Владигор отправил посланца за Гордианом. Император прибыл, оглядел причудливое строение и спросил:
- И куда же ведет эта лестница?
Владигор пожал плечами:
- Это неважно. Ты просто должен по ней пройти.
- Зачем же я пойду по ней, если не знаю, куда она ведет? - настаивал Гордиан.
- Твоя задача - подняться.
- Это не задача, а прихоть.
- Это испытание.
- Ты хочешь сказать, что ты, как бог, скрываешь от меня истинный смысл и назначение своего творения? Ну что ж, надеюсь, я, когда поднимусь, не разочаруюсь…
И он зашагал наверх. Первый шаг - и Гордиан замычал от внезапной боли, ибо невидимые острые ножи разрезали его ступни даже сквозь кожу сандалий. Он ступил на каменное изваяние, и оно скорчилось, как живое… Гордиан сделал еще шаг, оступился и схватился рукой за ступеньку - незримое лезвие тут же разрезало его ладонь. Гордиан повернулся и спрыгнул на землю.
- Ты не хочешь подниматься? - спросил Владигор.
Гордиан вытер окровавленную ладонь о тунику и посмотрел вверх.
- Я поднимусь послезавтра… - сказал он. - Нет… Через пять дней… Пожалуй, пяти дней хватит.
- А сегодня?
- Сегодня во время жертвоприношения я не нашел у орла сердца. Это дурной знак. Сегодня - нет.
- Римлянам всегда кстати попадаются орлы без сердца, - заметил Владигор.
Явившись в назначенный срок к своей лестнице, Владигор остановился как вкопанный - рядом с ней поднималась вторая, почти такая же, но каменная, без какого-либо намека на чародейство. Обе лестницы сходились вершинами, образуя подобие арки. Гордиан стоял у ее подножия, ожидая прихода Владигора.
- Так не пойдет! Ты должен был подняться наверх именно по этой лестнице, - сказал синегорец.
- Нет, ты сказал: "Твоя задача - подняться наверх". И я это сделаю.
И он зашагал по вырезанным из камня головам, которые были столь же совершенны, как и их "живые" собратья. Через несколько мгновений он сбежал обратно вниз.
- Там наверху ничего нет. Жаль, что зря построили такую прекрасную лестницу. Но ничего, я найду ей применение - велю поставить наверху святилище Минервы-Эрганы, покровительницы всех работников, и назначу ей фламина.
- Ты не выдержал испытания, - хмуро сказал Владигор.
- Да? Разве моя задача была в том, чтобы изрезать себе ноги?
Глава 3
ВНЕ РИМА НЕТ МИРА
Человек в черной хламиде торопливо шагал по пыльной дороге. На горизонте медленно плыли горбы серых холмов. Острый глаз смог бы разглядеть стада овец и пастухов в степи. Но вряд ли путник хотел свернуть с дороги, чтобы пуститься в еще более неверный путь, не сулящий ничего, кроме жажды и сомнительного ночлега в глинобитной хижине. Двое крестьян, лениво погоняющие осликов, опасливо посмотрели на человека в черном, когда тот поравнялся с ними.
"Верно, маг, но не из важных, - подумал старик, глядя на странные амулеты на груди незнакомца. - Но если он свободный человек, то почему идет пешком?.."
Додумать свою мысль он не успел. Человек в черном шагнул к нему. Просунул длинные гибкие пальцы с острыми ногтями в ноздри осла и с силой рванул голову животного вверх. Шея с хрустом переломилась, и оторванная голова повисла на пальцах чародея. Из вен животного хлынула кровь. Еще живые, не успевшие подернуться смертной пеленой глаза осла смотрели с невыразимой мукой на своего мучителя. Копыта животного стали разъезжаться, и туловище повалилось на бок. Старик едва успел соскочить на землю. Не помня себя, он бросился в чахлые заросли. Его спутник ударил своего осла пятками, надеясь ускакать, но животное стояло неподвижно, прикованное к месту взглядом человека в черном. Нынче в Персии все подчиняется магам - даже ослы. Второй путник соскочил на землю и припустил вслед за стариком.
