Между тем все четверо, держа носилки с жителями Долины, неуклонно продвигались вперед и вскоре вступили на лесистую часть склона, который служил крышей для Нефритового Ущелья. Кусты и деревья скрывали отчаянных путешественников, но сердца их замирали все больше по мере этого опасного продвижения. Меньон, подойдя к самому края склона, с ужасом совсем близко увидел тысячи маленьких фигурок, охваченных молитвенным экстазом. Он отшатнулся, им овладел нестерпимый страх, но не за себя, а за несчастного Генделя, который вот-вот попадет в руки этих неистовых фанатиков. Меньон закрыл глаза; его пылкое воображение рисовало мрачные картины жестокой расправы над карликом.
Некоторое время путники осторожно шли лесом, и вдруг Балинор возвестил о том, что впереди - десятки ярдов открытой скалистой местности, вслед за которой начинаются густые Аннарские леса. Таким образом, настал тот решительный момент, когда все участники отряда - в большей или меньшей степени - должны были проявить себя.
- Мы желаем тебе удачи. И надеемся, что жертва Генделя не будет напрасной, - обнадеживающе сказал Балинор и положил на плечо Меньона свою большую руку.
Взоры взволнованных путешественников были обращены к Меньону, который неспешно, сохраняя полное присутствие духа, достал свой колчан со стрелами, приладил к тетиве стрелу и… В этот самый момент Меньон со всей очевидностью понял, что ему надлежит убить человека без видимых на то причин. Искусный охотник и бывалый воин, он ни разу не дрогнул перед лицом опасности, десятки раз попадая в рискованные и отчаянные ситуации. Горячность натуры, молодой пыл много раз помогали ему смело отражать натиск опасных врагов или животных. Однако все это было продиктовано конкретными целями: это всегда был бой, поединок, сражение, где Меньон всегда с честью выдерживал испытание, уготованное ему судьбой. А сейчас предполагалось, что он выстрелит в совершенно безоружного человека, хотя и неприятеля, когда тот меньше всего ожидает нападения. Собственный воинский кодекс чести не позволял Меньону Леа выстрелить просто так.
- Ты должен сделать это, - раздался грозный шепот Балинора; его глаза пылали яростной решимостью.
Дурин со страхом смотрел на мрачное лицо принца Леа, который был поставлен перед выбором. Дэйел, со всей юношеской незащищенностью чувств, трепетно вглядывался в статную фигуру отважного жителя высокогорья.
- Я не могу убить человека таким путем, даже если это спасет нам жизнь… - покачал головой Меньон.
Вновь воцарилось тягостное молчание. Лица друзей горели, руки дрожали от неодолимого волнения.
- Я сделаю это, - наконец тихо произнес принц Леа и осторожно посмотрел вниз, где буйствовала религиозная вакханалия гномов. - Но сделаю это по-другому.
Ничего более не объясняя, Меньон подошел к краю склона, поднял свой лук и выпустил из него стрелу, сверкающую, как жезл Смерти. С тонким звоном, быстрее ветра стрела пронеслась перед глазами путешественников и в миг оказалась в самой гуще неприятельского стана. Все четверо осторожно посмотрели вниз, надеясь - за исключением Меньона - увидеть, что военачальник Гномов забился в предсмертных муках. Каково же было их удивление, когда на их глазах стрела Меньона насквозь пронзила продолговатый священный сосуд, который держал в руках один из военачальников Гномов. Раздался мощный взрыв, сосуд разлетелся на мельчайшие куски, и в воздух взвился горячий огненный вихрь, который, подобно смерчу, подбрасывал вверх красные, оранжевые, малиновые угли и горящие частицы священного сосуда. Сумасшедший фейерверк обрушился на головы участников религиозной церемонии. Гномы оцепенели от ужаса. Они восприняли это как знамение Божье, и оружие выпало у них из рук. И в следующий момент, пока гномы находились в необъяснимом мистическом шоке, Меньон достал вторую стрелу, приладил ее к тетиве, прицелился и выстрелил. Подобно молнии стрела унеслась вдаль и пронзила тело военачальника Гномов. Раздался истошный вопль, и путники, даже не смотря вниз, поняли, что стрела достигла цели. На какое-то мгновение все стихло: и голоса, и барабаны, и песнопения. Но в следующую минуту тишина взорвалась гневом, стихийным и беспощадным. Загудели голоса, затрубили трубы. Гномы были оскорблены и унижены до такой степени, что лица их побелели от злости, а кулаки сжались, предвкушая близкую и жестокую расправу с виновниками. Гневным крикам, угрозам и истошным воплям не было конца. Свирепая натура гномов не находила выхода; они требовали возмездия. И вдруг около самого входа в ущелье выросла коренастая фигура карлика с искаженным от гнева лицом. Держа в руках огромную булаву, он готов был в любую секунду с яростью обрушить ее на гномов. Его широкое лицо носило выражение такого величайшего презрения и насмешки, что сомнений не оставалось: Карлик Гендель бросает вызов. И разъяренная толпа бросилась к нему.
