- Конечно, он ведь делает из людей демонов, а не зомби. А ритуал создания сомнамбул - он очень простой. Человеку дают выпить зелье, в состав которого входят измельченные органы мертвеца. Потом некромант читает заклинание, завершающее процесс превращения человека в ходячий труп. Да только обряд этот давным-давно запретили. Так что, Ян теперь полностью вне закона. Воскрешение чернокнижника, нападение на меня, дурные намерения - все это детские шалости в сравнении с тем, что он сделал вчера. Грушницкого уже не спасти. Нужно успеть помочь городу.
- Сочувствую по поводу твоего друга, - почесав бородку, промолвил Горри, - но общую степень угрозы ты, по-моему, преувеличиваешь. От кого спасать Ростов? Всего-то две некросомнамбулы! Да мы их с легкостью вычислим, поймаем и уничтожим. Или "вирус смерти" передается через укусы, как в голливудских фильмах про мертвецов?
- Не передается. Но если у Яна есть запас зелья, он сможет очень быстро создать себе целую армию таких сомнамбул. Только представь себе, что начнется, если Грушницкий сумеет проникнуть на кухню любого кафе или ресторана - да хоть в тот же "Макдоналдс" на Пушкинской. Ян подмешает зелье в еду и напитки, после чего все посетители заведения станут зачарованными! Понимаешь, Грушницкому останется лишь прочесть заклинание, и боевой отряд будет в его распоряжении!
- Значит, таков и был его замысел?
- Ну да. Он пустил меня по ложному следу, заговорив о городских кладбищах. А сам и не собирался их посещать, вот в чем все дело! Итак, друзья, - подытожил Киреев, - нам с вами нужно срочно разработать новую стратегию действий…
Есть в славном городе Ростове одно местечко, о существовании которого знает даже не всякий местный житель. Тихий укромный уголок близ набережной Дона.
Экспортно-зерновые склады знаменитого ростовского купца Парамонова были возведены в середине девятнадцатого столетия. Славились они не столько исками зодчества, сколько необыкновенной добротностью и прочностью кладки. Мастеров, умевших так выложить камень и кирпич, давно уже не сыскать. Постройке идет вторая сотня лет, но, несмотря на все усилия современных варваров - одних лишь пожаров склады выдержали не меньше пяти - стены все еще сохранились…
А примечательны эти развалины вот чем: прямо из полуразрушенных стен бьют ключи с чистейшей родниковой водой.
Покойный владелец зданий в свое время использовал эти родники с утилитарной точки зрения - пустив по трубам, охлаждал складские помещения.
Спустя полтора столетия, местный люд подошел к редчайшему источнику с не меньшей долей прагматизма: двери были завалены камнями, а окна заколочены досками. Таким образом внутри образовался импровизированный бассейн.
Благодаря проточности и чистоте воды, уникальное произведение народного зодчества обрело широкую популярность в кругах посвященных ростовчан.
Некоторый шарм и загадочность придает складским развалинам их месторасположение. Несмотря на то, что находятся они почти прямо на набережной (весьма популярном у ростовчан и приезжих месте), сами строения скрыты на крутом берегу реки густыми зарослями, и различными более современными зданиями.
Именно сюда, на легендарные "Парамоны", явился в поисках убежища наци-панк Гарик после того, как сотворил в офисе Ахмеда Газизова такое, что до глубины ужаснуло его самого…
Убийце невероятно повезло - там, на Соборном, его никто не заприметил. Вахтер был так увлечен чтением спортивных новостей, что просто не обратил внимания на панка, когда тот входил и выходил - иначе бы, наверное, запомнил столь экстравагантного визитера. А того времени, что прошло, пока в офис Газизова заглянул кто-то еще, Гарику хватило, чтоб смыть с себя человеческую кровь и "смыться" самому.