Зевулус, ибо это был он, отшвырнул ненужную ему более ослиную голову и рассмеялся.
- Никогда не удается захватить двух ослов разом, - пробормотал он, взбираясь на спину животного. - Одного надо непременно убить!
Осел, понурив голову, потрусил вперед.
Зевулус мог бы воспользоваться своей способностью мгновенно переноситься из одного места в другое и не тратить времени на дурацкую езду верхом на длинноухом упрямце, но после своего изгнания из Рима он старался понапрасну не прибегать к чародейству. Червь сомнения то и дело начинал точить чародея - неужто сила его отныне совсем не та, что прежде? Что остается магу, который не уверен в своих силах? Только черепашье продвижение верхом на осле - вперед, к намеченной цели… Среди пыли и смрада!.. Зевулус ожесточенно дергал повод, не давая усталому животному обгладывать придорожные колючки.
Но вскоре он свернул с дороги и поехал прямо по степи к одному из холмов, что маячили синими горбами вдалеке. Холм оказался творением человеческих рук. Причем трудились над его созданием много лет назад - террасы, сложенные из кирпича, теперь частью обрушились и лишь в некоторых местах сохраняли свою форму. Сомнительной округлости ступени, что спиралью вели к башне-зиккурату, то и дело пропадали, превращаясь в пологий склон. Но при этом на вершине башни высился в неприкосновенности сверкающий золотом храм. Его массивные каменные колонны подпирали плоскую крышу. Зевулус карабкался наверх, в любое мгновение рискуя сорваться. Своими длинными звериными когтями вцеплялся он в камни и полз все выше, пока наконец не достиг основания храма. Если он и замешкался на пороге - то не дольше двух-трех ударов сердца. А затем шагнул внутрь. Посредине храма стоял стол из чистого золота, а подле него - удобное ложе, покрытое черной тканью. Вдоль стен тянулись каменные скамьи, уставленные изображениями людей. Даже в камне они не утратили выражения самодовольства или презрения. На ложе расположился человек, его бледное лицо и длинный, будто прочерченный стилом, рот контрастировали с черной бородой и расчесанной на прямой пробор курчавой шевелюрой. На голове его была коническая золотая корона, худое тело покрывал длинный плащ. В первую минуту его одеяние показалось Зевулусу абсолютно черным, но, присмотревшись, он увидел, что плащ сшит из множества ярких разноцветных кусочков. Красный был красен как кровь, голубой - нежен как небо в полдень, розовый же напоминал облака на закате, зато уж желтый сверкал истинным золотом, но, сливаясь вместе, все это яркое великолепие меркло, оборачиваясь непроницаемой чернотою.
- Любуешься? - спросил хозяин, растягивая свой и без того длинный рот в странной улыбке. - Поражаешься, как может такое великолепие превращаться в ничто?
Его голос звучал мягко и вкрадчиво, так мог бы звучать голос кошки, если бы она заговорила.
- Нет, - отрицательно покачал головой Зевулус. - Как раз это меня не удивляет.
- Долго же ты добирался сюда. Слишком долго для бога. Даже самого жалкого!
Зевулус опустился на колени и ткнулся лбом в зеленый мрамор пола. Пол был холоден как лед, и Зевулус подумал, что, может быть, под ним вовсе не камень, а огромная ледяная глыба. А если хозяин храма растопит этот лед своей волей!..
- Не бойся. Это в самом деле камень, - засмеялся хозяин. - Ну и как тебе роль божка, самого слабого в семействе, которого все попирают ногами? Не лучше ли быть могущественным средь людей?
Зевулус усмехнулся - он оценил, как ловко перефразировал хозяин знаменитую фразу Юлия Цезаря.
- Я терпеть не могу Цезаря, - заметил он вслух. - А тебе замечу, Ахриман, что лучше всего быть повелителем, а не подчиняться.
- Отчего же тебе так не нравится Цезарь? Некоторые его деяния заслуживают поощрения со стороны таких божеств, как я и ты. Во время испанской кампании он приступом брал города, которые были согласны сдаться, - и все лишь затем, чтобы иметь возможность их разграбить. Жаль, что римляне не обожествляют зло - они лишь творят его. Недаром они изгнали тебя, Зевулус.
