Он - Полтар Волчий Глаз, главный шаман скаранаков. Человек немалой власти, давным-давно, еще при инициации, разорвавший узы, коими женщина сковывает мужчину.
Ахана поспешила навстречу с нарисованной улыбкой.
- Шаман, вы снова оказали нам честь. И так скоро. Чего изволите? Возьмете комнату наверху?
Он коротко кивнул в знак согласия.
- Тогда я распоряжусь, чтобы приготовили девушку. А пока проходите. Вино? Сласти?
Она щелкнула пальцами, и перед ними моментально предстал женоподобный юноша с подносом. Полтар отвернулся, не скрывая отвращения. Ахана что-то шепнула юноше на ухо, тот кивнул и, поставив поднос, поспешно удалился. Полтар сел на мягкую кушетку и принял предложенный хозяйкой кубок. Злость, не дававшая покоя и поедавшая его изнутри с момента столкновения с Эгаром, постепенно оседала, оформляясь в нечто материальное внизу живота. Он уже ощущал легкую будоражащую дрожь.
- Новые девочки такие нетерпеливые, - заметила хозяйка. Почувствовав настроение клиента, она поспешила подуть на разгорающееся пламя. - Молоденькие, недавно из лиги. Им только дай пососать большой махакский член.
Шаман нетерпеливо заерзал.
- Проверь, чтобы не была обкуренная, как в прошлый раз. Она должна чувствовать, что я делаю.
- Да-да, конечно. В прошлый раз произошла досадная ошибка. - Ахана пододвинула ему тарелку с пирожными. Голос ее звучал мягко, ласково, журчаще, как льющееся из бурдюка вино. - Больше такое не повторится. Желания гостей для нас закон.
На приготовления ушло полчаса, и за это время шаман изрядно накачался вином и едва не разрывался от желания, умело подогреваемого словесными манипуляциями Аханы. Наконец хозяйка с нарочитой неспешностью проводила его наверх, останавливаясь на каждом из трех пролетов, чтобы он мог отдышаться и узреть сквозь полупрозрачную занавесь сцены разнузданной похоти, призванные не дать жару остыть по пути. Наконец у двери верхней комнаты хозяйка вручила ему ключ.
- Замок смазан. Входите и наслаждайтесь.
С этим пожеланием она оставила его. Шаман, выждав мгновение, вставил ключ в замочную скважину, повернул и вошел в тесную, с сильным запахом благовоний комнатушку.
Горевшие по углам ароматические свечи давали больше дыма, чем света. Когда дверь открылась, пламя заколебалось, и по стенам, словно нетерпеливые зрители, запрыгали длинные тени. В небольшом окошке виднелся звездный прямоугольник неба над степью. В центре комнаты висела, удерживаемая на блочной системе, деревянная рама в форме буквы "Y" с привязанной к ней веревками девушкой. Руки ее были подняты над головой, ноги разведены. Обнаженное тело блестело после недавних натираний, окаймлявшие лицо темные волосы еще не успели высохнуть. Лицо раскрасили на южный манер - веки казались тяжелыми от краски, на щеках были изображены ихелтетские символы, хотя сама она явно была родом из Трилейна. Но никакая краска не могла скрыть ни ее молодости, ни страха.
У шамана вырвался глубокий, нутряной звук.
- Боишься, шлюха, и правильно, - прошипел он, толкая спиной дверь. - Я сделаю тебе больно. Так больно, как ты и заслуживаешь.
Спускавшаяся по лестнице Ахана вздрогнула, услышав первые донесшиеся сверху крики, и прибавила шагу.
Полтар сопел от изнеможения, а ладони болели от постоянных шлепков. Опустив деревянную раму, он навис над жертвой, пожирая глазами покрытую синяками плоть. Девушка уже не кричала, как вначале; поняв, что на помощь никто не придет, она молила привилегированного клиента о пощаде и вскрикивала, лишь когда он пронзал ее. Кончил шаман почти сразу - скапливавшееся напряжение прорвалось с двенадцатым толчком. Пальцы, сжимавшие груди девушки, расслабились, и Полтар мешком завалился вперед. Вытекшая из уголка рта струйка слюны доползла до ее плоти.
