И Петр и Ерофей были как раз из тех, кто в приснопамятном бунте участия не принимал. Надо сказать - не по политической позиции, а просто - у Петра именины были, ну они с Ерофеем и загуляли немного. А как проспались - так им и дурно стало. Пока они по кабакам гуляли, иезуиты царя отравили, да еще людишек на бунт подбили. Парням не нагорело, даже полк их не расформировали, но... неприятно это.
И не украл, и не украли, но была там какая-то история. Вроде как и не виноваты, а и правыми до конца не оказались. Ну да ладно, на войне много чего сглаживается. Опять же, Алексей Алексеевич себя зарекомендовал, как хороший полководец, из тех, что людей бережет...вот мужики и не злились.
Наоборот - драться собирались не за страх, а за совесть.
Государь сказал, что первым десяти, кто в крепость ворвется - медаль именную пожалует и деньгами не обидит. Да и на пушки людей не гнал... так - воевать можно. Так - правильно.
Но наконец отгремели выстрелы - и стало непривычно тихо. Поднялась и опустилась рука с красным платком.
На штурм!
Крепость молчала. Молчала, пока гребли к ней так, что весла трещали, молчала, когда высаживались - то ли не могли поверить, что обстрел кончился, то ли храбрость по штанам собирали...
Впрочем, последнее предположение не оправдалось. Потому что шаг, другой, третий - и тут из крепости ударили ружейные выстрелы.
Охнул, хватаясь за плечо Ерофей. Из-под пальцев проступило красное...
Петр выругался черными словами - и бросился вперед.
Ах вы, твари!
В наших стрелять?!
Да мы вас сейчас, как слизь по камням размажем!
И размазывали, и рвались вперед, через завалы, рискуя сломать ноги, под огнем, не кланяясь пулям - на штурм!
Это русская крепость! Ее русский князь Юрий ставил!
И они пришли обратно, и не уйдут...
И шведы дрогнули.
Эти выстрелы были последней попыткой сопротивления, о большем там и не помышлял уже никто. Ни камни на людей сбрасывать, ни кипяток лить - не с чего было это делать. Просто - не с чего.
Массированный артиллерийский огонь привел крепость в небоеспособное состояние, лишив большинства площадок для стрелков, да и самих стрелков - тоже.
Чудом уцелевший комендант попробовал поднять выживших в атаку, но...
Страшная это штука - кинжальный артиллерийский огонь. Пусть полноценным огнем Софья это не назвала бы, скорее его прадедушкой, но люди-то в это время и того не знали! И не видели ранее!
Так что боевого духа у гарнизона не осталось. Вообще.
А уж когда русские ответили на их выстрелы - своими...
Петр ударил одного шведа прикладом, сбил с ног другого, выхватил саблю и полоснул третьего, отбрасывая бесполезную сейчас пищаль. И - врукопашную, чуть ли не зубами в глотку врагу вцепиться, выгрызть победу....
Покр-рошу, твар-ри!
В число десяти первых он не попал - увлекся дракой. Но и так государь их отряд отметил, похвалил и пообещал деньгами пожаловать по возвращении домой. Ну и сейчас чуточку малую из полковой казны выдадут.
Ерофей оставался в Нотебурге, которому отныне и навечно зваться Орешком. Как и все, кто были ранены, кому требовался покой и уход. Пусть отдыхают, да шведов гоняют. Из-за них крепость разрушить пришлось - вот пусть пленные теперь завалы разбирают, крепость восстанавливают, чинят, что могут...
А войска государя Алексея Алексеевича отправляются брать Ниеншанц.
***
- Турки взяли Вену!!! Взяли! Вену!!!
Илона всегда была красива. Но сейчас, когда свершилась, пусть частично, ее месть - сейчас она была невероятна. Она просто сияла изнутри, как драгоценный черный бриллиант, да так, что даже ее люди замирали восхищенно и провожали госпожу глазами.
Как же она была сейчас счастлива!
Хоть кто-то напакостил проклятым Габсбургам!
