Содержание:
Волкова Марина - Ожерелье вечности 1
ПРОЛОГ 1
КНИГА ПЕРВАЯ. "МАНЯША" 1
КНИГА ВТОРАЯ. "МАША" 19
КНИГА ТРЕТЬЯ. "МАРИЯ" 34
ЭПИЛОГ 53
Волкова Марина
Ожерелье вечности
ПРОЛОГ
В необозримом, не поддающемся анализу пространстве - времени кипит чуждая нам жизнь, чуждая не только по форме своей, но по сути. Космос полон жизни, он - сама жизнь. Галактики - сверхмозги, мыслящие даже самой пустотой, ведут борьбу за лучшие сюжеты, разыгрываемые белковой жизнью, гуманоидами и нет. Из хаоса эмоций, чувств и боли общего информационного поля резонансом звучат любовь, нежность, счастье - мерило существования галактик. Чем выше эта нота, тем больше материла для создания новой материи, тем быстрее расширяется галактика, тесня своих не столь успешных соседок. А те, боясь провалиться совсем в тартарары в чёрные дыры из-за своей несостоятельности в этом плане, пускаются на всяческие уловки, чтобы остановить наступление - расширение лидеров. Тогда-то и случаются всяческие космические катаклизмы типа блуждающих комет, стирающих с лица истории целые цивилизации. Хорошо ли, плохо ли, но есть служба спасения - так называемые Сеятели, которые призваны не только засевать планеты жизнью, но и взращивать посеянное, а то и пропалывать…
КНИГА ПЕРВАЯ. "МАНЯША"
I
Сверкающий блик полированной брони на мгновение ослепил Николая, слёзы брызнули из глаз и прочертили полоски на грязном и окровавленном лице. Рефлекс заставил тело согнуться, вжаться в углубление в скале, - валун впереди не полностью прикрывал бы его от пристальных взглядов Стражников. Ему повезло, - Стражники были заняты разговором и не обратили внимания на повизгивание учуявших Николая псов. Подождав ещё немного, Николай осторожно забрался на вершину скалы. Открывшаяся панорама захватила дух, - перед ним лежал большой средневековый Город, окраины его скрывала предрассветная дымка. То тут, то там взлаивали собаки, петухи тоже не отставали в ежеутреннем приветствии солнцу.
Николай понял, что в Город днём идти опасно, нужно было как-то пересидеть день в надежде на то, что вечером никто из горожан не обратит внимания на его странный вид и какая-нибудь добрая душа поможет ему с ночлегом. Он очень устал, - целую неделю ему пришлось идти по горам, перебиваясь попавшимися под ноги ягодами и грибами, убегать от грозного рыка невидимых в ночи хищников и спать на ветках деревьев, рискуя каждую секунду свалиться. Его психика первое время после Появления в этих местах отказывалась принимать действительность за реальность, казалось, вот, сейчас он проснётся опять в своей ростовской квартире, в комфорте и устроенности цивилизованного быта. Но, просыпаясь, он опять с ожесточением и страхом обнаруживал себя на дереве, грязного, истощённого и в оборванной пижаме. Желудок болел от голода так, что в голове никакие мысли не задерживались, не говоря уж о поиске причин своего Появления здесь. Единственное, что он помнил, - что уснул в собственной постели, заказав, по обыкновению, сон - средневековый город и красавица Маня в его ночи. Каким образом сладкий в предвкушении сон превратился в ужасающую явь - он никак, как ни бился, не мог понять и постичь. На четвёртые сутки, набредя на дорогу, каменистую, превращающуюся местами в еле заметную тропу, он обрадовался - хоть какой-то знак присутствия людей! И, когда сзади послышался звук топота копыт и лай собак, Николай, недолго думая, с радостью бросился к проезжающим. Уже на бегу, как заяц, он метнулся прочь, рассмотрев свирепые морды огромных собак и нацеленные на него луки. Инстинкт самосохранения сработал, удивление пришло позже - какие такие луки в двадцать первом- то веке! Стражники (другое название даже не пришло в голову) оказались на высоте - одна из стрел задела щёку, придав Николаю ещё большее ускорение - он, как пр?оклятый, ломая ногти, карабкался вверх по склону горы, ожидая каждую секунду стрелу в спину. Отдышался он только за большим камнем, скрывшим его от преследователей. Собаки по такой крутизне не могли взобраться к нему, а Стражники, видимо, понадеялись, что серьёзно ранили его, увидев кровь на камнях. После короткого совещания на незнакомом Николаю языке они отправились дальше, предоставив Николая его судьбе. Теперь он осторожно пробирался вдоль дороги, опасаясь новой подобной встречи и через три дня, спрятавшись от нового конвоя Стражников, увидел Город.
