Ну да, обе ведь - удаганки. Небось, колдовству и учились. Нет, все равно верится с трудом. Красавица Умсур и это страшилище?! С другой стороны, я с Уотом кумыс пил? Пил. За конями вместе ездили? Ездили. Чем мы лучше наших сестер?
- Одно дело делаем. Ось… - Чамчай запнулась, подбирая нужное слово. - Ось миров бережем. Умсур - сверху, я - снизу.
Вот откуда она про Нюргуна узнала! Плен, столб, Алып-Чарай…
- Так почему ты не у столба? Почему не бережешь?
- Не моя смена, - огрызнулась Чамчай.
Про смену я не понял, а переспросить не рискнул.
- Хочешь знать, какого рожна я с тобой связалась? Не ври, вижу, что хочешь. Ради Умсур, понял! Не хочу, чтобы у подруги брат погиб. Эсеха не спасла, так хоть тебя, дуралея…
Плачет? Адьярайша - плачет? Женщина! Женщина плачет. Брат у нее погиб. А я - балбес. Полено бесчувственное. Тесать меня, строгать, стружку снимать.
- Мне жаль. Ну, насчет Эсеха…
- Молчи лучше! Жаль ему…
- Нет, правда, жаль.
Вру? Не вру? Не знаю, как Эсеха, а Чамчай мне точно жаль.
- Моя вина, - удаганка отвернулась. - Не удержала…
Так вот о чем пел дедушка Сэркен!
- …порожденный в воинственный век,
Боотур подземной страны
Сквозь прожженный бубен сестры своей
Пролетел
И рухнул в водоворот,
В кипящую глубину…
- Ты прожгла свой бубен?
- Он лопнул. Ритм сбился, и Эсех… Откуда ты знаешь?!
- Дедушка Сэркен напел. Я тогда не знал, про кого он поет. Но если у тебя лопнул бубен, значит, ты не виноватая! Это все бубен…
И, желая отвлечь Чамчай от дурных мыслей, я не нашел ничего лучшего, как спросить:
- А где дедушка Сэркен?
- Уехал.
- Почему?
- Шумно, говорит, у вас стало. Творческий человек любит тишину. Вдохновение удрало, поехал искать. Я ему: оставайтесь! Вон вы какой бледный! Трясетесь, кашляете, пот со лба - ручьями. Куда вам в дорогу? Нет, уехал. Упрямый, хуже тебя! Просил, кстати, передать: он доволен. Получилось у него.
- Чем доволен?
- Мне не доложился! - озлилась Чамчай. - Доволен, и баста.
Что у дедушки получилось? Воспевание моей гибели? Так я вроде бы не погиб… А может, я потому и не погиб?! Потому что у дедушки получилось? Спел дедушка про двухголового орла - орел и появился. Отвлек Уота, дал мне передышку… Дедушка, выходит, ты все-таки вмешался? Облик обликом, а меня ты спас? Нарушил собственный закон? Тебе плохо из-за меня? Может, ты и про Чамчай пел, как она Уота остановила, только я уже не слышал. И кого мне теперь благодарить? Дедушку? Баранчая? Чамчай? Всем я обязан, перед всеми в долгу…
- …Уот его остаться звал. Свадьбы, мол, гульба…
- Накаркал, старый пень!
Само вырвалось. Ну да, вот такая моя признательность.
- Ты о чем?
- Напророчил мне дедушка. Мол, женюсь скоро.
- О! Провидец!
- Я решил - на Жаворонке женюсь. Обрадовался…
Чамчай хмыкнула:
- Уруй-уруй! Раз ты удирать отказываешься, значит, верно Сэркен предсказал. С Сарыновой дочкой не выйдет, извини. На нее мой братец глаз положил. У него глаз один, зато дурной. А я и правда в девках засиделась. Спасаю вас, спасаю, пора и о личной жизни подумать. А что? Честный муж - жене подарок…
- Издеваешься?
- И в мыслях не держала. Будет у нас не жизнь, а песня. В песнях как? Боотур красавицу спас и на ней женился. А у нас с тобой все шиворот-навыворот: красавица боотура спасла и за него вышла. Оригинальный сюжетный ход!