Человеческая кровь… Человеческая плоть… Избивая азербайджанца, нацист вдруг ощутил резкую, непреодолимую потребность откусить от жертвы кусочек мяса. Настолько сильную, что организм воспринял ее как вполне естественный позыв, а суперэго даже не попыталось воспротивиться. Оторвав бизнесмена от пола, Гарик развернул его к себе спиной и вцепился зубами в шею. Обезумевший от боли и ужаса Газизов вырвался и, разбив своим телом стекло, полетел вниз. Плоть ускользнула. А дальше глаза наци-панка застил алый туман…
Он пришел в себя лишь через несколько минут и обнаружил, что сидит на полу "предбанника", набивая живот мясом растерзанной секретарши. Зажав себе рукой рот, чтобы не заорать, Гарик поднялся и вышел. Увиденное и осознанное им только что, было слишком страшным, чтоб размышлять об этом.
Шок мобилизовал дремавшие доселе способности юношеского мозга. "Соображалка" у Гарика в тот момент работала, как никогда прежде. Первым делом он зашел в общий для всего этажа туалет, где тщательно смыл кровь со своих рук, лица и одежды. В коридоре никого не было.
Потом панку повезло во второй раз. Впрочем, механизм этого везения был заложен в прошлом и только сейчас сработал - здесь от парня уже ничего не зависело.
Соседи по этажу были в курсе проблем, которые не так давно возникли у Ахмеда Газизова в "общении" с организованной преступной группировкой под названием "Барсы". Услышав шум и крики из его секции, они вполне логично предположили, что пикировка с бандитами достигла своего апогея. Никто из плававших в окрестностях особей офисного планктона не устремился на помощь. Зато сразу несколько человек позвонили в милицию. В том, правда, уже не было нужды, ибо окровавленный труп Ахмеда, лежавший, раскинув руки, под окнами комплекса, сам по себе являлся весьма недвусмысленным сигналом…
Гарику подфартило еще раз - он успел покинуть здание прежде того, как внутрь вошел первый человек в серой форме. Держась абсолютно спокойно, убийца вышел на Большую Садовую, смешавшись с толпой, добрел до Буденовского проспекта и начал спускаться вниз, к набережной Дона. Панку было уже наплевать, что случится дальше в офисе Газизова. Он постепенно постигал суть происходящего с ним самим…
Страшной и мерзкой была она, эта суть. Обычно людей, попавших в экстремальную ситуацию, бросает то в жар, то в холод. Но Гарик почему-то этих ощущений не испытывал. Он чувствовал себя так, как если бы его время от времени приподнимала в воздух огромная невидимая рука. И тотчас же прикладывала об асфальт…
Только сейчас юный неформал в полной мере осознал тайный смысл избитого выражения "Никогда не пей с незнакомцами".
"Так вот, что это был за "абсент". Как же я вляпался, охренеть просто! - думал он, проходя мимо Дома обуви. - И ведь никому не расскажешь, никто не поможет… Не Завулон же. У него только погоняло такое, а сам-то… Урла обычная, хоть в гота и рядится. Надо же, твари, что со мной сделали…".
- Гребаные колдуны! - несколько раз громко произнес Гарик. Шедший навстречу бородатый мужичок глянул на него искоса, усмехнулся и покрутил пальцем у виска. Мощным ударом кулака в челюсть панк отправил его в глубокий нокаут и ускорил шаг…
Вот уже несколько часов он лежал без движения на высоте двух метров, на поперечной балке в одном из самых темных и захламленных помещений Парамоновских складов. Последние тридцать минут в кармане "косухи" надрывался мобильник. Звонил, вероятнее всего, Зед, но панк не спешил отвечать. Сперва нужно было разобраться с тем, как ему жить дальше.
Жить? Да какое там! Гарик прекрасно понимал - то, что с ним случилось, не укладывается в рамки стандартной человеческой логики. От окончательной потери рассудка спасал лишь тот факт, что вчера он своими глазами видел настоящую уличную магию. Случившееся с ним - из той же области. Причину несомненно следует искать в совсем недалеком прошлом - там, где загадочно мерцал в изящных бокалах зеленоватый напиток.
Через некоторое время после расправы над уличным насмешником Гарик почувствовал - что-то идет не так, как всегда. А достигнув набережной, он понял, что не дышит уже пятнадцать минут. Еще через десять шагов в груди перестало биться сердце. На территорию "Парамонов" Гарик вошел, тихонько скуля - но не роняя слез, которых попросту больше не было.
