– Дождались, дождались, господин стражник!
– Пропускайте нас скорей! Мы должны начинать уже через десять минут!
– Теперь точно все? Десять человек?
– Все, все, господин стражник! Полный состав!
Музыканты, споро разобрав свои инструменты, сложенные у самой караульной будки –
по форме такие же, как у искателей королевской аудиенции, но раз в десять меньше Иванова – нетерпеливо сгрудились у калитки.
– Вяз, иди с ними, покажи музыкантам, где Звездная площадка – они там будут играть.
– Слушаюсь, господин начальник караула! – вытянулся и щелкнул каблуками длинный стражник.
– И помните, ребятишки: такой шанс не всем выпадает – сыграть на королевском дне
рожденья! Его величество захотел сделать своему деду на столетие сюрприз в вашем лице, чтобы тот вспомнил свою пастушескую молодость. Если старику понравится –
король осыплет вас деньгами, глазом не моргнет. А если нет – лично шкуру спустит. Пока, говорят, ему еще ничего по нраву не пришлось, и его величество ходит как туча, так что вы уж постарайтесь, – сказал по-отечески напутственное слово старый капрал и похлопал по плечу старшего.
– Постараемся, господин начальник караула!
– Специально самого лучшего солиста со стороны наняли и втору – такие деньжищи раз в жизни приходят, не выпускать же из рук!
– Ну, кончай болтать!
– Бегом, бегом!..
– Но я… – не оставлял попыток прояснить истинное состояние вещей Иванушка, но Агафон, которому, как видно, пришла в голову другая идея, получше, вдруг быстро сунул губы в Иваново ухо и горячо зашептал:
– Тише! Мы с музыкантами пройдем, а там улизнем и отыщем короля!
– Но мы же…
– По-другому тебя никто не пустит, пойми же ты!..
И царевич вздохнув, понял.
– Только мы перед ними потом извинимся, что так получилось…
– Куда без этого! – фыркнул чародей.
Иванушка принял его издевку за согласие и кивнул.
Ворота перед оркестром распахнулись, музыканты ухватили покрепче свои
инструменты и нашедшихся в последнюю минуту солиста и втору и припустили чуть не вприпрыжку сначала по дороге, а потом – по дорожкам между клумб и газонов вслед за размашисто шагающим долговязым стражником.
Метров через десять к ним присоединились еще двое.
– Агафон! – шепнул Иван, скосив глаза в сторону волшебника.
– Что? Бежим?
– Нет, куда тут! Они с нас глаз не спускают! Я просто хотел тебя спросить, что такое "втора"?
– Втора? Это субстанция такая алхимическая. Из одной группы с хлорой, бромой, йодой и астатой. Мы проходили. А что?
– Они, – царевич украдкой кивнул в сторону музыкантов, – что-то про нее говорили. Что она у них одна. О чем это они?
– Не знаю, – пожал начинающим неметь под весом трубы плечом маг. – Послышалось, наверное…
– Агафон!.. – не прошли они и трех метров, как Иванушка снова обратился к другу нервным шепотом.
– Что? Бежим?
– Да нет… Пока что-то у нас не бежится… Стража на нас так таращится, словно на нас что-то написано…
– Неприличное, – добавил про себя маг.
– …Я спрашиваю, ты когда-нибудь играл на трубе?
– Это не труба, а горный рог, я слышал, как стражники его так назвали, когда мы уже проходили, – уточнил чародей.
– Замечательно, – кивнул царевич. – Ты когда-нибудь играл на горном роге?
– Нет, – мотнул головой тот. – Но я видел, как у нас в деревне Степка-пастух играл на своей дудочке. У него точно такая же, только раз в тридцать меньше, прямая, как палка и с дырочками. Не думаю, что это особенно сложно. Принцип-то ведь одинаковый. Дуй сильнее, да на дырки нажимай…
– И все? – недоверчиво уточнил Иван, и на озабоченном лице его как демоны сомнения, заплясали отблески разноцветных фейерверков.
