– живое воплощение абстрактного понятия "верноподданичество" – коленопреклоненного, скрюченного, умильно пожирающего его глазами, как дворняга
– окорок за стеклом витрины лавки.
– Так когда, ты говоришь, они должны попытаться освободить обреченных монархов данного непочтенного государства? – уточнил он у предателя, все еще не глядя на него в упор.
– Сегодня, ваше величество, насколько я понял, сегодня ночью, – угодливо
прогнулся он еще сильнее, и рот его растянулся в масляной улыбочке. – После двух.
– Очень хорошо, – кивнул колдун. – Я этим займусь.
Щелчком пальцев он загасил огонь под котелком с составом и повернулся к полке, чтобы расставить пробирки.
Порядок на рабочем месте – прежде всего.
Как там говорят аборигены? "Кончил дело – гуляй смело"?
Умная мысль проникает иногда и в такие головы, как у них…
– А я?.. А мне?.. А меня?.. – если бы у Букахи был хвост, он бы им сейчас вилял.
Чернослов с искренним недоумением обернулся и смерил его взглядом.
Чего он ждет?
Милости?
Он что, дурак?
– Ты? – переспросил он, усмехнулся и продолжил свое дело. – А что – ты? Ты ступай обратно к Ништяку. Он любит хорошо начищенные сапоги.
– Но… – у бывшего доблестного военачальника бывшей доблестной армии Лукоморья были глаза побитой собаки. – Я ведь ночи не спал… сапоги износил, по дворцу бегаючи, врагов вашего величества выискиваючи… А этот мерзавец меня чуть насмерть не сбил, когда мимо пробегал – я уж думал, у меня инфаркт сердца случится, ваше величество… Мне ж показалось, что это он меня выследил и наскочить хотел, чтобы жизни слугу вашего верного лишить… вас без защиты и информации оставить… А если бы они меня обнаружили, когда я под дверями
подслушивал, мне ж живым не быть, как пить дать… казнили бы, мерзавцы, ужасной смертию…не дрогнувшей рукой… Звери они, звери!.. вот я какие страсти
перетерпел… Только чтобы вашему величеству всё как есть про всех донести…ничего не утаить… Так разве усердие мое не заслужило…
Колдун поставил пробирку, которую только что взял в руки, обратно на стол, снова медленно повернулся к Букахе и холодно уперся взглядом ему в переносицу.
– Нет. А что?
– Н-нич-чег-го… – ходатайство экс-воеводы о лучшей доле застряло у него в
горле, а в голове появилась и осталась на ПМЖ мысль, что, если разобраться, то и сейчас ему живется совсем неплохо. – Спасибо… Вам показалось… Извините… Я пойду… Если вы не думаете, что моя помощь вам может пона…
– Твоя помощь? – расхохотался от всей своей черной зловонной формации, известной у него под названием души, колдун. – ТВОЯ ПОМОЩЬ?! МНЕ?! ЧЕРНОСЛОВУ УЖАСНОМУ?! Ты должен быть благодарен, что я вернул тебе речь, ничтожество! Ненавижу предателей. Пошел вон, и скажи лейтенанту, чтобы он тебя хорошенько выпорол. За болтовню.
– Да… Конечно… Конечно… – пластмассово улыбаясь и кланяясь, попятился задом и не попал с первой попытки в дверь Букаха.
– Правильно я говорю?
– Правильно, ваше величество, истинный свет, правильно!.. Даже гораздо правильнее, чем есть на самом деле!..
– Что-о?!.. – вытаращил глаза Чернослов и расхохотался. – Ну, дурак…Подхалим и дурак. И как тебя ваш бывший царь такого терпел…
М-да-а-а-а…
Нелегко быть предателем.
Никто тебя не ценит и не любит…
Почему-то.
– И, кстати – поговорка "язык мой – враг мой" это точно про тебя, – окликнул уже
скрывающегося в коридоре Букаху колдун. – И голос у тебя противный… И сам ты… Так что – молчи-ка ты опять. Тебе же лучше будет.
– За что?!..
– Если ты перед всеми расстилаешься, не удивляйся, если об тебя вытирают ноги, – презрительно ухмыляясь, процитировал Чернослов изречение дня из своего устроителя крокодиловой кожи.
