Итак, история первая, в которой происходит встреча Коды и Исенгарда.Исенгард в ходе войны оказывается в плену и его продают в рабство, его покупает Мартин-Перес и отправляется вместе с ним на поиски Желтого камня, принадлежащего богине Зират.
Содержание:
Глава первая - Неприятности – крупные, средние и мелкие 1
Глава вторая 4
Глава третья 8
Глава пятая 12
WWW.CIMMERIA.RU 17
Дуглас Брайан
Забытые богини
(Конан)
("Северо-Запад Пресс", "АСТ", 2006, том 123 "Конан и слепой жрец")
Глава первая
Неприятности – крупные, средние и мелкие
К новостям следует прислушиваться внимательнее. Обычно Конан следовал этому правилу, которое, случалось, спасало ему жизнь – а иногда и приносило некоторый доход. Но в тот вечер в Шадизаре киммериец слишком усердно возносил хвалы молодому вину из Аквилонии. Его продавали почти даром, и произошло это по очень простой причине: глупый купец слишком долго добирался до Шадизара из Аквилонии.
Впрочем, купец-то как раз был неглуп: он полагал, что его товар найдет у здешних ценителей выпивки полное понимание. Освежающее, кисловатое вино, по вкусу похожее на легкое пиво, которым подкрепляются в жару работающие на полях местные крестьяне, пришлось бы по вкусу и людям более изысканным, нежели какие-то пахари с грязными руками. В Аквилонии, когда наступает время молодого вина, этому напитку отдают должное и простолюдины, и аристократы. Затея привить сей обычай в Шадизаре сама по себе была недурна и сулила предприимчивому торговцу немалое обогащение.
Однако следовало спешить. Он изготовил специальные мехи для вина, чтобы оно сохранялось в относительной прохладе. Нанял самых лучших, самых выносливых и быстрых верблюдов. Собрал охранников для каравана. И поспешно тронулся в путь.
Шадизар никогда не страдал от отсутствия в этом городе разного рода жуликов, прохвостов и оборотистых негодяев. О затее купца узнали, как ни старался он хранить все в глубочайшей тайне. Конкурентам пришлось выложить несколько десятков золотых, чтобы подкупить доверенное лицо незадачливого торговца – ни начальник охраны, ни тем более рядовые охранники ничего не знали, – и выведать о намерениях хозяина.
Тотчас соперники нашего купца принялись за дело. В ход пошли немалые суммы. И в результате на обратном пути на караван, везущий драгоценный груз, обрушились многочисленные беды. То охромеет лучший верблюд, то вдруг нападут разбойники и уведут нескольких вьючных животных с поклажей, то проводник – и как только такое могло случиться? – собьется с караванной тропы…
И в результате вино в Шадизар прибыло уже подкисшим. Оно по-прежнему будоражило кровь. Прямо скажем, слишком сильно будоражило – валило с ног даже буйвола. И оттого не могло быть предложено к столу изысканных господ, а прямо из походных бурдюков перекочевало в глиняные чаны дешевых трактиров. И послу жило причиной повального пьянства среди простолюдинов самого отъявленного толка.
Убытки были огромны – купец находился на грани разорения. Его противники с довольным видом потирали руки. Не следует пускаться в слишком уж рискованные предприятия – это всегда чревато бедами. Разумеется, в случае успеха торговец бы обогатился так, как не снилось Дикому из его недругов, но… что случилось, то случилось.
Таковы были крупные неприятности, о которых судачили в тот день в Шадизаре.
Конан околачивался на воровской окраине этого великолепного города. Настроение у варвара было мрачное. В очередной раз сокровища поманили его и скрылись из глаз. Он даже не хотел вспоминать о том, как это случилось. Хуже всего, как он полагал, было то обстоятельство, что денег в кошеле на поясе оставалось слишком мало, чтобы напиться и обрести хотя бы слабое утешение в вине.