Надо же, сама над собой шутит - красавица, мол! Мне вспомнилась Куо-Куо, кузнецова дочка. Шутить бедняжка не умела, но в одном они были схожи с Чамчай. Обе нас, беспомощных боотуров, от Уота заслоняли: Чамчай - здесь, Куо-Куо - в Кузне. Понять бы, кто тут сильные, кто слабые?
- Гыр-гыр-гыр! Дьэ-буо!
Яростный рев сотряс дом.
2
Праздник Кюна Дьирибинэ
- Ы-ырррр! Убью!
Это не Уот! Зайчик?!
- Кэр-буу!
А это уже Уот.
- Кестюбэть!
А это уже я.
Зайчик вырвался на свободу? Сцепился с Уотом?! Уот его убьет! Чамчай едва успела шарахнуться в сторону от Юрюна-боотура. Зайчик, держись! Я иду. Бегу. Лечу!
Спасу!
Это сейчас я с ужасом представляю, чем дело кончилось бы, окажись я прав. Разнять Уота и Кюна? Какой там! Доспешный боотур растаскивает двух других сцепившихся боотуров? Нет, не видел. Полагаю, никто не видел. Женщина - да. Боотур? Нет, нет, тысячу раз нет! Но тогда я об этом не думал. Я вообще не думал: бежал, мчался, спешил, как мог. Стремглав неслись мимо стены подземелья. Пятна светящегося лишайника сливались в сплошную мерцающую полосу. Вылетев из-за поворота, я врезался в Уота и чуть не сбил адьярая с ног.
Чуть не сбил - этим, право, стоило гордиться.
- Юрюн? Молодец, кэр-буу!
- Где? Кого?!
- Давай, помогай!
Уот - большой, но без оружия - стоял возле жернова, загораживавшего вход в Кюнову темницу. Жернов был на месте. Уот - снаружи, Зайчик, судя по грозным воплям - внутри. Никто ни с кем не дрался, никто никого не убивал. Я начал усыхать…
- Гыррр! Н-на! Убью!
Грохот, лязг, рев, шипение неслись из-за жернова. С кем там Зайчик схватился? Он же прикованный! На цепи сидит!
- Берись, зятёк! Взяли!
Мы с Уотом налегли на жернов и откатили его в один момент. Уот подхватил обломок гранита, сунул под край, и бок о бок мы вломились в темницу.
- А-а, буйа-буйа-буйакам!
Нет, это не Уот. Это Зайчик. Буйный Зайчик в боевом доспехе. Пляшет, поет, брызжет слюнями. В последний момент я успел заметить, как в углу пещеры - вернее, в узкой дыре, прокопанной чьими-то умелыми когтями - мелькнул хвост. Немаленький такой хвост! Мелькнул и исчез.
- Уот! Видал?
- Что? Кого?!
- Дьэ-буо! Победил! Прогнал! Кэр-буу!
Зайчик ликовал. Гремел цепями, лупил себя кулаками в грудь. Поворачивался к дыре спиной, наклонялся, показывал врагу задницу. Что с боотура возьмешь? Сегодня у Кюна Дьирибинэ случился праздник - тот праздник, о котором сын дяди Сарына мечтал всю жизнь. Спорил с отцом, вызвал Уота на бой, был бит, угодил в подземелье, а праздник - вот потеха! - нашел парня там, где никто не ждал.
- Хвост. Вон там.
- Ну, хвост…
- У тебя дрянь всякая шастает! На Зайчика напала…
- Приходи! Еще приходи! Убью!
- Да замолчи ты! - не выдержал я. - Хватит орать!
- Убью! - драл глотку Зайчик. - Порву! Сильный!
- Да сильный, сильный! Только пленный…
- Я сильный, буо-буо! Победил!
- Мой шурин сильный, - поддержал Уот. - Прогнал, победил! Буо-буо!
- Я сильный, да! Победил!
- В цепях, а победил! Молодец!
Разинув рот, я смотрел, как они обнимаются. Плечо Зайчика пятнала кровь. Ага, вот еще: на цепях, на правом кулаке - гордый победой Кюн Дьирибинэ не спешил его разжимать. Кровь на разодранном плече - красная, привычная, Кюнова кровь. Рана неглубокая, заживет как на боотуре. На кулаке и цепях кровь была темная, похожая на расплавленную смолу. Дорожка из черных глянцевых капель вела к дыре, где исчез памятный хвост. Надо понимать, эта пакость прорыла ход в темницу и напала на Зайчика. Успела цапнуть, но сын дяди Сарына отбился. Досталось твари, больше не сунется.
