Николай автоматически кивал, привычно соглашаясь с почтительным бормотанием Ламбарта, но его мысли были заняты анализом ранее закрытых воспоминаний короля. Осипов понял, что первопричина проблем Шлюксбарта кроется именно в этом злосчастном дне, когда гномы первый раз встретились с болотником. Тогда погибли почти все воины десятка, а сам Государь получил такие раны, что не смог оправиться от них и через несколько месяцев умер. Тогда-то и произошло резкое возвышение хранителя, а сам Шлюксбарт так и не смог себя простить. Ведь именно из-за него и погиб отец. А мальчишке никто не помог в этом деле. Внезапно в груди Осипова разлилась неприятная, ноющая боль, и он понял, что ему не только не помогли, но и, наоборот, весьма поспособствовали тому, чтобы паренек как можно сильнее почувствовал самую большую вину за содеянное.
С громадным трудом инженер подавил бушующие в нем эмоции и, стараясь ничем не проявить сжигающую его ярость, спокойно обратился к хранителю с пустяковым вопросом. Пока почтенный Ламбарт витиевато отвечал, король с доброй улыбкой на лице понял, что хранителю жить осталось совсем недолго. Как и когда это произойдет, Осипов еще не знал. Добрейший Шлюксбарт прямо сейчас собственноручно задушил бы хранителя, но Николай, прекрасно помня слова мага насчет гражданской войны, только улыбался и откровенно наслаждался смакованием пока еще неизвестных подробностей будущей смерти Ламбарта.
– Спасибо, почтенный, я все понял, – остановил взмахом руки поток красноречия хранителя король и обратился к откровенно заскучавшему магу. – Что у нас дальше?
Не ожидавший вопроса и поэтому несколько растерявшийся, Нагибин смог лишь под насмешливым взглядом Ламбарта промямлить насчет того, что король в неимоверной мудрости своей сам решает, как и что делать. Осипов, уже и сам захотевший закончить военный смотр, оглянулся на тихо беседующих между собой придворных и внезапно вспомнил еще одну, весьма хорошую традицию. К сожалению, за последние полвека полностью забытую. Довольно усмехнувшись, Николай решил немедленно претворить ее в жизнь. "Заодно и посмотрим, как отреагирует правящий класс королевства", – недобро подумал Осипов и резко взмахнул рукой. Тихий шепот сановников прекратился, а воины дружины с некоторым удивлением уставились на государя.
– Согласно незыблемым законам нашего королевства, установленным самим Владыкой, каждый отпрыск знатного рода имеет право на службу в королевской дружине. Волею Первоначального – повелеваю всем, кто добровольно изъявит желание стать дружинником, явиться через десятину смены на это место, – Осипов замолчал, величественно развернулся, с удовлетворением оглядел опешившие лица толпившихся за ним чиновников и многозначительным тоном добавил: – Милостиво напомню, что в прошлый раз войско пополнилось на семьдесят три гнома.
По рядам вельмож прошел непонимающий ропот, а дружинники, и так смотревшие на короля удивленными взорами, начали интенсивно переглядываться между собой, бросая время от времени вопросительные взгляды на сотника и воеводу. Справа раздался натужный кашель Нагибина, он прикрыл лицо рукой и отвернулся от государя. Даже превосходно владеющий своими эмоциями почтенный хранитель вытаращил глаза и быстро крутил головой по сторонам.
Внезапно ряды придворных расступились, и вперед, сияя обширной лысиной, протиснулся худощавый гном. Он поднял руки вверх и, сердито посматривая на гомонящих придворных, торжественно произнес:
– Воля Владыки священна. И никто не смеет ей перечить.
Как ни странно, но после его короткой фразы на плацу мгновенно воцарилась тишина. Даже пещерники перестали рычать и только изредка тихонько клацали челюстями.
Николай с большим трудом узнал в говорящем хранителя древних традиций, установленных еще самим Владыкой. Почтенный Дильбарт удовлетворенно окинул взглядом притихших гномов и, мелко семеня, нырнул обратно в толпу.