"Что делать с этим? Можно ли тут вообще что-нибудь сделать? Кто-нибудь способен помочь? - эти и многие другие вопросы он уже задал себе не одну сотню раз. - Лучше бы педерастом сделали, чем такое!".
Постепенно в потоке отчаянных мыслей стала все чаще всплывать одна - преисполненная фатальной обреченности, страшная… но вряд ли более страшная, чем то, что уже стало явью. "Убить себя". Нет, в данном случае это будет не самоубийством даже, а прекращением существования мерзкой твари, в которую он был превращен. Минут через пятнадцать таких раздумий Гарик был уже полностью уверен в том, что другого выхода просто нет…
Да, он мог бы, конечно, попытаться упросить или заставить колдунов вернуть отобранное. Но в том-то все и дело, что лишь попытаться, а чем закончились бы эти потуги, можно было сказать наперед.
"Выхода нет, - пронеслись в голове строчки из старенькой рок-песни. - Выхода нет".
В той же самой песне пелось и про метрополитен. "У жителей городов, где он имеется, всегда есть под рукой удобный способ решить сразу все свои проблемы, - подумал парень, приняв окончательное решение. - А мне придется еще минут сорок тащиться к железной дороге".
Повешение, отравление, вскрытие вен - все это вряд ли могло его уничтожить. А будучи размолотым в фарш колесами поезда, живой мертвец Гарик уж точно перестанет существовать.
Очень важно было сделать это до того, как начнется очередной приступ, и уж конечно - прежде чем он окончательно потеряет контроль над собой.
- Похоже, мы начинаем терять нити управления ситуацией, - Горри, сложив пальцы рук в замок, похрустывал суставами. - Может, нам лучше, что называется, "сдать дела"? Рассказать обо всем более опытным Сущностям? Лагвалю, например?
- Ты не забыл о проклятии? - недоуменно взглянул на него Киреев. - Не будь его, я бы первым делом позвонил Лагвалю, а сам и не пырхался даже. Разве что, постарался облегчить Янову участь после ареста.
- Но ведь тебе и не обязательно самому ехать или звонить в штаб, - не унимался черт. - Это могу сделать я.
- Проклятие сработает и в этом случае, - сказал Егор, покачивая в воздухе указательным пальцем. - Но жертвой его по-прежнему буду я. Ты же ведь от меня получил эту информацию.
- А что, если тебе на это время создать условия, исключающие какую-либо опасность? - предложил рогатый. - Например, запереться в подвале?
- Случится землетрясение, - отрезал Егор. - Или же я скончаюсь от внезапного приступа недуга, которым никогда не страдал. С проклятиями не шутят, Горри, тебе ли этого не знать? На помощь магов рассчитывать не стоит. Придется разбираться самостоятельно.
- И какие будут предложения? - поинтересовался Горри. - Лично я не представляю, что можно сделать, кроме как настучать Яну по рогам. Но ты, наверное, этого не захочешь?
- Не захочу, ты прав. Но ситуация такова, что выбора у меня нет. Если дело дойдет до открытого столкновения, я буду вынужден сражаться до конца. Вплоть до гибели одного из нас.
- Но почему? - потрясенно выдохнула Олеся.
- Да, почему? - поддержал ее Горри. - Не проще ли скрутить его и доставить в штаб Ковена, а там…
- А там обо всем рассказать, - закончил фразу Егор. - Не думаю, что если мы поймаем Яна, он согласится снять с меня проклятие. Чем можно ему угрожать? Смертью? Он и так уже подписал себе приговор. Пытками? Грушницкий знает, что я никогда до такого не опущусь. Представляешь, что будет, если мы притащим Яна в штаб, не имея на руках никаких доказательств его вины? Сами же и схлопочем нагоняй за клевету. А Ян заляжет на дно или сбежит из города. Чтобы потом осуществить задуманное в другом месте, с учетом прежних ошибок. Поэтому, - Егор тяжело вздохнул, - убийство Яна Грушницкого больше не является для нас чем-то запретным.