Не дожидаясь ответа, он щелкнул пальцами – и боярин-ренегат снова чуть не подавился собственным языком.
– Вот так-то лучше, – криво усмехнулся колдун и махнул рукой – дверь, яростно скрипнув петлями, захлопнулась, с глухим стуком треснув экс-полководца по лбу.
Тот не смог даже охнуть.
Когда дверь за гостем закрылась, колдун заложил руки за спину и, едва не подпрыгивая от возбуждения, прошелся по палатам.
Заурядный человек на его месте сейчас бы вызвал Черную Сотню, и они быстро и методично перевернули бы дворец вверх дном и разыскали бы всех злоумышленников, а если бы не нашли, то назначили бы. Но это же всё плоско, приземленно и банально, как лист фанеры, упавший с крыши. Где в этом была интрига, где здоровый авантюризм, где полет фантазии?
Нет.
Это было не для него.
Он поступит иначе.
Со сладостным предвкушением удовольствия, он достал из ящика стола любимый устроитель, открыл на сегодняшней дате и в самом конце страницы – где еще
оставалось свободное место – каллиграфическим почерком вписал, и сразу вычеркнул как исполненное: "Медленно и со вкусом утопить в крови мятеж, чтобы было о чем вспомнить".
* * *
Елена, онемев от ужаса, не в силах даже кричать и звать на помощь друзей-сообщников, молча ожесточенно вырывалась из стальных объятий колдуна, с издевательской улыбочкой наблюдающим за ее паникой.
Дионисий и Граненыч застыли на своих местах, не смея помочь ей и не желая бежать.
Да и что толку в бегстве? Коридор, наверняка, забит черносотенцами и их марионетками…
Но уже через полминуты улыбка его из мучительской превратилась в вымученную, что вполне могло означать, что ее пинки и тычки стали достигать цели, чаще, чем он признался бы, и он с силой швырнул ее на пол.
– Стоять! – ткнул он в сторону рванувшихся было к ней сообщников растопыренной пятерней, и их отбросило метров на пять, притиснуло к стеллажам – как будто бабочек прикололи, и они замерли – но не оттого, что повиновались.
Заклинание сковало их по рукам и ногам не хуже цепи.
– Итак, – немного отдышавшись и время от времени украдкой потирая пострадавшие от отпора Елены Прекрасной места, скривился колдун.
Фирменная издевательская усмешка что-то все еще никак не получалась.
– Что это за героев я вижу перед собой, когда уже начал было думать, что героизм этой нации не свойственен как явление? Кто вы, неизвестные защитники оскорбленных и похитители монархов? О ком будут слагаться былины? Чью доблесть, отвагу и безумие воспоют когда-нибудь полупьяные мини-сингеры? Чьи имена мне приказать высечь на надгробном камне? Ах, если б вы знали, какие памятники вам когда-нибудь поставит благодарный народ… Вы станете живой легендой… Хотя,
почему живой? Нет, живой не получится. Определенно не получится. Особенно у этой ретивой девицы, – он злопамятно ткнул перстом в начинающую шевелиться на полу царицу. – Но памятники – это забавная идея. Вот ты, коротыш… Ты кто? Домовой? Коридорный? Чуланный? Лестничный?
Библиотечный гордо выпрямился во весь рост и – большего пока не позволяло сковывающее его заклинание – и презрительно выпятил нижнюю губу:
– Я – хозяин этой библиотеки. И я считаю ниже своего достоинства разговаривать с таким, как ты.
Чернослов, казалось, только порадовался брошенному вызову.
– Очень хорошее начало, – одобрительно кивнул он и с отвратительной улыбкой продолжил, как ни в чем не бывало: – Я позабочусь – тебе поставят гранитный обелиск по всем канонам: со сломанным мечом или разбитой вазой… Но что это я! Ты ведь живешь в библиотеке! Значит, не с мечом, а с порванной книжкой! Или книжкой, горящей, как факел! Он отдал свое бумажное сердце людям! Ха-ха-ха!..
Отсмеявшись над одному ему понятной шуткой, он живо повернулся к Граненычу.
– А ты? Кто ты, неизвестный герой?