Имре писал быстро, но самое главное в письме было.
Илона поняла так, что турки уходить не будут, а будут держать город, сколь смогут. Леопольд пока сбежал в Линц и сидит там. Вот бы на него нашлась какая-нибудь благородная рука. Вроде той, что оборвала жизнь Эдуарда Второго в замке Беркли или Генриха Четвертого на улице Ферронри.
Илона понимала, что это вряд ли осуществимо, но помечтать-то можно? Леопольду, значит, убивать ее супруга разрешено, а ей и подумать - грех?
Нет уж, пусть монахи о том плачутся, а она к святым себя не причисляет, получив удар по левой щеке, правую подставлять не будет!
А теперь надобно прикинуть, как лучше.
Отправлять или нет детей на Русь?
Хотя сына можно и при себе оставить, а вот дочь, как залог мирных намерений... она поймет. Она очень умная девочка.
Леопольду пока будет не до них - и можно попробовать отделиться в исконных границах. Можно...
Только вот придется полякам присягать.
Или османам?
Илона была неглупа и отчетливо понимала, что долго османы Вену не удержат. Год-два, безусловно, они там простоят.
А пять лет?
Десять?
Нет.
Их вышибут на исходные позиции.
Сейчас Папа Римский начнет шум, все поднимутся - и турки уйдут. А она - останется. И Имре - тоже.
Если они будут пособниками турок - о, тут хорошего для себя ждать не придется. Как бы еще не пришлось бежать куда-нибудь в Стамбул. А вот если они отложились на том основании, что император их защитить не может, а вот польский король смог, так что простите - теперь они его подданные...
Можно попробовать.
С поляками, за которыми стоит Русь, Леопольд ссориться не будет.
Польские войска и сейчас принимают участие в войне, на стороне Леопольда. Но...
Илона знала, кто такой Ян Собесский.
Да пожелай он - турки давно б с австрийской земли вылетели! С польской же удирали вперед своего визга? Да еще как, трофеев на две армии хватило! И в Крыму он себя проявил! Да и до того, еще Ферек собирал о нем информацию, и выходило так, что Ян - гений войны.
А тут поскромничать решил?
Не лезет вперед, не стремится выгнать врага, не наносит внезапных ударов в уязвимые места? Просто охраняет Леопольда и следит, чтобы никто лишний раз не пострадал?
На него это не похоже!
Значит, у него есть приказ - не лезть лишний раз. Не участвовать в войне Михайла Корибут не может, но и участвовать не хочет.
Надо писать русскому государю.
Потому что это только кажется, что год-два - длительное время. Оглянуться не успеешь, как пролетят.
Илона быстро прошлась по замку, зашла в часовню и плотно притворила за собой двери.
А потом упала на колени перед Девой Марией.
- Пресвятая Богородица...
Кому еще молиться матери, как не ей?
Защити и оборони моих детей, помоги принять правильное решение, направь меня на истинный путь.
Илоне было страшно, но женщина знала - она шагнет вперед. А что будет дальше?
Помоги мне, дева Мария...
***
Людовик ожидал многого, но не такого.
Папский легат был встревожен, хоть и скрывал это по мере сил. Но от Людовика не скроешь. О маркизе вообще почти не говорили. А вот о чем...
Турки взяли Вену. И теперь святое дело каждого христианина - выкинуть их обратно с австрийской земли.
Разумеется, его величество тоже пошлет свои войска...
Людовик задумался.
С одной стороны - не было у него лишних войск. Те, что были, заняты в Нидерландах. Хоть он себе кусок и оторвал, да пережевывать его еще долго придется. Не понравилось почему-то голландцам становиться французами - и бунты шли чуть ли не раз в месяц. То один город, то другой, то замок полыхнет, то отряд пропадет...
А теперь ему надо идти, воевать с турками?
Да горел бы тот Леопольд синим пламенем! Пусть с него шкурку сдерут - не жалко! Лично сам Людовик под шумок откусил бы себе еще германских земель - или что-то потребовал у Леопольда за помощь. А тут...
