Это чувство было новым для него, там, в цивилизованном мире, женщины не нуждались в защите и опёке, демонстрируя кстати и некстати свою независимость и самодостаточность. Там они были равны, были партнёрами, отношения сводились к деловому сотрудничеству, секс был лишь приятным добавлением к нему. Чувствам там не было места. Хотя, может быть, тридцатилетнему Николаю Корневу просто ещё не встречалась женщина, способная вызвать возвышенные чувства. Он в общем-то благополучно, без комплекса неполноценности и особых треволнений, прошёл период возмужания, благодаря взрослой соседке, которая не жалела ни времени, ни сил, чтобы преподать ему все тонкости любви физической. При появлении на горизонте нового неискушённого мальчишки разрыв с ней произошёл как бы сам собой, оставив лишь лёгкое чувство разочарования. Встречавшиеся потом на его пути женщины удовлетворялись его умением доставить им наслаждение, не требуя и не ожидая ничего сверх того.
Несбывшееся по ночам тревожит,
А невозможное - претит.
Действительность мечты корёжит
И пропадает аппетит.
Вкус к жизни дело непростое,
- Вдруг исчезает иногда,
Когда в работе нет простоя,
По расписанью - поезда…
Поэтому теперь, поймав себя на влечении к этой девочке, Николай даже несколько испугался, так ново и необычно было всё это для него.
- Что-то я не доработал, когда продумывал тему того рокового сна, - город получился уж очень реальным, с отбросами, понимаешь, и мафией. А красавица Маня почти ребёнок, теперь по моей вине ещё и гонимый, - невольно вслух проговорил Николай.
При звуке его голоса Маня встрепенулась и, протирая глаза, спросила:
- Приехали? Где мы?
- Ещё не знаю, я же "немой", - усмехнулся Николай.
Когда они выбрались из экипажа, возницы рядом уже не было, - он, видимо, уже зашёл в придорожную харчевню, носившую гордое название "Лунный свет". Окна её были скупо освещены и обещали еду и ночлег. С порога в нос ударил запах прокисшей стряпни и грязных тел, лежавших то тут, то там, не только на широких лавках, но и на полу. В дальнем углу хлопотала со сбором ужина неопрятная, довольно молодая женщина, которую возница при всякой удобной возможности не упускал случая огладить или шлёпнуть. Надо сказать, что женщина никак не реагировала на это, видимо, привычное дело. Ужин состоял из пирога с уже подсохшей корочкой, варёных яиц, зелени и пива. Николаю было проще всего - немой, что с него возьмёшь? А Мане пришлось поддерживать беседу с хитрым возницей, пару раз Николай заметил, что она затруднялась с ответом. И, когда возница обратился к нему с прямым вопросом, ему пришлось пожимать недоуменно плечами, показывать на свой рот и отрицательно вертеть головой. Возницу не удовлетворила такая пантомима и он ещё долго нудно выспрашивал что-то у Мани, поэтому Николай с облегчением вздохнул, когда ужин наконец закончился. Он вышел на двор. Там было светло от взошедшей луны и ярких крупных звёзд. После духоты харчевни воздух опьянял свежестью. Шумел неподалеку ночной лес, постепенно уходя ввысь, в горы. Вышла Маня и поманила его за собой, на сеновал. Внизу похрупывали овсом кони, на сене было мягко, немножко колко. Они накрылись каждый своим одеялом. Оба выспались за день в экипаже, спать не хотелось, говорить тоже. Маня тревожилась за дальнейшую дорогу, найдут ли они дядю в Водоборе, а также вспомнилась бабуля и сердце заныло, как бы ей не досталось за их побег. А Николай вспоминал события прошлых дней и удивлялся сюжету сна (или уже не сна?).
Месяцев десять назад он, рядовой служащий конторы, занимающейся строительством, встретил своего давнего приятеля Вовчика во время обеденного перерыва. Тот подсел к нему за столик и между делом рассказал об эксперименте, которым он сейчас занимался.
С его слов выходило, что существует некая технология заказа сновидений на основе тибетского йогического учения, которая позволяет уходить в иную реальность, созданную силой собственного разума. То есть это то самое, чего добивается человечество на протяжении всей истории путём наркологического дурмана. Вовчик взахлёб рассказывал о местах и людях, созданных им самим, о возможности стать режиссёром собственных сновидений, конструируя свою реальность в соответствии со своими желаниями и в этом уподобиться как бы самому Богу. Представьте себе, какие захватывающие дух перспективы открываются перед людьми, освоившими такую технологию! Снова и снова возвращаться в созданную тобой реальность, каждый раз дорабатывая, доводя её до уровня твоих идеалов, не иметь предела собственному совершенству! Николая невольно увлёк этот разговор и он попросил телефон учителя - гуру, под чьим руководством Вовчик постигал премудрости учения йогов.