- Представляю, каково тебе сейчас, - сочувственно произнес Горри.
- Не представляешь, дружище, - покачал головой Киреев. - Не представляешь.
Проснувшись, девушка поняла, что лучше б ей этого не делать. Голова болела, гудела и кружилась одновременно. Во рту же будто кошки нагадили. "Интересно, - подумала Алиса, - тот, кто придумал это выражение, основывался на личном опыте, или как?".
Плюс ко всему - легкая боль в промежности и… еще кое-где. Ну, это как раз понятно - все-таки, вчера лишилась всех видов девственности. Но в остальном собственное самочувствие слегка удивляло школьницу. Вроде бы, выпила она накануне не так много, чтобы страдать от столь жестокого похмелья. Вот Гарик - тот наверняка наклюкался до поросячьего визга - с Мюллером по-другому не бывает. Интересно, как они сейчас. А впрочем… совсем это неинтересно.
- Алиса, ты уже встала? - раздался из-за двери голос матери.
"Хм, странно, почему она дома? Или…"
- Время - час дня, - мама подтвердила догадку. - Вставай, пообедаем.
С родителями Алисе, учитывая ее образ жизни, капитально повезло. Отец, ученый-физик, трудившийся в закрытом институте, был настолько погружен в свою науку, что, должно быть, даже не все время помнил о существовании дочери. Мать же старательно закрывала глаза на то, что шестнадцатилетняя девчонка выпивает неизвестно где и с кем, и может порой не прийти домой ночевать. Ей проще было убедить саму себя, что ничего не происходит, нежели пытаться подыскать нужные слова для конструктивного диалога с дочерью.
Вот и сейчас…
- Можно войти? - мать постучала в дверь.
- Да, - негромко произнесла Алиса.
- Здравствуй, дочка. Что-то ты сегодня долго нежишься, - оказавшись внутри, мама первым делом проследовала к окну и открыла форточку. Алиса этого не любила, но сейчас мысленно поблагодарила родительницу - свежий воздух в ее состоянии был как нельзя кстати.
- Пойдем кушать, я суп сварила, - сказала мама.
- Суп? - почему-то при мысли об этом блюде Алису посетил зачаток рвотного спазма. - А какой?
- С горошком.
- Ууу. Мне бы мяска.
- Времени нет с ним возиться. Пойдем.
Несколькими минутами позже, взглянув на себя в зеркало в процессе умывания, Алиса подумала, что уж сегодня-то мама, пожалуй, поинтересуется причинами столь непрезентабельного вида ее дитяти. На какое-то мгновение девушка показалась самой себе отвратительной сорокалетней алкоголичкой. Но все же, воспоминания о вчерашних приключениях носили в целом положительный оттенок.
"Теперь я женщина, готесса, да еще и ученица некроманта", - подумала Алиса, вытирая лицо. - Здорово, все-таки, начинается лето.
Когда Алиса пришла на кухню, там ее уже ждала тарелка с дымящимся супом. Мать успела съесть половину своей порции, а стало быть, утолила голод и была готова задать дочери несколько будничных, ни к чему не обязывающих вопросов. Обычно Алису такие беседы не напрягали. Но сегодня… Ох, лучше б ей поваляться еще минут сорок в постели, и поесть, когда мама уйдет…
- Как у тебя дела? - спросила мать незамедлительно после того, как девочка заняла место напротив нее.
- Да нормально все, - Алиса опустила ложку в суп. Хоть тот и выглядел довольно аппетитно, есть его девчонке почему-то совершенно не хотелось.
- Не хочешь работу какую-нибудь подыскать на лето? К осени, вон, финансовый кризис обещают.
- Не знаю еще, - пожала плечами Алиса, поднося ложку ко рту. - Надо будет подумать.
Проглотив еду, она поняла - суп ей сегодня явно не друг. Глаза девочки расширились, к горлу подступил комок.
- Мам, извини, я доедать не буду, - через силу произнесла Алиса. - Мне… плохо, - и, соскочив с табуретки, ринулась в туалет.
- Да что с тобой? - только и успела спросить мать.
Ответила Алиса, уже вернувшись.