Помощь с него требуют, а оплатой будет служить плохая память Папы относительно каких-то грешков маркизы? Э, нет. Так дело не пойдет.
Атенаис, конечно, мать его детей, но и мать плохая, и королю она уже поднадоела, и вообще, если за каждую бабу государством жертвовать - никакой Франции не напасешься.
Так что Людовик заверил легата в своем самом дружеском расположении к Леопольду и сообщил, что будет собирать войска.
Разумеется!
Как только, так сразу!
И всенепременно!
Папой клянусь! Римским!
Проводил гостя и подумал, что искусство вечно. Кто скажет, что эти строки неверны? И неважно, что здесь и сейчас речь идет не о нелюбимом женихе, а о благо государства!
Смириться надо вам для вида, но тянуть. Кто время выиграл, все выиграл в итоге...*
*- г-н де Мольер. 'Тартюф или обманщик', прим. авт.
И приказал вызвать ла Рейни.
Великолепная Атенаис заболела от тоски и умерла. Как же, разлучили с любимым. Или сначала умерла, а потом заболела.
Есть люди, которые исполнят и такой приказ.
А тяжесть на сердце?
Переживем.
Забыть маркизу де Монтеспан поможет очаровательная Анжелика де Скорай де Руссиль.
Прощайте, великолепная Атенаис.
***
Ежи Володыевский чувствовал себя не пленником, но гостем у турок. Непривычное ощущение. С него взяли честное слово, что он не станет бежать и не причинит первым вреда - и практически отпустили на свободу. Отвели шатер, дали слуг, разрешили гулять по городу и лагерю.
Гуссейн-паша (к султану Ежи, естественно, не допустили, не по чину), приказал отделить всех людей пана Володыевского и сообщил, что отправил письмо русскому государю.
Вот придет ответ - и поедете на родину.
Мы с русским государем не воюем, нам делить нечего. Понимаем, что в стороне он остаться не мог, а потому потребуем выкуп, его выплатят - и отправляйтесь.
Про вовремя взорванную стену Ежи, конечно, не знал.
Никто не знал, даже турки. Думали разное, от удачного подкопа и мины, да агентов визиря в городе. А вот что это были люди русского государя...
Гуссейну-паше ни к чему было делиться славой, а Алексею Алексеевичу, напротив, такая слава и даром не нужна была. На том и сговорились.
В Линце тоже были люди русского государя, но туда Гуссейн идти сам не хотел. Не надо широко рот открывать, не прожуешь кусок-то.
Надо, надо возвращаться домой, устраивать реформы, чтобы Османская Империя еще тысячу лет стояла!
Жаль только, что его султану до русского государя далеко. Хоть Сулейман и старается, и умен, а все же...
Иногда Гуссейну-паше было грустно. Толковый султан да умный визирь - каких дел бы они наворотили! Всю Европу подмяли бы!
А так...
Час - дело сделать, да три - султана убедить, да объяснить, да постоянно лизоблюдов пропалывать, чтобы никто другой на Сулеймана не повлиял - тяжко.
Конечно, пан Володыевский об этом не знал. Да и ни к чему ему было.
Он русскому государю служил честь по чести - и ему тяжело было бы принять вот такую, подлую и тайную войну. А все ж и без нее никуда не денешься.
Чтобы жили такие, как Ежи, должны быть и такие, как Софья, кто не боится замарать руки в крови и грязи. Быть - обязаны.
А вот знать о них благородным людям вовсе и ни к чему. И душа болеть не будет.
Так что Ежи ждал отправки на Русь.
Как-то там Басенька без него? Как дети?
Есть, есть в жизни нечто такое, за что голову сложить не жалко. Но это - защищая семью. А вот так, на чужбине, невесть за чьи интересы...
Нет уж!
Потому и не было у турок проблем с храбрым паном, потому Ежи и не собирался бежать и пробиваться к войскам Леопольда. Ни к чему такие геройства во имя чужой мошны.