- О, Уранн, - выдохнул он, вытирая губы. - О, боги…
Сильнейшая боль, для которой не было ни малейших причин, пронзила его. Член как будто зажали в кузнечных тисках, и кто-то усиливал давление. Полтар завопил и попытался вырваться, но то, что завладело его жизненно важным органом, не отпускало. Растерянный, он опустил глаза и в неверном свете лампы увидел такое, отчего с губ сорвался пронзительный вопль. Женский орган исчез, а из плоти между ног девушки вырастал кулак, пальцы которого и сжимали его сморщенный придаток.
- Не уходи так рано, - раздался голос, шедший, похоже, из горла девушки.
Шаман поднял голову и увидел, что разрисованное под фальшивую страсть лицо дышит непритворным желанием. Глаза под тяжелыми, полуопущенными веками смотрели на него с откровенным вожделением, а шея вдруг оторвалась от деревянной рамы и вытянулась к нему. Полтар отпрянул насколько мог, но голова последовала за ним, словно принадлежала не человеку, а змее. Шея удлинялась с негромкими сухими щелчками - вероятно, это растягивались позвонки. Мышцы на лице девушки исказились в дрожащем свете свечей, как будто то, что вселилось в нее, давно не примеряло на себя человеческую форму.
- Ты призывал нас, - с ноткой иронии произнес голос, явно не принадлежавший девушке. - Зачем?
- У… У… Уранн? - выдавил из себя Полтар, дрожа, как больной лихорадкой.
- Нет, хотя близко. - Лицо приблизилось еще немного и попыталось улыбнуться. - Полагаю, ты знаешь меня под именем Келгрис.
Даже ужас и боль не лишили Полтара способности удивляться. Келгрис, Владычице Первой Крови и Сокола, поклонялись главным образом юные влюбленные, беременные женщины да старушки знахарки. У воронаков о ней, отодвинутой даже не на второй, а на третий план воинскими ритуалами, практически забыли. Дети произносили имя Келгрис как ругательство, иногда ее поминали в грубоватых шуточках насчет загробной жизни, однако помимо того…
Голова зашипела на него, будто и впрямь принадлежала змее.
- Помимо того, о Полтар, мастер двенадцати могучих ударов, требуется разум, выстроить который подобным тебе не хватило бы и тысячи лет. Важно другое. Ты просил Небожителей о заступничестве. Ты обращался к нам в молитвах и снах, резал маленьких животных и пил их кровь, сжигал горшки фимиама, наивно полагая, что его запах привлечет наше внимание. Ты жаждал узреть Небожителей, и ты увидишь их, но не думай, что они станут играть с тобой в твои игры - насчет этого не испытывай сомнений и положись полностью на нас. - Существо, захватившее тело девушки, с видимым удовольствием повторило слова, сказанные ранее Аханой, да еще и попыталось воспроизвести ее интонацию. - Я доставила послание от моего брата Хорайна, того самого, которого вы называете Уранном. И послание это таково: "Жди и смотри".
Шаман прижал руку к боли, что разгоралась между ног.
- А Уранн накажет Дрэгонсбэйна? Буду ли я отмщен?
- Это, - беззаботно ответила Келгрис, - зависит от твоего поведения. Будешь вести себя, как подобает… мм… Идущему Небесной Тропой, может быть, что-то и получишь. Вызовешь наше неудовольствие, и твоя душа станет игрушкой в ледяном аду. Или чем-нибудь еще. Что касается этого… - один из пальцев, сжимавших член Полтара, разогнулся и ткнул в съежившуюся от страха мошонку, - священник, если ему назначено служить каналом энергии, обязан оставаться непорочным. Непорочным. Ты еще помнишь, что означает это слово?
Давление усилилось. Полтар почувствовал, как рвется кожа, как растекается кровь.
- Да, - завопил он. - Да! Непорочным!
- Отныне ты не изольешь семени без моего позволения. Ты меня понял?
- Да, да, да…
Полтар заплакал от боли.
Пальцы разжались так же внезапно, как и стиснулись, и шаман, отшатнувшись от деревянной рамы, упал у двери.
- Ладно, в таком случае продолжай, - тем же беззаботным тоном посоветовала Келгрис. - Продолжай и… гм… радуйся, что боги вернулись к тебе.