Тем временем взволнованные путешественники уже шли по открытой местности, не решаясь оглядываться назад. Страшно было подумать, что произошло с Генделем. Не поднимая глаз, расстроенные и совершенно убитые сознанием того, что карлик отдал за них жизнь, бросив себя на растерзание злому и свирепому народу, путешественники довольно быстро пересекли открытую местность. Впереди уже чернели заросли Аннарских лесов. Нефритовое Ущелье осталось позади.
Уже совсем стемнело, когда все четверо надежно укрылись в густой листве темного леса. Стихли неумолчные голоса гномов, исчезли из поля зрения ритуальные костры, но сознание не хотело примириться с потерей славного Генделя. Однако надо было продвигаться вперед. И, тяжело переставляя ноги, расстроенные и обессиленные, путники продвигались дальше. Вел отряд принц Леа, которому было дано распоряжение идти вдоль южного склона в поисках тропы, которая бы вывела их к центральной части Аннарских лесов.
Стояла лунная ночь. Серебристый диск луны плавно скользил по темному небу, а горы в прозрачном воздухе вырисовывались так ясно, что, казалось, можно было дотронуться до них рукой. Путешественники без труда вышли на нужную тропу. Тем временем тела обоих жителей Долины судорожно подергивались, сжимались и разжимались конечности, а изо рта вылетали стоны и бессвязные звуки. Было совершенно очевидно, что действие яда не прошло; наоборот, этот неизвестный яд одурманил сознание Ши и Флика, не давая им прийти в сознание, проник в плоть и кровь, отравил органы, крутил и выворачивал кости. Не в силах дать юношам какое-либо противоядье, путники по очереди подходили к ним и нежно гладили лицо, шею, руки, стремясь этим хоть немного облегчить страдания жителей Долины. Всех страшила одна мысль: если яд дойдет до сердца, оба юноши уже вряд ли будут участниками отряда. Поэтому надо было спешить. Силы были на исходе, руки немели, ноги плохо слушались, а голова и сердце устали от переживаний и мрачных мыслей. И, тем не менее, путешественники шли вперед и по очереди несли носилки с телами жителей Долины.
И вдруг совершенно неожиданно на тропе перед ними словно выросла группа гномов. Ужас этого мгновения невозможно себе представить. У путешественников потемнело в глазах, их сердца сжались от невыразимого отчаяния, холодная дрожь пробежала по телу, ногти впились в ладони. Им казалось, что они смотрят в жуткие глубины неведомой бездны. Однако через минуту страшное оцепенение прошло, все четверо осознали ту грозную силу, что стояла перед ними. И, главное, к ним непонятным образом, видимо, в результате мощной мобилизации всех скрытых или неиспользованных сил организма, вернулись физические возможности, пришло второе дыхание. Еще минуту назад их ноги подкашивались от усталости, а сейчас, осторожно положив в сторону носилки, все четверо стеной выстроились на тропе, готовые принять грозный бой. Отряд гномов насчитывал десять-двенадцать человек. Их коренастые фигуры выражали крайнюю степень агрессивности, в глазах сверкала ярость, зубы щелкали от злобного нетерпения. Внезапно гномы стали шептаться, и один из них стремительно исчез в чаще леса.
- Они послали за помощью, - едва слышно произнес Балинор. - Если мы быстро не расправимся с ними, они пришлют сюда подкрепление, и тогда нам конец.
