– И, кстати, хоть один человек в этом замке в состоянии нормально объяснить, что все-таки здесь по ночам стало происходить? Самые нелепые слухи циркулируют по замку – демоны, призраки, духи, черти лысые… я не вас имела в виду. По-моему,
люди сами себя пугают. Форточка от ветра хлопнет – уже у всех готово объяснение:
"Привидения". Создается такое впечатление, что ваш не так уж в последнее время и уважаемый господин первый советник попросту не справляется со своими обязанностями.
– Почему вы так решили? – подозрительно прищурился царь.
– Отвечать за моральный климат в коллективе – его прямая обязанность…
– За… что? – несмотря на все усилия, споткнулся Костей.
– За то, чтобы не было ненужных сплетен и пересудов среди ваших подданных, – разъяснила Серафима, окинув его непонимающе-удивленным взглядом, каким стала бы разглядывать черепаху с кошачьей головой.
– Да-да. Я так и подумал, – коротко кивнул Костей и тут же поспешно добавил, спасая свое реноме. – Ноблесс оближ. Дольче вита – финита ля комедия. Кель кошмар. Продолжайте.
– Так вот. О чем это я.
– О… пересудах, – нашелся Костей.
– Ах, да. Он должен разъяснять всю ошибочность их мировоззрения простым людям вашего замка, а он занят непонятно чем. Когда его надо – его не найти. Вот, например, сегодня после завтрака, мне понадобилось обсудить с ним важную проблему…
– Какую?
– Куда на время реконструкции переселить его. Так вот, ни я, ни один посыльный не смогли его найти! Пришлось без его ведома перетащить его пожитки в комнату
над казармами, рядом со стойлами. Пусть там немного шумно, и амбре с ног сбивает,
но зато он будет держать руку на пульсе реальной жизни, как и положено чиновнику его положения. А то – подумать только! Человек, занимающий такой важный пост, уходит неизвестно куда, не сказав никому ни слова! А если он срочно понадобится не мне, а вам? Вы будете его ждать по полчаса-часу, как я? Ох, не царское это
дело, ваше величество. Сдается мне, он загордился, возомнил себя великим магом и в грош не ставит вообще никого здесь.
Имена названы не были, но Костей намек понял и лицом потемнел чернее ноябрьской ночи. Заронить подозрение в душу царя было проще и быстрее, чем растопить снежинку в вулкане.
– Я… подумаю над вашими словами, Прекрасная Елена, – только и ответил он, поджав тонкие бескровные губы.
Но Серафима поняла, что мишень разбита вдребезги, и мысленно усмехнулась.
Не исключено, что если еще немножко поднажать, то скоро его светлейшеству придется заговаривать бородавки в каком-нибудь балагане на деревенской ярмарке. И, может, одним врагом у Лукоморья будет меньше.
Если что-то не можешь сделать сам, поручи это дело другому.
Ох, если бы все было так просто с генералом… Если верить Находке, самый лучший
полководец вражеской армии – это вам не хухры-мухры. Задвинуть бы и его куда-нибудь
на выселки пограничные столбы караулить, с вышки светлое будущее высматривать…
Ладно, что-нибудь придумаем.
Если получится.
Ах-х!!!..
Ешкины матрешки!!!..
Генерал!!!..
Сегодня же они со Змиуланией должны были вернуться!!!..
Она еще прибавила шагу, и Костей побежал за ней вприпрыжку.
– Куда вы так торопитесь… ваше величество… – задыхаясь, догнал он ее, наконец.
– Лечь пораньше спать, – остановилась у дверей Серафима. – Пока опять какому-нибудь коновалу не приснилась какая-нибудь чепуха, и он не перебудил всю округу.
– Вы не приглашаете меня зайти?
– Нет. Не приглашаю. У меня от этих ночных концертов, вы не поверите, разразилась страшнейшая мигрень.
– Мигрень? – озадачено нахмурился царь. – А что это такое?
– Это когда болит половина головы, – любезно пояснила царевна.
– И какая половина головы болит у вас?
– Верхняя. Спокойной ночи, ваше величество.