Чтобы скрыть замешательство, вызванное столь неожиданным появлением блюстителя старинных законов, Николай сурово свел брови и величественным жестом показал придворным, что они могут идти выполнять волю Владыки. Потом почесал затылок и обратился к воеводе:
– Почтенный Нортбарт. Войско может час отдохнуть… – король заметил, что Ламбарт никуда не собирается уходить, а продолжает околачиваться возле него. Донельзя удивленный Осипов повернулся к хранителю и ласково произнес: – А вы что не идете? У вас же трое сыновей! Скорее поспешите к ним и сообщите радостную новость о добровольном призыве в ряды вооруженных сил королевства.
Увидев, как остекленел взгляд Ламбарта, король поспешил поправиться:
– Я имею в виду запись в дружину.
Но, видимо, не упоминание о таинственных вооруженных силах ввергло почтенного хранителя в состояние ступора. Даже несмотря на прямой приказ короля, он никуда не пошел, так и остался стоять на месте. На физиономии хранителя отчетливо отражалось его огромное желание разразиться длинной тирадой, прославляющей невыразимую мудрость короля. Ламбарт даже открыл рот, но Осипов недоуменно поднял правую бровь и искоса бросил взгляд на взволнованного Ламбарта:
– Я начинаю беспокоиться за ваш слух, почтенный. Вы плохо расслышали мою просьбу?
Хранитель нервно вцепился руками в бороду, непроизвольно сделал шаг вперед, но быстро опомнился, степенно поклонился и под пристальными взглядами мага и воеводы скрылся в воротах замка. За ним на некотором расстоянии шагали пять хранителей высокого ранга, а следом потянулись с площади и все остальные многочисленные подчиненные Ламбарта. Николай заметил, что на какую-то долю секунды главный хранитель королевской кирки потерял контроль над своими эмоциями. И Осипов увидел его настоящее лицо. Умное, волевое и абсолютно спокойное. Словно этот гном давным-давно поставил себе цель и теперь уверенно двигается к ее осуществлению. Но тут же привычная маска недалекой угодливости и постоянного преклонения перед грандиозной мудростью и ослепительным величием короля вернулась на лицо хранителя. Николай мрачно покачал головой и первый раз за время пребывания в теле короля несколько раз дернул себя за бороду. Ему до крайности не понравилось то, что он сейчас успел заметить. Судя по всему, Ламбарта совершенно не удалось ввести в заблуждение, и он отлично понимает, что ситуация радикально изменилась. Более того, инженеру стало казаться, что хранитель почувствовал опасность, исходящую от Шлюксбарта. Слишком уж сильно изменилось поведение короля с момента обрушения Первого Горна.
Дружина весьма вольготно расположилась под стеной, и Осипов увидел, как возникшие буквально ниоткуда вместительные бочонки мгновенно начали скрашивать отдых воинов. Николай хотел возмутиться и надавать по шее Шипулину за разведенный бардак в войсках, но вспомнил, что сам отдал приказ об отдыхе. Следовательно, распитие спиртных напитков в данном случае не возбранялось, а наоборот, весьма приветствовалось, но, разумеется, в умеренных количествах. Сделав себе мысленную пометку, что в следующий раз необходимо будет отдавать распоряжение о привале, король оглядел почти опустевшую площадь.
На ней осталась лишь небольшая группа слуг, состоящая всего лишь из двадцати гномов, да три дежурных вельможи, которые не имели права отлучаться от короля ни при каких обстоятельствах. К сожалению, Николай не знал, в чем заключаются их обязанности, так как Шлюксбарт никогда не отдавал этим сановникам никаких распоряжений. Четыре воина личной охраны привычно стояли метрах в десяти от Осипова. Остальные телохранители сидели возле стены, но чуть в отдалении от остальной дружины.
– А почему так? – король деликатно ткнул рукой в направлении своей охраны. – Почему они отдельно сидят? Разве они не воины моей дружины?
Шипулин, перед тем как ответить, скорчил недовольную гримасу и почему-то упер взгляд в мостовую:
– Ваше Величество. Конечно, они воины вашей дружины… Но как бы вам так сказать потактичнее. Тут обстоятельства вырисовываются одновременно простые, но, с другой стороны, есть и сложности, – воевода несколько раз смущенно поскреб бороду и обреченно махнул рукой.
– Во-первых, ваши охранники считают себя выше остальных воинов. В этом нет ничего удивительного, так происходит везде. Вот помню, были мы с вами у эльфов, так там точно такое же…
Несколько минут воевода описывал Николаю подробности посещения эльфийского королевства, особо напирая на то, что охрана тамошнего короля вообще ни с кем не разговаривает даже не в служебное время. Его Величество внимательно слушал отвлеченные разглагольствования воеводы и терпеливо ожидал, когда же Андрей перейдет к неприятной части беседы. Но, к сожалению, не дождался. С удивлением король обнаружил, что Шипулин упоенно рассказывает ему об особенностях строения эльфийских домов. Словно Шлюксбарт в это время находился не рядом с эльфийским королем и прекрасной принцессой, а сидел в заброшенной штробе своей столицы. При этом он громко пел песню рудокопов и выбивал тупой киркой белые алмазы из крепкой породы. Наконец терпение Николая полностью иссякло, и он, сжав кулак, с силой ударил им по своей ноге:
– Что во-вторых?
Воевода мгновенно замолчал, тяжело вздохнул и ответил неожиданно серьезным голосом:
– Дело в том, что ваша личная охрана подчиняется не только мне, но и почтенному Ламбарту.
– Что?! Что ты сказал? – по-настоящему потрясенный Осипов вцепился обеими руками в кончик бороды воеводы и резко притянул его к себе. – Это же бред! Это просто невозможно!
Дружинники словно по команде прекратили разговоры и все как один уставились на развернувшееся перед их лицами эпохальное событие.
Осторожно освободив бороду из пухлых ладоней короля, Шипулин поклонился и виновато произнес:
– Я ни в чем не виноват. Они меня заставили, – Андрей скосил глаза на мага и быстро уточнил: – Особенно заставлял хранитель.
Досадливо крякнув, в разговор немедленно вмешался Нагибин:
– Ваше Величество. Я же говорил, что некоторые подробности нашей здешней жизни будут выясняться по мере их обнаружения? Говорил. Собственно говоря, иначе я поступить и не мог. Почтенный Ламбарт за оказанные мной услуги не обращал внимание на то, что у меня в доме болтается куча слуг. Ну, вы поняли…
Король широко расставил ноги и грозно скрестил руки на груди. Несколько секунд простояв в такой позе и прислушиваясь к звонким ударам кирок по камню, с завидным постоянством доносящимся из-за стены, Осипов сплюнул на землю и зло произнес:
– Понятно. А что получил ты, Нортбарт, от хранителя за свои услуги?
Шипулин опустил взгляд вниз и тихо ответил, внимательно рассматривая носки сапог короля:
– Никто не задает мне вопросов, откуда у дружины имеются неучтенные ткани и еще кое-что по мелочи, – увидев, что Осипов вопросительно поднял бровь, воевода несколько раз шумно вздохнул и решительно выпали: – Пару раз в год я провожу людские караваны через земли нашего королевства. Человеки не могут сами пройти. Из-за болотников.
Глава шестая
– "Человеки"! – передразнил король Шипулина и удивленно хмыкнул. – Надо же! Ты всего два дня как гном, а уже людей "человеками" называешь.
Маг так захохотал, что сидящие возле стены воины отставили в стороны пивные кружки и заинтересованно уставились на Дитбарта.
Нагибин тыльной стороной ладони вытер выступившие из глаз слезы и сквозь смех поспешил успокоить несколько встревоженных товарищей:
– Ваше Величество, после ваших слов насчет "всего два дня гном" я сразу вспомнил анекдот по этому поводу. Вы его удивительно точно процитировали. И так к месту получилось! Сейчас я его вам расскажу!
Но ничего рассказать почтенный маг не успел. Внезапно за стеной, как по команде, прекратилось пение рудокопов, на пару мгновений воцарилась тишина и тут же закончилась, разорванная громогласными воплями, топотом ног и дикими криками "Нашли!".