- Мне еще удастся вернуться, Ахриман.
- Как ты узнал меня, Зевулус, если никто меня никогда не видел? Люди полагают, что у меня вообще нет телесной оболочки.
- Потому и узнал… Я же вижу, что на самом деле ты бестелесен.
Ахриман вновь улыбнулся, стараясь скрыть раздражение, - Зевулус оказался куда увертливее, чем он думал поначалу.
- Занятно было смотреть, как ты вылетел из Рима вверх тормашками. А ведь ты чуть-чуть не воцарился на форуме. Ха-ха, мы могли бы с тобой поделить мир. Тебе - Рим, мне - восточные земли.
- Именно так мы его и поделим, - сказал Зевулус.
- Разве у тебя еще что-нибудь осталось?
- Знания.
- И что же знаешь такого ты, чего не знаю я?
- Тайну ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ.
- А, эти камешки, раскиданные неведомыми богами, которые одному даются в руки, а другой гоняется за ними всю жизнь и никак не может их заполучить. Я тоже одно время ими интересовался. Пока не понял, что они не стоят тех сил, что тратятся на их поиски. Так что я не вижу причины, по которой должен считаться с тобой хоть одно мгновение, нелепый мой гость.
- И все же одну причину я назову тебе, - проговорил Зевулус, хитро прищурившись. - Тебе не нужен Рим могущественный, тебе нужен Рим павший.
- Он и так падет. И я не слышал, чтобы в Риме был кто-то, способный этому помешать. Уж не намекаешь ли ты на мальчишку, обряженного в пурпур?
- Нет, я имею в виду одного варвара, которого называют Архмонт Меций Гордиан. И одного хитреца, которого стоит опасаться. Пока что он всего лишь учитель риторики, но постепенно обретает удивительную силу.
- Его зовут…
- Гай Фурий Мизифей.
- Мизифей… - задумчиво повторил Ахриман. - Это имя говорит мне больше, чем ты думаешь, Зевулус. Бог Зевулус… - поправил он себя и одарил собеседника ядовитой усмешкой. - Ну что ж, я, пожалуй, подарю тебе Рим, бог Зевулус.
- Но пока этот старикашка Юпитер имеет изрядную силу. И мы не можем сунуться за границы Рима.
- К чему нам с тобой, бог Зевулус, принимать во внимание какие-то границы? - засмеялся Ахриман. - Горам и рекам, ураганам и штормам плевать на границы. А именно боги повелевают стихиями, не так ли, бог Зевулус? Кстати… ты знаешь, бог Зевулус, что зеленым нумидийским мрамором выложены дворы в Палатинском дворце? И именно на таком же зеленом мраморе стоишь ты сейчас. Это значит, что отсюда наша власть простирается до самого Палатина.
Зевулус огляделся.
- Поразительно, что храм уцелел после того, как бесконечные волны завоевателей прокатились по этим землям?
- Просто мне понравился этот храм. Разумеется, прежде он принадлежал не мне. Но я сохранил его для себя с помощью небольшой хитрости. Нет ничего приятнее, чем поселиться в жилище божества, выбросив его пинком под зад из собственного святилища. Когда будешь обосновываться в храме Юпитера Капитолийского, не забудь мои слова и оцени их верность! - Ахриман рассмеялся.
Пока он смеялся, его огромный рот делался все шире и шире, потом этот черный овал поглотил лицо, потом все туловище, и вот в нем уже исчез весь храм вместе с золотым столом, удивительными статуями и удобным ложем. Не осталось ничего, кроме бесформенной площадки и стекающих вниз струек сизого песка. Зевулус не стал рисковать и спускаться с холма по ступеням. Возле ослика он очутился с помощью своей магической силы и пожалел, что наверх не забрался столь же быстро, хотя вряд ли Ахримана можно было поразить таким простеньким фокусом.
Кожаные футляры расставляли в нишах бережно, как драгоценные сосуды. Мизифей лично наблюдал за работой, указывая рабам, что и куда следует ставить. Шедший за ним вольноотпущенник-грек прикреплял под нишами глиняные таблички, на которых были нацарапаны названия сочинений, хранящихся в футлярах.