Или сунется?
- Эй, Уот! Надо бы расковать парня.
- Зачем? - изумился адьярай.
В проеме возникла Чамчай, молча оглядела нашу троицу и сгинула, пожав острыми плечами. Никто никого не убивает - и ладушки. С остальным сами разбирайтесь.
- А вдруг эта тварь вернется?
- Вернется! - Зайчик возликовал. - Убью!
Уот хлопнул его по спине:
- Пускай возвращается! Мой шурин ее убьет.
- Убью, да!
- А вдруг не убьет? - предположил я. - Вдруг она его прикончит?
- Мой шурин сильный! Справится!
- Сильный, да!
- А если все-таки…
- Ну, похороню с честью. А тварь поймаю, убью!
- Убью, да! Дьэ-буо!
Бесполезно. Эта парочка нашла друг друга.
- Давай хоть дыру завалим, а? Чтоб опять не вылезла.
- Завалить? Можно!
Уот вприпрыжку выскочил наружу и вскоре возвратился, со скрежетом волоча за собой огромную каменюку. Хорошо хоть, не ту, что жернов подпирала! Я наладился помогать, но дорогу нам заступил Зайчик. Разведя руки, насколько позволяли цепи, он загородил путь к дыре:
- Гыр! Гыр-гыр! Нет!
- Зайчик, дай пройти!
- Не дам! Буо-буо!
- Не мешай, пожалуйста. Уйди с дороги.
- Гыррр! Убью!
Рычит, плюется, цепями гремит! И что с ним делать?
- Зайчик, мы хотим завалить дыру. Понимаешь?
- Моя, кэр-буу! Моя!
- Мой шурин! Если хочет, пускай.
Уот откатил камень к стене, развернулся и потопал к выходу. Пришлось мне, ругаясь на чем свет стоит, спешить за адьяраем. Еще закроет меня тут вместе с Зайчиком - с него станется! Ныряя в проем, я обернулся. Зайчик, весь в цепях, как невеста в ожерельях, присел на корточки над дырой. Рыбак над прорубью: ловись, рыбка! Ловись, большая, большая, очень большая! Он радостно скалился, облизывал заострившиеся зубы. Предвкушал: дождусь, вылезет, и тут я ее! Его! Кого? Не важно! Кто вылезет, того и пришибу!
Кюн был в доспехе, при оружии - полный боотур. Заговоренные цепи на нем обвисли, не спеша затянуться. Сейчас Зайчик, пожалуй, сумел бы дотянуться до меча, рубануть наотмашь по цепи… Нет, он даже не пытался. Цепь? Ерунда! Наконец-то парню никто не запрещал сражаться в свое удовольствие. "Моя!" - кричал он, и это значило: "Моя добыча!" Одержав первую в жизни победу, Зайчик жаждал повторения.
Вот она, жизнь настоящего боотура! Доведись Кюну Дьирибинэ внезапно оказаться дома, в тепле и безопасности, рядом с матерью, а главное, рядом со строгим бдительным отцом - парень сбежал бы сюда, в подземелья Уота Усутаакы.
- Поберегись!
Я едва успел выскочить. Уот вышиб камень-клин, и жернов с рокотом прокатился по желобу, надежно перекрыв вход в темницу. Адьярай в задумчивости поскреб когтем ржавую щетину на подбородке и с видимым усилием чуть-чуть усох.
- Ты хороший, - похвалил меня Уот. - Умный. Просто глупый. Как его расковать? Раскую - он драться полезет. Он полезет, я его убью. Этого хочешь?
- Не хочу.
- Правильно не хочешь. Зачем шурина убивать? Посидит на цепи, станет тихий. Тогда выпущу, за стол посажу. Рядом с собой! Кумыс пить станем, радоваться. Хорошо?
Вспомнились Уотовы пленники: отупевшие, безучастные ко всему. Тихие.
- Да уж, лучше некуда!
- Верно понял! Молодец.