По характеру Конан был склонен к печали, хотя и не отдавал себе в этом отчета. Он не любил копаться в своих настроениях, как это делают "цивилизованные" люди. По правде сказать,
всякую "цивилизацию" он презирал, поскольку она порождала мужчин, подверженных истерикам, панике, слабости, – мужчин, похожих на скверно воспитанных женщин. Эти-то господа охотно демонстрировали всякие нюансы своих душевных состояний. Копан никогда не опускался до подобного. И если уж накатывала на него ничем не объяснимая меланхолия – разлив "черной желчи", – то он отдавался настроению, точно стихии, погружался в него, как корабль погружается в бурю.
Лучшим лекарством от этого он находил вино. А в Шадизаре, как по заказу, появилось море грошового вина. И не беда, что оно на вкус было кислым и отдавало козлом. Киммериец не находил в этом привкусе ничего скверного. У него на родине козами пахли и молоко, и одежда, и постель, и посуда.
В компании пьяниц самого сомнительного вида киммериец накачивался испорченным молодым вином из Аквилонии. Поначалу он не пьянел и даже желанного головокружения не наступало.
Напротив, голова делалась все тяжелее, и, соответственно, все более тяжкими и мрачными становились бродившие в пей мысли. Правда, мысли эти были неоформленными – так, слипшиеся глиняные кучи.
Но постепенно глина размягчалась, тяжесть отступала, мысли растворялись. Через два часа усердных возлияний Конан впервые усмехнулся. Ему стало весело.
Кругом шла Игра, в углу двое жуликов безуспешно пытались обчистить третьего; несколько продажных женщин честно старались обслужить клиентов, но, сраженные действием аквилонского напитка, оказались в состоянии лишь плюхнуться избранникам па колени и заснуть, обвив руками их шеи.
Конан размышлял о том, куда бы ему податься из Шадизара. Ближайшей целью виделся киммерийцу небольшой городок, называемый Аш-Шахба: некогда это была крепость, охраняющая подступы к Шадизару от орд диких кочевников пустыни; но с годами орды кочевников отошли в область преданий, а крепость превратилась в небольшой городок и недавно обрела собственного правителя.
Вот об этом-то правителе и сплетничали собравшиеся в трактире люди, и Конану стоило бы прислушаться к их разговорам. Говорили, в частности, о том, что недавно он возвысил до положения первой жены свою новую наложницу по имени Альфия.
Не возвысил, возражали другие, а проявил слабость, когда она сама пролезла к нему в постель, подкупив евнухов и воспользовавшись глупостью прежней любимицы господина.
До сих пор у правителя не было сына. Зная о заветной мечте господина, Альфия и здесь нашла способ расположить его к себе: она отдала подаренное ей правителем ожерелье одной прорицательнице, чтобы та явилась во дворец и предсказала скорое рождение сына от Альфии.
Ожерелье было дорогим и изумительно красивым; предсказательница изрекала свои пророчества на редкость убедительно… и Альфия постепенно забрала в Аш-Шахба немало власти.
Сын у нее, правда, так и не родился. Она вообще не забеременела. По слухам, Альфия была бесплодна, и тщетно возносила она молитвы своим темным божествам. Однако правитель, отчасти ослепленный ее чарами, отчасти просто по безволию и старости, сохранил за ней положение первой жены и научился закрывать глаза на то обстоятельство, что властная женщина отдает распоряжения от имени правителя и даже ухитряется приговаривать людей к смертной казни, причем зачастую – лишь из прихоти.
Она расправилась с теми женами господина, что некогда проявляли неудовольствие возвышением новой наложницы. Не избежали гнева Альфии и родственники этих несчастных.
– Не следует идти в город, где властвует подобная женщина, – качал головой немолодой бродяга с заплывшим клеймом на щеке: оно было поставлено очень давно и успело превратиться в подобие шрама, но Конан наметанным глазом сразу распознал происхождение этого рубца.
Киммериец так увлекся собственной догадливостью по части прошлого своего собеседника, что совершенно не слушал его.
Рассказ об Альфии почему-то пролетел мимо конановых ушей, и это послужило причиной неприятностей, которые обрушились на киммерийца чуть позднее.
