В зал вели пять входов, и все уже запрудили люди – подкрепление, вызванное из других залов дворца, догадался Лильор. Братья-норники рванулись к самой густой куче в дальних дверях, громко обещая уделить хоть один хороший удар каждому, желающему пообщаться с гномами. И к исполнению своих слов перешли незамедлительно: сочный хруст костей и глухой звон доспехов слышались после каждого взблеска поднятой в замахе секиры. Малочисленные отряды у двух ближних входов утратили энтузиазм и почему-то не приняли предложение Бронга "размяться", предпочтя поупражняться в беге по коридорам. Король Иллора возмутился, зарычал и развернулся к сомневающимся у последнего входа. Там его не подвели, обстреляв из дюжины луков. Грамотно – проверили сочленения доспехов, самые уязвимые. Шея, забрало, плечо, локоть… Лильор по мере сил уменьшил точность и кучность стрельбы, опустошая вместительный колчан Жависэля. Сам наместник уже изрядно раскачал клетку, и очередную стрелу принц отослал в хрустящий истончившийся канат. Волокна лопнули звонко и дружно, инерция унесла клетку к самой стене и с грохотом обрушила на головы последних выживших лучников.
Секира рыжего эльфа перерубила подсунутую расторопным Бронгом ленту и в одно движение снесла заклятый замок клетки. Лильор спрыгнул вниз и осмотрелся.
Глим и Глиф уже вытирали секиры, морщась от вида содеянного.
– Не гномье дело – война, – мрачно сообщил старший. – Что я, мясник? Вон положил их без счета, аж тошно. Дурни, одно слово! О! Еще бегут. Мало им. Ладно, я туточки в дверях постою, а Глиф у соседнего коридора.
– Третий вход мой, – согласно пробасил король. – Лиль, пока прочие коридоры пусты, пробегись и поищи нам местечко с меньшим числом дверей.
– Уже, – кивнул принц и скользнул в ближний переход.
Он вернулся парой минут позже и сообщил: подходящее место рядом. Малый зал, два входа, от дальнего начинается широкая галерея, выводящая во внешний парк. Бронг похвалил, нехотя нарушил гномий закон: зарядил в свой малый арбалет пару запрещенных боевых бгррыхов. Норники отошли к выбранному Лильором коридору. Очередная группа охранников дворца выбралась в зал. Впереди двигались три мага, обмотанные тряпками и окруженные мухами. Бгррых разворотил арку дверей и положил семерых. Второй привел в негодность соседний переход.
В наступившей короткой тишине Жависэль укутал слабо постанывающую бессознательную пленницу в плащ, бережно подхватил на руки. И понес, пропустив вперед Лильора, обнажившего парные легкие мечи. Сзади двигались гномы. И насмешливо обсуждали людей, пытающихся найти слабину в их полном боевом доспехе. Наивные! Понятия не имеют про гибкую булатную сталь нового поколения со встроенными заклятиями гашения отдачи от удара.
Малый зал, выбранный Лильором, Бронг одобрил. Ширина помещения такова, что три гнома как раз могут держать его, пока не устанут. Норники дружно посмеялись очередной грубой королевской шутке. Они сегодня не устанут. Да и завтра – едва ли…
Эльфы оставили организацию обороны на подгорников, уже ловко выворачивающих монолитные плиты пола, поддетые острой кромкой секиры; рушащих колонны в переходах – для сокращения их ширины; заваливающих подступы хламом – так гномы именуют все, что сочтут бестолковым. В данном случае – пустые доспехи, украшающие зал, мебель, тяжелые светильники…
Жависэль уложил спасенную на свой плащ, и вдвоем с Лильором они взялись шептать заклятия лечения. Девушка выглядела худенькой и изможденной, ее волосы обгорели почти до кожи, закопченное лицо имело синеватую бледность. Наместник усердно оттирал копоть мягкой тканью, пытался смочить губы пленницы и звал ее, а Лильор держал в ладонях тонкое запястье и напевал мамины стишки, действующие порой лучше заклятий. Наконец веки крупных глаз, обведенных темными кругами усталости, дрогнули. Жас удивленно охнул и помянул любимый молот и старую кирку. Зрачки женщины оказались узкими вертикальными штрихами мрака в окружении темно-рыжего огня. Она с удовольствием выслушала про кирку, неуверенно улыбнулась, выпила пару глотков из фляги наместника. Огорченно дрогнула бровью.