Шаман распростерся перед обнаженным, будто распятым на раме, телом. Лежать на голом, грубом полу, прижавшись к нему изуродованным членом, было нестерпимо больно, но он лежал недвижимо, дрожа и молясь, пока голоса и настойчивый стук в дверь не привели его в чувство.
Все еще трясясь от страха, Полтар поднял голову и огляделся. Келгрис исчезла, оставив после себя полную неподвижность. В комнате было темно, свечи потухли. Проникавший через окно звездный свет позволял рассмотреть жуткий силуэт на деревянной раме: привязанное тело, вытянутая, сломанная шея, свисающая безжизненно голова, широко открытые глаза с застывшим в них немым укором.
И улыбка на мертвых губах - словно печать Келгрис.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
На то, чтобы все поправить, ушло около часа. Весь фокус был в инерции.
- Не позволяй им останавливаться, - говорил ему в тот день Флараднам, лежа на носилках в медицинской палатке. Говорил тяжело, хрипло, и на лице его перекатывались под кожей узлы боли. Снаружи шумел летний дождь, земля раскисала, превращаясь в предательскую, скользкую грязь. - Не давай им времени на раздумье, не позволяй ныть и жаловаться. От тебя требуется уверенность. Найди эту уверенность, Гил, а не найдешь - сыграй. Главное - уведи их отсюда. Заставь их шевелиться.
С носилок Флараднам уже не встал.
По склону горы, под дождем, меся грязь, уныло тащились остатки разбитого экспедиционного корпуса. Кольчуги и некогда веселенькой расцветки форма казались пятнами пестрой плесени на фоне посеревшего ландшафта. Стоя у выхода из палатки и стараясь не слышать хриплых стонов и зубовного скрежета за спиной, Рингил всматривался в пелену ливня. Как сделать то, о чем говорил Флараднам? Он не просто не знал, он даже не представлял себе. Кириатские боевые машины пришлось бросить, они вязли в грязи. Раненые и умирающие исчислялись сотнями. Рептилии наступали.
От Гэллоус-Уотер их отделял двухдневный марш - на юго-восток, по открытой гористой местности.
Не позволяй им останавливаться.
Сначала привести в чувство раненых стражников, поднять их, заставить всех поверить, что ничего серьезного не случилось, что большого ущерба их здоровью Дарби не причинил. Принести холодной воды со двора Шалака. Отвести весь отряд в таверну на другой стороне улицы через переменившуюся в настроении толпу. Пустить по кругу вино, заплатить за все и не пожалеть денег, чтобы люди задержались надолго. Пригласить музыкантов. Попробовать самому жуткое хозяйское вино, не забывая при этом улыбаться во весь рот. Понаблюдать за шлюхами, глаза у которых разгорелись, как у кошек при виде мясных обрезков. Играть роль благородного, но не кичливого господина, пока недавняя стычка не позабудется, не растает в общем веселье.
И уйти.
Рингил ускользнул незаметно, когда пошли песни и мягкие синие сумерки уже ползли вверх по улице от реки. В небе во всей своей красоте сиял Обруч. Площадь опустела, лишь кое-где торопились домой прохожие да фонарщики с лестницами нарушали тишину вечера. После шумной, горячей атмосферы таверны здесь было прохладно и спокойно. Он перешел улицу в направлении домика Шалака и увидел сидящего на ступеньке Дарби. Рингил подобрал валявшуюся на мостовой дубинку и рассеянно покрутил ее в руке.
- Хочешь сувенир? - спросил он, протягивая дубинку ветерану.
Тот покачал головой, погладил лежащую на коленях палку и, словно сонный ребенок, обнял себя за плечи.
- Мне и Старушки Лурлин достаточно. Мы с ней давно знакомы.
- И то верно.
- Премного благодарен вашей милости. За то, что вмешались. Похоже, меня сегодня одолели. - Старый солдат поднял руку, осторожно ощупал разбитое лицо. На пальцах осталась засохшая кровь. Он скорчил гримасу. - Точно, отделали как следует. Боюсь, ребро снова треснуло.
- Идти можешь?
