечей. Сколько дней за ними крался, подстерегал, пока не догнал. А что Ольхом матушка назвала, так и не помнит никто. Радогор и Радогор…
-Это я Лада. – Сквозь сон бормочет она. – А ты всегда Радогором будешь для меня. И для остальных тоже.
Ладонь перед лицом медленно скользит. А серые глаза прямо в душу смотрят, холодно и ясно.
-Спи, княжна Влада. И пусть приснится тебе сегодня вещий сон. Хоть и не та ночь сегодня, но сон придет.
Бережно взял ее на руки, чтобы сон не потревожить, перенес в дальний угол и мягко опустил на, застеленную холстиной, траву. И попробовал отнять свою руку. Но где там! Руки не выдрать, не то, что отнять. Так и пришлось сидеть сиднем около нее. Так и уснул, успокаивая себя тем, что сон впрок запасать надо.
Как сказал, так и сбылось.
Пришел сон.
Поначалу и разобрать не могла.
Ветер гонит тучи над черным лесом. А те тучи цвета необычного. Рыжие и черным дымом, вроде бы, битые. Катятся тучи над лесом, над черной рекой. А река! Глазом от берега до берега не достать, не дотянуться. Клубятся тучи, громом грохочут. А из туч молнии потоками льются. И уж дальний лес горит. И пламя скачет по верху… внизу же под тучами люди. И не просто люди. Воины! И столько, сколько ни Владе, ни даже, батюшке видеть не приходилось.
Звенит стальная бронь. Копья в небо уставились. Кони храпят, страшась грома и спасаясь от молний. А воины идут и идут. И конца, края им нет.
Впереди же, за пылающим лесом, за рыжими тучами детинец. Стены, если от земли смотреть, шапка с головы свалится. Башни наугольные прямо в небосвод уперлись, как скалы над людьми нависли. И все из камня складено. Вдоль стены, вокруг детинца вода плещется черная, а в ней огонь полыхает заревом. И черной же сажей землю осыпает.
На стене Радогор стоит. Короткая, ладно стриженая бородка пушится. Волосы до плеч, ремешком стянуты. В руке знакомый роговый лук и рукоять меча над плечом глазами странного зверя окрест взирает. Рядом с ним женщина в стальном, серебром сверкающем, доспехе.
Помрачнела и зубы стиснула от обиды, ли ревности.
Как же так?
Вгляделась пристально, так что глаза заломило. И засмеялась в полный голос. Радостно и открыто.
Она в том доспехе. А кому же еще быть, как не ей с ним на стене детинца? И поодаль знакомые лица. Охлябя, Неждан, Гребенка. Или только кажется, что они? Лица неясные, словно поволокой закрыты от глаза. Угадай попробуй.
Прохладная ладонь легла на чело.
И княжна открыла глаза. А над ней лицо Радогора.
-Видела ли сон, княжна?
-Влада я…
После такого сна и губы можно поджать строптиво. На то он и вещий. Сам сказал.
-Хорошо, Влада… княжна. Что приснилось?
-Мне всегда рядом с тобой быть! – одним духом выпалила она. Глаза огнем горят от счастья. Прячет их, уводит взгляд в сторону, да разве укроешь их от Радогора.
Только и изрек.
-Это как должно быть. А как будет? Про то и боги не скажут.
И хоть бы глазом моргнул.
-Еще что снилось, княжна? Вспоминай… - Поторопил он. – Ягодка зажждался. И вран кричит… торопит.
А надо ли ей! Что хотела, то увидела. Над остальным можно и не трудиться.
-Детинец каменный видела. А на стене ты стоишь с луком. Все такой же. Только борода стриженная. И я рядом… - И с удивлением подняла брови. Только сейчас сообразила, что идти собрался. – А куда спешить надо, Радогор?
Его рука все еще в ее ладонях. Бережно, чтобы неосторожным движением пальчика не раздавить, высвободил ее.
-Идти надо, княжна.
-Влада… - Поправила она его, чувствуя, как все внутри оборвалось. – Ты же сказал день – два. И дуб – отец убережет.
-Нет у нас, княжна, с тобой этих дней. Или забыла? У него другой счет. – Радогор указал взглядом на полночь. – Там нас ждать будут. Надо успеть раньше. От них и древо не убережет.
В глазах его увидела тревогу. Не за себя. За нее. А голос спокойный, уверенный.
-Разжуй это, княжна.