Умный я, умный, просто глупый. Скоро Зайчик превратится в бессловесного тупицу, Уот женится на Жаворонке, подземная тварь-людоедка пророет новый ход, а я, Юрюн Уолан, голова котлом…
Тварь! Жаворонок!
- Ты куда?! - ударил в спину крик Уота.
Но изгиб каменной кишки уже скрыл меня от адьярая.
3
Будь честной, только дверь запри
- Живой! Живой! Живой…
Налетела, обняла, прижалась щекой. Я и не заметил, как усох - мчался-то я сюда боотуром, чтоб быстрее. Вот ведь! Налети на меня Чамчай, полезь обниматься - я бы сходу по башке засветил! А с Жаворонком - все наоборот.
- Уходи! Сейчас же!
Что это с ней? То на шею бросается, то прочь гонит?!
- Убирайся!
- Почему?
- Чтоб духу твоего здесь не было!
- Да почему же?!
- Мало тебе Уот дал? Хочешь, чтобы прибил? Уходи!
- Никуда я не уйду! - я вспомнил, зачем прибежал. Эти женщины кого хочешь с ума сведут! - Для Уота я теперь гость. Дорогой гость! Он меня и пальцем не тронет…
- Пальцем не тронет, а колотушкой? Копьем? Увидит, что мы обнимаемся, в узел завяжет! Гость, в горле кость…
- Так ты ж сама!
- Что сама?
- Обниматься лезешь!
- Я сама? Это ты сам! Вломился, налетел…
- Я?
- Ты!
Спорить я не стал. Жива-здорова, кричит, ругается - уже хорошо. Просто замечательно! Вместо пустых препирательств я принялся бродить по пещере: изучал пол, топал сапогом, стены пинал. Стоят, не шатаются, звук от пинков глухой - пустот, вроде, нет. Пол всюду каменный, не то что в Кюновой темнице. Землю тварь прокопала, а тут не проберется, нет…
- Что ты делаешь?
- Любуюсь. Славно тебя Уот обустроил…
И ведь почти не вру, главное! Уши, правда, дымятся, так в сумраке не видно. Не рассказывать же ей про Кюна с его приключениями? Мало девчонку Уот напугал, пока похищал, так еще я со страшилками! Начну рассказывать - опять съежится, в угол забьется…
- Обустроил! Не твое дело!
- С тобой все в порядке?
- В порядке… Не в порядке! Уходи!
- Что не в порядке? Что?!
- А сам как думаешь?!
- Сюда кто-нибудь совался?
Она смотрела на меня, как на безмозглого червяка. Наверное, я так и выглядел. Обычное дело. Привык уже.
- Ты!
- Что - я?
- Ты совался! Суешься! Уходи! Ну пожалуйста…
- А еще? Кроме меня? Никого не было?
Я упрямый. От меня криками не отделаешься. Жаворонок это наконец уразумела. Смирилась, что без ответа я не уйду.
- Уот заходил. Еду принес.
- Только Уот?
- Сестра его приходила.
- Чамчай?!
- Да, Чамчай! Твоя невеста!
Невесту я пропустил мимо ушей. Свистнуло - хуже боевой стрелы.
- И всё?
- Всё! Доволен? Убирайся к своей Чамчай!
- Дура! - не выдержал я. - При чем тут Чамчай?! Я за тебя беспокоюсь!
- А что за меня беспокоиться? У меня все хорошо, скоро замуж выйду…
Она всхлипнула, отвернулась. И тут же предостерегающе выставила руку, ладонью ко мне:
- Стой, где стоишь! И не надо меня утешать…
Я переминался с ноги на ногу, терзался сомнениями. Запереть Жаворонка снаружи? А вдруг тварь изловчится, откроет? Изнутри? Точно, изнутри!
- Жди здесь! Я быстро…
Дверь я за собой все-таки запер на засов. И бревном привалил, на всякий случай. Пробежался по Уотовым закромам, отыскал в грудах хлама подходящие железки - и назад.
- Ты что это задумал?
Похоже, у Жаворонка возникли скверные подозрения.
- Задвижку тебе поставлю. Будешь закрываться, поняла?
- От кого? - она обидно захохотала. - От Уота?