Не родину защищаем!
***
- Садись и слушай. Завтра вы отправитесь в Португалию.
Иван послушно опустился в кресло. Посмотрел на сестру.
- Сонь, ты думаешь, меня мало учили?
- Ванечка... - Софья прищурилась так, что царевич мигом притих. Вспомнил, как сестра ему в детстве беспощадно драла уши. Не за шалости - за глупость. Шалить-то ты можешь сколь хочешь, а вот жизнью рисковать не смей! Ни своей, ни чужой. А то выдумал - сам, без Глаубера, в лабораторию пролезть! Спасибо, жив остался! - Ты реши, кто ты. Царевич - или дурак? Сейчас речь о серьезных делах пойдет, не о том, чему тебя учили. Язык, да этикет, да прочие кунштюки скоморошеские - это одно. То, что наставники говорили - другое. А есть еще и третий слой. О коем никому кроме нашей семьи и знать не надобно.
- А вся ли семья о нем знает? - прищурился в ответ царевич.
Софья взгляд отводить и не подумала.
- Ровно столько, сколько нужно. Все ниточки - в руках у одного Алексея.
- И моя - тоже?
- Ты не марионетка. А там, куда попадешь - из тебя попробуют ее сделать. Там ты будешь в сложном положении. Принц-консорт. С одной стороны - страна наша богата. С другой - далеко и в политических играх Европы не участвует. С одной стороны - принц. С другой - всего лишь при королеве. Разумеется, тебя начнут провоцировать подначивать и всячески перетягивать на свою сторону. Ты это понимаешь?
- Не дурак.
- Ньютон тебя хвалит, да вот беда, ум академический - и хитрость житейская суть вещи разные. А потому... Ты понимаешь, что тебя постараются убить?
- Зачем?
- Потому что ночной король может со временем стать и дневным. Потому что ты будешь влиять на Изабеллу в пользу Руси, а кому это нужно?
- А я буду влиять?
- Надеюсь, ты этот вопрос задал из чувства противоречия? Потому что если по глупости, - Софья нахмурилась. Привычно покусала грифель,
Иван вздохнул.
Ему не нравилась вся эта затея.
Ему не хотелось ехать.
Да видел он всю эту Португалию, и эту Изабеллу, и вообще... страшно сказать - где! Но...
Ульрику он тоже видел. И портрет Изабеллы. Так что понимал - ему еще повезло. Могла бы оказаться такая каракатица, что и сказать страшно. А жениться пришлось бы. Отказаться, заупрямиться, поругаться Ивану и в голову не приходило - уж ответственность-то перед своей страной Софья братьям привила. И понимание того, что власть дается не для гулянок и воровства - тоже.
- Извини, Сонь. Просто... тяжко.
- Мне тоже, Ванечка. Но мы должны справиться, чтобы Русь еще десять тысяч лет стояла. Ты же понимаешь...
Иван кивнул. Все он понимал, просто... хорошо, когда в книжках о подвигах читаешь. А когда от тебя жить требуют? А это ведь тоже подвиг - и не разовый. Не так, как в бою, но иногда намного сложнее.
- Что я должен знать. И что делать?
Софья облегченно выдохнула. И положила перед братом небольшой свиток.
- Читай здесь. И учи. Это шифр. Кодовые слова, фразы, знаки - будешь домой письма писать или получать из дома, проверять станешь. Людей я тебе тоже дам, но до конца ни на кого полагаться нельзя. Мало ли что в дороге случится. Так что будем... учиться.
Очень хотелось сказать - делать из тебя шпиона.
Промолчала.
Пусть Ваня и будет именно что шпионом, но к чему брату такие неблагозвучные ярлыки? Сам разберется со временем.
А того, что Иван начнет работать против Руси, Софья не боялась.
Пусть Педру - умен, да вот дураков при его дворе никак не меньше, чем во всех остальных местах. Ивана никогда не примут до конца.