- Да, господин, конечно. Насчет этого не сомневайтесь. Прямо сейчас и уберусь. Больше вы меня не увидите. Я ведь и задержался, только чтобы вас поблагодарить.
- Я не то имел в виду. - Рингил запустил руку в изрядно похудевший кошелек, извлек пригоршню монет. - Послушай, здесь…
Ветеран покачал головой.
- Нет, господин. Об этом и речи быть не может. Вы и так мне помогли. В наше время доброго человека не часто встретишь. Эти писцы, будь они неладны, да законники-извращенцы весь город держат за яйца. Даже если ты дрался за них всех с ящерицами - им наплевать.
- Знаю, - кивнул Рингил.
- Да, господин, вы-то знаете. - Выражение разбитой в кровь физиономии изменилось, и Рингил не сразу понял - то было смущение. - Видел вас при Рахале, господин. Бился футах в двадцати от вас, когда драконы нагрянули. Не сразу вспомнил, память уже не та, что была когда-то. Но как клинок ваш увидел…
Рингил вздохнул.
- Такой не забудешь.
- Точно.
Вечерние сумерки сомкнулись над ними. На другой стороне улицы фонарщик обжег пальцы и негромко выругался. Рингил тронул дубинкой камешек. Он уже привык к распространяемой Дарби вони и почти не замечал ее. На войне, бывало, воняло и от него.
- А вот я, боюсь, тебя не помню.
- И немудрено. С какой стати? Нас в тот день было много. Жаль, не попал с вами к Гэллоус-Гэп.
Теперь уже Рингил скорчил гримасу.
- Жалеть не о чем. Мы потеряли там даже больше народу, чем при Рахале. Оказался бы там, скорей всего, сыграл бы в ящик.
- Да, наверное. Но ведь при Гэллоус-Гэп мы победили.
Из таверны донесся взрыв смеха. Кто-то затянул новую песню. Военную, из классики. "Кровью ящериц мы умылись". Похоже, боевой ритм отбивали кулаками по столу. Дарби не без труда, моргнув от боли, поднялся.
- Я, пожалуй, пойду, - пробормотал он сквозь стиснутые зубы и, криво усмехнувшись, кивнул в сторону таверны. - Не хотелось бы попасть им под горячую руку. Ладно если б только пили да девок тискали, а то ведь как разгорячатся, как патриотический зуд взыграет, так захочется крови. Вот и пойдут искать виноватого.
Рингил взглянул на окна Шалака - пожалуй, надо зайти да помочь старику потушить огонь.
- Наверное, ты прав.
- Да, господин. - Дарби расправил плечи. - Ну, я пошел. Приятно потолковать с тем, кто понимает. Вы уж извиняйте, что встретили меня не в лучший час. Я не всегда такой.
- Я и не думаю…
- Просто воспоминания не дают покоя. Как клеймо в голове. Иногда так и лезут. Только выпивка и спасает, господин. Выпивка да еще фландрин, когда удается раздобыть. - Он неуклюже, стараясь не встречаться с Рингилом взглядом, повертел палку. - Сказать по правде, господин, я уже не тот, что был прежде.
- Мы все уже не те. - Рингил качнул головой, отгоняя мрачные мысли. Сказать бы что-то хорошее. Что-то такое, что понравилось бы Флараднаму. - Но, по-моему, сегодня ты держался неплохо. Одному точно ребро сломал, а другой, похоже, до сих пор не соображает. Так что твоя Лурлин в порядке.
Ветеран посмотрел на него.
- Жаль, что так получилось. Они ведь ребята неплохие. У меня дядя в страже служил. Тяжелая работенка. Но ведь сами ко мне привязались…
Солдат улыбнулся.
- Эх, видели б вы меня у Рахала. Дрался до последнего, меня парни на баржу силком тащили.
- Не сомневаюсь.
Стены таверны содрогались от военного гимна. Дарби положил палку на плечо и по-армейски прижал кулак к груди.
- Ладно, я пошел.
Рингил снова полез в кошелек.
- Послушай…
- Нет, господин. Я не стану больше злоупотреблять вашей добротой. - Дарби постучал кулаком по груди. - Не стану.
- Здесь немного. Купишь себе… ну, не знаю… поесть. Или сходишь в баню. Может, снимешь жилье.