Я не ответил: занят был. Гнул-выгибал железяки, пытаясь придать им форму петель для засова. Выходило коряво, коряво, очень коряво. Ну да, я ведь не кузнец. И инструмента у меня нет. Сюда бы мастера Кытая! Ладно, и так сойдет. Красота нам ни к чему, главное, чтоб держало…
- Уоту твоя задвижка - тьфу! Только разозлится!
- Тьфу, да. А ты услышишь, что он идет, и открой заранее, чтоб не снес.
- Это не от Уота? От кого?
- Мало ли? Бродят тут всякие…
- Какие - всякие?
Я сделал вид, что не слышу.
Некоторое время Жаворонок молча наблюдала за моими ремесленными потугами. Когда я уже решил, что она успокоилась, дочь дяди Сарына вдруг произнесла, словно продолжая давнишний, прерванный на полуслове разговор - ровно, тускло:
- Ты прямо как папа.
Я уронил петлю. Она громко звякнула о камень пола.
- Папа? Чей папа?
- Наш с Зайчиком. Он нас тоже всю жизнь запирал. Того нельзя, сего нельзя… Папа - наш самый большой засов. Это он тебя прислал?
- Нет. Я сам…
- Врешь.
- Ну, вру. Он прислал, он. Да я бы и так поехал, без него.
- Ты знал, что он меня Уоту обещал?! До моего рождения?
- Ну, знал…
Да, я честный. И умный, просто глупый. Прав Уот. Айталын права, Чамчай… Все кругом правы, а мне выгребать. Опять брякнул, не подумавши.
- Ты! - Жаворонок задохнулась. - Знал?!
Я постарался занять руки работой. Жаль, голову занять не получалось. Еще бы в уши затычки вставить…
- Знал и молчал?! Ты - как он! Хуже! Вы заодно!
- Я слово дал.
- Кому?
- Твоему отцу. Пообещал никому не говорить.
- Папа тоже слово дал! Уоту! Жену ему пообещал! Меня! Я еще не родилась, а он уже разобещался! Мне Чамчай всё рассказала! Всё!!!
- Ну, обещал. Сглупил, - и в страшном сне я не мог представить, что однажды мне придется защищать дядю Сарына перед его же дочкой. - Позже набрался ума, передумал. Обычное дело.
- Передумал? Слово дал и передумал?!
- Не кричи, Уота накличешь.
- Уот к нам за обещанным явился! Грабить? Похищать? Нет, свое брать!
- Уот на вызов явился, - я зашипел сквозь зубы: оцарапался краем железки. - Меньше бы твой Зайчик глотку драл, больше бы толку было…
- Из-за папы! Всё из-за папы!
- Нехорошо родного отца так полоскать. Стыдно.
- Кто Кюна в походы не пускал? Кто сражаться запрещал? Вот Кюн и взбеленился…
Я пораскинул мозгами, ища, что бы возразить. Возразить было нечего.
- Уот Кюна в честном бою победил! Меня по-честному забрал! Да если б я знала, сама бы пошла! Побежала! Уот честный, а вы! Обманщики!
Я закончил гнуть петли и начал их прилаживать: одну - к двери, другую - к косяку. Гвоздями я в кладовых тоже разжился. Дырки в петлях имелись, а молотка я не нашел. Пришлось забивать гвозди кулаком.
- Жалкие обманщики! Да адьяраи в сто раз лучше вас! Хотите, чтобы я такой же стала, как вы? Вот вам! Вот! Не буду, не хочу…
Сага, вспомнил я. Семейная. Подлей любого сказания.
- А какой ты будешь?
- Честной! Выйду за Уота! Выйду!
- Да выходи на здоровье…
- Доброй волей, понял?! А ты женись на своей Чамчай!
С женщиной спорить - легче Уота прибить. Вторая петля встала на место. Я подергал - держится.
- Думаешь, я не слышала? Я все слышала! Как папа с мамой сговаривались отдать меня за тебя! А тебя убедить на небо вернуться! Знаешь, зачем? Чтоб ты меня на небеса увез! Чтобы Уот до меня не добрался! Врушки несчастные!
Я вставил в петли засов. Вынул, вставил, вынул.
Порядок.
- Хочешь быть честной? - спросил я. - Будь. Разве я против? Только дверь запри, ладно? А станет кто ломиться, кричи. Громко кричи, громче, чем сейчас.
И вышел.