– Истопники мы будем, – угрюмо буркнул Митроха и стал сверлить колдуна убийственным взором исподлобья.
– Истопник! – мелким, дребезжащим смешком расхохотался Чернослов. – Какая
прелесть! Рыцарь полена и кочерги! Ты тоже презираешь меня, истопник? Ненавидишь? Жаждешь мести?
– Так вот… Ты же сам все сказал… – слегка развел непослушными руками тот.
– Ты уже придумал свое последнее желание? – осклабился колдун.
Митроха наморщил лоб, склонил голову на бок, серьезно задумался над вопросом и сообщил:
– Хочу увидеть твою голову на пике у городских ворот. Если можно.
– А если нельзя?
– Ну… Тогда на площади.
Чернослов снова расхохотался.
– Учись, Букаха! Простой истопник, работник вьюшки и поддувала, а ведет себя, как герцог! Я уже представляю: на твоем черном как сажа обелиске будет изображена сломанная кочерга на фоне рыдающей печи! Ха-ха-ха!..
Митроха промолчал, лишь задергал плечами.
– Ну, а здесь? Что мы имеем здесь? – повернулся колдун к еще не успевшей подняться на ноги Елене. – Букаха сказал, что ты похожа на вашу царицу, которую унес Змей.
Если бы Елена успела подняться, она бы упала.
– Что?!..
– Хм… Я так и думал… Этот ваш дурень воевода пытался набить себе цену. Разве может такая замухрышка, как ты, даже укравшая господское платье, быть похожа на
свою хозяйку – самую прекрасную женщину мира, если не врут? Хотел бы я когда-нибудь взглянуть на нее… Поскорей… Наверняка ведь брешут длинные языки. Кстати, а ты-то кем тут будешь? Кто ты, храбрая замарашка? Признайся. Горничная? Посудомойка? Кухарка? Белошвейка?
– Я царица, – презрительно вырвалось из уст мгновенно захлопнувшей рот обеими руками Елены, но было поздно.
Чернослов поверил не словам – ее реакции на них.
Глаза его моментально вспыхнули хищным огнем, и он отступил на шаг назад, как будто хотел получше разглядеть жертву перед последним броском.
– Царица?.. Царица?.. Ты – царица? – недоверчиво, но, скорее, уже по инерции,
нежели от реального чувства, прищурился он – как в оптический прицел заглянул. – Не может быть… Она не могла ошибиться… Ушам… глазам своим не верю! Ты – царица… Елена Прекрасная… Надо же… Так значит, не врал подлец Букаха, а?
Самая настоящая царица… – снова повторил он и расхохотался. – Ну и ну… А кто же тогда…
Занятый размышлениями и измышлениями, Чернослов упустил из виду, что его небрежно брошенное заклинание неподвижности быстро теряло силу.
На цыпочках Дионисий, обнаруживший вдруг, что он свободен, в несколько секунд преодолел расстояние, отделявшее его от Митрохи, вцепился ему в руку и едва слышно прошептал: "Надо забрать Елену и мы все вместе исчезнем Путями Книги!"
Тот попробовал сдвинуться с места – и не смог.
– Ну, давай, давай, попробуй еще!..
– Нет, не могу… Ноги не идут… Беги к царице, забирай ее, а я тебя прикрою.
Граненыч наклонился – хоть это ему заклинание сделать уже позволяло, пошарил вокруг руками, подобрал с пола выроненную ранее книгу и с мрачным удовлетворением взвесил ее тяжесть в руках.
– Ну же, беги скорее, чего стоишь!.. – почти беззвучно прикрикнул он на не спускавшего с него глаз библиотечного.
Тот скривился, как от боли, замотал головой, но терять больше время на споры не
стал. Сразу, с места в карьер, рванул он вперед, чтобы схватить Елену Прекрасную за руку и исчезнуть с ней на Пути Книги, первом попавшемся – сейчас не важно было "куда", важно было "откуда".
И, как только он сорвался с места, Граненыч изо всех сил и от всей души запустил фолиантом в Чернослова.
Чтобы преодолеть с полдесятка метров между ними и царицей, нормальному человеку потребовалось бы около десяти шагов. Человечку с ростом в пятьдесят сантиметров с беретом – в три с половиной раза больше.
