- Ответ плох. Да и судья сплоховал. Три человека за мешок золота сгинули.
- Что ж странного, - пожал плечами Филимон, - видал я, как за один золотой сотня людей пропадала…
- Мне одна мысль покоя не дает: может, я не вину их искал, а того, кто этот мешок в старый рудник кинул?.. - Владигор встал, снял с полки золотой кубок, найденный в кожаном мешке, и поставил его на стол перед Филимоном. - Что скажешь? Видел ли ты когда что-нибудь подобное?
Филимон на мгновение задумался, разглядывая хитро усмехающиеся мордочки козлоногих людей, играющих на свирели…
- Ага, видел… - кивнул он наконец. - В библиотеке у Белуна в одной книге был нарисован точь- в-точь такой же…
Глава 3
СНОВА В ПУТИ
Мрачен был лес. Березы тлели белыми свечками меж темных, почти черных, елей. Стоило вековым великанам потесниться - тут же, извиваясь тощим телом, ползла вверх молоденькая рябинка, всю недолгую свою жизнь проведшая в лесном полумраке, как девица в заточении. Ей бы на облака посмотреть, на синее небо полюбоваться, да куда там - огромные ветви застилают небо. В лесной чащобе старому, отжившему свое дереву упасть некуда - стоит оно, наклонясь, опираясь на ветви и стволы соседей, будто дружинник в бою, сраженный каленой стрелою, упал на руки своих товарищей и, мнится, мертвый, все еще хочет бороться и взмахнуть мечом.
И все же в этой стене нашлась брешь. Протоптала людская нога тропку через Заморочный лес, едва нечисть покинула здешние места. И хотя по ночам никто не осмеливается преклонить голову на густой серый мох, в дневную пору непременно наведывается сюда народ из окрестных деревень. Неожиданно проглянул меж деревьями свет. Лиходей запрядал ушами, заржал, свернул с тропинки и, ведомый безошибочным чутьем, двинулся сквозь заросли высоких папоротников. Расступились деревья, и Владигор выехал на поляну, посреди которой стояла избушка, черная, покосившаяся, хотя и не столь древняя, как могло показаться сначала. На пригорке торчал деревянный истукан, высотою в два человеческих роста с огромным, грубо вырубленным лицом, на губах и волосах еще сохранились следы красной охры - совсем недавно подкрашивала истукана не слишком умелая рука, мазки легли вкривь и вкось. Вместо глаз вставлены были в отверстия два белых камня.
Лиходей снова испуганно заржал и попятился. Владигор соскочил на землю, подхватил коня под уздцы и повел за собою. Лиходей не сопротивлялся, лишь укоряюще фыркнул: мол, я тебя предупредил, князь, а теперь поступай как знаешь, - ежели любопытство твое столь велико, что голову не боишься сложить, кто же тебя задержать может?
Изгородь вокруг избушки была тоже старая, тонкие жерди успели кое-где обломиться, а ворота, если таковые когда-то и были, - исчезли. Владигор подошел к избушке. Истукан смотрел на него своими белыми глазами. Владигор взглянул на перстень, - впервые с того момента, как въехал он в Заморочный лес, камень светился тревожным красным светом. Невольно князь положил руку на рукоять меча. Однако если кто и обитал в потаенной избушке, было это давно - по всему двору успела подняться густая трава, а золотая листва, которой лес щедро успел насыпать поверх муравы, лежала ровным ковром. Владигор отпустил повод и, пригнувшись, шагнул за порог. Внутри царило такое же запустение, как и снаружи. Ставен на окне не было, и на земляном полу золотым платком лежал блик солнечного света. Все углы избушки покосились, бревна то и дело поскрипывали - видно, держались из последних сил. Очаг, давно не топленный, источал холод. Никакой рухляди в избушке не было, а из посуды - несколько битых горшков да миска на полу с засохшими остатками какой-то еды.
"А ведь из миски этой не так давно ели…" - отметил про себя князь.
