Бронг, обеспечив подданных работой, без которой гном опасен для окружающих и самого себя, запел знахарскую песню, Жависэль добавил несколько эльфийских слов, и шар пошел еще точнее и легче – на восток, чуть забирая к югу. Скорость движения наместник Лирро определил на глазок в двадцать верст в час и остался весьма доволен. Внизу холмы, скоро начнется каменистое взгорье, осыпи, бурелом дикого заповедного леса. Там каждая верста полета переложится в три – пять при движении по земле, и это – при удачном стечении обстоятельств. К тому же самому неутомимому эльфу требуется отдых, а шару – нет.
Увлекаемый могучей рекой влажного воздуха "поплавок" двигался ровно и не нуждался в дополнительном управлении. Все летуны смотрели вниз. Там рождался в туманной дымке день, расцветал, наполнялся пестрым сиянием осенних рощ и перелесков. Сложный узор облачных теней сплетался, меняясь ежеминутно.
Солнце поднялось из-за дальних гор, пригрело темный невзрачный бок шара, заиграло бликами на спине узкой юркой речушки, столь тонкой при взгляде из-под облаков, что Бронг долго убеждал и себя, и прочих: это молоденькая Волыня, только что вырвавшаяся из скальных теснин на равнину. Там, внизу, она кажется довольно широкой. А отсюда – ручей, никак не больше.
Обозы по дороге ползли удручающе медленно и выглядели некрупными жуками. Игрушечные люди и гномы, игрушечные кони… Все необычно, словно созданное чужой могучей магией.
К полудню шар выбрался за пределы обжитых земель. Внизу лежали горы, и гномы смотрели на них, забросив карту и все иные дела. Никогда ни один подгорник не видел своего дома сверху, с высоты, доступной только птицам. Бронг восхищенно вздыхал и украдкой дергал себя за косичку усов, убеждаясь: он не спит, чудо происходит в яви. К северу горы росли и поднимались выше, рассекая облачную реку порогами. Шар ощутил беспокойство воздушных струй, и неопытные путешественники снова взялись искать более надежный ветер. Дождевые тучи бежали все быстрее, толкались и порыкивали первыми далекими громами. Жависэль нашептал заклинание и твердо пообещал: большая гроза уходит к северу, спускаться пока нет нужды. Гномы охотно кивнули, подтверждая свое согласие. "Посадить шар они наверняка смогут, – подумал каждый. – А вот поднять его снова может оказаться трудно".
В ранних сумерках шар попал под первый дождь. Порывы ветра били в его теплый бок, как гномьи кулаки на тренировках, – часто, неожиданно и сильно. Канаты скрипели, охали и жаловались. Лильор предложил подняться выше, используя не только горелку, но и магию.
Сумрак густел, понять, куда несется шар, становилось все труднее, посадка уже казалась благом, а мысль о каменных боках гор вырисовывалась тем отчетливее, чем невнятнее выглядел мир вокруг.
Небо над облаками мелькнуло в узкой щели туч, приблизилось в следующем их разрыве, поманило снова – и открылось ледяной чернотой высоты. Горячий мокрый бок шара парил туманом, насквозь сырые куртки и штаны обжигали кожу холодом. Лильор рассмеялся и бросил в шар еще одно заклинание, удерживающее прогрев воздуха постоянным долго и ровно. Красота вечера над облаками стоила любых холодов! Черная прорубь ночи на востоке блестела изморозью звезд, запад светился незнакомыми плотными густо-лиловыми красками, стекающими все ниже к ковру туч. На севере гроза ворчала, озаряла облачную муть вспышками молний, тянущихся вниз, к земле, тонущих в потоках дождя… Там же сияли в ночи бестелесными призраками снеговые шапки большого кряжа, под которым прорыта гномья дорога – Сад гостей.