– Спокойной но… – только и успел ответить Костей, как дверь перед его носом захлопнулась, и он остался один на один с двумя часовыми-умрунами.
Царь постоял с минуту, ожидая, не последует ли продолжения, но, судя по всему, это была односерийная мелодрама.
– Ишь, вытаращились… – раздраженно пробурчал он в адрес вытянувшихся в струнку гвардейцев, втянул совсем не по-царски голову в плечи и поплелся восвояси.
Не успела дверь за ее спиной захлопнуться, как Серафима, привычным уже жестом подхватив с подставки приготовленный Находкой ночник, кинулась на лестницу, ведущую вверх, на этаж Змеи.
"Прилетела? Не прилетела? Прилетела? Не прилетела? Прилетела…" – с чувством космического облегчения, как будто ей только что сказали, что последние семь дней были кошмарным сном, царевна налетела на холодный жесткий хвост.
Если бы она смогла допрыгнуть хоть до одной шеи, она бы повисла на ней и расцеловала Змиуланию как родную.
Прилетела.
Наконец-то.
– Здравствуй, Серафима, – прошептала одна голова, на которую сейчас же зашипели три остальные (считая царевнину).
– Змиулания, привет! Ты поосторожнее тут с обращениями – у меня теперь горничная живет, не забывай!
– Хочешь, я ее съем? – обнажила зубы в улыбке одна голова.
Серафима прищурилась, посмотрела внимательно на Змею, пытаясь догадаться, шутит та или нет, и решила, что ей в загадки играть некогда.
– Не хочу, – просто ответила она. – Пока. Послушай, Змиулания, похоже, ты в хорошем настроении, да?
– Да, – кивнули все три головы одновременно. – А что?
– Извини, но я тебе его испорчу. Как Зюгма испортил мне его три дня назад. Как я хотела видеть тебя в тот вечер – я чуть с ума не сошла, пока тебя ждала здесь полночи!
– Я носила генерала Кукуя в Турухтанское ханство. Там у него неприятности по военной части. Впрочем, и здесь, похоже, тоже. Если бы он мог бежать быстрее,
чем я лечу, он бы побежал, лишь бы быть подальше от своего царя. А что случилось у тебя, Сер… Елена?
– У нас, Змиулания. У нас случилось, – Серафима тихо положила руку на лапу Змеи.
– Ты знаешь конкретный план захвата Лукоморья? Хотя, нет, ты говорила. Так вот, ты знаешь, что Чернослов – прошлый первый советник Костея, внезапно пропавший отсюда за несколько дней до моего похищения, сейчас находится в Лукоморске и правит страной?
– Что?!..
Всю игривость со Змеи как ветром сдуло.
– Да. И я не знаю, почему Костей до сих пор ведет себя так, как будто все у него пошло по плану, и я – это не я, а Сама Знаешь Кто.
– Кто тебе это сказал? Зюгма? А он точно знает?.. Что же делать?.. Что же делать?.. Что нам делать?.. – если бы анатомия Змиулании позволяла, и если бы она смогла быстро выбрать одну из трех, она бы схватилась за голову.
– Может, он не знает? Может, Чернослов ему не сказал? – вдруг глаза Змеи вспыхнули надеждой. – Этот колдун – хитрая бестия, и если бы я была на месте Костея, я бы не доверяла ему ни на секунду. Ему придумать коварство – что тебе
засунуть руку в карман! Что он задумал, как ты думаешь? Что ты предлагаешь, Сер… Елена? Что делать? Скажи, что мне делать?..
– Не буду врать, я об этой проблеме уже думала, – угрюмо покривила губы царевна.
– С того момента, как только узнала про него. Все передумала, что можно, и что нельзя. Чуть не поседела и не сморщинилась. Положение у нас аховое, Змиулания.
Думала я и про то, что худая слава этого колдуна бежит впереди него как скаковой
заяц, и что Елена… в положении… и что в любой момент Костей может узнать про твою подмену, и что он тогда сделает с нами со всеми… И единственное решение,
которое я нашла, это то, что ты должна немедленно, пока ночь, лететь в Лукоморск и разделаться с Чернословом. Как – обдумаешь по дороге или сориентируешься на месте.