– Вы на меня смотрите, а я совсем больная и некрасивая, – пояснила она свое беспокойство очень по-женски. – Дайте плащ, я укроюсь.
– Глупости, – возмутился Жависэль. – Ты…
– Дай плащ! – полыхнула глазами женщина и виновато добавила шепотом: – Пожалуйста.
– Ведьмочка? – заинтересовался наместник, рассматривая спасенную и не думая отдавать ей плащ. – Хорошенькая, вредненькая и даже – рыженькая. Не гнома, но тоже ничего…
– Гномы? – восхитилась женщина. – Где?
– Вон, трое: Глим, Глиф и король Бронг, – указал Жависэль, помогая оживающей на глазах рыжей сесть. – Красавица, я тоже наполовину гном, ну что ты на них смотришь! Звать меня – Жас. А это Лильор… Ох, вот твари, поговорить не дадут! Лезут и лезут.
Эльф возмущенно рыкнул, осторожно освободил руки, убеждаясь, что женщина способна сидеть самостоятельно, нащупал секиру и скользнул в коридор, где снова дружно заклинали, хрустели и звенели. Лильор сунулся было следом, но тотчас одумался: нельзя бросать спасенную одну! Рыжая потребовала, чтобы ей помогли встать на ноги. Пошатываясь и опираясь на плечо принца, она двинулась к коридору. Пару минут с интересом смотрела, как рубятся гномы и Жависэль, и глаза наливались багряным огнем.
Затем ведьма – а принц не усомнился, что в этом наместник прав, – выпрямилась, тряхнула головой и звонко рассмеялась. Коридор дрогнул, воины стражи дворца взвыли и выронили полыхнувшее темным отсветом свежей ковки обжигающее оружие. "Эфрити очнулась", – обреченно всхлипнул один. Прочие торопливо разделились на покаянно рухнувших на колени и убегающих прочь с паническими криками разносить ужасную новость.
– Очнулась, – хищно прищурилась рыжая. – Ведьма. Да, пожалуй. Хорошее слово, мне его уже говорили. И счастливая ночь! Гномы. Настоящие гномы! И полугном, обещанный той странной ведьмой. Эй, грубый рыжий Жас! Мне холодно и неуютно, я желаю отдыхать.
– Отдыхай, – усмехнулся наместник, выбираясь из коридора. – Можешь даже накрыться плащом.
– Что, некрасивая? – расстроилась эфрити. Свела брови: – Вы все говорите невнятно. Плохо знаете язык Дэйгэ, я недовольна. И не щурься так!
– Я не спорю по мелочам, – великодушно объяснил эльф. – У тебя гнусный характер. Ты привыкла к обожанию и поклонению, сразу заметно. Еще ты любишь помыкать окружающими.
– Это плохо? – забеспокоилась ведьма, нервно ощупывая горелые хвостики волос.
– Еще не решил, – пожал плечами Жависэль. – Как можно решать, когда ты даже не назвала своего имени, хотя уже успела выведать мое?
– Селима, – сообщила рыжая, склонила голову и снова стрельнула глазами в сторону Жависэля. – Что еще тебе надо знать?
– На востоке за всех женщин кто-то отвечает, – задумался наместник. – Кто оберегает тебя?
– Я эфрити, я сама огонь и… – гордо вскинулась рыжая, вздохнула огорченно, поймав чуть насмешливый взгляд эльфа. – Ты недобрый и грубый. Ладно: за меня отвечает брат, Рахта. Я подгорный огонь, а он солнечный, старший. Он не боится ночи, а я опасаюсь света дня. Особенно одна. И вообще – меня знобит, мне дурно. Меня надо беречь. И нечего так бессовестно смотреть, я от этого тускнею.