По курсу шара из облачной серости вырывались в ночь лишь два острова горных вершин, и Бронг опознал их по характерному силуэту как высочайшие пики старого кряжа у южной оконечности долины Лирро. Утром пики придвинулись вплотную, и Жависэль задумчиво признал: за первые сутки пройдено не менее пятисот верст! Подгорники заели новость эрхойским медовым пирогом, запили согретым магией пивом, провозгласив тост за "толковую жену Лиля, достойную быть гномой". Жависэль поддержал с легким раздражением, он бы и себе не прочь поискать такую, достойную быть гномой… Лильор выпил пиво охотно и согрелся от его жара и обилия перца в смеси, изготовленной братьями-медведями по вкусу их повелителя, короля Гхросса – Збыра.
К полудню шар миновал горные пики, ветер ослаб, тучи остались позади. Жависэль, Глим и Глиф улеглись отдыхать, а король Бронг с Лильором стали осторожно опускать шар пониже, к теплой и мирной земле. У самого горизонта серебрилась Нига, за ней – равнины Ронига. Спокойные знакомые места…
Дорогу Рртыха шар одолел в полтора дня, все более удивляя путешественников своей скоростью. Конечно, он плыл не просто в реках текучего воздуха, а двигался, непрерывно подгоняемый напевами знахарей. Бронг освоился с управлением ветром. Искать нужный поток наловчился Лильор – это доступно эльфийской магии, а вот чуть поворачивать течение и ускорять его проще и удобнее оказалось гномьим пением.
На четвертые сутки с момента вылета из Эрхоя шар впервые приземлился. Для этого была выбрана поляна у самой границы долины Рэлло. Путники размяли ноги, наскоро искупались, пообщались со следопытами эльфов, добравшимися к "поплавку" с достойной уважения быстротой – за какой-то час. Они же сгрузили в корзину все свои запасы съестного, получили с десяток записок – от короля Бронга гномам родного Иллора, от Жависэля – в Лирро, от принца – для сестры Ольви и мудрой советницы Эриль.
И снова шар взмыл в синее безоблачное небо и поплыл на восток, в горячую белесую пустыню, выбираясь из золотой осени в жесткое, не знающее полутонов лето.
Лэйли шла через пески с людьми. Истратила три недели на преодоление пустыни, страдая от жары и жажды. Шар двигался высоко, в прохладном воздухе, его тень закрывала от путников солнце в самый жестокий раскаленный полдень. Бронг, Глим и Глиф пели по очереди; когда они уставали, за дело принимались эльфы. Внизу от напевов закручивались песчаные вихри, сухая пыль облаком летела к восточным оазисам, угрожая засыпать и убить зелень. Иногда смотреть вниз, в бурю песка, становилось жутковато. Хотелось успокоить ветер и не тревожить силы, опасные и почти неуправляемые. Но Лильор твердил, что времени нет, и ему верили. Ветер снова и снова нащупывал восток и выдувал туда сушь, и с каждым днем это отнимало все больше сил.
Бесконечная, не прерываемая ни на мгновение, песня знахарей звенела в ушах низким встревоженным гулом гномьей наковальни. Магия лишала сна и аппетита, изматывая все тяжелее, но пустыня осталась позади в ничтожные четыре с половиной дня!
Теперь тень шара скользила над заселенными землями, где пески покрывали заросли тусклой неплотной зелени, при взгляде сверху сходной с разводами лишайника. Жители Дэйгэ замечали странное облако и подолгу его рассматривали, но не удивлялись. Мираж, конечно, необычный. Но чего только не случается в пустыне…
Еще сутки шар двигался, лишенный поддержки магии, – ветер нес его очень точно тем курсом, который указал, доверяя своему наитию, Лильор. Обитатели корзины спали, оставив одного дежурного. Сперва это был Жависэль, а в ночь его сменил принц. Он сидел на дне корзины и любовался звездами, блаженно слушал живую тишину без единой ноты магии. Ветер гладил "поплавок", путался в морщинках парусины, трогал потрепанные нити двух расслоившихся канатов. Горелка работала вполсилы, золотистый стройный факел пламени мягко изгибался в стекле цоколя и подсвечивал шар, делая его не темным и невзрачным, а красивым – полным видимого, дышащего тепла.
