Скрып-скрып-скрып.
"Впрочем, если разобраться, что мне в той стороне делать? Я там уже много раз был. Там все в порядке. Мне там ничего не надо. Я могу вернуться…"
Факел в спокойном еще конце коридора внезапно погас, как будто его накрыли ведром.
В гостеприимной еще секунду назад стороне мгновенно воцарились зловещая тишина и угрожающая темнота.
Затравленно озираясь по сторонам и пятясь, стражник стал прокладывать себе путь к спасению. Туда, где горел еще факел. И еще один – далеко впереди. И еще…
Держа алебарду наготове и стиснув зубы так, что челюсти свело, он поднырнул под эти треклятые леса…
И ощутил, что за шиворот ему капает и медленно стекает по спине нечто вязкое и холодное.
Впереди погас ближайший факел.
"СКР-РЫП," – раздалось совсем рядом с его ухом, и чье-то ледяное дыхание обожгло ему пылающую щеку.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!…
Позабыв об осторожности, Тычок, как раненый лось, ломанулся вперед, круша и
ломая на своем пути все, за что цеплялась его алебарда. Бросить ее ему, во-первых,
не приходило в голову, а во-вторых, если бы даже и захотел, то не смог: судорога свела пальцы так, что отделить его от алебарды можно было бы только оторвав ему обе руки.
Обрушились леса, вылив из тазиков на обезумевшего караульщика всю палитру неиспользованных днем красок.
Разлетелись испуганными цаплями по коридору валики для побелки.
Заполошно грохоча, разбежались из-под ног ведра.
Не успело убраться с дороги и было растоптано корыто с известкой.
Испустив на прощанье облако гипса, пал пронзенный алебардой мешок у стены.
Так и не оказав достойного сопротивления, отлетела с дороги бочка с водой, едва успев окатить недруга.
– А-а-а-а-а!!!.. Бац!!! Хлоп!!! Шмяк!!! Бам!!! Тарар-рах!!! Бумс-бумс-бумс-бумс!!! А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!.. – неслось взбесившимся горным потоком по коридорам, этажам и крыльям дворца, собирая по пути ручейки испуга и речки паники:
– Что случилось?!.. Что происходит?!..
– Тревога!!!..
– На нас напали!!!..
– Пожар!!!..
– Помогите!!!..
– Горим!!!..
– Замок штурмуют!!!..
– Спасайся, кто может!!!..
– Враг наступает!!!..
– Пожа-а-ар!!!..
– Спасите!!!..
– Защищайтесь, кто может!!!..
– Стра-а-а-ажа!!!..
– А-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!..
Никем не услышанные в общем шуме и реве часы пунктуально и равнодушно пробили четыре.
Разбираться, успокаиваться и расходиться по квартирам хватило до шести.
Первое членораздельное слово от караульного добились только к восьми.
И слово это, за несколько минут облетевшее весь замок, было: "П-ПРИЗРАКИ".
Третий помощник первого советника присутствовал при этом.
Вооруженный строгим наказом своего патрона пресекать нелепые слухи и панику, он, как только услышал это слово из трясущихся уст в одночасье поседевшего и сраженного заиканием стражника, совершенно точно понял, что призраки – это нехорошо. Призраки – это страх. Призраки – это паника. Призраки – это нелепые слухи. Которые нужно пресекать.
И поэтому, важно надув впалые щеки и нахмурив брови, он сморщил нос в презрительном: "Вранье".
– Как это – вранье?! – подскочили к нему караульные, находившиеся в эту ночь на страже в одном крыла с потерпевшим, и поэтому имевшие возможность слышать всю гамму охвативших их товарища чувств из первых уст.
– Я сам слышал, как он кричал!..
– Да я теперь неделю не смогу нормально спать!..
– А я – две недели!..
– А я – три!..
– Что ж ты его – трусом считаешь?!..
– Наш товарищ – трус?!..
– Испугался собственной тени, что ли?!..
– И мы, по-твоему, тоже трусы?!..
– Ты не слышал, как он орал!!!..
– Как будто его живого режут на тысячу кусков!!!..
– Снимают кожу!!!..
– Варят в кипящем масле!!!..
– Это ты – трус!!!..