Царевна выжидательно уставилась на Змею.
Та опустила глаза и покачала всеми тремя головами.
– Нет.
– Но почему?! – чуть не стукнула ее кулаком по лапе Серафима.
– Если я испепелю его издалека, то когда Костей захватит Лукоморск – извини, С… Елена, он его захватит, я не сомневаюсь – то узнает об этом, и тогда… Короче, это невозможно. А подлететь к нему вплотную, чтобы… унести подальше… – Змея тактично не сказала "сожрать", но это читалось во всех ее шести глазах, – я не
смогу. Он почувствует меня раньше и обратит против меня свою магию. Я этого тоже допустить не могу. Извини… Это был очень хороший план, но неосуществимый… Есть у тебя еще какая-нибудь идея?
Царевна поежилась, впервые почувствовав и усталость, и недосыпание, и ночной промозглый октябрьский холод.
– Ну, есть… Но если и она тебе не понравится, тогда я не знаю…
– Какая?..
Серафима проглотила уже готовые сорваться с языка слова, приложила к губам палец,
и чутко и резко, как сова, повернула голову в одну сторону, в другую, в третью…
Почудилось, или кто-то действительно тихонько поднимался по лестнице?
– У тебя уши есть? – еще больше понизив голос, почти прошептала она.
– Есть, – обиделась вдруг Змея. – Если они не торчат в разные стороны как у некоторых, это не значит, что у меня их нет.
– Тс-с-с-с!.. – прошипела царевна. – По-моему, кто-то крадется шпионить! Наклонись ко мне своим ухом, каким хочешь, и я тебе скажу!
– А, может, я ее все-таки съем? – прогудела угрожающе Змиулания, подмигнув сразу тремя глазами Серафиме.
Та хихикнула, махнула рукой, жестом призывая Змею наклониться.
Когда Змиулания склонила к ней среднюю голову, царевна энергично зашептала ей в то место, где, по ее мнению, у рептилий должно было находиться ухо.
Закончив, она отступила на шаг и вопросительно глянула на сообщницу.
Та медленно кивнула.
"Точно?" – спросила одними губами царевна.
Змиулания кивнула еще раз.
– Хорошо, – прошептала почти беззвучно Серафима. – А теперь давай чуть-чуть пошутим над нашим неуважаемым господином первым советником.
Змея оскалилась и снова кивнула, уже веселей.
Несколько слов шепотом в предполагаемое расположение змеиного уха – и представление началось.
– И все же я считаю, что примат надежды должен доминировать… – громко и тщательно выговаривая слова, начала представление Серафима, едва не давясь от хохота.
Кажется, раньше конфеты такие были.
"А ну-ка, настучи."
Когда царевна спустилась назад, Находку было не видно, зато слышно: из ее комнаты доносился образцово-показательный, нарочитый храп.
Ню-ню.
Старайся.
– Будем считать, что я поверила, – прошептала она себе под нос и быстро достала кольцо.
– Разрешите поприветствовать ваше драгоценнейшее величество! – не успела она надеть его на палец и скосить глаза, как перед ней мигом проявился весь сонм ее призрачной армии со Звездочетом во главе.
– Тс-с-с-с!!! – торопливо прошептала она, приложив палец к губам. Потом
задумалась и усмехнулась. – Это, скорее, я себе сказала, чем вам. Моя горничная. Она, по-моему, за мной все-таки шпионит, поэтому придется говорить как можно меньше. Мне, по крайней мере.
– А давай, мы ее напугаем! – выскользнул вперед бравый Толстый Стражник. – Будет знать, как наушничать на такую великолепную владычицу, как ты!
Серафима быстро обдумала это предложение и со вздохом отказалась.
– Мне тут еще ее воплей среди ночи не хватало. Нет уж, спасибо. Пусть живет. А то сбежит еще, другую приставят, неизвестно какую, в сто раз хуже. Ну, а у вас как успехи?
– А ты не слышала разве? – с самодовольной ухмылкой подкрутил щегольской ус Усатый Придворный.
– По сравнению со вчерашним днем, бедный стражник позавчера – детские погремушки!