-Влада я… - Потерянно в который уж раз, поправила она его. – Лада…
-Это тебе сил прибавит. – Отвечает, словно не слышит ее. - Целый день беги и не устанешь. А коли устанешь, на Ягодкиной спине поедешь. А нет, так на руках понесу.
Влада обвела грустным взглядом их временное, и показавшееся сейчас ей, такое уютное убежище, остановила взгляд на ложе в углу с охапкой травы между двумя толстыми корневищами и смутилась. Но не очень. Чего уж смущаться, коли вещий сон сказал, что быть ей рядом. Подумать жутко, что только вчера разглядела. А словно знает не один год! Нет батюшкиного поясного ремня на ее мясо… дурное.
-Спешить надо, Влада.
Радогор быстро и ловко собирал, изрядно похудевший, мешок.
-Дуб – отец…
Чаша в корневище быстро наполнилась влагой и он бережно, деревянной ложкой, перелил ее в баклагу.
Окинул внимательным взглядом укрытие, проверяя не забыл ли чего, шагнул к лазу и подал ей руку.
-Не к одной тебе вещие сны приходят, княжна. – Немного виновато обронил он, глядя в землю, когда выбрались наверх. Отошел на несколько шагов, повернулся и поклонился в пояс.
-Спасибо тебе дуб – отец. За приют, за доброту, за ласку.
-И от меня спасибо, мудрое древо. – Пропела Влада и стыдливо отвела взгляд в сторону.
Все видит, все знает старый дуб. И слышит то, о чем и сама думать не смеет. Но думает… сквернавка.
Глава 11
Радогор спешил. Шел быстро. Не останавливаясь. Изредка, на ходу, крутил головой, словно высматривая кого – то среди деревьев и беззвучно шептал непонятные слова на неведомом ей языке.
Княжна, вцепившись в его руку, почти бежала за ним.
Уже и ночь опустилась на лес, а он все шел и шел, вовсе не замечая того, как она устала.
Врану наскучило дремать на его плече и он, что – то пробормотав Радогору на ухо, по своему, по враньему, захлопал крыльями и тяжело поднялся в воздух. Заскулил и Ягодка, давая понять, что давно уже пора бы и поесть.
-Иди пасись. Догонишь. – Не оборачиваясь, разрешил ему, сжалившись, Радогор.
И бэр поспешно, с прытью, которой Влада от него ни как не ожидала, скрылся в лесу.
Месяц поднялся из – за леса, на княжне уже рубашка взмокла и волосы слиплись на плечах. Но Радогор и этого не замечал. Лишь однажды поймал на себе ее жалобный взгляд, пожал плечами и сокрушенно проговорил.
-Волхв у них, княжна, из крепких. Чтобы я не делал, чтобы не говорил, а укрыться от него не могу. Видит он нас. А кто, не знаю…
Влада удивилась и на одной ноге повернулась кругом.
-Далеко он. Не увидишь…
И глядя на нее, весело засмеялся.
Влада, не понимающе, посмотрела на него и быстро, по - женски, окинула себя взглядом с головы до пят. И густо покраснела. Портки до колен намокли от вечерней росы. Рубаха промокла от пота и прилипла к телу, показывая все то, о чем парню до поры, до времени и думать нельзя, а не только видеть. Коса расплелась и волосы рассыпались по плечам. Не один уж день так идут. Скоро со счета тем дням собьется.
-Будто не княжна передо мной, а мавка стоит. Глаза даже ночью синие. И волосы… Мавка своими косами на ночь, как полостью укрывается.
Княжна задумалась. Стояла, сквозь опущенные ресницы, глядя на него. А нет ли насмешки. Но глаза улыбчивые. Доверчивые. И она тоже заливисто рассмеялась.
-А хоть бы и мавка? – Брызнула на него синими глазами. Заманю, околдую и погублю на всю жизнь.
И смутилась. Как бы чего плохого не подумал.
-А ты мавку видел, Радогор?
-Видел. Правда, с берега.
Понял ее не хитрую уловку. Постоять хочет, дух перевести, пока он на ее вопросы ответы ищет.
-Она в воде бразгалась. Скользкая. И холодом от нее несет. Тиной пахнет. А может и нет, а мне так показалось. Начала приманивать к себе, а я ни назад, ни вперед. Ноги отнялись… Как убежал, не помню.
На душе у княжны стало легко. Об усталости забыла, когда услышала, что не удалось мавке его приманить. И она снова засмеялась, сверкнув белыми зубами и лукаво посмотрела на него из – под бровей.