В ворота тяжело заколотили, судя по звуку, используя в качестве дверного звонка рукоятки тяжелых кирок. Король кивнул охране, та засуетилась, выстроилась живым коридором возле ворот. Шипулин, получив одобрение от короля в виде милостивого взмаха пухлой руки, стрелой метнулся к своим воинам. Через несколько секунд дружина уже стояла в грозном боевом порядке, привычно ощетинившись оружием. Эта картина была настолько красива, что Его Величество невольно залюбовался своим войском. От такого невероятного зрелища у короля широко открылся рот, и по бороде побежала тонкая струйка слюны. Из состояния блаженной медитации Осипова бесцеремонно выдернул Павел Анисимович. Маг подергал Николая за рукав и прошипел на ухо:
– Еще успеешь на армию насмотреться. Ты быстрее отдай команду, чтобы двери открыли, а то у меня такое чувство, что ворота сейчас снесут, – Нагибин хмыкнул и почесал затылок. – Во время эпического штурма вражеские солдаты не сломали, а сейчас наши проходчики точно их вынесут.
Долго ли продержатся ворота, Осипов выяснять не стал. Нашел взглядом командира охраны, осанистого Тиллбарта, и на пару миллиметров приподнял правую бровь. Этого оказалось вполне достаточно, и буквально через несколько мгновений во двор ворвалась орущая и ожесточенно размахивающая руками толпа гномов. Осипов уже привык к поведению своих подданных и не обращал больше на него особого внимания.
Охрана деловито отсекла толпу от короля, по ходу дела ловко отсортировала народ по рангу и степени нужности. В итоге перед королем предстали всего три гнома. Глава городской артели рудокопов почтенный Эрикбарт, известный во всем королевстве своей густой бородой, какой-то мелкий хранитель кирки и запорошенный с ног до головы красной пылью дюжий гном-проходчик. Все трое поклонились и неподвижно замерли.
– Слушаю вас, – величественно произнес король и уселся в кресло, которое очень вовремя поднесли заботливые слуги. Трое гномов одновременно начали что-то горячо рассказывать, при этом все время показывая руками себе за спину. Естественно, ничего из их рассказа король не понял.
– Хорошо, – неопределенным тоном произнес Николай, на будущее давая себе твердый зарок выражать свои приказы гораздо конкретнее. – Это хорошо. Теперь хочу послушать почтенного Эрикбарта.
Глава столичной артели снова поклонился и многозначительно произнес:
– Ваше Величество, мы нашли! Там, – после столь обстоятельного доклада обладатель самой знаменитой бороды королевства огляделся по сторонам и победно приосанился.
– Отлично! – неподдельно обрадовался Осипов. – А что именно нашли?
С лица Эрикбарта мгновенно слетело самодовольное выражение. Он смешно причмокнул губами и двумя руками провел по бороде.
– Нашли… там… – только и смог ответить глава артели, после чего окончательно замолчал.
Осипов ободряюще улыбнулся бородачу и обратился к подопечному Ламбарта:
– Рассказывай.
Хранитель откровенно завистливо взглянул на бороду главного городского артельщика и скороговоркой ответил:
– Ваше Величество. Только что мы получили сведения о том, что артельщики расчистили место падения Горна Владыки и обнаружили нечто крайне интересное, – и не дожидаясь, когда король соизволит задать вопрос, хранитель слегка подтолкнул вперед запыленного проходчика. – Все подробности сообщит этот гном.
Крайне удивляясь своему поистине безграничному терпению, Осипов в очередной раз взмахнул рукой, таким образом давая право слова проходчику. Тот поспешно вытер лицо рукавом, от чего оно пошло красными полосами и гном стал подозрительно похож на индейца из старого немецкого фильма про Чингачгука.