Но тут другое привлекло его внимание - на единственной уцелевшей лавке лежала деревянная табличка, покрытая, как ему показалось, воском. А на воске - царапины. Взяв дощечку в руку, Владигор понял, что не ошибся. Она в самом деле была покрыта какими-то надписями, но какими-, разобрать было нельзя. Ясно было только - не синегорское это письмо, другие буквы. Большая часть текста была сцарапана острыми когтями так, что воск сошел, а дерево сделалось лохматым, будто поросло шерстью. Владигору показалось, что когда-то он видел подобные буквы… Ну да, в библиотеке Белуна!.. Чародейские заклинания писались именно таким письмом…
Шагов он не слышал - так бесшумно двигался неведомый зверь за спиной, - но почувствовал дыхание - едва уловимый вздох твари, изготовившейся к прыжку. Обнажать меч в избушке не имело смысла - тесно. Владигор обернулся, правой рукою выхватил нож, на левую одним махом намотал, срывая фибулы, плащ. Мгновенно отпрыгнул. Серая тень мелькнула справа, но волк промахнулся. Зато князь угадал - нож встречным движением рассек звериное брюхо, и волчар сам в яростном порыве насадил себя на клинок. Клубки окровавленных внутренностей вывалились на земляной пол. Лапы заскребли по земле и замерли бессильно. Зверь оскалил ослепительно белые клыки, но тотчас глаза его помутнели, струйка кровавой слюны побежала по вывалившемуся языку. Владигор отер лезвие ножа. Странно было, что зверь напал на него в избушке, напал сейчас, по осени, когда, сытые после лета, волки стараются обходить человечье жилье и людей не трогать. Может, это оборотень, волкодлак, каких прежде было немало в Заморочном лесу? Владигор наклонился и оглядел убитого зверя. Никакой это не оборотень, а волк, настоящий волк… Вот только на шее у него шерсть стерта. Будто не вольным зверем бегал он по лесу, а кто-то держал его здесь на привязи, наливал ему пойло в миску…
Владигор вышел из избушки… И тут вспомнил о дощечке. Вернулся, принялся искать… Дощечка исчезла, как сквозь землю провалилась. Она должна быть здесь - он бросил ее на пол, прежде чем схватиться за нож… Владигор обернулся и только теперь заметил, что мертвый зверь лежит не так, как прежде, - князь бросил его тело головой к двери, а теперь волк лежал головою к окну. Владигор шагнул к зверю. Меж сомкнутых клыков торчали щепки. Зверь из последних сил дополз до странного послания и изгрыз его. Владигор ударил мертвого волка ножом в шею, но тело не шелохнулось, - волк издох и тайну свою утянул с собой.
Перстень по-прежнему светился нехорошим красным светом, предупреждая о неведомой опасности. Владигор поспешно вскочил в седло. Лес вокруг избушки был странно тих - не слышно было голосов птиц, деревья не шевелили кронами, стояли молча, будто ожидали чего-то. Нечисть обитала здесь, но пока затаилась, не давала о себе знать. Владигору пришла в голову мысль подпалить поганое логово, но он тотчас передумал: погода стояла сухая - огонь вмиг перекинется на остальной лес…
Лиходей несся вперед - лес хвостом заметал, через ручьи перескакивал одним скоком, - и вскоре поредели стволы и отступили темные ели, пошла все белая береза, начавшая ронять летнее убранство. Тропинка сделалась шире, послышались людские голоса. Лиходей помчался еще шибче - будто и не скакал целый день через лес, а стоял в княжеской конюшне да хрупал овес.
Деревушка выросла посреди леса. Домов было не более десятка, они плотно лепились друг к другу, сверкая новым тесом. Серебрилась на крышах свежая дранка. А на пригорке, где обычно устраивают капище бога-покровителя, столпились жители деревеньки. Сначала почудилось Владигору - для праздника. Но нет, ошибся князь. На пригорке сложен был костер, и к вбитому в землю столбу привязана была молодая женщина. Рубаха на ней была порвана, лицо покрыто синяками. Селяне что-то кричали, каждый свое, - не разобрать было, в чем дело. Одно ясно - жертву свою они ненавидели люто.
- Эй, что тут у вас приключилось? - крикнул Владигор, подъезжая.