– Да откуда я-то знаю? – вытаращил глаза маг. – И какая тебе разница? Ты что, играть на нем собрался?
– Да нет…
– И чего они на нас так смотрят… Слушай, может, они тебя уже видели, когда ты в первый раз зайти пытался?
– Да нет, я тех запомнил, а эти незнакомые. Караул, кажется, сменился.
– Повезло… И с этими дударями повезло, как по маслу прокатило. Ловко ты сориентировался, – кинул Агафон быстрый довольный взгляд на царевича и был удивлен, увидев его страдальческую гримасу:
– А все же нехорошо как-то все получилось, а, Агафон!.. Они должны были дождаться настоящих музыкантов! Из них ведь один солист! Что они будут делать без него?
– Какое твое дело? Ты должен найти короля и успеть сказать ему хоть пару слов перед тем, как тебя, а вместе с тобой и меня бросят в тюрьму!
– Ты прав… Но все равно по-глупому вышло… Надо было прорубать ограду…
– Вернись, – посоветовал маг и, не дожидаясь ответа, уточнил: – Так когда мы все-таки бежим? По твоему сигналу?
Иван кивнул.
– Сразу, как только они отворачиваются – ну отвернутся же они хоть когда-нибудь!
– мы незаметно…
Где-то невдалеке грохнуло, ухнуло, стукнуло, затрещало, и по черному небу рассыпались радужные звезды ослепительных фейерверков. Завизжали вдалеке довольные дамы, зааплодировали мужчины, музыканты, не останавливаясь, задрали головы и заулыбались.
– Бежим! – прошипел чародей, но тут же натолкнулся взглядом на пресытившегося подобными развлечениями Вяза и парочку его бдительных сослуживцев, искоса разглядывающих их причудливые инструменты, и поспешил опустить глаза.
– К-кабуч-ча… Это они не на нас, а на эти дудки смотрят, оказывается!..
– Может, мы их бросим, и дадим им возможность рассмотреть их получше, пока мы все-таки отсюда…
– Ну, наконец-то!
– Вот и они!
– Прибыли!
– Быстрее становитесь на горы!
– Куда?..
– Туда!!!
Друзья окинули отчаянным взглядом то место, в которое ткнул жезлом разряженный, как клоун на именинах, встретивший их в конечном пункте их следования главный распорядитель.
Перед ними расстилалась обширная платформа из серого с искрами камня, с двух сторон огороженная резной мраморной балюстрадой. С одного конца на ней сгрудились мягкие, обтянутые тонкой белой кожей кресла. С другого – величественно возвышались метров на пять красные скалы из настоящего камня, которого они достаточно навидались за время своего тура по окрестным горам. В нескольких местах на крутых склонах были прибиты чучела баранов со стеклянными глазами и плотоядно раскрытыми алыми ртами.
– Располагайтесь, быстро, быстро! – шипел рассерженным гусем на них главный распорядитель. – Там сзади лестницы, восемь площадок, по одной на музыканта!
Иванушка хотел указать сухопарому измученному человечку на явное несоответствие количества музыкантов и количества площадок и благородно предложить постоять в
стороне, пока их товарищи будут зарабатывать сказочный гонорар своим искусством, но волшебник уже тянул его за руку, увлекая за собой под прикрытие гор…
Старший недовольно оглянулся и зарычал:
– А вы это куда собрались? Солист и второй рог стоят впереди!
– Мы сейчас вернемся…
– Раньше надо было думать! – понял их по-своему старший. – А теперь идите, становитесь на место и терпите!
– Вот здесь, рядом с собакой, – показал на подножие гор, огороженное невысоким бронзовым заборчиком с проплешинами патины1. Рядом с ним лежал небрежно
свернутый тюк нечесаной белой овчины, призванный, как понял Иванушка, изображать спящего верного друга пастуха.