Третий помощник внезапно с запоздалым беспокойством обнаружил, что его зажал в угол отряд взбешенных стражников, чрезвычайно решительно потрясающих с самыми прозрачными намерениями перед его зачесавшимся вдруг носом пудовыми кулаками.
– К-КАК ЭТО – В-ВРАНЬЕ?!..
В горло ему одной рукой вцепился враз пришедший в себя и вскочивший со своего предсмертного одра виновник торжества, покрытый неровным слоем успевшего слегка затвердеть разноцветного гипсо-известкового налета.
В другой руке у него был нож.
– Вы меня не поняли!.. Вы меня не так поняли!.. – заверещал неудачливый восстановитель общественного спокойствия.
– Это я-то в-вру?!.. Это я-то т-трус?!.. – рычал Тычок сквозь стиснутые зубы.
– Нет, нет!!!.. Я не хотел сказать, что ты трус!.. Я хотел сказать, что ты не трус!.. Когда я говорил, что это не призраки, я не это имел в виду!..
– А ч-что ты имел в-в-виду, х-хорек б-библиотечный? – облыжно обвиненный во лжи стражник вырвался, наконец, из рук не очень активно пытавшихся угомонить его приятелей, сбил чародея с ног и торжествующе приставил к горлу поверженного противника большущий остро заточенный нож зловещего вида.
– Н-ну-ка, п-повтори, что ты с-сказал! А то я за с-себя н-не отвечаю!..
– Мы за него не отвечаем, – пожав плечами, уточнили его сослуживцы и стали ждать расправы, как дети – балагана.
– Я… Я сказал… Я сказал… что все на самом деле… гораздо… хуже… опасней, я хотел сказать!.. – тщетно пытаясь высвободиться, извивался и верещал под тушей стражника несчастный миротворец, который не думал-не гадал, никак не ожидал такого вот конца своей не предвещающей катастрофы миссии.
– Что?!..
– Что ты сказал?!..
– Ч-что т-ты имеешь в-в-виду?.. – мгновенно побледнев, как будто заново окунувшись в кошмар прошлой ночи, выпустил свою жертву и осел рядом Тычок.
– Я имел в виду… что это… это… это не призраки!.. – чувствуя, что он на
правильном пути, сворачивать с которого желающий еще посуществовать одним куском маг-стажер не должен ни в коем случае, поспешно провозгласил третий помощник первого советника. – Это были не призраки!..
– А… к-кто… т-тогда?..
– Это демоны!.. Да, демоны!.. Конечно, это были демоны!.. Это гораздо ужаснее
призраков!.. Тут кто угодно испугается!.. Даже такой герой, как ты!.. Да-да-да!.. Я точно знаю!.. Отпусти меня, пожалуйста…
И новое слово, облетевшее всех обитателей замка за несколько минут как по волшебству и наследившее у каждого в дальнем маленьком темном уголке души под вывеской "страх", было: "Д-ДЕМОНЫ".
Вечером, когда стемнело и все после праведных или не очень дневных трудов разошлись по комнатам, привидения собрались в покоях пленницы Костея, чтобы отчитаться о последней проделанной работе и получить новое задание.
Отправив бледную испуганную непонятно чем Находку спать и плотно прикрыв за ней дверь, Серафима надела кольцо и скосила глаза на переносицу.
Восторженные, ликующие голоса получили воплощение перед ее взором немедленно.
– Мы сделали это! Сделали! Сделали!!!..
– Он испугался нас!!!..
– Выдела бы ты, царица, как он подпрыгнул, когда мы со Звездочетом загасили второй факел!
– А когда мы заскрипели лесами у него под ухом!!!..
– …Я думал, он умрет тут же, на месте!!!.. Вот умора!!! Офицер, ты это видел? Видел, а?..
– Мы с Матроной и Конюхом в это время дули ему в лицо – кто же и видел, как не мы!
– Герой!!!
– Ха-ха-ха-ха!!!..
– А потом он понесся, вереща, как недорезанный кабан!
– И все ронял своей алебардой!..
– …Сам себя пугая!
– А когда он вляпался в раствор, он стал похож на грязевого!
– Какого еще грязевого?
– Ну, в доме – домовой, в воде – водяной…
– Ха-ха-ха! Грязевой! Штукатурный!..
– Я вижу, если не самочувствие, то настроение у вас уже улучшилось? – пряча ухмылку, прервала рассказ царевна.
– Настроение – да. Еще бы! Давненько мы так не развлекались! – подлетел к ней веселый Звездочет. – И если так дело пойдет, то мы перестанем уменьшаться!
Спасибо тебе, царица Елена! Что бы мы без тебя делали! Хотя, чтобы начать расти, нам еще будет нужно напугать не одну сотню людей.
– Около двух тысяч хватит? – усмехнулась Серафима, которой тоже сегодня утром не дал поспать злосчастный Тычок, и оглядела свою армию. – Весь замок в вашем распоряжении.
– Вперед, бойцы! – азартно выхватил призрачную саблю Офицер. – В атаку!
– Полетим, напугаем опять стражников!
– Нет, лучше полковников!
– Или самих колдунов в Пауке!
– Нет, лучше Зюгму! Мне не терпится увидеть его жирную рожу, перекошенную от страха!
– Жалко, что мы не можем проникнуть в Проклятую башню Костея…
– Почему не можете? – быстро спросила Серафима, задумчиво до сих пор наблюдавшая за планированием операции устрашения.
– Потому что она наложил на нее заклятие, и никто без его приглашения – ни человек, ни зверь, ни призрак – не могут в нее попасть.
– Он просто всех боится, этот заморенный сморчок!
– Ага, ему есть, кого бояться…
– Да кого ж ему бояться – он же бессмертный? – с видом гончей, напавшей на след, напряженно прищурилась царевна.
– То-то и оно… – вздохнул Звездочет. – Это мы так выдаем желаемое за действительное… Мы имели ввиду, что если бы он бессмертным не был, то бояться бы ему было ой сколько народу… И живых, и мертвых…
– А-а… – разочаровано протянула Серафима. – А я было подумала…
– Ну, так что – мы сегодня кого-нибудь пугаем, или мы сегодня никого не пугаем?
– весело воскликнул Офицер.
– Вперед!!! – радостно завопили призраки и хотели было уже сорваться с места, как Серафима их окликнула:
– Эй, ребята, постойте. Пугать-то пугать, но делать это надо с чувством, с толком, с расстановкой, чтобы нанести максимальный ущерб при минимальных затратах усилий.
– Это твое второе правило пугалогии? – заинтересованно остановился Звездочет, извлек из кармана кусок пергамента и грифель и приготовился записывать.
– Чего? – не поняла царевна.
– Ну, ты же сама вчера говорила, что есть такая наука – правильно пугать людей. Значит, по-ученому ее название будет "пугалогия", – охотно объяснил Звездочет.
Остальные духи согласно закивали.
– Н-ну… Если вам так нравится… – пожала плечами Серафима и улыбнулась лукаво,
– то пусть будет "пугалогия". Я не против.
– Ну, так что у нас сегодня в теоретической части семинара? – Звездочет устроился поудобнее на ручке кресла и положил пергамент на колени.
– В теоретической части у нас сегодня очень простая теория, – важно заложив руки
за спину с видом заправского академика, Серафима стала расхаживать по комнате, и все привидения при ее приближении уважительно расступались, образуя коридор. – Наша цель – помешать нормальной жизнедеятельности и работе замка как можно больше. Как вы думаете, каким образом в нашем положении это можно достигнуть?
– Напугать всех до смерти! – поднял руку Придворный.
Комната наполнилась одобрительным гулом.
– Замечательно, – поддержала предложение Серафима. – Но невыполнимо. Пока, по
крайней мере, до тех пор, пока мы не придумаем, как это можно сделать. Еще идеи?
– Напугать Зюгму!
– Напугать стражу!
– Напугать солдат!.. – посыпалось со всех сторон.
– Стоп, стоп, стоп, – успокаивающе вскинула ладони Серафима. – Все это хорошо.
Но сможете ли вы напугать, предположим, ВСЕХ солдат, и если даже да, то повлияет ли это на жизнь замка днем?
– Н-ну-у-у-у-у…
– Вот-вот.
– Но что же нам тогда делать, душечка? – потеряно развела руками Матрона.
– А подумайте сами, – сделала еще одну попытку натолкнуть призраков на правильную мысль царевна. – С чего начинают свой день солдаты?
– Просыпаются, умываются, идут завтракать… – начал рассказывать Офицер.
– Та-ак, – кивнула Серафима. – А стражники?
– Просыпаются, умываются, идут завтракать… – выступил вперед Тощий Стражник и стал загибать пальцы, перечисляя.
– А колдуны?
– Просыпаются, умываются, идут… – начал было пересказывать ту же сказочку в третий раз Звездочет, и вдруг его осенило:
– Кухня!!!.. Они все начинают день с еды, а если кухня рано утром ничего не приготовит, то весь распорядок полетит кувырком!..
– И, значит, если мы наведем на кухне ночью СВОЙ порядок, то днем костеевы прихвостни про свой могут забыть! – восторженно воскликнул Усатый Придворный.
– Две тысячи без завтрака – страшная сила! – восхитилась идеей царевны Матрона.
– Ну, кастрюлькины дети, держитесь! – радостно взревел Толстый Стражник и энергично потряс своей алебардой. – Мы вам устроим сладкую жизнь!..
Светопреставление на кухне затмило вчерашнюю панику на пятом этаже южного крыла.
Выкипевший чай, недоваренная похлебка, беглая опара, битая и недобитая посуда, шкурки, перья, очистки, помои и неначатые еще курицы смешались в невиданном коктейле, заливая и валя с ног все и всех на своем пути, а вопли перепуганных
дежурных поваров были слышны в городе у подножия Замкового Холма. В это недоброе утро к и без того закрытой для посторонних жизни в зловещей резиденции царя Костея невыспавшееся воспаленное воображение горожан добавило новые, не испытанные еще ни одним живым существом ужасы.
Через полчаса после тревоги, стуча зубами и забившись в угол, работники общепита замка уже давали свидетельские показания взбешенному шеф-повару Резаку.
Вернее, пытались дать.
Потому что их свирепый начальник и рта им раскрыть не давал, орал, брызжа слюной, осыпая их проклятьями и обещая все возможные и невозможные кары на их бесталанные головы.
– Демоны!!! Демоны!!! Ха! Демоны! Какие демоны?! Какие демоны, я вас спрашиваю, уроды?! Молчать, когда с вами разговаривают!!! Я знаю, вы меня все ненавидите! Вы на все пойдете, лишь бы подвести меня, опорочить в глазах… в глазу… хозяина! Вы готовы сдохнуть, но лишь бы я за вами пошел! Наслушались сплетней! Придумали! Мало мне было этого переезда! Теперь вы меня хотите в могилу свести!
Ненавижу!!! Всех вас, быдло, ненавижу!!! Всех уничтожу! До единого! Шкуру спущу!!!
Три шкуры!!! Десять шкур!!! На куски изрежу!!! На медленном огне зажарю!!! Всех!.. Всех!.. Всех!..
Договорить ему не дал умрун – посланец Костея.
– Его величество требует, чтобы ты явился перед ним не медля, – бесстрастно проговорил он и стал ждать, пока шеф-повар задавит свой гнев, смирится с тем, что умрунов в этом замке нельзя ни резать, ни жарить, ни утилизировать иным путем, и соблаговолит проследовать за ним.
– Я еще вернусь, – злобно бросил, наконец, шеф-повар ночным дежурным, резко повернулся и выскочил из своей комнаты вперед посланца.
Расшвыряв умрунов на часах у покоев будущей Костеевой жены, Зюгма, подпрыгивая, шипя и брызжа слюной, как забытый на плите чайник, ворвался в комнату и сразу налетел на Находку.
– Говори!!! Немедленно!!! Это она!!! Я знаю!!! – вопил он дурным голосом на всю
башню, гоняясь за перепуганной служанкой по всем комнатам, пока не загнал в угол в самой дальней и не сбил с ног.
– Отвечай!!! Что она сделала!!! Как!!! Живо!!! Говори, скотина!!! Как она выходила из покоев, сказывай!!!..
– Не знаю, не знаю, я ничего не знаю, и ничего не видела, ничего не слышала… –
плакала горничная, закрываясь руками не столько от ударов, которых, к удивлению, не последовало, сколько от одного вида разъяренного царского советника.
– Куда она ходила ночью? – ревел тот и потрясал волосатыми кулаками с
побелевшими костяшками, не слыша, казалось, ее робких объяснений. – Куда?! Как?! Почему никто ничего не знает?!.. Как она это все устроила?! Говори!!!
Находка, несмотря на свое бедственное положение, без труда догадалась, о чем идет речь, и прокричала сквозь слезы:
– Это не она! Это демоны! Демоны! Так все говорят!..
– Демонов не может быть! – забил себя по пухлым бокам кулаками колдун, выбивая, может, недостающие слова или угрозы, которые бы подействовали на упрямую тупую служанку, и кто их только таких идиоток на службу набирает. – Это бред! Бред! Бред! Ерунда!!!..
– Все говорят… демоны… напали… – всхлипывала девушка, размазывая слезы по лицу. – Я ничего не слышала!..
– Дура! Убью! – в последний раз рявкнул Зюгма и внезапно успокоился.
– Я их бою-у-у-усь!.. – чуть не в голос ревела теперь служанка, закрывая лицо руками.
– Заткнись! Тупица деревенская! – прошипел он сквозь сжатые зубы, и Находка, в последний раз икнув и судорожно проглотив не желавшие затыкаться рыдания, лихорадочно закивала головой.
– Да… Да… Да… Но я все равно… ничего… не видела…
– Я не знаю, как она это делает, но я это узнаю, – прищурив и так заплывшие жиром маленькие хомячинные глазки, Зюгма склонился над горничной. – И если завтра ночью в замке опять что-нибудь случится, а тебе будет нечего мне рассказать, я тебя отправлю служить в Проклятую башню. Даю тебе слово. Ты мне надоела.
– Да… Да… Да… – кивала, как помешанная, девушка, боясь остановиться хоть на секунду, чтобы страшный первый советник, которого она боялась в сто раз больше, чем всех демонов вместе взятых, не передумал и не отправил ее в Проклятую башню прямо сейчас.
– Уж не в сговоре ли ты с этой стервой? – присел вдруг на корточки перед ней тот и вкрадчиво заглянул в глаза. – Уж не сочувствуешь ли ты ей? Не покрываешь ли?
– Нет!!! – в ужасе воскликнула Находка.
Если бы Зюгме была охота вдаваться в такие тонкости, он бы наверняка приметил, что слишком быстро отреагировала служанка, и слишком испугано…
Но это было выше его достоинства – разбираться в оттенках эмоций какой-то вонючей прислуги, и он продолжил:
– Если она тебя подкупила или запугала – подумай еще раз. У тебя есть только
один день. Ты знаешь – я не вру. Если ночью что-то произойдет, а ты опять ничего не увидишь и не услышишь, пеняй на себя. Я только что придумал для тебя наказание поинтереснее. По сравнению с ним Проклятая башня тебе покажется родимым домом. Тебе там не работать, ничтожество. Я просто поговорю с его величеством, и в его гвардии появится первый умрун – женщина. Ты меня поняла, дрянь? Ты меня хорошо поняла?
– Да… Да… Да…
– Что? Не слышу! – приблизил еще больше к лицу Находки свою толстую ряшку колдун.
– Да… мой господин… – прошептала дрожащими губами она.
– Вот так-то. Запомни.
И он выпрямился и, яростно топая по гулкому камню пустой комнаты, вышел прочь.
В этот вечер после ужина Костей лично вызвался проводить свою невесту, отпустив охрану из умрунов.
– Надеюсь, ваше величество, эти нелепые ночные паники последних двух дней не мешали вам сильно, – поглаживая непроизвольно свой почти бледно-розовый Камень, говорил он, стараясь примериться к ее быстрому шагу.
– Ночные паники? – презрительно вскинула брови царевна. – Нет, кроме того, что они лишают меня заслуженного отдыха, укорачивают мой сон, портят мое настроение
на весь день, цвет моего лица на всю неделю – видите эти круги под глазами – они
не лгут! – и мое здоровье – может, на всю жизнь! – они вовсе мне не мешают. Если вы именно это имели в виду, ваше величество.
– Кхм…