* * *
По праву неприятности эти можно было бы назвать "средними". Во всяком случае, по отношению к тем, что постигли несчастного шадизарского купца, которого разорили зависть соперников и собственная лихая предприимчивость.
Конан отправился в Аш-Шахба. Просто потому, что этот городок лежал на его пути. Просто потому, что ему было все равно, куда податься.
Город не показался ему сколько-нибудь примечательным. Серые стены, пыльные улицы, одна рыночная площадь и несколько на диво скучных постоялых дворов. Торговля здесь шла вяло: созывалась близость Шадизара, куда стягивалось множество караванных путей. В Аш-Шахба оседало лишь то, что не находило сбыта в большом городе.
Киммериец не рассчитывал задержаться здесь надолго. Самое большее – на пару ночей. Но случилось иначе, и винить за это Конан мог только самого себя: следовало внимательнее слушать сплетни об Альфии, которыми угощали его в шадизарском трактире.
Первая супруга правителя понимала, что сохранить свое положение она сможет лишь в том случае, если пророчество действительно сбудется, и она произведет на свет сына. Иначе Альфию ждет незавидное будущее. Правитель может прогнать от себя жену-обманщицу, и подобный исход еще был бы достаточно неплох. Потому что если правитель скончается, а у Альфии так и не будет сына, то вес, кому она причиняла горе, ополчатся на нее.
А правитель старел и все меньше был расположен посещать своих жен. Альфия всерьез задумывалась о том, чтобы найти какого-нибудь сговорчивого малого, который согласится одарить ее вниманием. Интрига осложнялась несколькими обстоятельствами. Во-первых, Альфия не имела права покидать дворец без свиты: все-таки она оставалась женой восточного владыки и обязана была ему повиноваться, хотя бы для виду. Во-вторых, требуемый "заменитель" мужа на супружеском ложе должен был обладать некоторым сходством с самим правителем, а отыскать такого человека непросто. В-третьих, Альфии необходимы были преданные ей люди, неболтливые и услужливые. Потому что после оказания вышеупомянутой "услуги" парня следовало убрать, тихо и незаметно. Иначе он может проболтаться. В скромность мужчин Альфия не верила. Пара кружек вина – и мужчина уже начинает рассказывать о своих победах; а если его взяла к себе в постель сама правительница, то новость будет прямо-таки жечь ему язык. Нет уж. Рисковать ни в коем случае нельзя.
Слухи, слухи… Какое дело киммерийцу до сплетен, которыми полнятся улицы маленького городка, затерянного в тени великого Шадизара? Станет Конан прислушиваться к разговорам, занимающим умы глупых обывателей! Нет уж. Он спокойно допьет вино, переночует под стеной караван-сарая – и тронется в путь. Он даже не обернется, чтобы в последний раз увидеть серые стены Аш-Шахба.
Неожиданно рядом с ним оказался некий человек, до самых глаз закутанный в черное покрывало. Глаза эти, темные и блестящие, все время бегали, избегая останавливаться на лице собеседника.
Конан придвинул кружку поближе к себе.
– Что тебе надо? – угрюмо осведомился киммериец.
– Хочу предложить работу, – сказал незнакомец очень тихо.
– Странно, – отозвался Конан и замолчал, созерцая содержимое своей кружки.
Незнакомец щелкнул пальцами, подзывая хозяина, и выложил на стол монету.
– Наполни кружку этого человека, – велел он. К удивлению Конана, хозяин поклонился и быстро исполнил приказ. Монета так и осталась лежать на столе – хозяин даже не прикоснулся к ней. Очевидно, он узнал человека, закутанного в черный плащ.
Конан понял, что должен проявить определенный интерес к собеседнику. Но киммерийцу было скучно, и он ничего не мог с собой поделать. Все эти тайны и покрывала оставляли его сегодня равнодушным.
Тем временем незнакомец повернулся опять к киммерийцу.
– Ты сказал – "странно", – вернулся он к разговору. – Что ты имел в виду?