– Государь. При расчистке завалов мы обнаружили, что под Горном прокопан квадратный шурф глубиной не менее тридцати локтей и шириной в пять локтей. Там же были установлена сложная конструкция из мощных подпорок. Горн и плиты, на которых он стоял, держались только на них. Как только вы подошли к Горну, крепь каким-то образом убрали, и Горн рухнул в шурф, – гном закашлялся и провел ладонью по пересохшим губам.
Осипов понял, что проходчик сильно страдает от жажды, но по вполне понятным причинам об этом не говорит. Король обернулся и впервые за два дня с удовольствием обнаружил присутствие небольшой, но довольно плотной толпы придворных. Пока Осипов вел неспешные разговоры, сановники потихоньку начали возвращаться на свои рабочие места, и теперь вокруг короля наблюдалась более или менее привычная обстановка. К тому же царедворцы продолжали прибывать, и инженер понял, что скоро его свита возвратится в естественное состояние. Как ни странно, но в толпе придворных Осипов не видел ни одного хранителя. Вероятно, Ламбарт очень серьезно собирает сыновей для службы в дружине. Интересно посмотреть, кого из них он пошлет в армию…
– Принесите кубок воды, – рявкнул Осипов и с неподдельной заинтересованностью обратился к проходчику: – Продолжай.
– Так же обнаружена штроба, уходящая на север в направлении старых выработок. Именно из нее и пробили шурф.
Павел Анисимович с резко помрачневшим лицом подался вперед:
– Гербарт уже направил людей в штробу?
– Нет. Старейшина сразу послал меня, чтобы получить от вас… – припорошенный гном запнулся и склонился в почтительном поклоне. – Получить от государя распоряжения о дальнейших действиях.
– Хорошо. Это все?
– Нет, господин, – гном засунул руку себе за пазуху, обстоятельно там пошарил и протянул магу небольшую магическую руну. – Вот это старейшина приказал обязательно показать вам. Эту штуку мы вырубили прямо из пола шурфа. Там таких много.
Нагибин осторожно развернул материю и впился взглядом в невзрачный серый прямоугольник. Несколько долгих секунд маг неотрывно смотрел на руну, а потом осторожно провел над ней рукой. Затем с шумом выдохнул из груди воздух, переложил руну себе на ладонь:
– Ничего там не трогайте. Гномов вывести из шурфа. Оставить там охрану. Сейчас Его Величество обдумает случившееся и отдаст свои наимудрейшие распоряжения.
За спиной короля зашуршало, слуга неуловимым движением проскользнул к креслу и неподвижно замер перед Осиповым, держа перед собой поднос с большим кубком.
– Проходчик, подойди ко мне, – властно приказал Николай, указав рукой на поднос. – За отличную работу и хорошие новости жалую артель почтенного Гербарта своим кубком. Пей, гном, и иди сообщи радостную весть своему роду.
Тут же по толпе придворных пронесся слегка недоуменный гул, а когда весть о награждении дошла до дружины, то жалкий вздох сановников напрочь перебил ликующий, радостный рев воинов. Осипов посмотрел на совершенно счастливого проходчика, который залпом осушил здоровенный кубок и торжествующе поднял его на головой:
– Слава великому королю Шлю… – внезапно гном захрипел и плашмя упал на мостовую. Кубок с грохотом покатился по брусчатке и остановился возле ног начальника охраны.
Тиллбарт посмотрел вниз, аккуратно перешагнул через сверкающий драгоценными камнями кубок и присел на колено возле упавшего рудокопа. Через десяток ударов сердца здоровенный охранник поднял взгляд на короля и тихо, но очень четко произнес:
– Он мертв! Явно отравлен! Вон у него пена на губах пузырится, – и тут же без малейшей паузы начал отдавать распоряжения своим подчиненным.
Воины мгновенно оттеснили на довольно приличное расстояние придворных и прочих зевак, проникнувших во внутренний двор с места раскопок Горна. Очень быстро вокруг короля образовалось весьма значительное пустое пространство. Телохранители каким-то образом исхитрились вытолкнуть к остальным сановникам даже Павла Анисимовича, и сейчас он с крайне озабоченным выражением на лице скромно стоял возле королевского казначея и часто переводил взгляд с трупа рудокопа на Его Величество.