– радостно доложил Офицер.
– Слышала, слышала, – не скрывая улыбку в первый раз за день при упоминании об этом происшествии, закивала царевна. – Обед подали с опозданием на три часа. Слово "завтрак" упоминалось только в сугубо нецензурном контексте. Все были в ярости! А Костей так просто шеф-повара чуть живьем не съел вместо завтрака. Обитатели замка приближения ночи уже ждут, как вражеского нашествия,
землетрясения и моровой язвы вместе взятых. У всех весь день все из рук валилось! Такая прелесть! Замечательно поработали, господа призраки! Молодцы!
– Какие будут предложения на сегодня? – принял не без усилия серьезное выражение лица Звездочет и достал свой дежурный кусок пергамента и грифель.
– Давайте пока продолжим со стражниками. Я слышала, они на эту службу добровольцами записываются?
– Да, – с отвращением кивнул Тощий Стражник. – В годы МОЕЙ службы таким было только две дороги – в тюрьму или на виселицу. А сейчас вот – гляди ж ты… Развелось их тут, как тараканов. Понабежало отребье всякое…
– Вот и займитесь, – посоветовала Серафима и взялась за кольцо. – Чтоб им жизнь бананами в шоколаде не казалась. И если останутся силы и желание, сделайте еще один заход на кухню. Диета замку не повредит. А я с вашего позволения спать поскорее завалюсь. Пока вы свои планы в жизнь не воплотили. А то ведь потом до утра глаз не сомкнешь. Удачи!
Долго поспать царевне, как всегда, не удалось.
Ближе к пяти часам весь замок был поставлен на ноги пронзительной, рвущей уши и души истерикой на первом этаже северо-западного крыла. Узнать, в чем было дело, так и не удалось: когда подоспела подмога, оказалось, что один стражник откусил себе язык, а второй попросту сбежал, перебив караул у ворот и в одиночку подняв стальную решетку, которую в мирное время с трудом поднимали пятеро здоровяков.
Едва успели угомониться, выставить на этом этаже усиленный караул из десяти человек – в меньшем составе доблестная стража оставаться на проклятом месте отказалась даже под страхом немедленной медленной смерти – как новая порция грохота и ора донеслась с кухни.
Начинался еще один обычный день.
Шеф-повар, отставной палач Резак, рвал и метал.
Повара, поварята, посудомойки и посудомойцы, вместо того, чтобы проводить на кухне очистительно-отмывательные работы, сбились в кучу в чулане и с ужасом ждали, когда минет гроза и кончатся под рукой грозного начальника предметы для
метания. В такие минуты им начинало казаться, что Резак даже в самом благодушном настроении заткнет за пояс самого свирепого демона, но стоило оказаться ночью в
полутемной полупустой кухне, когда каждый шаг и каждая упавшая ложка гулким эхом отдавались под сводами черепа и бывшей казармы…
– Ублюдки! Подлецы! Предатели! Изгнания моего хотите! А не дождетесь! Сдохнете все скорее! Я вас всех переживу! Скоты! Трусы!.. – задыхаясь от собственной ярости, хрипел Резак, и каждое слово сопровождалось чем-нибудь увесистым, что летело в затихшую кучу тружеников замкового общепита с пугающей точностью, несмотря на прогрессирующую близорукость их царя и бога кухонного масштаба.
– Мы не трусы!.. – выкрикнул внезапно поваренок с человеческим лицом, тот самый, спасенный Серафимой. То ли то, что он теперь единолично прислуживал за столом самой царице Елене и царю Костею предало ему храбрости, то ли слишком крупная и слишком больно прилетевшая картофелина, но его прорвало.
– Легко обзывать нас трусами, когда сами сидите в безопасности своей квартиры! Если бы вы были там, на нашем месте, мы бы на вас еще посмотрели!
Толпа вокруг него, приглушенно ахнув, мгновенно расступилась, как жирная пленка шарахается от капли мыльного раствора.
Поваренок остался в жалком одиночестве перед лицом великого и ужасного Резака.
– Что?! – взвился Резак. – Что ты сказал?! Повтори, собака!