Все обернулись к нему, крики и говор разом смолкли - люди смотрели настороженно. Кто его знает, зачем пожаловал одинокий конник с длинным мечом на боку и в кольчуге. Заметили и кровь у него на правом рукаве - так ведь волчья кровь от человечьей неотличима.
Вперед выступил старик с круглым румяным лицом, в шапке, отороченной лисьим мехом. Пояс, обтягивающий дородный живот, был шит золотой нитью, а в руке старик держал резной посох, чтобы ни у кого не вызывало сомнения - перед ним старейшина.
"На сожжение как на праздник принарядился", - неприязненно подумал о нем Владигор.
- Ведьма она, господин, - сказал старейшина, низко кланяясь. - Чужая, прибилась к нам весной. Мы к ней со всею душой, а она нам злом отплатила. Душа у нее черная…
- Какое же зло она вам учинила, люди добрые? - спросил Владигор, разглядывая колдунью.
Женщина была молода и красива. Она заметила интерес к себе неведомо откуда взявшегося конного и попыталась ему улыбнуться. Подивился Владигор ее бесстрашию. На костре стоит, а улыбка-то не жалобная, а дерзкая.
Владигор повернулся к старейшине:
- В чем же вина ее?
- Скот нам весь извела… - отвечал тот.
Бабы и мужики за его спиной зашумели.
- Тихо! - прикрикнул на них князь, и они разом смолкли, чуя, что перед ними человек, привыкший приказывать. - Сказывай, как извела она вашу скотину…
- Червей подкидывала… зайдет на двор - якобы хозяйку проведать, а сама - шасть к скотине и ну сыпать червей из рукава. Купава видела…
- Видела… - поддакнула молодая бойкая девка, выступая вперед.
- А ты что скажешь? - оборотился князь к пленнице.
Женщина хотела ответить, да не успела - один из парней, видя, что добыча может ускользнуть, схватил заранее приготовленный горшок с углями и швырнул в хворост - сухие ветки вмиг полыхнули. Только ветер гнал огонь в сторону, и до жертвы пламя не достало. Случай этот так напомнил Владигору прошлое - как гнались за Лерией сельчане, как кидали в нее камни, что почудилось ему на мгновение - это Лерию на костре собираются сжечь. Мигом двинул он Лиходея на толпу. С визгом крестьяне бросились врассыпную. Один из мужиков попытался ткнуть князя в бок вилами - да куда ему было, неумехе, - меч молниеносно перерубил древко, и обезоруженный смерд пустился наутек. Владигор спрыгнул с коня прямо на поленья, разрезал веревки, обвивавшие стан женщины, и, по- прежнему держа меч обнаженным, помог ей спуститься на землю. Пламя, будто только и дожидалось этого мгновения, поднялось вверх столбом, загудело.
- Век не забуду, милый… - прошептала женщина разбитыми в кровь губами. - Придет время - отплачу…
Тут Владигор почувствовал, как женский стан ускользает у него из рук, и увидел, что вокруг его руки обвилась толстенная черная змея. Мгновение - она шлепнулась на землю, свернулась кольцом, распрямилась и… Староста попытался ударить змею посохом и уж наверняка пригвоздил бы ее к земле, да не успел - гадина увернулась и, взвившись в воздух, вонзила зубы в живот старику. Тот завизжал, замолотил по воздуху посохом, а змея уже нырнула в высокую траву и скрылась из глаз. Купава кинулась к оседавшему на землю старику.
- Деда, не помирай, - запричитала она. - На кого ж ты меня оставишь…
Бабы все разом завыли. Мужики молчали - смотрели хмуро.
- Погодите выть! - прикрикнул на них Владигор. - Дайте поглядеть. Наверняка его вылечить можно.
Он склонился над стариком, задрал рубаху и тут же почувствовал, как чья-то тень упала на него сверху.
- Ударишь ножом - изувечу, - предупредил он, не оборачиваясь.
- Не трожь его! - закричала Купава. - Может, в самом деле поможет!
- Поможет, как же… - процедил стоящий за спиной, но все же нехотя отступил.