Пока они занимали позиции плечом к плечу перед псевдонеприступной кирпичного цвета стеной, как приговоренные к расстрелу и лишенные последнего слова, и освобождали из чехлов рога, стражники, трое распорядителей и несколько прибившихся раньше времени придворных не спускали с них и их инструментов любопытных глаз.
Бежать было некуда.
И некогда.
Из глубины сада, по выложенным голубым мрамором дорожке, к их площадке приближались основные силы приглашенных на юбилей старого Дуба Первого, легендарного основателя династии, во главе с самим виновником торжества, с почтением ведомым под руку заботливым, предвкушающим приятный сюрприз внуком.
Собравшись с моральными и прочими силами для встречи надвигающейся катастрофы, Иван набрал полную грудь воздуха и попробовал тихонько подуть в свой рог.
Ничего не получилось.
Он скосил глаза на Агафона, пытающегося в это время проделать то же самое.
После первой неудачи чародей осмотрел свой метровый рог еще раз, обнаружил на расстоянии вытянутой руки три отверстия и экспериментально позакрывал их
пальцами. Потом собрался с духом, зажмурился и дунул сильней, еще сильнее, потом изо всех сил, из самых потаенных уголков легких, мучительно-медленно – и инструмент внезапно издал сдавленный хрип, как будто кого-то душили подушкой, хрюкнул, взвизгнул и замолк.
– Ты чего?! – подскочил к нему с вытаращенными глазами главный распорядитель.
– Настваиваю, – с трудом прошевелил сведенными судорогой губами волшебник, и придворный удовлетворенный объяснением, сухо кивнул. Кто их знает, с этими народными инструментами, когда они играют, а когда настраиваются. Для рафинированного слуха звучит все равно одинаково противно. Кто в наше время эту музыку для пастухов слушает, кроме других таких пастухов? Непонятно, с чего король взял, что его деду будет приятно это услышать. Лучше бы скрипачей пригласили, или флейтистов, или балалаечников, если уж экзотики захотелось…
Тем временем специалист по волшебным наукам, ободренный возможностью совершить вторую попытку, снова сложил губы в сложную неприличную фигуру и стал медленно нагнетать воздух из груди в мундштук.
В утробе рога что-то заклокотало, как в грудной клетке чахоточного больного в последней стадии, закряхтело, и вдруг, когда маг уже синел от натуги, расставаясь с последними миллилитрами запасенного воздуха, из треклятого инструмента экзотической пытки раздался тихий, но чистый звук.
– Как это у тебя получилось? – тут же донесся до него испуганный шепот Иванушки.
– Я стою дую в эту несчастную трубу уже полчаса, и все зря! Хоть бы пискнула! Скорее меня разорвет по швам! И дырок на ней никаких нет, не как на твоей!
– Не внаю, как повучивось, – тихонько ответил ему чародей, почти не шевеля закаменевшими губами, – но я так довго не пводевжушь…
-начало сноски-
1 – Как видно, пастухи в стране атланов жили бедно, и на настоящий мрамор денег у них не хватало.
-конец сноски-
– Но у тебя хоть что-то получается! Попробуй еще раз – выйдет совсем хорошо!
– Тветьево ваза не вудет, – старательно массируя искаженные зверской гримасой губы, покачал головой Агафон. – У веня, кавется, анатомия не подходящая…
– Что?..
– Гувы, гововю, отвавятся.
– Но ты должен!.. Ты обязан!.. Хоть ты…
Кресло на колесах с подслеповато щурившим слезящиеся очи именинником было установлено в центре, пажи поднесли к уху старика слуховую трубу, похожую на граммофонную, двор занял остальные посадочные места вокруг него – в строгом согласии с табелем о рангах – и Дуб Третий торжественно махнул рукой начинать.
Высокая, пронзительная нота прорезала воцарившуюся на мгновение ночную тишину и, пройдясь всем по ушам, свалилась в нижний ряд звукоряда и замерла в непосредственной близости от диапазона инфразвука.
Быстрый набор воздуха в грудь, разлепленные на секунду губы и – опять: ровный короткий звук, за которым тут же последовала кавалькада разновысоких, скачущих нот, замыкаемая плавным переходом от верхней ноты обратно к самой низкой.
Оркестр, только сейчас слегка отошедший от ужаса, вызванного мысленным созерцанием своей предсказуемой судьбы, почти потерявшими управление руками поднесли к губам свои рога и рожки и автоматически грянули свою мелодию, впечатанную в мозг долгими годами практики и репетиций, еще надеясь заглушить соло на втором роге…
Но напрасно.
Единственное, что могло заглушить соло на втором роге, это соло на первом роге, а из первого рога Иванушка до сих пор мог извлечь приблизительно столько же звука, как из гнилого бревна.
Агафон же, вдохновленный светлым образом незнакомой лукоморской царевны, ради
которой он так мучался и мучил столько ни в чем не повинных людей, набрал полную грудь воздуха и снова завел свою безжалостную импровизацию – на этот раз рог печально гудел и жаловался на жизнь, как ревун маяка в тумане.
И перед тем, как запас воздуха в молодецкой груди почти иссяк, в джазово-блюзовую тему, исполняемую в первый и, судя по всему, в последний раз на втором горном роге, вдруг вплелся громкий торжественный речитатив:
– Ай, да не в далеком краю, не в чужой земле, а в горах-то все наших,
анталовских, жил да был богатырь, да силен-могуч, по прозванью известный как Дуб-молодец…
От неожиданности чародей чуть не проглотил мундштук, но пришел в себя, решил,
что помирать – так с ораторией, и истерично втянул в грудь новую порцию воздуха.
К такому же решению, похоже, пришли и музыканты наверху, и героически выдумываемая Иванушкой на ходу былина о доблести, славе и подвигах старого короля приобрела искусную духовую аранжировку в народном стиле.
И даже Агафон, то ли сориентировавшись, то ли слишком быстро растратив и так небогатый запас сил, стал гудеть только в самых драматических местах, или когда
по тексту требовалось изобразить звуки грома, камнепада, наступающих или бегущих орд врагов и демонов или знамения свыше.
Литературно-музыкальная композиция понеслась, как тройка бешеных коней на допинге…
Когда смолк последний звук оратории, в данном отдельно взятом уголке дворцового сада воцарилась мертвая тишина.
Придворные, всегда готовые как аплодировать, так и свистеть сразу, как только узнают свое мнение, не сводили глаз с короля.
Король, покраснев и нахмурившись, ел грозными очами Дуба Первого.
А царственный старик, прикрыв синеватые веки, обмяк в своем кресле и, похоже, заснул.
Музыканты во главе с солистом и второй забыли дышать.
Прошла минута, и король, не дождавшись реакции от деда, недовольно прочистил горло и изрек тоном, не предвещавшим ничего хорошего:
– И что это, по-вашему, было? Кто это, я спрашиваю, придумал?!..
– Вот-вот, Дубочек, – перекрыл вдруг гневную тираду повелителя чуть дребезжащий, но все еще звучный и властный голос, при одном звуке которого становилось совершено ясно, что для его обладателя водить атаки на армии демонов и орды кочевников – поднадоевшее развлечение перед ужином.
Это старый король разлепил мечтательно затуманившиеся очи и раздвинул в довольной улыбке беззубый рот.
– Найди того, кто это все придумал и награди его от меня. И от себя. И пусть они исполняют это в городе и по всей стране – народ должен знать свою историю.
И, с усилием приподняв исхудалые подагрические руки, три раза прикоснулся ладонью к ладони.
– Браво, браво!.. – со всех сторон на белых от только что пережитого стресса музыкантов обрушились одобрительные крики и аплодисменты. – Бис!..
– Благодарю, благодарю, – с горделивой улыбкой, полной достоинства, раскланивался король. – Я рад, что вам понравилось… Все, как и было запланировано… Мой маленький сюрприз, я вижу, удался…
– Браво!..
– А теперь военно-исторический клуб Атланик-Сити имени Дуба Великого у пруда в западном конце сада воспроизведет историческое сражение, когда гордые племена атланов под предводительством моего гениального деда окончательно разбили дикарей, рассеяли их орды и изгнали в степи. Граф Самшит покажет дорогу. Прошу!
Легким жестом отправив старика и гостей к новому развлечению, король поманил Ивана пальцем.
Осторожно уложив свой гигантский рог на помост, царевич, не мешкая, подошел к монарху атланов, опустился перед ним на одно колено и склонил голову.
– Хоть я и не помню, чтобы заказывал такой номер с повествованием, но он, кажется, произвело на моего деда благоприятное впечатление, – с любопытством рассматривая Иванушкину бурку и папаху, проговорил король. – Не лишним будет добавить, я полагаю, что за сегодняшний вечер это первое выступление, которое понравилось старику. И я считаю, что это требует особого вознаграждения.
Король остановился, испытующе уставившись на Ивана, но тот, согласно этикету,
молча ожидал, пока к нему напрямую не обратится старший по возрасту и положению. Придерживался бы он и дальше этикета, если бы Дуб Третий повернулся уходить – неизвестно, но такому испытанию его хорошие манеры в этот вечер не подверглись.
– Ты можешь попросить у меня, чего хочешь, музыкант. Только скорее. У меня мало времени – меня ждут гости, – благодушно закончил правитель страны атланов и потянулся за кошельком.
– Ваше величество, – поднял голову царевич и встретился с королем глазами. – Слухами земля полнится, что есть у вас демон горный, что будущее предсказывает.
Так не мог ли я ему один вопрос задать? Для меня это вопрос жизни и смерти. Моей и человека, дорогого мне. На это – моя последняя надежда.
– Демон?!.. – мясистое лицо короля мгновенно преобразилось, потяжелело и налилось кровью. – Откуда ты это знаешь?
– От местных слышал, – уклончиво отвечал Иванушка, не сводя взгляда с короля.
– От кого конкретно?
– Двое сидели в трактире.
– Кто такие?
– Я не знаю, как их зовут, – пожал плечами царевич и непроизвольно отвел глаза.
Врать он так толком и не научился.
– Ага, не знаешь… – Дуб задумчиво прищурился. – Ну, что ж. Королевское слово – закон. Обещал тебя наградить – придется выполнять. Пойдем со мной.
– Я с другом, можно? – у Иванушки отлегло от сердца, и он засиял.
– С которым? – король окинул подозрительным взором ряды музыкантов, застывших как сталагмиты на своих площадках.
– Вон с тем.
– Друг – это хорошо, – уклончиво промычал монарх, и царевич принял это за согласие.
– Агафон! Иди сюда! – обернулся радостный Иван и помахал чародею.
Того два раза упрашивать не пришлось.
Король отошел на несколько шагов к поджидавшему в стороне распорядителю, шепнул ему на ухо несколько слов, и вернулся к искателям предсказаний.
– Пойдем, – коротко кивнул он им и зашагал размашистым шагом по мраморной дорожке сада, не оглядываясь.
Чтобы добраться до цели их перехода, они пересекли весь сад, попетляли среди беседок, летних домиков, башенок и просто одиноких строеньиц неопознанного назначения – из белого, зеленого, голубого и розового мрамора, желтого туфа,
черного гранита или простого красного камня, которым изобиловали окрестные горы.
Яркие клумбы, причудливой формы кусты, удивительные бронзовые и мраморные статуи, изображающие юношей с трубами, девушек с барабанами, воинов с мечами и поверженными в прах врагами и прочие сценки из народной жизни занимали все свободное пространство вокруг. Но всё это разноцветье не казалось друг другу чужеродным и конфликтующим – каковы бы ни были цвета, они оттеняли и подчеркивали друг друга, как краски на картине хорошего художника, заставляли смотреть на себя, разглядывать, восхищаться и, время от времени, спотыкаться и хвататься за бурку товарища.