– Рыба, – автоматически буркнул поваренок, до которого несколько запоздало все же дошло, что он отчебучил, что откусить его треклятый язык надо было не тому бедолаге стражнику, а ему, и что если ему сейчас невероятно повезет, то он отделается тридцатью ударами плетью. Что с ним будет, если ему НЕ повезет, он думать побоялся.
– Ты сказал, что это Я трус? Так? – уперев руки в бока, набычившись и прищурив глаз, как будто целясь, Резак медленно двинулся к бунтовщику.
– Д-да… Н-нет… Н-не зн-наю… – вся отвага моментально испарилась как капля воды на сковородке, и мальчишка, закрывая стриженую под ноль голову трясущимися руками, попятился к стене.
– Сегодня ты не будешь есть весь день, – припер его к стенке ненавидящим взглядом шеф-повар. – Считай, что тебе повезло. Пока. Храбрец ты или дурак – разберемся потом. А вы все, – он повернулся к безмолвствующей толпе, – тоже думаете, что старый Резак – трус?
Молчание было ему ответом.
Но он и не ждал другого.
– Думаете, – со злорадной уверенностью подтвердил он и заскрипел зубами. – Ну, так вот. Сегодня ночью я сам, один – вы слышите, один! – я не хочу, чтобы еще какой-нибудь безмозглый умник из вас стал подстраивать мне тут козью морду!.. Сегодня ночью я останусь один на кухне и пробуду там до самого утра. После же этого каждый, кто при мне хоть еще один раз заикнется о демонах, призраках, домовых или кикиморах болотных, отправится к царю в гвардию. А ты, самый умный, молись каким угодно богам, чтобы завтра для тебя не наступило никогда. Ибо послезавтра ты не увидишь. Все! За работу! Бегом! Пошли прочь, быдло! Быстрее, быстрей, быстрей!..
У дверей, бесстрастно наблюдая разворачивающуюся перед ним сцену, уже стоял умрун, посланец царя Костея.
Как ни рано встала Серафима, как ни быстро произвела свой так называемые "утренний
туалет", который у нормальных цариц занял бы, как минимум, часа на два больше, к докладу генерала Кукуя она опоздала.
Когда она вошла в трапезную, он уже собирался уходить.
Идея родилась налету.
– Доброе утро, ваше превосходительство, – просияла она. – И вам, ваше величество, долгих лет жизни, – кивнула она Костею.
– З-зд-драв-вствуйте, ваше величество, – оба, как заранее отрепетировав, прозаикались они.
– Генерал, рала вас снова здесь у нас видеть. Где вы так долго пропадали?
– Я… Меня призывали дела службы, – склонил голову Кукуй.
– Ах, как это, наверное, романтично – быть военным, командовать солдатами, придумывать планы сражений!..
– Придумываю планы сражений, как вы изволили выразиться, ваше величество, я, –
сухо заметил уязвленный сам пока не понял чем Костей. – И солдатами, в том числе Кукуем, командую тоже я.
– Но он же не солдат! Он генерал!
– Пока, – криво улыбнулся царь. – Он такой же солдат, как и все, что бы вы о нем не думали, ваше величество. Только с зеленым воротником и розовыми пуговицами.
– Ему правда идет, – радостно обернулась к Костею за поддержкой Серафима, оторвав, наконец, глаз от испугано надувшего щеки и сверлящего взглядом пустоту перед собой генерала.
На что бы царевна ни рассчитывала, поддержки она не нашла.
– Отвратительно, – скривился царь и брезгливо махнул рукой: – Пошел вон.
– Есть! – рявкнул Кукуй и с неприличной для высшего комсостава скоростью стрелой вылетел из зала.
– Нет, что бы вы ни говорили, ваше величество, а форма ему явно к лицу. Может,
когда-нибудь он станет маршалом, и я лично подумаю над дальнейшим украшением его мундира. Ох, – легкомысленно вздохнула она. – Люблю военных, красивых,
здоровенных… Не то, что эти ваши заморыши – флаг-полковники… или как там они…
И искоса кинула взгляд на лицо Костея.
И поняла, что перестаралась.
Надо срочно было отрабатывать назад.