Владигор стал рассматривать укус. На белой коже старика, чуть повыше пупка, чернели две крошечные ранки. А вокруг них, вспухая, наливалось красным пятно. Владигор накрыл его ладонью. Почувствовал, как яд хочет разлиться дальше, разбежаться вместе с кровью по всему телу и остановить сердце. Только не выйдет из этого ничего. Владигор стал медленно сжимать пальцы, выгоняя яд наружу. Из ранки по капле стала точиться черная жидкость. От усилия пальцы сделались непослушными, и рука онемела. И весь правый бок. Силен яд. Да не просто яд - в самом деле колдовская зараза. Не ошибся старик, когда хотел ведьму сжечь… А ведь как была похожа на Лерию… Может, притворилась?.. Может, знала, кто перед ней, и нарочно приняла схожий облик? Владигора била крупная дрожь. Рубаха и кожаная куртка под кольчугой сделались мокрыми от пота. Неужто не осилит?.. Красное пятно уже сошлось вокруг ранки - не ладонью, пальцем можно прикрыть… Выльются последние ядовитые капли, и минует лихо. Но эти-то последние капли никак и не желали выливаться - катались под кожей под нажимом пальцев туда-сюда, будто надеялись ускользнуть. Владигор изо всей силы сдавил пальцы. Брызнуло во все стороны черным ядом, будто лопнул гнойник, старик охнул и обмяк… А ранка сделалась чистой, красной - два крошечных пореза на коже. И все.
- Ну вот… теперь чистой тряпицей перевяжи, до свадьбы и заживет… - улыбнулся Владигор, распрямляясь.
Деревенские стояли вокруг молча и во все глаза смотрели на него.
- Колдун небось… - шепнул кто-то.
- Да нет, молод больно…
- Так ведь это же князь… - крикнул один из парней то ли испуганно, то ли радостно. - Я в Удоке слыхал, что ему всякая чародейская сила подвластна…
- Владигор… - зашумели смерды и разом попадали на колени, в пыль лицом, точно так, как представлял он тогда на площади и чего не желал. Не желал, а увидеть пришлось. Струхнули селяне не на шутку - вынет князь меч да порубает мужикам головы за то, что осмелились его ослушаться… Да что ослушаться! Сказать страшно - Тишка-то с ножом к нему со спины заходил. "Выдать Тишку!.. Голову ему с плеч!.." Каждый, выкрикнув свое, вновь падал лицом в пыль.
- Будет вам! Встаньте! - приказал Владигор. - Не за что мне вас казнить. Лучше б накормили с дороги.
- Ко мне пожалуй, князь, ко мне! - завопил тонким срывающимся голосом старейшина и, тут же вскочив на ноги, будто не лежал минуту назад при смерти, засеменил вперед, одной рукой придерживая живот, а другой указывая князю дорогу.
Изба у старейшины была ладная - на подклети, крыльцо со срубным рундучком, засыпанным для устойчивости песком. В углу избы у входа - печь с дымницей. По стенам - лавки из ровного белого бруса, широкие и ровно обделанные. На полках - горшки и корзины с припасами.
- Как погляжу я, у тебя тут не изба, а настоящий дворец, - улыбнулся Владигор.
Старейшина суетился. И хотя рана еще давала о себе знать и старик то и дело хватался за живот, тихо постанывая, но присесть он все же не осмеливался.
- Будет тебе чиниться, - сказал Владигор. - Я перед тобою виноват. Сядь.
Старик присел на край лавки. Присели и его сыновья - два ладных парня с мягкими, несколько бабьими лицами. Жены их и внучка Купава жались к стене возле двери. А ребятню вообще не пустили в горницу.
- Давно здесь живете? - спросил Владигор.
- Вторую зиму зимовать будем, - отвечал старик.
- Далековато от реки забрались, торг вести несподручно…
- Тут до Удока тропа имеется, - встрял в разговор младший из сыновей. - Зимой на лыжах-то пушнину вмиг можно домчать.
- Молчи, Тихоня, - шикнул на него старик.
Парень стрельнул глазами и примолк.
"А ведь и впрямь мог бы меня зарезать. Или не хватило бы силы ножом кольчугу пробить?" - подумал Владигор беззлобно.
- Небось от дани здесь хоронитесь? - спросил он.