- Мне очень плохо, мама. Не знаю, почему, - последнее утверждение, разумеется, было неправдой.
- Дочка, а ты часом не заболела? - забеспокоилась женщина. - По телевизору рассказывают, сейчас вирусы гриппа так мутируют, что и летом можно подхватить. Свиной грипп, птичий… Тараканьего еще вот только нет.
- Не знаю, может и заболела, - Алиса поняла, что появилась превосходная возможность "съехать" с грозящего разоблачением разговора. - Я выпью таблетку на всякий случай. И полежу еще.
- Конечно, доченька, полежи, - кивнула мама. - Не буду больше тебя дергать. Есть захочешь - в холодильнике сосиски, сваришь себе. Хотя нет - я сама сейчас заранее сварю, это недолго.
Мать покинула квартиру минут через двадцать пять. Алиса в это время лежала у себя в комнате, бессмысленно таращась в потолок.
"Да что же это со мной творится? - думала она. - Блин, даже после шести банок "Ягуара" такого не было. Наверное, не стоило после пива и виски еще и абсент пить. Но ведь без этого посвящение в ученики не состоялось бы…".
Повалявшись еще немного, она прислушалась к своим ощущениям и решила, что неплохо было бы все же поесть. "Мама, вроде, говорила, что сосиски сварит. Это получше, чем гороховый суп".
Но вскоре выяснилось, что желудок ее так не считает. Ему, похоже, было сегодня все равно, какие именно подношения будет делать хозяйка. Алиса успела съесть всего полторы из четырех сосисок, как ее снова начало рвать. На этот раз даже до туалета добежать не успела - пришлось воспользоваться кухонной раковиной.
"Черт, да что же это такое? - отдышавшись, подумала Алиса. - Алкогольное отравление, что ли? Может, пива выпить, тогда пройдет? Вот же ж гадство…", - девочка вспомнила, что не удосужилась попросить у матери ежедневные пятьдесят рублей "на мороженое".
"Что же делать? А впрочем, как это, что? Нужно позвонить Завулону", - Алиса вернулась в свою комнату, взяла мобильник и набрала номер Зеда. Было занято. Девушка проявила настойчивость и с пятой попытки все-таки дозвонилась.
- Да. Приходи, - голос любовника почему-то был предельно усталым - как если бы Завулон всю прошедшую ночь разгружал вагоны и до сих пор не сомкнул глаз. - Можешь сразу на квартиру, если адрес помнишь. Ну, давай, до встречи, - Зед выключил телефон.
"Отлично, - подумала Алиса, натягивая джинсы. - Надо будет, наверное, еще и на готические шмотки у него денег попросить".
В корреспондентском отделе редакции ежедневной газеты "Ростов сегодня" царила скука. Стрелки часов только что отщелкали пятнадцать ноль-ноль. В это время большинство сотрудников уже сдавали дневную норму материалов и в большей степени "отбывали" рабочее время, нежели делали что-то полезное для издания.
В настоящее время в отделе присутствовали всего три журналиста: спортивный обозреватель Константин Поваренко, специалист по культурным мероприятиям Андрей Простецкий, и Герман Вольф, не имевший жесткой привязки к конкретной теме. Впрочем, своя определенная "изюминка" у Вольфа все же была. Но для того, чтобы открыть в свое газете "отдел эзотерических расследований", главный редактор "Ростова сегодня", Владислав Русаков, был слишком прагматичным человеком.
Практически вся женская часть коллектива пятнадцать минут назад удалилась на традиционные чайные посиделки в редакционном кафе. Еще несколько журналистов отправились на задания. Скорее всего, они уже не вернутся сегодня в редакцию - до конца рабочего дня осталось два часа, и особого смысла в том, чтобы сдавать руководству новые статьи, нет. Время для них настанет завтрашним утром.
Мысли троих мужчин, находившихся сейчас в отделе, были, в основном, устремлены именно в завтрашний день. Обмениваясь шутками и прибаутками, Поваренко, Простецкий и Вольф периодически делали пометки и наброски, посвященные тому, чем эта троица будет заниматься во вторник.