Лишь только Балинор успел сказать это друзьям, как гномы с диким боевым кличем бросились вперед и со свирепым видом обнажили острые короткие мечи. В ту же секунду Меньон, Дурин и Дэйел обрушили на них град смертоносных стрел. Пораженные бесчисленными стрелами гномы рассеялись по тропе, как облака под порывами ветра. Разгневанный Меньон, изогнув в кольцо свой могучий лук, спускал с тетивы одну за другой неотразимые стрелы. Они насмерть поразили четверых гномов, неся нестерпимую боль остальным. Эти стрелы были подобны тем роковым силкам, которые расставляет людям неотвратимая Смерть. Гномы метались по тропе под ливнем стрел, как бешеные волки. Дэйел был на какой-то момент повержен сильным ударом меча в плечо. Он упал и потерял сознание. Как скала, сурово и неприступно, стоял Балинор, сметая гномов на своем пути с помощью огромного фамильного меча. Оставшиеся в живых гномы получили тяжелые ранения и корчились в страшных предсмертных муках. Зрелище было ужасное: земля была залита кровью и усыпана градом стрел, рядом с мертвыми телами судорожно извивались испускавшие дух смертельно раненные гномы. Это был полный разгром. Обессиленные путешественники опустились на землю. Все поплыло у них перед глазами, навалилась смертельная, непреодолимая усталость. На какое-то мгновение, не в силах бороться с собой, все четверо полностью отключились. Но через минуту они поднялись, понимая, что скоро прибудет пополнение гномов и тогда вряд ли им удастся одержать столь внушительную победу. У всех троих, за исключением Балинора, тело которого покрывала стальная кольчуга, были серьезные ранения, которые окончательно подточили их силы. Перевязав раны имеющимися кусками материи, путешественники, собрав последние силы, двинулись дальше. Идти было мучительно трудно, у всех кружилась голова от потери крови и огромного физического и нервного перенапряжения.
Видя критическое состояние всех участников похода, Балинор был вынужден объявить трехминутный привал. Путешественники в изнеможении опустились на землю и закрыли глаза. Воистину небо послало им великие мучения и испытания! Вдали по-прежнему звучали барабанная дробь, голоса, крики и рев труб. Поблизости от путников на хорошо обозримом расстоянии никого не было, но, тем не менее, их не покидало ощущение того, что гномы рассредоточились по всему Аннарскому лесу. Разгоряченное воображение поминутно рисовало картины преследования со стороны гномов. И все это было недалеко от истины. Наверняка охотничьи отряды гномов рыщут по всему лесу в поисках своих врагов. Гномы не успокоятся до тех пор, пока собственными руками не схватят и окончательно не уничтожат всех членов отряда. Их злобная и мстительная натура не вынесет поражения. Меньон посмотрел на несчастных юношей, и сердце его снова облилось кровью. Лица жителей Долины были мертвенно-бледны, лоб и виски покрывали крупные капли пота. Они то и дело вздрагивали, тихо стонали, их лица искажались от боли, а конечности дергались или судорожно сжимались и разжимались. Было совершенно очевидно, что их организм, напрягая последние силы, уже не в силах противостоять разрушительному действию яда. Им требовалась немедленная медицинская помощь. Меньон содрогнулся при мысли, что эта помощь может прийти слишком поздно. В который раз он корил себя за досадные просчеты и жалел, что не был до конца внимателен и нежен с братьями: ведь они больше, чем кто-либо, нуждались в защите и помощи. Он с досадой поморщился, вспоминая прошлые стычки с Фликом. Мелочные обиды, уколы самолюбия, ссоры - все это померкло перед лицом зримой опасности, перед ценой, которую уже заплатили эти молодые люди. И в глубине души Меньона вновь поднялась горячая волна гнева. Он до сих пор считал, что никто не в праве распоряжаться другой жизнью; его возмущало безаппеляционное утверждение Алланона об ответственности Ши за последующую судьбу человечества. Как он смел посягнуть на самое святое - на смысл, на самый факт человеческого существования… В результате этого - беспомощно лежащие тела… Только бы успеть помочь им, этим несчастным жителям Долины, которые поспешили взять на себя большую долю страданий. По силам ли им будет эта ноша?
Внезапно раздавшийся предупредительный шепот Дурина заставил друзей вскочить и занять оборонительную позицию. Все напрягли слух и через минуту явственно услышали ритмичный стук шагов. Розыскной отряд гномов маршировал вдоль той самой тропы, по которой еще совсем недавно они прошли. Зорко всматриваясь в темноту, гномы, подобно свирепым зверям, скрежетали зубами и потрясали своими сжатыми кулаками. Они строем почти дошли до того места, где скрывались путники и, не подозревая, что желанная добыча находится на расстоянии девяти-десяти футов от них, резко развернулись и помаршировали назад. У путешественников дух занялся от сознания того, что их могут обнаружить. Их сердца наполнились горестью и бездонным отчаянием: мучительно не хотелось верить, что это конец… Было поистине великим чудом то, что гномы не обнаружили путешественников. Не иначе, как силы небесные решили помочь им… С этими мыслями друзья медленно приходили в себя после очередного потрясения.
- Нас все равно поймают, если мы не найдем Алланона. Только он может спасти нас и жителей Долины. Если Алланон не появится в ближайшее время, мы все погибнем! - сказал Меньон, повернувшись к Балинору.