Своим он не будет. Даже дети его - и то, будут ли своими? А значит - Русь и только Русь. И каждый раз, приезжая на родину, Иван будет чувствовать себя царевичем. Софья позаботится. А там...
А там и Изабеллу удастся на Русь перевезти, кто знает?
Поживем, посмотрим... а пока - учи, Ванечка. Коли ты царевич, так не будь дураком.
***
Ниеншанц.
Алексей считал, что ударили они как нельзя более вовремя. Из Швеции доходили вести, что король собирается укреплять крепость, строить стены, копать еще один ров - и тогда все было бы куда как сложнее.
Но пока шла война с Данией, Карлу было не до захолустной крепостцы.
Вот и чудненько.
Если Орешек стоял на острове, то Ниеншанц удобно устроился на слиянии Охты и Невы. И простреливал обе реки. Так что атаковать его с кораблей было занятием гиблым. Только по суше.
С другой стороны, разрушать его и не собирались. Так что массированный обстрел, наподобие того, которому подвергли Орешек, был не нужен. Хватит и внезапности.
Из Орешка никто не ушел, так что войска Алексея Алексеевича появились под стенками крепости совершенно неожиданно.
Пятьсот человек под командованием воеводы Андрея Языкова прошли вдоль берега Невы, затаились, дождались, пока часть гарнизона, и без того некрупного, окажется за стенами, занятая обычными делами - и тогда атаковали.
Сначала выстрелили из ружей, чтобы положить побольше врагов, а потом бросились на штурм, стараясь производить побольше шума.
Шведы были настолько ошеломлены, что даже не оказали сильного сопротивления. И русские беспрепятственно принялись зачищать все пространство под крепостью.
Вот в ворота ворваться не успели - жаль, Нашелся кто-то умный, захлопнул их - и внутри крепости, что есть силы зазвонил, забился колокол.
Языков махнул рукой, приказывая отступить.
Солдаты быстро дорезали всех драгун, кои подвернулись под руку - и отступили, таща за собой пленных.
Женщин, детей - дома, в которых жили семьи шведов, частично находились вне крепости. Ну и...
Андрей Максимович не собирался шантажировать шведов заложниками, это было против всех правил чести, но... лишний козырь на руках? Пусть полежит, авось, не залежится.
Из крепости ударили ружья и пушки - и Языков порадовался, что вовремя дал команду.
Не ушли бы - куда как больше русских полегло бы.
А сейчас - отступили, залегли на хорошем расстоянии и ждали.
Ждали, пока крепость не прекратит стрелять и шведы не будут готовы к переговорам.
А чтобы быстрее дошло - выставить несколько женщин и детей.
Жестоко?
Но ведь убивать или насиловать их никто не собирается. Пусть постоят, пусть их родные в крепости подумают, что их ждет.
Языков понимал, что его силами крепость не возьмешь. И стены велики, и пушек у него десять штук, а в Ниеншанце семьдесят пять, кабы не поболее, и... не надобно ему ту крепость брать.
Ошеломить, осадить - и задержать до подхода основного корпуса.
Ну а если удастся захватить? Тогда благоволение ему от государя, слава и почет. А то куда это годится? Отец воевал, а сын покамест еще ничем прославиться не успел. Исправляться надобно.
Я такими мыслями Языков и прождал пару часов, пока не прекратилась ленивая перестрелка с обеих сторон, и над крепостью не метнулся белый платок приглашением на переговоры.
После некоторых согласований под стенами Ниеншанца встретились двое человек - русский дворянин Языков и шведский комендант Александр Пересветов-Мурат. Бывший русский человек, ныне швед во втором поколении...
Надо ли говорить, что Языков смотрел на коменданта не то, чтобы с отвращением, но, безусловно, с легкой неприязнью. Перебежчиков нигде не любили, а отец Александра именно им и был.
Что уж подвигло боярского сына из Ростова перейти на сторону шведов? Неизвестно, но учитывая, что королева Кристина внесла его лично в дворянский матрикул, какие-то заслуги у него были.
Наверное.