Рингил остался на месте, не сделав и шага вперед, но главный администратор тем не менее убрал руку и поспешно вскочил. Сделал это гость легко и ловко, одним движением, отработанным, как понял Рингил, в фехтовальном салоне. Он мгновенно принял защитную стойку, приготовившись при необходимости блокировать выпад, однако молодой человек только выпрямился и плюнул на пол у ног обидчика.
- От такого подонка иного я и не жду. Мордобой вместо истинного чувства чести. - Гость вытер нос, но несколько капель все же упали на пол. Он посмотрел на них, кивнул и улыбнулся одними губами. - Ответа тебе не избежать, Эскиат. Я вызываю тебя. В присутствии свидетелей. На поле Бриллин-Хилл. Послезавтра. На рассвете. Без доспехов, без щита, холодное оружие. Нравится тебе или нет, мы решим этот вопрос чистой сталью.
К тому времени в холле уже собралась небольшая толпа. Громкие голоса отвлекли прислугу от исполнения прямых обязанностей, а за спиной главного администратора возник служитель в ливрее, который молча протянул хозяину носовой платок.
- Ты не объяснишь, в чем дело? - спросил Рингил. - Хотелось бы узнать, с чего ты так торопишься умереть…
Взяв предложенный платок, главный администратор прижал его к разбитому носу. Попытки служителя помочь хозяину были отвергнуты.
- Подонок да еще и трус к тому же! Несносной дерзостью тебе не отделаться.
Что-то в его речи цепляло, что-то, накладывающееся на странно знакомые черты. Рингил закатил глаза и демонстративно зевнул.
- Если уж делать все по правилам, то для вызова на дуэль требуется серьезное основание. Меня не было в городе со времен войны, а ты, судя по всему, в то время только-только выбрался из колыбельки. Трудно представить, как я мог тебя обидеть.
Главный администратор криво усмехнулся.
- Ты оскорбляешь меня самим фактом своего существования. Своей развращенностью и подлостью ты отравляешь воздух Трилейна.
- Не смеши меня.
- Как ты смеешь…
- Хочешь поразить кого-то своей праведностью, отправляйся в бухту. Там есть мальчишки, торгующие собой за деньги, вот их легко напугать и обидеть.
- Ты оскорбил моего отца!
Крик боли эхом отскочил от сводчатого потолка, а вслед за ним, как выпавшее из разодранной подушки гусиное перышко, опустилась тишина. И в этой тишине Рингил по-новому увидел лицо главного администратора. Увидел сходство, услышал знакомые обороты речи.
- Понятно, - негромко сказал он.
- Я - Искон Каад, - дрожащим голосом объявил главный администратор приливной стражи. - Положение, занимаемое моим отцом в совете, не позволяет ему искать удовлетворения в дуэли. Он не желает…
- Конечно. - Рингил саркастически усмехнулся. - Рисковать - не стиль твоего отца. Ему привычнее прятаться за городскими стенами или под мантией власти и вместо себя посылать на смерть других. Именно так он и поступал в пятидесятые, когда остальные дрались на болотах по колено в крови. Его не было тогда, нет и сейчас. Наверное, был занят. Сражался в спальне с какой-нибудь поломойкой.
Издав приглушенный рык, Искон Каад бросился на Рингила, но достичь цели ему, к несчастью, не удалось. Помешал слуга, удержавший своего господина за руку. Дворецкий тут же сделал шаг вперед, прикрывая Рингила, однако наткнулся на твердый взгляд хозяина и отступил. Каад, немного успокоившись в крепких объятиях, повелительно дернул плечами. Слуга опустил руки и сделал шаг назад. С улицы на шум уже спешили кучер и еще один слуга. Появилась наконец и хозяйка дома, с некоторым опозданием решившая узнать, что происходит. Лицо Ишил, как обычно, оставалось непроницаемым.
Рингил сложил руки на груди и, прищурившись, посмотрел на сына своего давнего врага.