Лильор проверял ветер каждые полчаса и сразу же шептал заклинание поиска, уточняя избранное направление. Он подарил Кошке Ли браслеты, и сестра их носила не снимая, – спасибо ей, обычно упрямой, за исполнение данного слова. То есть искать Лэйли было просто, она сияла перед магическим взором, притягивала его и не позволяла усомниться: шар приближается к Кошке Ли с каждым часом.
Бронг нашарил флягу, встряхнул, сел. Вопросительно глянул на эльфа. Лильор кивнул и шепнул мамино любимое короткое присловье, созданное для производства гордости Иллора – королевского мороженого.
"А как зимушка солнце в ларец запирает, так запру я жар, укрощу да умалю, разделю да спрячу. Что горело – остынет, что тлело – иссякнет, что кипело – подернется льдом до утренней зари".
Фляга запотела и стала забавно потрескивать, узор изморози плелся по ней быстро и столь же стремительно исчезал, испарялся слабым туманом. Лильор сложил ладони лодочкой, удерживая изъятый жар, направил его на обогрев воздуха в шаре. Ничтожная порция, "поплавок" даже не заметил… Зато Бронг довольно вздохнул и еще раз подумал, как же удачно принц унаследовал полезное от своей удивительной мамки. И как повезло эльфам с королевой. Напоить прохладной водой усталого путника ей никогда не жаль. А для бестолковой прихоти Сэльви и пальцем не шевельнет. Сколько раз короли Ронига просили устроить среди лета ледяные статуи ради украшения бала! Нет – и весь сказ…
И сын таков. Хороший маг, да и гном толковый. Король усмехнулся: ладно, не гном. Велика ли разница! Многие дети Иллора живут и учатся в долине Рэлло и королеву зовут "мамочкой ведьмой". А принц Лильор звал короля Рртыха – дядюшкой. Выходит, все же родня.
– Отдохни, я посижу.
– Спасибо, мне бы хоть часок вздремнуть, – улыбнулся принц. – Хочу с сестрой пообщаться. Мы умеем, нас мама научила. Когда сознание отдыхает, вещает сердце – так она говорит.
– Сэльви – умнейшая женщина, – согласился Бронг. – Отдохни.
Лильор благодарно кивнул, прошептал формулу покоя и напел стишок, любимый мамой. Мир изменился, отстранился и побледнел, воздух стал, наоборот, плотным и полным незримых облаков – мыслей, эмоций, движений души. Принц вслушивался в свое звенящее беспокойство за Лэйли, и оно приближалось, обретая вполне зримые черты. Сестра скакала на юг, плотно прижавшись к конской шее в забытьи. Кто-то заботливо придерживал ее за плечи.
Беспокойная и непоседливая, как пламя красных кленов на ветру, душа сестры гнулась под осенним ненастьем тяжелых сомнений. Она обещала помочь, но знала почти наверняка, что не сможет. Не успеет, не справится… Лэйли всхлипывала, жаловалась, всматривалась в лицо брата своими огромными глазищами. Она привыкла: старший всегда выслушает и поможет. Даже когда беда не детская, а сам он – страшно и непоправимо далеко. Ли торопливо набрасывала образы – дворец, маги, обреченная женщина с огненными волосами. Туман встревоженных сознаний клубился, удерживаться рядом становилось все труднее. Но Лильор уже понял главное.
Он пришел в сознание, твердо зная, куда надо двигаться. Не к сестре – в иное место. Некоторое время Лильор смотрел в бледное дымчатое стекло предутрия. Рядом сел Жависэль, тревожно тронул за плечо.
– Что у Кошки?