Рыжий рассмеялся, сунул секиру в поясное крепление, отнял у Лильора плащ и укутал Селиму. Гномы уже проверили коридор, ведущий к парку. Лильор снова достал оружие, пристраиваясь идти последним, а Жависэль бережно устроил Селиму на руках. Женщина успокоенно и в то же время победно прикрыла глаза, опустила голову на широкое плечо. Сделала вид, что отдыхает. Пару минут все двигались молча, только коридор рождал редкое и слабое эхо, когда гномы поправляли руки на рукоятях секир. Их темные сплошные доспехи не издавали и малого звука – сказывалось давнее умение мастеров-подгорников, вызывающее завистливое недоумение людей.
Селима устала молчать и глубоко вздохнула:
– Зачем тебе мой брат? Он рядом, идет сюда и дерется. Я обижусь, если ты станешь говорить только с ним. Мне ведьма с запада говорила так, словно все уже решено. Я очень подходящая, когда отмоюсь, волосы отращу и восстановлю форму. Ты тоже забавный, хоть и наглый до безобразия. Она говорила, есть только одна беда: я не умею печь пироги.
Жависэль остановился, "споткнувшись" об эту странную новость, и захохотал, не в силах сдерживаться дольше. Впереди басовито рычал Бронг – одновременно и урезонивал, и сам смеялся. Сзади фыркал от возмущения Лильор. Он знал, что мама много раз пыталась подобрать наместнику жену. Но не предполагал, что и сестра заинтересуется той же семейной забавой.
– Кошка Ли, – вслух догадался наместник. – Из пеленок один нос торчит – и туда же, в свахи! Отлуплю малолетку!
Отсмеявшись, наместник стал серьезен, всмотрелся в далекие блики огня, прислушался к шуму боя, катящегося от внешних стен города к дворцу. И подумал, что во многом Кошка Ли права. Увы, рыжая эфрити смугла и худа, как тростинка. Но если он снова начнет придираться, останется дурак дураком. Где еще водятся столь скандальные, самовлюбленные и наглые ведьмы? И есть ли они хоть где-то в мире…
Жависэль устал от одиночества. Столько веков оберегать покой долины – и не знать покоя ни единого дня. Мама бросила его ребенком, уйдя в доступный эльфам в крайнем отчаянии Сон забвения. И растила маленького Жаса госпожа Нола, сестра погибшего в войне легендарного героя гномов – Рртыха Первого. После его смерти Нола стала королевой гномов древнего Гхросса, который тогда только-только строился под горами кряжа. Нолу эльф привык считать и звать мамой, а ее мужа – отцом. И он один из всех эльфов столь мучительно тяготится своим бессмертием, разрываясь между долгом наместника Лирро и уделом гнома, навсегда осиротевшего со смертью родителей, брата, двух сестер из той, второй, подгорной жизни. Он хотел бы обрести свою семью. Но в женщин эльфов не верил. Они не видят красоты гор, не знают радости работы с горячим металлом, не чувствуют потребности жить в гномьих тоннелях. А этой тощей малявке гномы дороги, да и сама она не чужая горам. Огонь горна! Легендарное существо, которому гномы – поклоняются.
Что же теперь, позволять ей командовать? Мысль огорчала и раздражала. Хороша семья: чуть что, жена напоминает о том, что она гномье божество. И пироги не умеет печь…
– Эй, ну я научусь, – всхлипнула ведьма. – Только все равно буду шуметь, я же огонь. И вообще, если ты такой упрямый, уйду насовсем к гномам.
– Я наместник долины Лирро и обязан там жить или хотя бы часто бывать, – сообщил Жависэль. – И что бы ни решил твой брат, я увезу тебя туда. Проклятая Кошка Ли, опять всю сметану… тьфу ты, славу, припишет роду а-Тэи! А ведь они ни при чем, мы сами разобрались, без этих королевских интриг.
– Разобрались? – обрадовалась рыжая. – Точно?
– Точно, – буркнул Жависэль. – Но ты должна много кушать. Я попрошу королеву Сэльви пожить в Лирро и научить тебя печь пироги. Под ее присмотром за одну зиму откормишься до приличного вида.
– Приличного? За меня брату самые ничтожные слуги султана давали три тысячи овец, – возмутилась эфрити и сама рассмеялась. Вздохнула с сожалением, как обычно мгновенно меняя настроение. – Есть хочу. Бихинских персиков желаю отведать. И еще винограда из оазиса Пухо.