В этот день он решил хорошо выспаться, справедливо полагая, что хищники вблизи большого города вряд ли его побеспокоят, тем более днём. Тайная надежда не покидала его - вдруг теперь этот затянувшийся сон, наконец, закончится - ведь вот он, Город и никакая Маня уже его не прельщала…
Проснулся он оттого, что склоняющееся к закату солнце припёкло его раненую щеку, вызвав дёргающую боль. Нужно было найти воды - во рту пересохло окончательно, да и умыться бы - иначе его вид если и не напугает, то определённо вызовет подозрение. Ручеёк нашёлся не сразу - пришлось порядком побродить по осточертевшим уже скалам, тем слаще была живительная влага, которую он пил и никак не мог напиться. В животе уже противно булькало, зато голод отступил, а в голове звенело от слабости. Хорошенько пополоскавшись и постирав пижаму, Николай почувствовал себя готовым к походу в Город, чьи высокие крепостные стены обещали прохладу, ночлег и еду.
Одному подходить к воротам было опасно, поэтому, устроившись за высоким кустом у дороги, Николай ждал удобного случая. И этот случай не замедлил представиться - в Город гнали стадо овец два подпаска в рваной одежонке. Николай пристроился идти за стадом, изображая из себя третьего подпаска, благо, первых два не обратили на это никакого внимания, видимо, измотавшись за этот длинный летний день. Проходя мимо Стражников, Николай пригнулся, как будто подгоняя овец, спрятал лицо, со страхом ожидая грозного оклика. Но всё обошлось. Никто не обратил на него внимания и за воротами, где столпилось огромное количество народу и скота. "В такой толчее и себя-то не потерять бы", - подумал Николай.
Чтобы не быть раздавленным скакавшими, несмотря на толпу, Стражниками, Николай потихоньку пробрался к каменным стенам домов. Под босыми ногами противно чавкали жидкие отбросы, окружавшие его люди, по большей части, были бедно одеты, тона их одежды были невыразительными и глухими. Большие миндалевидные глаза были, видимо, характерной особенностью этой расы. Длинные волосы мужчин роскошными хвостами струились по могучим плечам в полированном металле кирасы, прикрытым накидками с креплением у горла застёжками в виде голов хищных животных. Вооружение состояло не только из уже знакомых Николаю луков и стрел, но и из больших тяжёлых мечей, рукоятки которых были украшены с большим искусством неправдоподобно большими драгоценными камнями. Это были воины. Мужчины других сословий, одетые в накидки с уже другими застёжками, выполняющими, видимо, знаковую роль, призванными определить род занятий хозяина, выглядели не столь роскошно, как воины. Что ж, война во все времена была прибыльным делом…
Женщины в большинстве своём тоже были одеты в накидки, волосы прикрыты капюшонами, украшенными затейливой вышивкой бисером и бусинами. Чем богаче и изящней вышивка, тем более высокое положение, видимо, занимала её обладательница, - определил Николай. Стены окружающих его домов были сложены из огромных высеченных камней, увитых разросшимся плющом, окна напоминали бойницы, отражая закатное алое небо. Улица была запружена не только людьми, но и гуртами скота. Все торопились по домам в преддверии ночи. Эта всеобщая торопливость заразила и Николая, он стал разглядывать дома, пытаясь найти хоть какой-то обнадёживающий знак, соображая, что, пожалуй, в богатый дом не стоит и проситься, - ещё наваляют усердные слуги. Он понял, что лучше искать убежища на окраине, в бедных кварталах.