– В столице этой страны беда, – сообщил Лильор. – Как раз, получается, между Ли и нами, на полпути. Успеем. Надо от стен города двигаться прямо к высокой башне дворца, не приземляясь. Место должно выглядеть, как южный лепесток каменного цветка, там в большой опасности существо… Не эльф, но и не человек.
– Разберемся, – кивнул наместник и погладил свою секиру. – Уж этому я обучен. Бронг, на закате будем рубить злодеев.
– Удачно, – оживился король. – Ноги размять давно пора. Не гномий способ странствия – "поплавки" воздушные. Хоть бы весла к ним приделать, для занятия рук, а?
– Доспех осмотри, – посоветовал Жависэль. – Секиру наточи. Не полегчает – слазай на верхушку "поплавка" и там подергай канаты, проверь, не потерлись ли.
– Ага, хорошее дело, – согласился король и рассмеялся. – Эх, жаль, подданные не видят своего правителя, привязанного поперек туловища за веревку и ползущего по вздутой парусине, как муха! Они бы позабавились.
За осуществление описанного действа король взялся с достойным гнома усердием. Шар осматривали регулярно, каждый день. Парусина была не лучшая, да и канаты вынужденная экономить каждую монетку княжна купила не безупречные. Дважды эльфы заклинали потертые места, а потом над ними пели гномы – пока помогало. Но все понимали, что обратную дорогу через пески проделают пешком.
Неважно. Куда существеннее добраться до цели, которая уже близко. К полудню Бронг спустился в корзину и твердо пообещал: обойдется. Ему поверили, но ветер решили, по возможности, не заклинать – мощный поток опасен для одряхлевшего шара, да и скорость пока достаточна.
Долина с городом и дворцом открылась на позднем закате, когда шар уже отчетливо похудел и выглядел нездоровым. Его заклинали и грели, но озноб уходящего через истертую ткань воздуха донимал "поплавок", вынуждая его все ближе прижиматься к земле. Над стенами города шар прошел так низко, что Лильору пришлось наспех создавать "щит", сберегающий летунов и парусину от стрел бдительной охраны столицы. Кряхтя и нервно вздрагивая, шар из последних сил продвигался к дворцу. Гномы торопливо сбросили вниз, на изумленных и непроснувшихся горожан, мешки с балластом, пустые емкости из-под масла, саму горелку, тяжелый якорь. Шар взбодрился и пересек дворцовую ограду. В парке гномы сбросили корзину целиком, обрезав канаты. Теперь все висели на сетке, наблюдая, как подпрыгнувший "поплавок" пробирается к крыше дворца. Там он и лег, вздохнув в последний раз, честно и до конца исполнив службу. Бронг благодарно погладил грязную сморщенную парусину и пообещал себе и Асте вернуть достойный увековечивания первый образец пармашара в Иллор, в Зал замыслов. Проделавший такой тяжелый и стремительный путь первым, не предавший своих седоков – имеет душу и гномами уважаем.
Жависэль осмотрелся и уверенно указал рукой на соседнюю крышу, более низкую.
– Не знаю, что это за существо, но отчетливо ощущаю беду. Призыв о помощи идет оттуда.
Лильор согласно кивнул, братья-норники единообразным движением перехватили секиры и зашагали по крыше. Бронг распустил завязки поясного мешочка со знахарскими лентами. Впереди уже слышался бой. Люди кричали повелительно и резко, свистели стрелы, пытались выкликать заклятия маги – и непонятно отчего давились ими до рвоты…
В минуту путники одолели длинную ровную крышу и побежали по соседней, столь же ровной, еще хранящей тепло дня. В центре огромной плоскости имелся круглый темный провал. Очевидно, прежде там был огромный зал с тонким и, возможно, прозрачным или витражным сводом, догадался Лильор. Позже свод разрушили – его осколки и теперь острыми ребрами виднелись у кромок разрыва. Основой потолка являлась сеть, подобная нитям паутины, – балки сходились радиусами к общему центру, а тонкие дуги-перемычки удерживали крупные отдельные фрагменты стеклянного полога.