Дальше все происходило почти одновременно и очень быстро, как счет "раз-два-три".
РАЗ.
Чернослов услышал отчаянное дробное "топ-топ-топ-топ-топ" за спиной и недоуменно оглянулся.
ДВА.
Он успел увидеть запуск оперативно-тактического фолианта и отшатнуться к окну, и десятикилограммовый источник знаний пролетел в нескольких сантиметрах от его носа, едва не задев Елену Прекрасную.
ТРИ.
В окно тараном влетело безмолвное НЕЧТО, ударило колдуна прямо в затылок и повалилось на него сверху.
Синий призрачный свет разом погас.
Дионисий, не успев затормозить, с разбегу налетел на кучу малу, перекувыркнулся через нее и сбил на пол Елену.
Та вскрикнула и совершила первый за восемь дней поступок, достойный идеальной красавицы – лишилась чувств.
Граненыч от приложенного усилия и нарушенного равновесия покачнулся, запутался в непослушных ногах и смачно растянулся во всю длину.
Жизнь в библиотеке на полминуты замерла, но, переведя дыхание и набрав полную грудь воздуха, очень скоро возобновилась.
– Где злодей?.. – огласил пространство, забитое испугано замершими книгами и их
гостями дребезжащий, но очень решительно настроенный голос. – Выходи на смертный бой!..
Фигура, оказавшаяся на спине у Чернослова завозилась, пытаясь высвободиться из нелепого подобия смирительной рубашки и, наконец, ей это удалось.
Как мощная распрямляющаяся пружина спускового механизма1, человек стремительно вскочил на ноги, сжимая в руках меч, горестно взвыл, согнулся пополам2 и отчаянно замахал своим смертоносным оружием вокруг себя, на уровне коленок, не
встречая, тем не менее, препятствий и сопротивления. Было с первого взгляда ясно, что он явился сюда, чтобы сражаться и умереть, и не собирался теперь сбить себя с цели такому пустяку, как отсутствие врага или незапланированная атака радикулита.
– Выходи сам, хуже будет! – не прекращая тыкать своим оружием в беззащитную темноту, человек стал осторожно нащупывать перед собой дорогу носком сапога и наткнулся на что-то мягкое.
Он на мгновение застыл, как будто раздумывая, стоит ли ему броситься бежать или попытаться лишить свою находку жизни, пока она не сделала это первой, но решил временно воздержаться от того и от другого.
Поразмыслив еще мгновение, он на всякий случай, замахнулся.
– Ты кто? – сурово обратился он к находке. – Колдун? Признавайся!
– Н-нет… Я не колдун… Я – Дионисий… Библиотечный…
– Библиотечный кто? – не понял неизвестный.
– Библиотечный библиотечный, – несколько ворчливо отозвался невидимый собеседник.
– Бывает банный, бывает домовой, бывает овинный. А я – библиотечный.
– Да?!.. – изумился незнакомец. – Сколько живу – никогда не слышал, что бывают…Тьфу ты!.. Ты мне что, специально зубы заговариваешь? Ты что – с ним заодно? Отвечай немедленно, где колдун!
– Где колдун? – раздражение в голосе библиотечного сменилось неприкрытой паникой.
– Я не знаю!.. Он тут был!.. Только что!.. У окна!.. Где он?!..
– У окна?..
Человек зашарил по полу ногами с удвоенной энергией, пока не наткнулся на еще одно большое и мягкое.
Оно застонало.
– Ага!!!..
Женским голосом.
– Кхм…
Поиски ногами были продолжены в другом направлении.
И вот – еще одна находка, на нечаянный пинок никак не отозвавшаяся.
-начало сноски-
1 – Минус ревматизм, полиартрит и радикулит.
2 – Плюс ревматизм, полиартрит и радикулит.
-конец сноски-
– А ты кто? – быстро и грозно взял наизготовку свое оружие человек.
Тело продолжало молчать.
Но зато метрах в пяти от него раздались шаркающие, спотыкающиеся шаги, направляющиеся куда-то вбок.
– Стой! Ты кто?! Ты куда?! – угрожающе шагнул в том направлении человек.