На первом же перекрёстке он свернул направо и чуть не столкнулся с большим верзилой, тащившем за руку оборванную девчонку лет пятнадцати, ревевшую в голос. Такое отчаяние было написано на замурзанном личике, что Николай не смог остаться равнодушным и, резко толкнув мужчину, вырвал руку девочки и подтолкнул её, мол, беги. Она с завидной реакцией, петляя, припустила по улице. Николай тоже не стал дожидаться реакции незнакомца и рванул за девчонкой, распугивая несшибленных ею овец и кур. Яростный крик верзилы достиг его ушей только через минуту, когда он свернул вслед за беглянкой в какую-то подворотню. Как в ускоренной видеосъёмке, сменялись кадры с видами заборов и дворов, а их обитатели кидались врассыпную при виде Николая. Наконец, девчонка выбилась из сил и в изнеможении практически упала на кучу сена и показала Николаю место рядом с собой. Слова её сыпались со скоростью пулемёта, но Николай ничего не смог понять и недоумённым жестом дал ей понять это. Девочка внимательно, насколько позволял уже меркнущий свет дня, посмотрела на него и произнесла:
- Я Мария. А ты?
- Николай. Ты говоришь по-русски? - невольно вырвалось у Николая.
- Да, моя бабушка Анна русская.
- Но как?..
- Она просто одним утром, ещё ребёнком, проснулась в доме моего прадеда и так и осталась.
Николай от изумления даже присвистнул и взахлёб рассказал свою историю появления здесь.
- Пойдём, Бабаня будет рада тебя видеть, - сказала девушка.
По дороге Мария рассказала, что мир вокруг называется Твердь, город - Угор, а солнце носит имя Светило. Люди называют себя горнами, в отличие от тех, кто живёт на равнине - равнов, в лесу - леснов. Далеко на западе, за Лиловыми горами, большая Вода, там живут водны. Тёмный плащ Марии едва виднелся в темноте, заметны были лишь роскошные белокурые косы, огромные глаза блестели, когда она поворачивала голову, по-детски пухлые губы и точёный носик, будто специально покрытые грязью, завершали картину. Николаю вдруг пришло в голову, что она, пожалуй, старше, чем кажется на первый взгляд.
- От кого мы убегали, Мария?
- О, это длинная и неприятная история. Я не хочу сейчас об этом говорить, хорошо? - сморщилась Мария и, толкнув плечом неприметную калитку, жестом позвала за собой.
Пройдя небольшой заросший кустами дворик, они оказались перед освещённой дверью, которая после окружающей темноты показалась необыкновенно уютной, она распахнулась, на пороге стояла нестарая ещё женщина с горделивой осанкой.
- Маня, ну что же ты? Почему так долго? А это кто? Проходите!
- Бабаня, не волнуйся, всё нормально, от Кохрра меня отбил вот этот человек, Николай. Он такой же, как ты.
Женщина с удивлением смотрела на Николая и, казалось, потеряла дар речи, тихонько опустилась на стул, слёзы заструились по щекам, видно, это занятие было уже привычным и почти безотчётным.
Позже, когда закончились ахи-вздохи и расспросы, Николай в сытом блаженстве после гороховой очень вкусной похлёбки, почти засыпая, слушал историю Бабани, как называла её внучка.