Гномы и эльфы встали на краю провала и глянули вниз.
Сперва Лильор изучил необычное зрелище: пять магов давились не заклятиями, а насекомыми – целый рой вился плотным коконом вокруг каждого. Принц усмехнулся, опознавая работу сестры: а говорила, что не умеет выдумывать пакости! Справилась, и, как всегда, необычно и почти непоправимо…
Взгляд скользнул по залу, огромному и круглому – в поперечнике не менее тридцати саженей! Под потолком в самом центре висела клетка, именно в нее целились лучники. Вокруг клетки нестерпимо сияли кольцами, выжигающими зрачок, три заклятия "полуночного солнца". Эльфы придумали такие в незапамятные времена, когда любили бывать на далеком севере, где ночь длится полгода и тоска по свету одолевает любого.
На дне клетки, едва видимая сквозь кольца света, скорчилась тонкая женская фигурка. Стрелы летели неточно, посылать их вслепую вверх, в сияние, оказалось трудно даже для опытных лучников. К тому же каждому приходилось уворачиваться от магии пленницы. По стенам разбегались трещины, камни прицельно били в пол там, где только что стояли лучники, сталь оружия раскалялась и текла, сжигая ножны и руки…
Несколько человек лежали неподвижно возле большого барабана, на который был намотан трос, удерживающий клетку под потолком. Внизу, в бассейне, под клеткой, клубился темный тяжелый ядовитый туман. Лильор понял: едва женщина погрузится в него, всякое сопротивление с ее стороны исчезнет. Может быть, смерть и не придет мгновенно, но окажется пугающе близко.
Рядом загудел большой лук, и еще один дворцовый воин лег, не добравшись до барабана. Из клетки слабый голос выкрикнул новое пожелание – и камни удачно впились в затылок одного из магов, укутанного только что принесенной слугами тканью и почти прочистившего горло.
Братья-норники дружно кивнули и прыгнули вниз, выбрав для мягкого приземления спины пары лучников. Хруст шейных костей оповестил остальных о прибытии гномов. Они уже встали спина к спине и охотно шумели, сообщая, что готовы отсылать негостеприимных хозяев на суд Труженика в любых количествах. Лучники сместили огонь на новую цель. Мечники двинулись на помощь – проверять, есть ли в Дэйгэ хоть один кузнец, чья сабля выдержит удар секиры подгорника. Лильор усмехнулся: Глиф и Глим не знали за собой греха производства дурно прокованного оружия. Вряд ли разумно сомневаться в их словах. Бронг рявкнул по-знахарски, покрепче отвлекая магов. Сам принц уже шептал слова заклятия, способного погасить "полуночное солнце". Жависэль спокойно и быстро выбил еще пятерых воинов, пытавшихся опустить клетку, сунул лук Лильору.
– Веревка надорвана, – буркнул он. – Может лопнуть. Подстрахуй и перебей, когда следует.
Принц кивнул, принимая лук, и продолжил творить заклятие, вытягивая стрелу за стрелой из колчана. Жависэль уже бежал по балке к центру зала. Три живых пока мага увидели и завыли, давясь новой порцией мух. Самого торопливого положил Лильор – стрелой. Бронг рванул узел "мгновенного жара", и двое еще целых ощутили, как гранит под подошвами раскаляется и течет.
Наместник Лирро скользнул вниз, помог себе прицелиться, оттолкнувшись руками от пары близких уже соседних балок, ловко и точно упал на клетку. Веревка охнула, теперь Лильор отчетливо видел два разрыва, там волокна лохматились и скручивались в завитки.
Бронг в три шага разбежался и рухнул вниз, смяв подоспевшего на шум боя нового мага своим весом. Принц выбил еще несколько лучников, пытающихся перерубить ослабевший канат, и закончил заклятие, гася второй круг сияния. Последнее "полуночное солнце" побледнело и рассыпалось брызгами жидкого огня – сработала пленница.