- Спасибо за доброту, но мы с вами оба знаем, на что я их спущу.
- Что ж. - Рингил пожал плечами. - Делай с ними, что хочешь. Купи вина. Фландрина. Если тебе это надо.
Кулак неуверенно раскрылся. Рингил вложил деньги в ладонь.
- Прими. Как солдат от солдата. Трудные времена у каждого бывают.
И Дарби взял монеты. Неуклюже, как-то конвульсивно. Рука была загрубевшая, грязная и горячая. Пряча деньги куда-то под обноски, он отвернулся.
- Премного благодарен, господин, - сказал он, но уже совсем другим тоном и старательно избегая смотреть Рингилу в глаза.
Они попрощались, и Дарби пошел по улице, сгорбившись, опустив голову. Глядя ему вслед, Рингил вдруг понял, какое именно чувство изменило выражение лица старого солдата.
Стыд.
Стыд и что-то вроде разочарования.
Рингил постоял еще немного, провожая Дарби взглядом, затем раздраженно пожал плечами и отвернулся. Ради Хойрана, он же не смотрел со стороны, как стражники обрабатывают солдата. Нет, помог. И попытался помочь еще.
Рингил постучал в заднюю дверь. Торопливые шаги - Шалак протопал от окна, - скрип засова, и дверь открылась. Хозяин отступил в сторону.
- Все в порядке?
- Конечно. А что?
Позднее, помогая Шалаку закрыть лавку, Рингил взглянул на руку при свете лампы и обнаружил оставшееся от Дарби грязное пятно. Отмыть его оказалось на удивление непросто.
Рингил вернулся в Глейдс позже, чем рассчитывал, да и предъявить в оправдание потраченного времени мог разве что пару царапин на лице и руках и наполовину опустошенный кошелек. Перевозчик на обратном пути попался неразговорчивый, чему Рингил только порадовался. Пока лодочник налегал на весла, борясь с течением, он, поеживаясь от вечерней сырости, сидел на корме и снова перебирал неясные намеки и подсказки Шалака.
Они являются в призрачном обличье из призрачного тумана, они быстры и проворны, как змеи, а когда мы наносим ответный удар, они скрываются в тумане и смеются над нами, негромко и презрительно.
Отлично.
У дома уже горели фонари, на дорожке перед входом стояла карета. Лошади отдыхали, а кучер подкреплялся чем-то из фляжки в компании еще одного слуги. Рингил оглядел, но не узнал ни ливрею, ни герб на дверце кареты. Что-то яркое, вроде стилизованной волны. Он пожал плечами и прошел в дверь, оставленную слегка приоткрытой, как и принято по вечерам. За порогом его встретил дворецкий.
- Кто у нас в гостях? - поинтересовался Рингил, передавая шляпу, палаш и накидку.
- Главный администратор приливной стражи, господин. - Дворецкий ловко управился и с одеждой, и с оружием. - Он сейчас в библиотеке, ждет уже второй час.
- Похоже, на такой должности мозолей не натрешь, - проворчал Рингил. - И кого он дожидается?
- Вас, господин.
Рингил удивленно взглянул на него.
- Неужели?
- А вот и он сам.
Дворецкий кивнул в сторону библиотеки.
Рингил повернулся и увидел богато одетого молодого человека, направляющегося к нему с самым решительным видом. Он успел заметить красновато-коричневую тунику, кремовые бриджи, синие кожаные сапоги и шпагу на боку. Чертами раскрасневшегося от гнева лица гость смутно кого-то напоминал. Бородка была аккуратно подстрижена.
- Эскиат! - проревел он.
Рингил оглядел холл.
- Вы ко мне обращаетесь?
Подлетев ближе, главный администратор приливной стражи выбросил левую руку, чем застал Рингила врасплох - никакого оружия в ней он не заметил, только пару перчаток. Жесткая кожа обожгла щеку.
- Я требую удовлетворения, Эскиат.
Рингил ударил его в лицо, и главный администратор свалился на пол с разбитым в кровь носом. Побарахтавшись, он потрогал верхнюю губу, удивленно посмотрел на испачканный кровью палец и схватился за шпагу.
- Обнажишь клинок в моем доме, отберу и засуну в глотку.