– Лирройский сухарь, – с усмешкой сообщил наместник, доставая каменный старый кусок хлеба, случайно завалявшийся в одном из карманов.
– Сойдет, – кивнула эфрити и взялась охотно грызть угощение. – Если меня не бросать одну, я даже день переживу без страха, честно. Еще сухарь есть?
Жависэль кивнул и порылся в остальных карманах, извлекая последовательно пять орехов, сушку, завернутый в тряпицу эрхойский леденец, пару изюмин и дюжину крупных пузатых подсолнечных семечек. Эфрити съедала все мгновенно, и наместник стал втайне надеяться, что будущую жену удастся увидеть более крепкой и плотной. В плену любого можно довести до истощения, но аппетит у девушки – обнадеживающий. Лильор поделился куском лепешки, гномы передали мешочек сушеных яблок. Рыжая грызла, облизывалась и довольно вздыхала. Внезапно она замерла и глянула вперед.
– Брат. Рахта!
Селима спрыгнула в траву и побежала вперед, уверенно уклоняясь от веток и огибая кусты. Рассмеялась, почти скрытая зарослями. И сразу вновь появилась в поле зрения – уже сидящая на руках рослого беловолосого воина, идущего к дворцу. Рядом бежала Лэйли, заляпанная грязью и кровью с ног до головы, сосредоточенная и еще не успокоившаяся после боя. Она увидела брата давно, но теперь – напоказ – воинственно взвизгнула "мяу" и бросилась к нему.
– Полон сад ведьм, – усмехнулся Жависэль.
– Здравствуйте, я вам рада, спасибо, – протараторила Лэйли, торопливо потерлась носом о щеку брата. – Жас, я тебя просватала.
– Поздно, без младенцев разобрались, – ехидно сообщил наместник.
– Ра-а, – восторженно завизжала Лэйли. – Ра-а! Я тебе ничего не должна! Они сами все решили, без меня. И без тебя, кстати!
Беловолосый улыбнулся, и луна заиграла ярче на ночной листве. Эфрит погладил смешные короткие пряди волос сестры. Достал из воздуха персик, привычно запрошенный Селимой, снова желающей покапризничать. Без дополнительных уговоров добавил к нему огромную виноградную гроздь, еще одну – для гномов и наместника. Усилил праздник дыней, и все как-то сразу осознали, что перекусить действительно – пора. Уселись и взялись за фрукты с проснувшимся аппетитом.
Рахта смотрел на сестру, улыбался и принимался с усиленным вниманием изучать рыжего эльфа, его тяжелую секиру и широкие плечи.
– Селима, – позвал он сестру.
– Да. – С эфритом рыжая не спорила, это было заметно.
– Я хочу представить тебе одну девушку, вот эту. Ее зовут Кошка Ли, а еще Лэйли. Она вернула меня из солнечного света, куда я почти впитался.
– Как ты мог? – охнула Селима испуганно. – А я?
– Было безнадежно плохо, – виновато пожал плечами Рахта. – Но я жив благодаря Лэйли. Будь к ней повнимательнее, она эфрити, хоть я и не понимаю, как такое возможно. И она мне нравится.
– Мяу? – испугалась Кошка Ли.
– Моя сестра согласна уехать с рыжим эльфом, – подмигнул эфрит. – Я вижу и не спорю. И вот мое условие выкупа, Кошка: ты не выйдешь замуж, пока не повзрослеешь по-настоящему. А я пригляжу за тобой. Эфрити, особенно молодые, опасны для окружающих своей непознанной силой.
– Фу-у, – успокоилась Лэйли. – Простое условие! Я всем говорю – окончательное и бесповоротное "мяу", так и знай. Не хочу быть взрослой. Как говорит Селима? Желаю шалить! Ра-а, а ты малышню – эльфиков – будешь гонять, чтоб они ко мне не приставали на балу?
– Я не лезу в детские игры, – насмешливо уточнил эфрит. – Только слежу, чтобы никто не обижал всерьез, – это и есть условие.