– Странно, что ты предлагаешь мне работу, – пояснил Конан, невозмутимо прихлебывая вино.
– Почему?
– Потому что я не похож на человека, который охотно берется за работу. Я вообще не люблю работать. Странно, что ты не заметил этого обстоятельства.
– Не любишь работать? – переспросил незнакомец, немного сбитый с толку.
– Если бы я любил работать, – Конан наклонился к нему через стол, пристально разглядывая черные глаза и полоску смуглой кожи, видневшуюся под покрывалом, – то находился бы сейчас не в этом клоповнике, а где-нибудь в поле, с мотыгой, или на мельнице… с мельничным жерновом на шее.
Незнакомец моргнул.
– Я неудачно выразился, – сказал он. – Я хотел предложить тебе… дело. Не работу. Маленькое дельце. Услугу даме.
– Аш-Шахба – маленький город, – проговорил Конан, – но даже в таком маленьком городе есть рынок. Время от времени на этом рынке наверняка появляются рабы. Пусть купит себе по дешевке какого-нибудь громилу. Я дорого стою.
– Услуга пустяковая, – заверил незнакомец. – И не из таких, ради которых стоит покупать на рынке громилу.
– Ладно, – милостиво кивнул Конан. – Слушаю.
– Ты ведь здесь человек пришлый? – зачем-то спросил незнакомец.
– К делу, – перебил Конан. – Обо мне поговорим потом. Если у меня будет настроение.
Незнакомец странно напрягся. Сейчас он напоминал Конану торговца, который находится на пороге чрезвычайно выгодной сделки. Большая ошибка. Покупатель всегда чувствует на-строение продавца, и если тот стремится продать некий товар, стремится всеми силами души, напряжением всей воли, то покупатель ощущает подвox и чаще всего покидает лавку без товара.
Конан поневоле заинтересовался. Итак, для оказания некоей услуги даме требуется человек не местный. Человек, который исчезнет из горо-да и никогда больше здесь не появится.
Или – другой вариант, – человек, которого можно убрать так, что ни родственники, ни друзья его не хватятся. Был – и нету. Какой-то бродяга. И никому нет дела. Ни единого вопроса.
Впервые за долгое время Конан почувствовал, как в нем шевельнулся червячок любопытства.
Итак, ты не здешний, – продолжал незна-комец медленно. Теперь его глаза остановились и впились в лицо киммерийца.
Густые глаза, без зрачков. Конан догадался: это от постоянного употребления наркотиков.
Здешний люд жует какую-то белую кору, от ко-торой зрачок расползается во всю ширь радуж-ки, а в голове становится пусто и ясно, так что если там и возникает некая мысль, ничто не препятствует ей развиваться в тишине, покое и почти идеальном одиночестве.
– Моя госпожа нуждается в мужчине, который подарил бы ей ребенка, – прошептал незнакомец. – В мужчине, похожем па тебя.
– Почему на меня? – удивился Конан. Будь он повнимательнее к окружающему, то
успел бы узнать, что у здешнего правителя – голубые глаза. В окрестностях Шадизара это была редкость: местные уроженцы смуглы и темноглазы, а светлые, особенно голубые глаза представляются знаком опасным. Они указывают на избранника богов, на человека, отмеченного свыше – и потому могущего принести как великие блага, так и великие беды.
Родить своему господину синеглазого мальчика было заветной мечтой Альфии. И киммериец как нельзя лучше подходил для того, чтобы коварная наложница приблизилась к своей цели.
– Моей госпоже нужен сильный, красивый, молодой мужчина, – шептал посланник Альфии. – Мужчина с голубыми глазами. Она одарит тебя драгоценными камнями и золотыми монетами за одну ночь любви. Неужели ты находишь подобную работу нежеланной или скучной?
Конан покачал головой.
– Не называй больше свое поручение "работой", друг. Идем – покажи мне, где обитает твоя госпожа, и я приму окончательное решение.
Он поднялся, пошатываясь, и протянул незнакомцу руку.