-А я, Радогор? Я лучше мавки?
-Ты живая…
Не то, что хотела бы она от него услышать, но и это заставило ее снова улыбнуться. А Радогор озабоченно заглянул в ее лицо и дернул бровью.
-Притомилась? Ты уж прости меня, княжна. Ночью между деревьями и кустами ему хуже видно. А под утро я найду, где нам остановиться, чтобы передневать. Может, мне понести тебя?
-Такую то кобылищу?
Сама же хоть на носках вытянись в струну, до плеча не дотянешься.
И с готовностью, так и не одернув рубаху, подняла, как дитя, руки, подставляя ему себя. Подхватил ее, уже шагая. Качнул, чтобы удобнее усадить на локте. Ладонь коснулась груди. Вспыхнула, зарделась и зарылась лицом в шею, чувствуя, как от этого прикосновения по телу пробежала мелкая дрожь, а сердце забилось от того, что стало тесно в груди. И опустилась еще ниже, к этой сильной и чуткой ладони.
-Мавка я… мавка. – Беззвучно шептала она, обвивая его шею руками и засмеялась, щекоча ее губами. – Заманю… Заколдую.
Скосил на нее глаза.
-Дивно. Парень, воин, а травами, как девка пахнешь. – Ответила на его немой вопрос она. И снова беззвучно засмеялась, прижимаясь к его груди еще теснее.
-Мавка я, мавка…
-Ветки по лицу хлещут, роса..
По бесстыдным губам впору ладошкой хлестать. Так и тянутся к этой сильной шее.
-Мавка я…
Шепчет бессвязно, наговаривает… Околдовал, заворожил в один день. Знать бы старушечьи заговоры, такого бы наговорила! И задремала, а как и сама не заметила.
Проснулась только тогда, когда почувствовала, что он остановился. И встав на одно колено, боясь ее разбудить, укладывает в траву.
Открыла глаза… по виднокраю зорька утренняя разбежалась. Солнце поднимается.
Это же сколько он ее, колодину, нес, спрашивается? Покраснела и с неохотой развела руки на шее.
-Здесь отдохнем, а потом дальше пойдем.
Деревья над головой кронами сплелись и до самой земли послушно опустились, повинуясь жесту его руки. Сквозь густую листву рассвет пробивается. Не увидят.
-А Ягодка?
-Найдет, как брюхо натолкает.
Хлеб резал бережно, чтобы и крошки на землю не уронить. Крохотными ломтиками. Так же поделил и мясо. Княжна тут же, уже не чинясь, приняла от него свою долю и в один миг расправилась с ней. Радогор же ел неохотно, постоянно прислушиваясь к лесу, подвигая кончиком указательного пальца ломтик за ломтиком. Завернул остатки трапезы в холстину. Сунул в мешок и подвинул к дереву.
Изголовье устроил себе, поняла она.
Но не лег.
Вытянул руку перед собой и долго смотрел на восходящее солнце сквозь пальцы. Не утерпела княжна. Выглянула из – за его плеча и уставилась в ладонь. Между пальцами кроваво – красные палосы. А Радогор, словно не замечая ее, повернулся на заход. На полночь... Пальцы его заметались, диковинно переплетаясь между собой, как бы и не должны вовсе. Взгляд, и без того холодный, застыл совсем. А с языка поползли слова одно не понятней другого. На лбу испарина выступила…
Поняла, волхвует Радогор. И затаилась за его спиной, боясь пошевелиться, чтобы не помешать.
Наконец, его пальцы успокоились. И он виновато улыбнулся.
-Теперь и отдохнуть можно. Если и увидят, так двух бэров.
Бросила на него испуганный взгляд и перевела его на свои ноги, словно боясь увидеть там что – то страшное.
-Я бэрихой быть не хочу! – Вскинулась она. – Уж пусть, как есть меня видеть. Без шерсти. Даже в мокрой рубахе. И с нечесаными волосами.
Радогор с нескрываемым удовольствием смотрел на ее испуганное лицо. Понять не трудно. Уж лучше смерть, чем в такое чудо оборотиться.
-Да не будешь, не будешь ты бэрихой, княжна! – Поспешил он со смехом ее успокоить, полностью насладившись испугом. – Не поднять мне бэриху. И не умею я людей в зверей обращать. Дедко Вран, может, и умел, но я ни разу не видел. Мне же это и вовсе не нужно.