- Что здесь происходит? - спросил Владигор.
- Из Тисдры прибыла библиотека божественного Гордиана Второго. Шестьдесят две тысяч свитков. Их собирал его учитель и в знак привязанности к своему ученику завещал ему это сокровище. Гордиан Второй пробыл императором тридцать шесть дней, но от него осталось великолепное наследство - прекрасная библиотека и множество детей, правда, все от разных женщин. - Мизифей лукаво улыбнулся. - Зимой, пока море было неспокойно, я опасался переправлять библиотеку из Африки. Но нынче она займет достойное место в этих нишах. Когда я смотрю на все это, я думаю, что сведения, записанные в свитках, могут потягаться с твоим ВЕЛИКИМ ХРАНИТЕЛЕМ, не так ли, Архмонт?
Владигор недоверчиво покачал головой:
- Эти свитки, к сожалению, не ведают одного - будущего. В отличие от ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ.
- Зато они знают прошлое. Иногда этого вполне достаточно… Не так редко приходят людям в голову мудрые мысли. Но со временем потомки их забывают. Поэтому приходится придумывать все заново. Это печально.
Однако договорить он не успел - в раскрытое окно влетел филин и, покружив над их головами, уселся на плечо Владигору. Пришлось спешно выйти в соседнюю комнату, служившую кабинетом Мизифею, где сейчас никого не было и где Филимон без посторонних глаз мог принять человеческий облик.
- Что за спешка? - воскликнул Владигор. - Не мог прийти сюда в человеческом обличье?
- Не мог, - с невозмутимым видом отвечал Филимон. - Спешу сообщить, что тебя дома дожидается некая молодая женщина. Она велела поторопиться, - уточнил Филимон. - Мне показалось, что эта госпожа не из тех, которых можно ослушаться.
Филимон говорил совершенно серьезно, что с ним случалось чрезвычайно редко.
- Госпожа? - Владигор нахмурился. Честно говоря, он не мог и предположить, кто бы это мог быть.
- Архмонт, ты уходишь? - спросил Мизифей, появляясь в дверях.
- Ага, - ответил вместо Владигора Филимон. - Нас ждет молодая женщина, и глазки у нее замечательной красоты. Светятся, будто два огонька.
- Глаза… светятся? - переспросил Мизифей, и лицо его из оливкового сделалось пепельно-серым.
- Ты ее знаешь?
- Мо-жет… быть… - Мизифей стиснул кулаки, чтобы унять дрожь в руках. - Иди быстрее, она не любит ждать.
Больше ничего не сказав, он повернулся и вышел из комнаты.
Владигор не стал садиться в носилки - он терпеть не мог, когда люди использовались как лошади или мулы, и всегда отправлялся домой пешком. Гордиан, подметивший привычку синегорца, как-то высказался, что эта добродетель абсолютна бессмысленна. На это Мизифей тут же назидательно ответил, что добродетель не может быть бессмысленной, ибо ценна сама по себе, безотносительно, приносит она пользу или нет… Впрочем, теперь Владигор жил поблизости от дворца - император подарил своему другу прекрасный дом в Каринах, недалеко от своего собственного.
Новое жилище Владигора ото всех соседних отличалось мрачной строгостью, которая была свойственна скорее Риму стоическому, нежели Риму эпикурейскому. В то время как соседи держали по нескольку сотен рабов для обслуживания своего хозяйства и исполнения малейших капризов, у Владигора было лишь трое слуг-вольноотпущенников - Филимон купил их на невольничьем рынке по приказу князя, и тут же им даровали свободу. Слуги посчитали своего нового хозяина эксцентричным и непрактичным - такого не грех надувать и обкрадывать. Они почти сразу начали обращаться к нему с некой долей фамильярности, которую он до поры до времени терпел. Правда, в своих ожиданиях им пришлось разочароваться - красть у Владигора было нечего, он не устраивал пиров, большую часть времени отсутствовал, а, находясь дома, ел то же, что и его слуги. Не тащить же из атрия мраморную статую Аполлона или тяжелый кипарисовый сундук.