Гуру Рамияр, которого Николай после упорных поисков всё- таки нашёл, был практически недосягаем из-за постоянных разъездов. Ограниченное количество его учеников работали с ним по чёткому расписанию, отсеявшихся не было, так как Рамияр при первой же беседе определял, будет ли человек действительно самоотверженно заниматься или просто любопытен и поддался модному веянию. Видимо, тайное знание давало ему возможность видеть будущее ученика. Первое время Николаю тяжело давалось постижение, а главное, соблюдение заповедей йоги, исключающих насилие, лживость, зависть и похоть. Тяжело было ломать собственные стереотипы, реакции своего организма, пришлось делать целую революцию в собственных мозгах, учиться контролировать не только свои поступки, но и даже мысли.
…Как часто мы не дорожим
Всем тем, что нам дано с рожденья!
Потом жалеем, ворожим, -
Теряем чувство наслажденья.
Теряем ощущенье новизны
И остроту переживаний,
Не станет в небе глубины,
Свернутся крылья у желаний!
В повседневной, изобилующей соблазнами жизни, было тяжело сохранить чистоту помыслов, тем более на такой, связанной с деньгами работе. Пришлось выбирать. Очень непрост был этот выбор, ведь духовность совсем не предполагает, а в ряде случаев и исключает материальный достаток. Николай уволился и пошёл работать в библиотеку, вызвав немалое удивление окружающих. Впрочем, они немного посудачили, покрутили пальцем у виска и постепенно забыли, благо очень близких родственников, могущих призвать к порядку, не наблюдалось. Мать его погибла при очередных родах, эклампсия сначала лишила её возможности передвигаться, а потом добила окончательно, а отслойка плаценты отняла жизнь и у младенца. Николаю тогда было четырнадцать лет и воспоминания о том ужасном утре были самыми тягостными в его жизни. Случилось так, что именно в тот момент, когда женщину парализовало и её перевозили на каталке в операционную, Николай с отцом пришли её попроведать. Увидев её лицо, на котором жили - кричали только глаза, и окровавленную простынь, в которую было завёрнуто её родное тело, Николай забился в истерике. Ведь только утром она сама, своими ногами, пришла сюда, напевая. И вот такой поворот. Отец пытался утешить его, уверяя, что врачи сделают всё возможное, чтобы спасти маму, но Николай чувствовал, что надвигается что-то страшное и неотвратимое. И, когда хирург вышел из операционной и что-то тихо сказал отцу, он уже знал, что. Весь мир потерял краски, всё виделось ему, как в замедленном чёрно- белом кино: тягостные похороны мамы и малыша, её строгое, буквально ледяное в своей неподвижности лицо… Ощущение острой боли, которую ничем нельзя было утолить, сделала жизнь невыносимой. Отцу было легче - он находил утешение в водке, не мысля себя уже без этого болеутоляющего. Возвращаясь как-то навеселе домой, отец стал жертвой аварии, его сбила машина, освободив его не только от горя, но и от самой жизни. Так в пятнадцать лет Николай остался круглой сиротой. К счастью, это не стало непоправимой катастрофой, сестра отца забрала его к себе и заботилась о нём со всей страстью старой девы, нашедшей в нём послушного и любящего сына. Когда Николай закончил обучение и заявил о желании жить самостоятельно, тётка не стала возражать и помогла ему с покупкой квартиры в Ростове. Николай навещал её по праздникам и датам, радуясь, что, уехав в Ростов, дал ей возможность устроить личную жизнь.
В библиотеке у Николая появилась восхитительная возможность читать, впитывать, как губка, знания. Он с жадностью изголодавшегося читал взапой, забывая поесть и засыпая во время процесса. Со временем он с удивлением заметил, что самоограничение и медитации дали ему ощущение свободы от условностей, навязанных цивилизацией, вернуло ему уже почти забытое ощущение бурлящего энергией юности тела, обострение чувств и лёгкость в движениях. Труднее всего было справиться с вожделением, присущим молодому, полному сил телу, тем более ранее ни о каком воздержании не было и речи. Поэтому, когда Рамияр стал посвящать его в учение контроля над сновидениями, он всё-таки не удержался и пару раз программировал эротические сцены, из которых пока благополучно выходил. И в нынешнем своём положении он винил только себя, своё ослушание, свою внутреннюю нечистоту. Рамияр был в отъезде, поэтому помощи ждать было неоткуда…
Ощущение опасности вдруг накрыло сознание, вырвав Николая из полудрёмы воспоминаний. Он приподнял голову и огляделся. Его внимание привлекло неясное свечение во дворе, которое странным образом ещё и передвигалось. Уши с опозданием отреагировали, опознали и классифицировали звук, исходящий от светящегося объекта, как гудение высокого напряжения с характерным треском разрядов. Осторожно, стараясь не шуметь, Николай дополз до края сеновала, и попытался поближе разглядеть это непонятное явление.