Анна росла в семье известного русского космонавта, чья известность обеспечивала достаток выше среднего уровня Страны Советов. Она не знала недостатка ни в чём, все её прихоти и малейшие желания предвосхищались, училась она в школе без труда, учителя были предупредительны и льстивы. Поэтому, когда пришла к ней первая любовь, сработала установка на ожидание, что избранник тоже будет счастлив оказывать ей внимание. Но всё пошло совсем не так, как грезилось ей в мечтах. Мальчик был из семьи рабочих, уже имел достаточно твёрдый характер, не поддавался общественному мнению и ни в грош не ценил оказываемые Анной ему знаки внимания. Ну, не нравилось она ему, и всё. Сколько слёз было пролито, сколько жалоб исторгнуто, она даже хуже стала учиться. Подкарауливая его после уроков, чтобы хотя бы увидеть - поговорить, с ужасом видела, что он еле скрывает раздражение и, когда они расставались, у него вырывался вздох облегчения. Душевная боль стала её постоянной спутницей, она изгрызла её, самолюбие было настолько уязвлено, что Анна невольно стала себя винить, искать несуществующие недостатки в своей внешности и характере. Тогда и попала ей книга - учебник по магии, где чёрным по белому было написано, как заставить другого человека себя любить, как сделать банальный приворот.
Девочка решила, что это выход, не подумав о том, что приворот - это насилие над личностью, какими бы благими намерениями это не было бы вызвано. При совершении обряда душа её была не спокойна, страх грыз её жестоко, но она довела до конца задуманное. Казалось, всё позади и можно ожидать результатов, ан, нет - в ту ночь после обряда она долго не могла уснуть, всякие шальные мысли лезли в голову. Забылась только под утро тяжёлым без сновидений сном. А проснулась в другом измерении в бедной халупе с незнакомыми, но добрыми людьми. По прошествии нескольких лет, постаравшись изгнать из своей памяти, как дурной сон, ту, свою первую любовь, Анна вышла замуж за сына хозяина дома, родила дочь. Она привыкла потихоньку к этой жизни, иногда лишь во сне к ней приходили родители и никогда первый возлюбленный. Грех приворота так и лежал камнем в её сердце. Самым ужасным было то, что она не знала и не умела исправить содеянное, кроме того, была лишена уже самой возможности это сделать.
Муж ей достался хороший, спокойный, только слаб здоровьем, умер ещё молодым, - чахотка и в этом измерении собирала обильный урожай жизней. Семейным ремеслом было ткачество, ткацкий станок занимал чуть ли не большую часть единственной комнаты. Вся жизнь Анны, потом её дочери, а теперь и Мани крутилась вокруг этого станка. Право первой ночи, о котором когда-то читал Николай, здесь было ужасающей действительностью, загубившей не одну молодую жизнь, в том числе и дочери Анны. Когда пришла её пора выходить замуж, Хозяин сектора, где они жили и кому платили подать, заявил о своём праве первой ночи и потребовал его исполнения. Пришли Стражники, силой оторвали влюблённых друг от друга, при этом сопротивление жениха было подавлено таким жестоким образом, что он скончался через несколько дней, не приходя в сознание.
Девушка же после садистской ночи с Хозяином сектора, похоронив любимого, ушла в себя, ничто её не трогало, казалось, горе затмило ей разум. Лишь почувствовав себя беременной, она впала в такую ярость, что начала крушить всё вокруг, крича о своей ненависти к миру. С помощью старой колдуньи Анна смогла утихомирить дочь, снять эту яростную боль и ненависть к ещё не родившемуся ребёнку. Когда пришло время рожать, Анна не спускала глаз с дочери, боясь, что она что-то сделает с собой или с ребёнком. Когда родилась здоровая хорошая девочка, дочь даже не захотела смотреть на неё. Пока женщины были заняты ребёнком, она тихо отошла в свет иной. Видно, ничто уж не держало здесь её исстрадавшуюся душу. Так, не знавшую материнского молока Марию вырастила и воспитала Анна, вложив в неё все свои самые лучшие надежды и чаяния. Страх того, что судьба дочери может повториться теперь и с внучкой, толкнул Анну на то, что она стала стараться скрывать зреющую красоту Марии под слоем грязи и под рваной старой одеждой. Но, видимо это не очень - то получалось, потому что Кохрр, подручный Хозяина, приметил смазливую мордашку и стройную фигурку Марии, когда та стояла на рынке, продавая ткани собственной выработки. Несколько раз при виде его Мане удавалось вовремя ускользнуть, но не в этот раз, в руках Кохрра остался лишь её товар. Николай, таким образом, спас Марию от произвола Хозяина, но тогда во весь рост вставала проблема - что делать дальше? Ведь теперь и Мария, и тем более Николай становились вне закона, дичью для опытного охотника.