– А сам-то ты кто? – подозрительно отозвался невидимый ходок вопросом на вопрос.
– А то пришел тут, руками машет, командует, а сам, поди…
– Я – царь, – гордо прозвучало в ответ из-под подоконника.
– Какой царь?
– А сколько их у тебя?
– Прошу извинить, ваше величество… Не признал… Не ожидал увидеть при таких обстоятельствах, так сказать… Застигнут в полный расплох.
Царь смягчился.
– Ладно, чего там… Это ты нам побег устроить хотел?
– И я тоже. А звать меня Митроха, я истопник ваш… – донеслось уже откуда-то из-за шкафа.
– А куда это ты…
– Я где-то тут днем спички видел и свечку…
Как в подтверждение его слов ослепительной точкой на черном фоне вспыхнул огонек спички, поджегший фитилек свечи.
Истопник зашаркал к государю неровной ковыляющей походкой, нервно поводя кругом свечой, но, несмотря на его (и не только его) страхи, колдун ниоткуда не выпрыгивал, и на помощь не призывал.
Симеон быстро, но осторожно попробовал выпрямиться, пока его подданные не застали его в таком виде, но охнул сквозь зубы и отказался от этой авантюры.
– Посвети-ка сюда, истопник Митроха… – его не менее величественное от неудобного положения величество ткнуло мечом1 себе под ноги. – Тут, кажется, плохо кому-то.
Граненыч послушно подошел поближе к указанному объекту и наклонился над ним.
– А, по-моему, ему не плохо… – после непродолжительного осмотра проговорил он и выпрямился. – По-моему, ему уже хорошо.
– То есть, как? – не понял царь.
– То есть, никак, – разъяснил истопник. – Помер он. Холодеет, вон, уже.
– А кто это…
– Так это он и есть. Колдун наш. Покойный.
– А что с ним…
– Так, сдается мне, ваше величество, это вы его своей собственной рукой… или ногой – чем вы там в него заехали, когда в окошко влетели – уходили. Насмерть.
– А ты уверен, Митроха?.. – тут, оставив на минуту все еще бесчувственную царицу, повернулся к ним Дионисий.
– Сам посмотри.
– М-да… Похоже, что узурпатор действительно скончался самым бесславным образом…
– покачал головой библиотечный и надвинул на лоб берет. – Что теперь делать будем?
– Во-первых, надо подать сигнал Ефросиньюшке и Симе, чтобы они перебирались сюда,
– твердо заявил царь.
– А, кстати, ваше величество, как же вы сюда попали? – впервые задался вопросом Митроха. – Люлька-то ведь здесь осталась?..
-начало сноски-
1 – Который при ближайшем рассмотрении оказался доской, отодранной от крышки большого ларя. Разукрашенного розочками.
-конец сноски-
– Связал рукава какой-то шубы, – явно гордый своей смекалкой, ухмыльнулся в
всклокоченную седую бороду царь. – Там этого добра – завались. Вот тебе и люлька.
Сегодня вечером без предупреждения этот разбойник явился к нам и стал по комнате расхаживать. Ходит и молчит. Ну, и мы молчим. А потом вдруг прилетела ваша
стрела с запиской. Он обрадовался – как будто полцарства в наследство получил… Кхм… Даже нам ее вслух зачитал. Над каждым словом издевался. Ух-х-х…
Мерзавец… – Симеона передернуло. – Так и хотелось плюнуть и раздавить его, как таракана помойного… Потом, когда наизгалялся всласть, вытянул веревку, сел в люльку, похихикал на прощанье, и поехал сюда. Ну, я оставаться там не мог, подумал – помирать – так с музыкой, связали мы с моими женчинами шубу рукавами, и – к вам… Она парчой крытая, скользкая, вот так сам стрелой сюда и влетел… Спасибо вам, мужички, что придумали все это. Век не забуду. Царской милостью
своею не обойду. Сразу, как только супостата прогоним… Кстати, я, кажется, тут на барышню какую наступил нечаянно?.. С вами она была, что ли? Помощница ваша? Чего ей надобно – всё получит девка.
– Это я была, ваше величество… – донесся из-за спины Дионисия слабый, но уже спокойный голос.