И поднял раскрытую ладонь перед ее лицом.
-Смотри…
Это было уже совсем возмутительно. И она взроптала.
-Не буду я смотреть в твою ладошку. Опять спать заставишь. А я и так заспалась, аж опухла.
И, щурясь, подумала.
-Я и по дороге высплюсь.
-Ну, как знаешь…
И не вступая в долгий спор, лег под дерево, приладив удобнее под голову мешок, закрыл глаза и скрестил руки на груди.
Влада встрепенулась.
-Не спи так, Радогор. – Испуганно взмолилась она.
-Почему бы? – Уже сквозь сон отозвался он.
-Так покойников на лавку кладут. И сон дурной увидишь. А я не хочу, чтобы ты мой сон перебил… где я рядом.
И своей рукой развела его руки. Улыбнулась довольно. Но тут же на ее лице вновь появился испуг.
А вдруг во сне она не уследит, да и сведет он руки не там, где надо?
Засмеялась, осененная догадкой, и засияла глазами, подумав…
"Или не мавкой назвал меня, чтобы сон мой перебить?"
И скользнула ему на руку, довольная собой.
-Это, чтобы ты мне сон не перебил. Счастье перебьешь, а я с чем жить останусь? – Оправдывалась она, устраиваясь на его руке. Подумала и смущенно закинула ему руку на грудь. – Теперь уж не перебьешь. Не куда руки класть. Ты только на меня не смотри, Радо. День же. Ночью не так совестно.
Как имя с губ сорвалось, сама не поняла. Но скатилось с губ такое круглое и ласковое, как это утреннее солнышко. А он и не слышал. Вздохнул глубоко, засыпая. Подгреб рукой уже во сне к себе теснее и закинул руку на ее бедро. Ее колено само легло на его ноги. И его щека оказалась так близко, что Влада почувствовала, как наливаются кровью ее губы и суматошно колотится ее сердце. И груди каменеют, упираясь острыми сосками в его бок.
А до щеки не дотянуться, сколько не тянись. Тонкими пальчиками, боясь разбудить, перебирает волосы под ремешком прядь за прядью, волос за волосом. Пальцы невесомо сбегают по щеке к губам. А они тугие, горячие и девичьих губ еще не познавшие.
-Радо… Ладо… - Горячечно, как в беспамятстве шепчет она. – Мавка я… Зачарую…
Безумие. Настоящее безумие. Иначе не назовешь. Но не может остановиться. И все шепчет и шепчет, горячо и бессвязно.
-Заманю…
Радогор морщится и щекой дергает, пытаясь прогнать назойливую муху со своего лица.
Улыбается княжна. Не отогнать ему эту муху, как бы не старался. Только бы не просыпался дольше.
Но проснулся, словно и не спал. Солнце всего лишь на ладонь над лесом поднялось. Приподнялся на локте, почувствовав ее ладонь на своей щеке. И с удивлением заглянул в хмельные глаза.
-Радо…
Рука обвилась вокруг его шеи. Вскинула голову и припала к его губам.
Радогор осторожно высвободился из ее объятий и, покусывая губы, поднялся и отошел в сторону.
-Не надо бы этого делать, княжна. – Глухо вымолвил он.
Влада залилась малиновым цветом.
-Прости, Радогор, девку глупую. – Но тут же дикой козочкой прыгнула на ноги и гордо вскинула голову. – А все равно я рядом буду. Сам мне напророчил.
-Я тебя людям, воеводе Смуру обещал домой свести. Как же я им после этого в глаза смотреть буду? – Севшим голосом пробормотал он и отвел взгляд в сторону.
-А ты не в их глаза, ты в мои смотри, Радо. В мои…
Медленно, словно удерживая себя от чего то, шагнула к нему и придвинулась вплотную. Рука снова потянулась к его лицу. Пальцы легко пробежали по бровям, по щеке к губам.
-Зачем тебе, глупенький, еще чьи – то глаза? Или моих тебе мало? Возьми меня на руки, Радо.
-Идти на пора, княжна. – Совсем уж потерянно с трудом выговорил он.
Хотел отступить, но спиной уперся в древесный ствол. А к нему уже тянулись ее руки.
-Подними меня на руки, Радогор. – Шепчет она, а на глазах вот – вот слезы покажутся. – Или не княжна я тебе больше?
Не сопротивляясь больше поднял ее на руки и ее руки тут же сплелись на его шее.