Привратник, сидевший в своей нише у дверей и жующий кусок хлеба за неимением ничего более вкусного, сообщил Владигору, что женщина в самом деле его дожидается. Но как и когда она проникла в дом, привратнику было неведомо.
Владигор вошел в кабинет. В плетеном кресле, в котором обычно сиживал он сам, разбирая принесенные Филимоном из библиотеки свитки, теперь расположилась девушка с золотыми, уложенными в виде шлема волосами. На ней было длинное платье из волнистой мелкоскладчатой ткани, а на ногах - сандалии, украшенные самоцветами. Больше всего Владигора поразили ее глаза, совершенно прозрачные и неподвижные, - казалось, они светились изнутри странным светом.
"У смертных таких глаз не бывает", - подумал Владигор.
- Приветствую тебя, Ненареченный бог, - сказал незнакомка, продолжая пристально смотреть на Владигора. - Я пришла предостеречь тебя.
- Кто ты?..
- Если ты не знаешь, то незачем спрашивать, демонстрируя свое невежество, - отвечала странная гостья. - Ты полагаешь, что владеешь камнем, которому известно кое-что, и потому ты - мудрец. Но скажу тебе - твоя мудрость поверхностна, так же как и твои знания.
- Ты говоришь дерзко, - заметил Владигор.
- Я говорю справедливо, и не советую тебе меня перебивать. Я пришла сюда, чтобы лично сообщить тебе мою волю: уничтожь ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ.
- Ты смеешься?.. - пробормотал Владигор, хотя губы девушки были плотно сомкнуты, а в глазах не было и намека на улыбку.
- Нет. Моя забота - сохранение Рима. И ради этого повелеваю уничтожить камень.
- Я не могу вернуться в Синегорье без ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ. Этот камень - из моего мира.
- Именно поэтому он должен быть немедленно разбит.
- Это невозможно.
- Как ты упрям! - в гневе воскликнула девушка и поднялась с кресла. - Неужели ты не знаешь, что ВЕЛИКИЙ ХРАНИТЕЛЬ не только хранит, но и разрушает?!
- Послушай, если тебя так волнует судьба Рима, то позаботься о Вечном городе сама, а я позабочусь о своем Синегорье.
- Ненареченный бог, ты - Хранитель времени. Неужели ты не знаешь, что твое появление нарушило течение истории Рима? Уничтожь камень - в который раз говорю тебе!
- Не вздумай этого делать, - раздался за спиной Владигора голос Мизифея.
Владигор обернулся - ритор вошел в кабинет. Он так запыхался, будто бежал всю дорогу от Палатинского дворца, хотя, скорее всего, бежали рабы, неся его носилки.
- А, это ты, Мизифей, - сказала гостья и добавила равнодушно: - Рада тебя видеть…
Владигору показалось, что Мизифей когда-то очень провинился перед этой госпожой и никак не может загладить свою вину, ибо она не из тех, кто принимает извинения.
- Я… - Впервые Мизифей не находил нужных слов. Лицо его опять побледнело. Неужели ритор просто-напросто боится золотоволосой красавицы?
- Ты что-то придумал, Мизифей? - спросила она снисходительно, но ритора не удивил и не оскорбил ее тон. - Интересно послушать… ты же знаешь, мне всегда интересно тебя слушать.
Мизифей взглянул на Владигора, будто просил у него помощи, и проговорил без обычной уверенности в голосе:
- С помощью этого камня мы создадим Хранителя времени и спасем Рим.
- Создадим Хранителя времени! - передразнила гостья и расхохоталась. - Из чего вы его создадите? Из грязи? Из глины? Палладий даруется небом, а не выстругивается из дерева. Или ты позабыл об этом, мудрец, возомнивший себя мудрее богов?
- Я всегда думал, что ты покровительствуешь мудрецам, а не насмехаешься над ними, о Минерва! - отвечал Мизифей почтительно, но с достоинством.
Смех гостьи обидел Мизифея, но в то же время придал ему уверенности. Минерва? Богиня мудрости - эта юная девушка? Владигор недоверчиво оглядел ее с ног до головы. Гостья прекрасно заметила его взгляд, но не подала виду.