Утром, когда Светило явило миру лишь краешек своего лучезарного лика, Бабаня уже будила сонных Николая и Маню, приговаривая:
- Вставайте, вставайте, не время спать. Собирайтесь, поедете к брату моего мужа в город Водобор за Лиловыми горами. Путь не близкий, вставайте!
Сборы были недолгими - Маню нарядили мальчиком, косы спрятали под шапкой, а фигуру - под просторным плащом. Николая тоже приодели - приобули и решили, что, раз он не знает языка Тверди, то будет притворяться немым. Немного еды, немного денег, запас одежды - всё рассовали по двум сумкам и, попив наспех чаю, отправились на двор почтовой службы, откуда каждый день уходил в Водобор экипаж с почтой.
Экипаж был уже готов к отправлению. Возница долго не соглашался взять их с собой, нудно объясняя про "не положено", на самом деле просто набивая цену своей услуге. Его хитрые глазки то прятались под густыми бровями, то вдруг выглядывали и становились неожиданно большими, ясными и внимательными, наводя на мысль, что их обладатель не так стар, как хочет казаться. "Он просто зарос до безобразия, - подумал Николай, - если его побрить- постричь, то окажется, что ему нет ещё и сорока лет. Это надо взять на заметку". Когда наконец сговорились и возница, оглядываясь, засунул деньги за пазуху, Маня со всхлипом обняла Бабаню и никак не хотела её отпускать, так, что ей пришлось уже догонять тронувшийся экипаж.
Места в экипаже было достаточно, можно было даже прилечь, чем Николай и не преминул воспользоваться, беготня по горам всё ещё сказывалась, он чувствовал себя разбитым и слабым. Опасности быть обнаруженными в черте города не было никакой - экипаж был с маленькими зарешёченными окошечками, в которых снаружи вряд ли можно было бы что-то увидеть. Маня, всё ещё под впечатлением тягостного расставания, шмыгала носом, ведь она в первый раз покидала отчий дом. Детство разом вдруг кончилось, неопределённость пугала, малознакомый Николай показался вдруг чёрствым, не способным понять её переживания. Поэтому, когда он уснул, Маня ещё раз всплакнула, дав волю своему горю. Постепенно она успокоилась, наблюдая за видами, что открывались по выезде из города. А смотреть было на что - они спускались с плато в равнину, которая была вся как на ладони. Река, водопадом сбегающая с гор, делала равнину очень зелёной и населённой. Живописные деревеньки разбегались в разные стороны, перемежаясь засеянными жёлтыми полями и зелёными рощами. За всем этим великолепием вдали громоздились Лиловые горы…
II
Проснулся Николай от сильного толчка, сбросившего его с сиденья на пол. Маня только подняла немного голову и снова её опустила - сон не отпускал её из своих объятий. День, видимо, уже клонился к вечеру. Возница постучал в стенку экипажа, подавая знак пассажирам. Николай посмотрел на Маню, и чувство жалости захлестнуло его - её замурзанная мордашка даже во сне сохраняла страдальческое выражение, роскошные ресницы были ещё влажными от слёз. Белокурая прядка упала на щеку и колыхалась от её дыхания, а губы были такие розовые и нежные на вид, что Николаю невольно захотелось ощутить эту нежность, приласкать Маню, поддержать, оградить.