Балинор молча кивнул в ответ, сознавая всю тяжесть положения, в котором находились его друзья. Да, им нужна была помощь и присутствие Алланона, но затаиться здесь, в зарослях, было равнозначно гибели. Спрятать полуживые тела юношей в надежное укрытие и быстро идти дальше, а потом вместе с Алланоном вернуться и забрать их - это было бы совсем рискованным делом. Нет, Балинор сознавал, что в данной ситуации страшнее всего промедление. И, хотя силы путешественников были на исходе, надо идти вперед. С болью глядя на изможденные лица и изнуренные тела своих товарищей, он скомандовал подняться и продолжать движение вперед. Путешественники встали и медленно зашагали по тропе. Они чувствовали, что обречены: Аннарский лес был заполнен гномами. Меньон опять вспомнил о Генделе. Мучительно заныло сердце… Вряд ли этому опытному воину и отважному следопыту удалось скрыться от разъяренных преследователей; если даже каким-то чудом Гендель остался в живых, наверняка он сейчас лежит совсем один, полурастерзанный, истекая кровью, не надеясь на помощь. Да, Генделю куда хуже, чем им; хотя им тоже тяжело - усталые, израненные, измученные, несущие носилки с безнадежно больными юношами, они шли вперед, зная, что в любую минуту их может окружить неприятель. Но самым страшным, пожалуй, было то, что впереди не было и проблеска надежды.
И вдруг чуткий слух Дурина опять уловил шум приближающихся шагов. Путники мгновенно спрятались в густой листве деревьев. Не прошло и нескольких минут, как Дурин снова дал сигнал об опасности. Своим острым зрением он увидел, что на тропе в серебристом свете звезд появилась огромная фигура человека, закутанного в длинный черный плащ. Через минуту остальные путники тоже заметили исполинскую фигуру и без труда узнали в ней Алланона. Из уст Меньона и Балинора уже готовы были слететь счастливые возгласы, но их остановил внезапный предупредительно-настораживающий жест Дурина. Обратив взоры на тропу, они с удивлением обнаружили, что Алланон идет в сопровождении людей в белых одеждах, рост и конфигурация которых безошибочно свидетельствовали о том, что это гномы. Волна гнева захлестнула путников.
- Он предал нас! - в отчаянии прошептал Меньон, и его рука инстинктивно сжала рукоятку меча.
- Нет, нет! Подождите! Никому не двигаться! - раздался повелительный голос Балинора. Всем пришлось подчиниться и молча наблюдать из укрытия, как будут развиваться события.
Между тем огромная фигура Алланона степенно продвигалась по тропе. Его глубоко посаженные глаза зорко осматривали лес и тропу, а нахмуренные брови и лоб говорили о напряженной работе мысли великого путешественника. Меньон едва сдерживал нетерпение, в душе у него клокотали гнев, обида и презрение. Его обуревало страстное желание первым выскочить на тропу и нанести удар предателю и неприятельскому отряду. За Алла-ноном шумно следовали маленькие фигурки гномов, облаченные в белые одежды. Внезапно он остановился в нескольких ярдах от путешественников и, не видя их, словно почувствовал присутствие всех членов отряда. Алланон в недоумении посмотрел вокруг, разыскивая знакомые лица. Рука Меньона уже натягивала тетиву, когда тяжелым ударом сверху он был сбит с ног и прижат к земле.
- Балинор! - прозвучал спокойный и ровный голос великого Друида.
- Пустите меня! - яростно отбивался Меньон.
- Меньон, не горячись! У них нет оружия! - твердо произнес Балинор, тем самым склоняя Меньона на сторону Алланона.
Балинор медленно вышел на тропу, крепко держа в руке огромный меч. Рядом с ним стал Меньон, готовый в любую минуту вступить в бой. Чуть поодаль в кустах притаился Дурин, его лук и стрелы были в полной готовности. Алланон быстро направился к Балинору и со вздохом облегчения готов уже был протянуть ему руку, но, заметив неприязненное выражение недоверия в глазах Балинора, отступил. На какое-то мгновение воцарилось полное молчание. Вслед за тем великий историк, указав рукой на группу гномов в белых одеяниях, торопливо сказал:
- Не надо бояться их. Это - не враги. Напротив, эти люди - наши друзья. У них нет оружия, как и нет ненависти к вам. Это - врачи, целители.
Это неожиданное заявление Алланона повергло всех в совершенное замешательство. Однако, уже спустя мгновение Балинор решительно отбросил меч и тепло поприветствовал великого путешественника. Меньон незамедлительно последовал его примеру, крепко пожав руку Алланона. При этом он все еще питал недоверие к странному отряду гномов в белых одеждах.
- А теперь рассказывайте мне, что у вас произошло, - раздался привычный повелительный голос исполина. - Где все остальные?