- Хочешь убить меня, Искон Каад? Ладно. Я принимаю твой вызов. На поле Бриллин-Хилл, послезавтра на рассвете. И раз уж вызов брошен мне, то я вправе определять условия поединка. Я, а не ты. - Он поднял правую руку и принялся изучать ногти - жест, давным-давно позаимствованный у Ишил. Стоявшая в другом конце холла мать заметила это, хотя ее лицо осталось неподвижным. - Хотя ты, конечно, о таком не слыхал. Не то воспитание. Откуда тебе знать подобные тонкости?
В какой-то момент Рингилу показалось, что юный Каад готов снова броситься на него, но то ли накопленный гнев вышел, то ли молодой человек сумел обуздать эмоции, получив от Рингила то, что хотел. Главный администратор лишь скалил зубы в недоброй усмешке и ждал.
А может быть, Гил, все дело в том, что Искон Каад не таков, как его родитель? Не думал об этом? Может быть, он, воспитанный в достатке и беззаботности сын влиятельного городского советника, менее восприимчив к оскорблениям? Может быть, он, как когда-то ты сам, вырос самоуверенным, дерзким, манерным юнцом с замашками рыцаря?
Нет, не только замашками. Видел, как он поднялся? У парня отличная выучка.
Ну, у тебя тоже.
Интересно, пришлось ли ему подставлять задницу наставнику?
Рингил скользнул оценивающим взглядом по стройной фигуре юноши.
И понравилось ли?
Стоп. Хватит.
И все-таки недооценивать противника нельзя.
Если, конечно, дело дойдет до поединка.
- Налюбовался своим маникюром, подонок?
Рингил посмотрел на Каада и едва не покачнулся - внезапно закружилась голова.
- Хорошо, - холодно произнес он. - Сделаем по-твоему. Без доспехов, без щита, только легкое оружие. В присутствии секундантов. А теперь выкатывайся из моего дома.
Когда Каад ушел и скрип колес его кареты растаял вдалеке, Рингил поманил к себе ближайшего из слуг, шустрого на вид парнишку лет двенадцати.
- Тебя как звать?
- Дери, господин.
- Знаешь улицу Дрэй в Экелиме?
- Что выше по реке? Да, господин, знаю.
- Хорошо. Там есть лавка, где продают всякую олдраинскую дребедень, на углу Блаббер-роу. Утром первым делом сгоняешь туда и передашь для хозяина сообщение.
- Да, господин. Какое сообщение?
- Напишу попозже. - Рингил выудил монетку из тощего кошелька. - После ужина найдешь меня в библиотеке.
- Буду рад, господин.
- Тогда беги.
- Надеюсь, теперь, - подала голос хозяйка, - все вернутся наконец к тем делам, которыми положено заниматься. И пусть кто-нибудь подотрет кровь.
Все задвигались, зашевелились, и вскоре толпа растеклась через двери и по лестницам. Ишил неторопливо прошествовала через опустевший холл и остановилась перед сыном.
- Ты что же, вознамерился оскорбить всех знатных людей города? - прошипела она.
- Они сами сюда являются, - ответил он, снова изучая ногти. - Сами приходят ко мне. Я бы не хотел их разочаровывать. И ты ведь не желаешь, чтобы имя Эскиатов поносили в твоем собственном доме? Отцу это вряд ли понравится.
- Если бы ты не напал на Каада…
- Мама, к твоему сведению… - Он остановился, удивленный прозвучавшей в голосе досадой, и метнул убийственный взгляд на двух застрявших у входа слуг, которые незамедлительно нашли причину, чтобы спешно удалиться. Подождав, пока за ними закроется дверь, Рингил продолжил уже спокойнее: - К твоему сведению, ни Мурмин Каад, ни твой возлюбленный супруг не желают и подпускать меня к Эттеркалю. Вряд ли это как-то связано с Шерин, но наше расследование определенно кое-кого встревожило, и вчерашнее появление здесь Каада есть лишь следствие этой тревоги.
- Все равно тебе не следовало так себя вести. Ошпарил гостю лицо! Едва не ослепил его!
- Он преувеличивает.
- Ты так думаешь? Гингрену удалось поговорить с одним из врачей канцелярии после осмотра Каада. По его словам, есть вероятность, что полностью зрение никогда не восстановится.
- Мама, я всего лишь плеснул в него чаем.
- Так или иначе, ты поставил нас с отцом в крайне неловкое положение и причинил неприятности, без которых мы вполне бы обошлись.
- Так, может быть, тебе не стоило тащить меня в эту вонючую дыру и посещать места, которые сама посещать не желаешь? Знаешь, как говорят, не кличь демонов…
- Ох, ради Хойрана! Ты ведь не ребенок.
- Послушай, мама, Каад ненавидит меня просто за то, что я есть. Этого не изменишь. И он сам имеет какое-то отношение к тому, что происходит в Эттеркале. Рано или поздно мы все равно столкнулись бы. Честно говоря, я предпочитаю встретиться в открытом поединке, а не ждать кинжала в спину в темноте.
- Слова, слова. Они не помогут нам в поиске Шерин.
- Можешь предложить другую стратегию?
На этот вопрос ответа у Ишил не было.
Позднее, в библиотеке, при свете лампы он написал Шалаку записку, которую затем свернул и запечатал. Пришедший за посланием мальчишка остановился у двери, за кругом света. Рингил вручил ему письмо.
- Ты ведь читать не умеешь?
Парень фыркнул.
- Нет, господин. Это дело для писцов.
- Иногда и для курьеров. - Рингил вздохнул. - Ладно. Здесь сказано, что письмо для Шалака Каларна. Запомнишь?
- Конечно, господин. Шалак.
- Открывается он не очень рано, живет над лавкой. Сзади есть лестница. Увидишь ее, если повернешь с улицы направо. Выйдешь, как только рассветет. Если понадобится, разбудишь. Он должен найти для меня кое-что, и поиски могут занять весь день.
- Да, господин.
Рингил задумчиво посмотрел на мальчишку. Парень старательный, искренний. Черты угловатые, резкие, лицо еще не сформировалось. Руки и плечи тонкие. Стоит неуклюже, но, по всему видно, вырастет высоким. Через пару лет будет красавчик.
- Сколько тебе, Дери?
- Тринадцать, господин.
- Рановато для службы в Глейдсе?
- Да, господин. Мой отец - старший конюший в доме Аланноров. У меня рекомендация. - В голосе проскользнула гордость. - Самый младший слуга в поместье Эскиатов.
Рингил улыбнулся.
- Ну, не совсем.
- Клянусь, господин.
Улыбка поблекла. Рингил не любил, когда ему лгали.
- На кухне есть девочка, ей еще меньше, чем тебе.
- Нет, господин. Не может быть. Я самый младший. И на кухне я всех знаю, там таких девчонок нет.
Рингил выпрямился, хлопнул ладонью по столу, да так, что чернильница с сургучом подскочили. Мальчишка вздрогнул. По книжным стеллажам запрыгали тени от покачнувшейся свечи.
- Дери, будешь упираться, я разозлюсь. Я видел эту девочку собственными глазами. Сегодня утром, когда вернулся. Она подала мне чай. Разводила огонь под котлами.
В тиши библиотеки повисло молчание. Нижняя губа у Дери дрожала, глаза бегали, как загнанные зверьки. Глядя на него, Рингил понял, что ошибся, и внезапно взявшаяся ниоткуда холодная рука прошлась по спине. Взгляд соскользнул с лица мальчишки и ушел дальше, за плечо, в темный угол комнаты, где, казалось, собрались все тени.
- Ты не знаешь эту девушку? - тихо спросил он.
Дери опустил голову и пробормотал что-то неразборчивое.
- Говори.
От холода в затылке голос едва не сорвался.
- Я… простите, господин. Я бы не хотел вам возражать… просто… просто я никогда не видел никакой девочки на кухне. - Дери запнулся, торопясь объяснить. - Наверное, господин… наверное, вы правы, а я ошибаюсь. Конечно. Просто я никогда ее не видел, вот и все.
- Может, она новенькая и ты не успел с ней познакомиться?
Дери сглотнул.
- Должно быть так, господин. Точно. Так оно и есть. - Но глаза опровергали каждое слово.
Рингил кивнул, твердо и немного раздраженно, словно обращался к внезапно появившейся за кругом света публике.
- Хорошо, Дери. Ступай. И не забудь: завтра, с утра пораньше, в Экелим.
- Да, господин.
Мальчишка вылетел из комнаты, как будто его дернули за веревочку.
Рингил подождал еще немного, затем прошелся взглядом по полутемной библиотеке и снова откинулся на спинку кресла.
- Я бы выпил еще чаю, - громко сказал он в пустую комнату.
Никто не ответил. Однако память о разговоре с матерью там, в кухне, лежала на затылке, как холодная сырая тряпица.
"Да еще перед слугами".
"Что ты имеешь в виду?"
А девочки-служанки уже не было. Потом, когда Ишил ушла и он остался один, она возникла снова.
"В следующий раз так не делай. Ты меня напугала".
Рингил ждал, всматриваясь в едва заметно подрагивающие тени на корешках стоящих вокруг на полках книг. В конце концов он справился с неприятным ощущением, быстро наклонился и задул свечу. Потом еще долго сидел в пахнущей пергаментом темноте, вслушиваясь в собственное дыхание.
- Я жду, - сказал он.
Но девочка, если и слушала, не вышла.
Как, впрочем, и никто другой.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
И кого же нашел Файлех Ракан?
Спутанные клочья поседевших каштановых волос, лицо, изрезанное не столько возрастом, сколько лишениями, и испуганные глаза, бегающие украдкой за гвардейцами Вечного трона и замирающие на их оружии, словно оно могло в скором времени ей пригодиться. Руки в струпьях, царапинах, кровоточащих порезах - и изящное золотое кольцо на пальце. Губы за время лишений потрескались и едва заметно дрожали, когда она бормотала что-то под нос, баюкая, как младенца, правую руку.
- Цела, - произнес Ракан. - Ран нет. Это просто шок.
- Что ты говоришь!
Ее завернули в попону и усадили на сложенную плащ-палатку в углу, между двумя разбитыми каменными стенами, единственным, что осталось от портового склада, сметенного выпущенной на волю неведомой силой. Почерневшие столбы над головой найденной женщины напоминали виселицу. В воздухе висел вонючий запах горелого. Аркет привычно огляделась.
- Где соглядатай?
- Его святость вернулся в лагерь, - бесстрастно ответил Ракан, кивая в сторону склона с опустошенными домами и кучками мусора. - На рыночную площадь. Большинство солдат ушли с ним. Еще до того, как мы ее нашли. Он сказал, что ему нужно помолиться о нас, да и стемнеет скоро.
Смуглое, с короткой бородкой лицо капитана в полном соответствии с ихелтетской традицией отразило эмоций не больше, чем кусок дубленой кожи. Лишь морщинки в уголках темных, как смоль, глаз проступили яснее с последними словами, окрашенными легким презрением.
Аркет все поняла и подыграла.
- В таком случае пусть там и остается, - кивнула она. - Ни к чему нарушать молитвы такой ерундой. Мне нужно всего лишь задать ей несколько вопросов, а это я могу сделать и здесь.
- Мы уже пробовали расспросить ее. - Капитан наклонился ближе, словно собираясь продемонстрировать что-то, и женщина в лохмотьях резко отпрянула. - Толку не добились. Пытались накормить, так она только воду пьет. Наверное, можно было бы…
- Спасибо, капитан. Дальше я сама.
Ракан пожал плечами.
- Как угодно, госпожа. Мне еще нужно выставить пикет вокруг лагеря на случай, если пожалуют незваные гости. Когда закончите, постарайтесь отвести ее в лагерь - попробуем покормить. - Он посмотрел на небо. - И лучше бы вам не задерживаться. Как сказал соглядатай, скоро стемнеет.
Он торопливо развернулся и жестом приказал трем солдатам остаться у развалин. Остальные последовали за ним вверх по улице. Шанта задержался у наполовину снесенной стены, как нерешительный покупатель у лавки. Аркет опустилась на корточки и посмотрела женщине в глаза.