Объект представлял собой этакого большого светляка, имел грушевидную форму, причём его большая часть была сверху и напоминала карикатурное изображение головы, вместо волос на которой змеились в пространство лиловые разряды, то вспыхивая, то потухая. Меньшая часть тела была меньшего свечения, в самом низу имела как бы щупальце. Светляк имел и подобие лица, которое жутким образом напоминало Николаю его одного давнего недруга, давно отошедшего в мир иной.
Николай с ужасом подумал, что здесь всё возможно, что это действительно может быть дух Витюши, непонятно зачем возникший здесь. Светляк Витюша практически повторил все их действия по приезду сюда, и, когда он скрылся в харчевне, Николай понял, что дожидаться встречи с ним неблагоразумно, надо бежать. Он вернулся к задремавшей Мане, зажал ей рот и кратко объяснил, в чём дело. Дважды повторять не пришлось, Маня с готовностью последовала за ним. Они быстро оседлали лошадей, прихватили и одеяла. Забравшись на коней, увидели, как Светляк Витюша показался в одном из окон. Потихоньку, стараясь не шуметь, беглецы пришпорили коней, выбираясь на дорогу в горы. Гудение сзади вдруг усилилось, закричали люди, заржали лошади, истошно залаяли собаки. Столб огня взметнулся на месте их ночёвки. Это подстегнуло беглецов, теперь они, не таясь, поскакали галопом. Луна ещё не зашла, было светло и хорошо видно дорогу, петлявшую среди скал. Бешеная гонка закончилась тем, что подпруга лошади, на которой скакал Николай, вдруг лопнула и он со всего маху грянулся об каменистую дорогу, потеряв сознание. Мария вернулась за ним, страх сковал её при виде его бездыханного тела. Из-за ближнего выступа скалы с гудением и треском выплыл Светляк, задумчиво покружился над Николаем и направился к Мане. Она закрыла глаза и стала громко читать молитву, осеняя крестом себя и приближающуюся нечисть. Витюша издал сердитое гудение и отправился дальше вдоль дороги.
Наступившее утро застало Маню сидящей на обочине рядом с Николаем. Голова его лежала на коленях её, она гладила его лицо и волосы, зовя его по имени на разные лады, но тщетно, - Николай так и не приходил в себя.
Как страшно оказаться у черты,
Пред неизвестностью исхода.
Бессильно плачешь - молишь ты,
Страшась незримого ухода.
И горечь сожаленья и бессилья
Отравит окончательно момент,
И сколько не прикладывай усилья,
Песчинка ты среди комет…
Послышался топот копыт и скрип колёс экипажа. Возница почтовой кареты, увидев печальную эту картину, поспешил Мане на помощь. Они вдвоём занесли Николая в экипаж, предварительно проверив его состояние. Кости были целы. Они решили, что, скорее всего, ушиблена голова, поэтому он и не приходит в сознание. Возница рассказал, Мане, что Светляк не нанёс ночью вреда людям, только спалил сеновал.
Обмыв водой лицо Николая, Маня обнаружила выше лба запёкшуюся рану, перевязала её. Они вместе с почтарём уложили тюки в экипаже так, чтобы Николай не смог никуда скатиться и отправились в путь, не желая, чтобы вечер застал их в дороге. Николаю нужен был врач или знахарь. Лошади с натугой тянули экипаж в гору, поэтому ехать быстро не получалось. В состоянии Николая ничего не изменилось, Маня боялась за его жизнь, часто наклонялась к нему, слушая дыхание. Отчаяние и голод лишили её сил, она сама уже еле дышала к вечеру. Наконец дорога пошла под уклон. Маня опять начала молитву, когда экипаж вдруг остановился. Возница, открыв дверь, спросил:
- Живы? Сейчас помощь приведу, подожди.
Вернулся он не один, с человеком лет пятидесяти, одетым в монашеское одеяние, по виду отшельником. Они осторожно вынесли Николая из экипажа, причём отшельник успел осмотреть рану, озабоченно вздохнув. Расспросив, как было дело, он сказал, что Светляк тоже был у него, но намоленное место его дома не пришлось Витюше по вкусу, он не смог проникнуть даже в дом, чем был крайне раздражён и со злости спалил стоящий поодаль нужник.
- Так что удобства у меня теперь буквально на дворе, - пошутил монах, - кстати, меня зовут отец Леон, а как тебя, малыш?
- Миня, а мой товарищ - Ник. Он немой, теперь вот ещё и раненый, - взволнованно ответила Маня и с тревогой посмотрела на отшельника, не заподозрил ли он чего.
- Сходи в дом, с кровати возьми покрывало и неси сюда, - распорядился отец Леон.
Маня, обернувшись, увидела вырубленную в скале дверь с окошечком и поспешила туда. Внутри было довольно просторно, в глубине стоял грубо сколоченный топчан, широкие лавки заменяли собой всю мебель.
Осторожно переложив Николая на покрывало, мужчины понесли его в дом, уложили на топчан и пошли распрягать коней.
Маня с тревогой увидела, что у Николая появился жар, он весь горел. Она попыталась его попоить, но из этого ничего почти не получилось. От слабости и страха за него невольно навернулись слёзы, которые сразу же заметил отец Леон, пытавшийся собрать на стол скудный ужин.
- Не переживай, малыш. Всё в руках божьих. Поможем твоему товарищу. Иди, подкрепись, да и примемся за лечение.
Вошедший возница сказал, что Николая везти дальше опасно - может помереть в пути, не дождавшись помощи, поэтому его лучше оставить здесь, может, отлежится, а он утром отправится дальше. На том и порешили.
После ужина возница растянулся на лавке и захрапел, а отец Леон, хорошенько вымыв руки, святой водой стал протирать всё тело Николая. Маня с большим трудом скрывала своё смущение при этом, низко наклоняя голову, когда стыд окрашивал ярким румянцем её щёки. Наконец, томительная для неё процедура была закончена. Потом, пытаясь уснуть, Маня долго ворочалась, вспоминая всё происшедшее, опять и опять задавая себе вопрос, - что же дальше? Как помочь Николаю? За эти несколько дней он стал ей небезразличен, более того, вид его обнажённого тела всколыхнул в ней до сих пор неиспытанные чувства - восхищение перед его мужественностью и желание обнять- приголубить- пожалеть…
III.
Утро было ясным и холодным. Роса маленькими бриллиантами вспыхивала в лучах Светила на листьях и траве. Маня с удовольствием вдыхала чистый горный воздух и смотрела на окружающие горы, поражаясь необычному цвету их - разным оттенкам лилового, оттенённым то снеговыми шапками на вершинах, то лёгкой дымкой в ущельях. Отойдя подальше от пещеры, по ручью, она нашла удобную заводь, быстренько разделась и помылась. Самая большая проблема была с волосами, - их пришлось сушить, на что ушло часа полтора. Поэтому, когда она вернулась в пещеру, ощущая себя приятно свежей, ни почтаря, ни отца Леона не было. Она с тревогой поспешила к Николаю и притронулась к его лбу, проверяя, ушёл ли жар. Глаза его были закрыты, но ресницы трепетали, как будто он спал и видел сны. Маня успокоилась, - рана была чистой, температуры высокой не было, плохо только, что он до сих пор не пришёл в себя. Она с нежностью провела рукой по волосам Николая, распутывая пряди и убирая их со лба.
- Маня… - произнёс вдруг Николай.
Она быстро прикрыла ему рот, но было уже поздно - отец Леон, незаметно возникший за её спиной, сказал:
- Ты позже всё мне расскажешь, девочка, когда захочешь. А теперь посмотрим нашего болезного. Ну, что тут у нас?
Николай открыл глаза и Маня даже охнула от радости.
- Где я? Что случилось? - слабым голосом спросил Николай, переводя взгляд с Мани на монаха.
- Потом, всё потом. А сейчас скажи, как ты себя чувствуешь? - Маня всё беспокоилась.
- Голова болит и слабость. Хочется пить.
Протягивая руку к ковшу с водой, Николай заметил, что лежит под одеялом совершенно обнажённый и смущённо прикрыл ноги. Вода освежила его, в голове прояснилось, и он с интересом слушал рассказ Мани о происшедшем.
Отец Леон в это время собрал нехитрую еду - горячий травяной чай и лепёшки с сыром. Все с удовольствием приступили к завтраку. Специально для Николая Маня стала произносить слова на своём языке, попутно объясняя их значение, и он послушно повторял и запоминал их. Отец Леон разрешил ему одеться, но вставать с постели было ещё рановато, - Николая шатало из стороны в сторону от слабости, когда он попытался выйти из пещеры и осмотреться.
Когда он уснул, Маня подробно рассказала всё отцу Леону, на что он ей посоветовал не беспокоиться, ставить на ноги Николая, а там, что Бог пошлёт.
А вот вопрос Мани о причине преследования их Витюшей отец Леон пока отмёл, сказал, что только Николай знает причину. И когда слабый ещё Николай проснулся на закате, Маня и отец Леон приступили к расспросам.