Лэйли задумалась, не забывая кусать сочный персик. Облизала пальцы, прищурилась, сморщила нос, вздохнула и замерла, не зная, как еще обратить на себя внимание. Радость спасения Селимы требовала выхода. Но как визжать при короле Бронге? Он хоть и знакомый всю жизнь, и вообще свой, но все же величество, да еще и при паре подданных… Гном понял и обнял, хлопнул ручищей по спине. Принцесса рассмеялась и все же взвизгнула, подпрыгнула высоко и ловко, вцепилась в ветку, подтянулась, взбрыкнула ногами, ловко и прицельно упала вниз, на руки эфриту. Распылив в пространство часть радости, ощутила – стало легче.
– Ли и правда огонек, – улыбнулась Селима, снова прильнувшая к плечу Жависэля. – Мы поладим, если это выдержит страна эльфов. Рахта, а где я могла бы искупаться? Невозможно сидеть и чувствовать себя грязной, обтрепанной и… – Она замялась.
– Все равно красивой, – покровительственно заверил Жависэль.
– В сарай! – выкрикнула Лэйли новый боевой клич. – Лильор, ты у нас умный-серьезный, дождись Кэля, он уже идет сюда. Раскланяйся с султаном – и оба сваливайте. Он знает куда. А мы закупим комнаты и вообще – начнем транжирить воду. Селима, у меня в сарае лежит сокровище: ворох шелка. Так что выберем тебе подходящее платье.
– Шелк – это хорошо, – заинтересовалась рыжая. – Лиловый?
– Сестричка, она скупила все, что смогла сгрести в охапку, – сообщил Рахта. – Я еле оторвал девочку от прилавка. Шипела и цеплялась когтями, как будто они имеются. И острые!
Перешучиваясь, наспех рассказывая новости и подробности боя, пестрая группа двигалась по улицам. Выглядели ночные возмутители покоя так необычно и внушительно, что за ними наблюдали исключительно издали, внимательно, но неназойливо. Сарай встретил гостей сонным покоем, минуту спустя испарившимся от жаркого и искреннего восторга владельца, опознавшего в опасных гостях своих постояльцев. Достойный пожилой хозяин мгновенно ощутил, что судьба подарила ему шанс стать первым в столице и несравненным. И старался вовсю. Еще бы! У него остановился эфрит! У него, а не во дворце вернувшегося султана! У него живут сказочные существа, неведомые миру Дэйгэ, – аль-эффи и гономы. Или гнумы? Неважно, главное – у каждого должно быть все наилучшее, безупречное, и немедленно!
Суета стихла к рассвету. Рахта задремал, Лэйли закончила перебирать шелка и ушла в сад, на свое любимое место у фонтанчика. Гномы спали глубоко и крепко – бой дал им необходимую для этого нагрузку: известно, что бессонница донимает подгорников только после вынужденного безделья. Правда, не задремал и на одну минуту король Бронг, но у него были свои дела – государственные. Еще бы! Глубинный горн обрел живое воплощение – это требует размышлений и должно быть отмечено подарком. Тем более – помолвка.
Лильор и Кэль добрались до сарая под утро. Их накормили, отмыли в теплой парной и устроили отдыхать.
Жависэль вымылся первым и теперь дремал, завернувшись в огромный парчовый халат. Ему выделили хозяйскую спальню, наскоро расчистив ее от лишних вещей. Восток светлел, под огромным балконом шелестели персики, пытаясь поймать язычками листвы свежесть и брызги фонтана. Муха поползла по щеке…
Наместник усмехнулся и поймал тонкое перо, изображающее насекомое.
– Не спится, искорка?
– Я хотела поговорить. – Селима села на край ложа, красиво изогнулась и гибко откинулась на руку. – И вообще, утром я одна не могу. Меня надо беречь. Я нервничаю. Мало ли что ты думаешь обо мне! Во всех глупых сказках страны Дэйгэ указывается, что эфрити несколько… ох… ну как бы сказать-то! Брату пришлось со мной непросто – меня воровали, и я была не против. Эти султаны… Они красиво ухаживали и забавно горели влюбленностью. Мне казалось, так приятно согреться. И…
– Можно подумать, я шарахался и обходил красивых жещин! – зевнул Жависэль и рассмеялся, оборачиваясь к Селиме. – Ты великолепна, ведьма. В Бильсе жил лет сто назад хан. Он умел делать одновременно то ли два, то ли три дела. И гордился этим. Мы, мужчины, примитивны… Два дела!