- Вам что-нибудь нужно? - мягко спросила она.
Женщина уставилась на нее, словно не веря, что у кого-то может быть такая черная кожа.
- Кириат, - пробормотала она. - Посмотри на свои стены, Кириат. Посмотри, что они сделали с ними. Вставшими между болотным псом и костью.
Что еще за болотный пес? Акцент у незнакомки был не местный, она проглатывала шипящие - значит, тетаннский не ее родной язык.
- Можете сказать, как вас зовут?
Женщина отвела глаза.
- Зачем еще?
- Как хотите. Я - Аркет Индаманинармал, посол по особым поручениям его императорского величества Джирала Химрана Второго. - Она приложила правую руку к левому плечу - приветственный жест, обычный для тетских всадников. - Служу всем народам Откровения.
- Я не из них. - Женщина по-прежнему избегала ее взгляда. - Зовут Элит. Я из Эннишмина.
Ого!
Губы поджались сами, словно от внезапной боли, прежде чем Аркет успела сдержать рефлекс. Глаза метнулись к тому месту на одежде женщины, где виднелись обрывки оранжевой нашивки, специального знака, картага, обязательного для ношения всеми не-гражданами. Зачем Элит сорвала его, было понятно и без объяснений. Мародеры и грабители по всей империи воспринимали неприятие Откровения как своего рода оправдание для любых злодеяний в отношении чужаков. Именно неверные становились первой и самой легкой жертвой преступников, действия которых либо квалифицировались как мелкие проступки, либо вообще оставались незамеченными. Заслышав лязг оружия или стук копыт, второсортным людям не оставалось ничего другого, как сорвать ненавистный опознавательный знак, прежде чем он попадется на глаза тому, чей меч и член готовы пронзать каждого, на ком он есть.
- Мы пришли на юг, - продолжала Элит, словно обвиняя в чем-то Аркет. - Нам сказали, что там мы будем в безопасности. Что император протягивает нам руку дружбы. И вот, посмотри.
Аркет помнила длинные, ползущие из Эннишмина колонны, серые щупальца дыма от оставленных ими горящих поселений, как будто перечеркивающие выбеленное зимнее небо обвинительными письменами. Она сидела на лошади на выжженном холмике и видела серые лица бредущих пешком людей, редкие повозки с жалким скарбом и жмущимися друг к другу детишками - словно плоты, подхваченные неторопливым потоком. Она слышала у себя за спиной громкий гогот и перебранку имперских солдат, деливших награбленное, рывшихся в кучах "трофеев", всего, что они успели вынести из оставленных хозяевами жилищ, прежде чем предать их огню. Щеки ее загорелись от стыда.
Она помнила гнев Рингила.
- Послушайте меня, Элит, - заговорила Аркет. - Кто бы ни учинил это, ему не уйти от императорского наказания. Поэтому я здесь.
Женщина криво усмехнулась. Аркет кивнула.
- Понимаю, вы можете не доверять нам. Но пожалуйста, расскажите мне хотя бы, что вы видели. Вы ничего не теряете.
Элит повернулась и посмотрела прямо ей в глаза.
- Что я видела? Я видела конец света, я видела ангелов, спускающихся с Обруча, чтобы исполнить пророчество и покарать людей за гордыню. Ты это хочешь услышать?
Аркет узнала слова Откровения. "О покаянии", песнь пятая, стихи с десятого по шестнадцатый. Она устало опустилась на обломок стены.
- Я не хочу, чтобы вы что-то говорили. Но если расскажете правду, я, может быть, смогу ею воспользоваться. Если нет, просто посидим здесь немного. Хотите, принесу воды?
Элит молча смотрела на сложенные на коленях руки. Время шло. Небо темнело на фоне обугленных столбов. Залетевший в бухту ветерок потревожил водную гладь. У набережной суетились люди Ракана.
Аркет ждала.
В какой-то момент Шанта открыл было рот, но Аркет осадила его сердитым взглядом и предупредительным жестом.
Женщина из Эннишмина если и заметила это, виду не подала.