- Как можно, князь… Дань платим исправно. У наместника в Удоке на то запись имеется.
- Ладно, проверю, - небрежно кивнул Владигор. - А кто этой вотчиной тебя, старик, пожаловал? Небось сам?
Старейшина заерзал на лавке.
- Так ведь… нечисть тут жила… а мы ее понемножку изводить стали… Чародей приходил, мы ему всякого добра надавали. Так он на эту поляну заклятие наложил - никакая гадость из лесу сюда проскочить не может… В толк не возьму, как эта ведьма его заговор обошла.
- Потому как идола надо было деревянного ставить… - крикнула от дверей Купава. - А не амбар новый рубить.
- Цыц, девка!.. - прикрикнул на нее старик да еще кулаком стукнул по лавке. - Главное - дом есть… И идола срубим. А пока у нас оберег имеется, чародеем оставленный… Принеси!
Купава выскочила из горницы и вскоре вернулась с небольшой костяной фигуркой. С ладонь величиной. Из своих рук показала князю.
- Чародей никому в руки не велел тот оберег давать… Только девки до него могут коснуться, а мужики или бабы - ни-ни.
Фигурка изображала козлоногого человечка с крошечными рожками на голове и хитрой ухмылкой на губах. Два черных камешка были вставлены в глазницы, - "глаза" полузверя-получеловека хитро посверкивали…
- И как тот чародей выглядел? - спросил Владигор - его так и подмывало взять странный оберег в руки, но, помня о прежней своей вине перед стариком, он сдерживал себя.
- Да как все чародеи - лицо худое, желтое. И бородка длинная, черная, курчавая…
- И откуда же он явился?
- Да неведомо… Мы как раз ворота ладили, а он раз - и выскочил, словно из-под земли… И ушел так же - шагнул и растаял в воздухе, а вокруг туман сизый заклубился. Дело понятное, чародейское…
- Он как-нибудь называл себя? - допытывался Владигор. - Кому молился?
- Молился… - Старик задумался. - Зевулусу какому-то вроде… Но я о таком боге не слыхал. Мы Перуну поклоняемся… А больше - Велесу.
"Кто ж это по моей земле ходит и своими, ЧУЖДЫМИ, знаками метит, будто пес окаянный?" - хмурясь, подумал князь.
Слушая торопливую речь старика, Владигор невольно морщился - что-то было не так в его словах: как они могли так скоро обжиться здесь на новом месте, и скотиной обзавестись, и поля расчистить - не говоря о том, чтобы такие хоромы срубить? В подобных домах в Ладоре богатые горожане живут, а эти селяне… Да тут от зари до зари топором маши - не поспеешь поставить домину к зиме. А ведь надо еще поле пахать и в лес за дичью ходить…
- Спасибо за хлеб-соль, хозяин добрый… - поднялся князь. - В путь пора.
Вышел во двор. Огляделся. Лиходей, не привязанный, шумно пил из колоды воду. Отрок, внучок хозяйский, пытался похлопать жеребца по крутой шее, но тот фыркал и отступал в сторону.
"Амбар"… Что-то заставило Владигора повернуть в эту сторону.
Ворота замкнуты двумя жердями, неведомо, от каких воров. Коли они все тут родня, то кого бояться? Князь скинул засов, шагнул внутрь. Со света не сразу разглядел их - человек восемь мужчин, сидевших на прелой соломе, в лохмотьях, с деревянными колодками на шее…
- Помилуй! - пискнул здоровенный парень, на четвереньках спешно убежал в угол и залег там, прикрылся ладонями.
Вот и разгадка. Вот они, руки, ладившие все эти хоромы. А старик, пыхтя, уже поспешает сзади.
- Кто они? - повернулся Владигор к хозяину.
Старик сладко улыбнулся. Какая милая улыбочка - ну просто мед.
- Пленники, князь. Из разбойного племени. Прежнюю избу мою пожгли. Ноне долг свой отрабатывают.
- Князь… - прошептал едва слышно кто-то за его спиной в амбаре.
- Точно… похож… На Светозора похож…
Парень тот, что прежде на четвереньках уполз в угол, теперь кинулся в ноги Владигору: