Я чувствовал, что все откладываю это прощание: всегда мешали какие-нибудь дела. Нет, сейчас или вообще никогда, тем более - появился повод. Я заехал на стоянку у магазина и заметил телефон-автомат, но, когда набрал ее номер, ответа не получил. Я подумал, что она, должно быть, снова работает полную смену с утра, но с таким же успехом можно было предположить, что она принимает душ или ушла за покупками. Я решил сам съездить и посмотреть. Тем более это близко. И что бы она обо мне ни думала, это будет хороший предлог, чтобы увидеть ее в последний раз.
Несколько минут я кружил по окрестным улицам, прежде чем заметил площадку, где можно было припарковаться. Поставив и заперев машину, я вернулся на угол и повернул направо. День стал чуть-чуть теплее. Где-то надрывались собаки.
Я прошагал по кварталу к большому викторианскому дому, что когда-то переделали в многоквартирный. С того места, где я стоял, окон Джулии видно не было. Она жила на последнем этаже, и окно выходило на противоположную сторону. Пока я шел по дорожке к дому, я пытался не дать воли воспоминаниям, но попробуй их удержи. Мысли о времени, проведенном вместе, нахлынули на меня вновь и потянули за собой забытые было чувства. Я остановился. Глупо было сюда приходить. Глупо волноваться о том, без чего ты вполне мог обходиться. И все-таки…
Дьявольщина! Я хотел увидеть ее еще раз. И назад поворачивать не намерен. Я одолел ступени и прошел через главный вход. Дверь с треском хлопнула.
Та же самая парадная. Та же фиалка в горшке - усталая, как и прежде; та же пыль - на листьях, на шкафчике перед зеркалом в позолоченной раме; сколько раз отражало оно наши объятия, и всегда чуть-чуть искаженно. Зарябило мое отражение, когда я проходил мимо.
Я поднялся по лестнице, устланной зеленым ковром. Где-то завыла собака.
Первая площадка не изменилась. Я прошел по короткому коридору, мимо полинялых гравюр и помнящего седую древность стола, повернул и стал взбираться по второй лестнице. На половине пролета я услышал сверху царапанье и странный какой-то звук - будто по паркетному полу прокатилась бутылка или ваза. И вновь, кроме тишины, ничего, только изредка задувал сквозняк где-то со стороны карнизов. Внутри заныло от смутного предчувствия, и я прибавил шагу. На верхней площадке я остановился, прислушался - все как будто было в порядке, но, сделав очередной вдох, я почувствовал необычный запах. Что это могло быть - пот, плесень, или пахло влажной землей? Единственное, в чем я не сомневался, что это органика.
Тогда я приблизился к двери Джулии и выждал пару секунд. Запах здесь как будто бы стал сильнее, но никаких новых звуков я не услышал.
Я тихонько поскреб по темному дереву. Мгновение мне казалось, что внутри кто-то возится, но только мгновение. Я постучал еще.
- Джулия? - позвал я. - Это я - Мерль.
Ничего. Я постучал громче.
За дверью что-то с грохотом повалилось. Я дернул. Заперто.
Тогда, рванув изо всех сил, я выдрал ручку и всю дверную механику с потрохами. И тут же отодвинулся влево, за край двери со стороны петель и за косяк. Протянул левую руку и - кончиками пальцев, легонько - надавил на дверную панель.
Когда дверь приоткрылась на несколько дюймов, я замер. За порогом все было тихо, а в щели между дверью и косяком был виден лишь участок стены, кусок пола с узкими акварельными бликами, краешек красной софы и зеленый ковер. Я толкнул дверь еще. Все то же самое, только лучше видно. И запах сильнее.
Я сделал полшага вправо и плавным усилием надавил на дверь.
Ничегоничегоничего…
Потом я увидел ее и отдернул руку. Она была там. Лежала поперек комнаты. Вся в крови…
Кровь была на полу, на ковре, а у ближнего угла слева - сплошь одно кровавое месиво. Мебель вся вверх ногами, разодранные подушки…
Я сдержался и не бросился вперед сразу.
Я сделал медленный шаг, второй, мои чувства были настороже. Перешагнул порог. В комнате - ничего. Никого. Фракир туго стянула мое запястье. Наверно, мне надо было что-то сказать, но крыша у меня в тот момент съехала совсем.
Я подошел и стал возле нее на колени. Меня замутило. От дверей не было видно, что не хватало половины лица и правой руки. Она не дышала, и ее сонная артерия была неподвижна. Персикового цвета халат на ней был разорван и окровавлен; шею охватывала голубая нить ожерелья. Кровь, что попала за край ковра, была размазана по паркету. Отпечатки следов были не человеческие, явно здесь побывала какая-то большая, хорошо откормленная, длиннотелая тварь, к тому же трехпалая и с когтями.
Сквозняк, - отметил я уголком сознания: тянуло из спальни, что была за моей спиной, из открытой двери, - вдруг ослабел, запах, наоборот, усилился. Опять бешено запульсировало на запястье. Хотя сзади не доносилось ни звука. Стояла абсолютная тишина, но я знал, что тварь там.
С колен я перекатился на корточки, на ходу развернулся…
На меня смотрела страшных размеров пасть, набитая нехилых размеров зубами; их окружала кровавая оторочка губ. Все это принадлежало собакоподобной твари, весу в которой было несколько сотен фунтов, не меньше; тело ее покрывала грубая, словно заплесневелая желтоватая шерсть. Уши больше походили на колонию грибка. А широко распахнутые желто-оранжевые глаза обещали похороны.
Нисколько не сомневаясь в ее намерениях, я швырнул в нее дверной ручкой, которую все это время, оказывается, не выпускал из рук. Она шарахнула тварь по костяному гребню над левым глазом, но та, по-моему, даже и не почувствовала. Все так же без единого звука тварь прыгнула на меня.
И не было даже секунды перемолвиться словом с Фракир…
Люди, работающие на бойне, знают, что на лбу у животных существует такая точка, которую можно найти, мысленно проведя две линии: одну - от правого уха к левому глазу и другую - наоборот, от левого уха к правому глазу. Смертоносный удар наносится на дюйм-два выше точки пересечения линий получившегося креста. Меня этому научил дядя. Хотя на бойне он никогда не работал. Просто знал, как убивать.
Так что, когда тварь прыгнула, я кувыркнулся вперед и в сторону и нанес хороший удар в то самое место. Но эта скотина оказалась подвижней, чем я рассчитывал, и когда ее достал мой кулак, она уже отпрянула. Ее шейные мышцы погасили силу удара.
Правда, впервые за это время она подала голос - взвизгнула. Помотав головой, зверюга довольно шустро сделала разворот и снова кинулась на меня. Теперь из ее груди вылетал глухой раскатистый рык, а прыжок был уже высоким. Я знал, что увернуться от нее у меня не получится.
Но дядя успел меня научить, как хватать собаку за складки на шее - с боков и под челюстями. Для большой собаки нужна хорошая хватка, хватать нужно как следует и наверняка. Но в эту секунду особого выбора у меня не было. Если я попробую пнуть ее и промажу, зверюга как пить дать оттяпает мне ногу.
Когда мы сошлись вплотную, руки мои, как змеи, рванулись вперед и вверх, и я кинулся к ней в объятия. Я был уверен, что тварь намного тяжелее меня, и мне пришлось хорошенько просчитать момент сил.
Я уж было совсем подумал, что останусь без пальцев или даже без кисти, но, к счастью, угадал ниже челюсти, ухватил зверюгу за складки и крепко сжал. Я продолжал держать руки вытянутыми и напрягся, наклонившись вперед. Меня тряхнуло от мощи ее броска, но хватка моя не ослабла, и я погасил удар.
Пока я слушал ее рычание и разглядывал слюнявую пасть - она была где-то в футе от моего лица, - неожиданно до меня дошло, что все, что я до этого делал, делалось почти бессознательно. Ведь собаку можно ударить башкой обо что-то твердое, что будет под рукой: сонные артерии у них так глубоко запрятаны, что полагаться на прямое давление, чтобы вывести тварь из строя, - затея слишком опасная. Зверина была сильна, и пальцы у меня уже стали соскальзывать от яростных ее изворотов. А еще, пока я старался удержать ее пасть подальше от своего лица и одновременно продолжал задирать ее вверх, пришла и другая мысль: если тварь встанет на задние лапы и вытянется, то, пожалуй, будет выше меня. Я мог бы попробовать пнуть ее в мягкое брюхо, но тогда, вероятно, мне не удастся удержать равновесие, а заодно и ослабнет хватка, и пах мой будет открыт для ее зубов.
Но тварь выскользнула из моей левой руки, и у меня не было больше выбора, кроме как помочь себе правой или потерять ее навсегда. Так что я изо всех сил оттолкнул чудище от себя и вновь отступил назад. Я искал оружие, любое оружие, но под рукой, как назло, не было ничего подходящего.
Она бросилась снова, нацелившись на мою глотку, но двигалась слишком быстро и высоко, чтобы я исхитрился еще раз попасть ей в голову. Я вообще не успевал убраться с ее дороги.
Передние лапы твари были на уровне моей грудной клетки, и я надеялся, что мой дядя был прав и на этот счет, когда я сжал их изо всех сил и, подныривая в развороте, упал на одно колено, одновременно опустив подбородок и отведя голову, чтобы избежать ее челюстей и защитить горло. Кости твари хрустнули и затрещали, когда я все это проделывал, а голова ее сразу же опустилась, чтобы атаковать мои запястья. Но я уже поднимался, отталкиваясь от нее и резко вставая.
Тварь перекатилась через спину, крутанулась и почти встала на лапы. Но когда когти ее царапнули пол, она издала что-то среднее между рычанием и всхлипом и завалилась вперед.
Я собрался было еще раз ударить ее по черепу, когда зверюга поднялась на ноги, двигаясь неожиданно резво, во всяком случае намного быстрее, чем я ожидал. Она тут же подняла правую переднюю лапу и удерживала теперь равновесие на трех остальных, по-прежнему зло рыча и не сводя с меня своего взгляда; с ее нижней челюсти стекала слюна. Я чуть-чуть сдвинулся влево, уверенный, что, несмотря ни на что, тварь бросится на меня еще раз, и согнулся, заняв позицию, которой меня никто не учил, - должны же, в конце концов, иногда посещать человека оригинальные мысли.
Теперь, когда тварь накинулась на меня, двигалась она уже медленнее. Пожалуй, я даже сумел бы прицелиться и двинуть ей по черепу. Хотя не знаю, пробовать я не рискнул. Я еще раз схватил тварь за шею, а насчет того, что мне делать дальше, - тут опыт у меня уже был. Да и всего-то мне нужна была какая-то пара секунд - за это время она у меня не вырвется. Не останавливая ее движения, я повернулся в низком наклоне и, подтолкнув ее изо всех сил, слегка подправил траекторию зверя.
Зверюга перевернулась в воздухе и ударилась спиной об окно. Со звоном и треском она вывалилась наружу, прихватив с собой большую часть рамы и занавеску с карнизом.
Я услышал, как она грохнулась тремя этажами ниже. Когда я поднялся и заглянул вниз, она лежала на бетонной площадке патио, где мы с Джулией часто посреди ночи тянули пиво; тело твари еще несколько раз дернулось и затихло.
Я вернулся к Джулии и взял ее руку в свою. Наконец я почувствовал, насколько я переполнен гневом. Явно, кто-то стоит за всем этим. Опять Z? И это очередной его апрельский подарок? Я чувствовал - да, так оно и есть; я хотел расправиться с Z, как только что расправился с тварью, сотворившей все это. И у Z должна быть причина. Должен быть хоть намек на причину.
Я поднялся, сходил в спальню за одеялом и накрыл им Джулию. Машинально - обыскивая квартиру - стер отпечатки пальцев с валявшейся на полу дверной ручки.
Их я нашел на каминной полке между часами и пачкой записей по оккультизму. Я коснулся их, ощутил холод и в это мгновенье понял, что все гораздо серьезнее, чем я думал. Они должны были быть моими - ведь Джулия действительно говорила, что у нее есть что-то нужное мне, - но это были не мои; в чем-то я узнавал их, тасуя; в чем-то они загоняли меня в тупик. Карты - это были они. Козыри, похожие и не похожие на те, которые я когда-либо видел раньше.
Колода была неполной. Всего несколько карт. Странные, очень странные это были карты. За окном уже завывала сирена; я быстро сунул их в боковой карман. С пасьянсом можно и подождать.
Я скатился с лестницы и вылетел через заднюю дверь, к счастью, ни на кого не наткнувшись. Фидо все еще лежал там, где упал, и все соседские собаки обсуждали это событие. Я взял по пути все ограды и потоптал все клумбы, какие были, задними дворами срезая к боковой улице, где осталась моя машина.
Минутой позже я был уже за мили оттуда и пытался выскрести из памяти кровавые отпечатки лап.
II
Я ехал прочь от Залива, пока не попал в тихое, спокойное место, поросшее густыми деревьями. Там я остановил машину, вылез и пошел дальше пешком.
Шел я довольно долго, наконец неподалеку заметил пустынный небольшой сквер. Я присел на скамейку, вынул Козыри и внимательно их рассмотрел. Несколько карт показались чем-то знакомыми, но другие совершенно сбивали с толку. На одну я смотрел слишком долго и, кажется, услышал пение сирен. Я отложил карты в сторону. Я не узнавал руки мастера. И это меня пугало больше всего.
Я вспомнил рассказ об известном на весь мир токсикологе, который нечаянно проглотил яд, от которого не было противоядия. Самое первое, что он у себя спросил: принял ли он смертельную дозу? Он заглянул в классический труд, который сам же и написал несколькими годами раньше. Да, принял - его собственная книга утверждала именно так. Он пролистал другую - человек, который ее написал, был по уровню не ниже его. Если верить этой, другой, получалось, он принял только половину того, что необходимо, чтобы справиться с человеком такой массы тела, как у него. И вот он сел и принялся ждать, надеясь, что ошибся все-таки он.
Я чувствовал себя точно так же, потому что всегда считал, что в картах разбираюсь неплохо. Я думал, что знаю работу каждого, кто мог делать подобные вещи. Я выбрал одну из карт, в ней было какое-то странное, неуловимое, почти знакомое очарование - изображала она небольшой, поросший травой луг, он выступал в тихое озеро, а справа виднелся кусочек чего-то яркого, блестящего, неопределенного. От моего резкого выдоха на мгновение карта покрылась туманом - тогда я щелкнул по ней ногтем. Она ответила звоном стеклянного колокольчика, ожила. Тени поплыли и запульсировали - дело близилось к вечеру. Я провел над картой ладонью, и она вновь застыла - и снова озеро, трава, день.
Очень далеко отсюда. Поток времени течет там быстрее, не то что здесь. Интересно.
Я вытащил старую трубку, которой иногда баловался, набил ее, запалил, попыхтел и стал размышлять. Карты действовали прекрасно, они не были умелой подделкой, и хотя я не понимал их предназначения, главной сейчас заботой было не это.
Сегодня - тридцатое апреля, и я снова встретился со смертью лицом к лицу. И по-прежнему мне придется противостоять тому, кто ведет игру с моей жизнью. Опять на этот раз вместо Z кто-то действовал по его доверенности. И уничтожил я не просто собачку. И еще карты… где Джулия их достала и почему хотела, чтобы они обязательно оказались у меня? Карты и эта собака - явно примета силы, более могущественной, чем бывает у обычных людей. Все это время я думал, что просто навлек на себя внимание какого-то психа, с которым легко мог бы справиться на досуге. Но то, что произошло этим утром, - заставляло посмотреть на дело совсем с другой стороны. Это значило, что где-то у меня до черта врагов.
Я даже вздрогнул. Мне захотелось еще раз побеседовать с Льюком, чтобы он как можно подробней пересказал мне, о чем они с Джулией говорили вчерашним вечером; а вдруг она сказала что-то такое, что дало бы хоть какую-то ниточку. Еще мне хотелось вернуться и снова обыскать ее квартиру. Но этот пункт из повестки придется вычеркнуть. Как раз когда я оттуда отъезжал, к дому подваливали копы. Так что какое-то время туда не сунешься.
Рик. Рик Кински, парень, с которым она встречалась после нашего с ней разрыва. Я знал его только внешне: тощий, с усиками, типичный "умник" - толстые очки и все, что в таких случаях полагается. Он был управляющим в книжной лавке, я заходил к нему пару раз. Это все, что я о нем знал. Может быть, он сумеет мне рассказать о картах. И о том, как Джулию угораздило влипнуть в историю, стоившую ей жизни.
Я еще немного поразмышлял, затем отложил карты. Всё - карточные дурачества в сторону. Успеется. Сейчас мне была нужна информация - и как можно больше.
Я направился обратно к машине. Пока я шел, возникла мысль: а ведь тридцатое апреля еще не кончилось. Возможно, Z не считает стычку сегодня утром прямым ударом по мне. В таком случае у него еще море времени повторить попытку. И потом я чувствовал, что, если начну подбираться ближе, Z забудет о всяких датах и вцепится в мою глотку, как только найдет к ней дорогу. Я решил отныне, пока этот проклятый вопрос продолжает оставаться открытым, вообще не снимать защиту и жить как в осаде. А все мои силы надо направить на то, чтобы вопрос закрыть. И похоже, само мое благополучие требовало, чтобы враг был уничтожен, и чем скорее, тем лучше.
А может, стоит пойти поискать совета? Я задумался. Если и так, то у кого? Существовала жуткая куча всего, чего я еще мог не знать о своем наследстве…
Нет. Еще нет, решил я. Следует рискнуть и справиться самому. Но одно дело - хотеть. А знать, как за это взяться, - тут нужна была практика. Там, откуда я родом, надо всегда быть готовым улаживать сволочные вопросы.