Поняв, что в залив им просто так пробраться не удастся, норлунги решили выбраться на берег и попробовать овладеть деревянными укреплениями. Харвей спустился с башни и, видя, что на этой стороне Дерлок явно справится сам, приказал гребцам перевезти его в лодке к восточному форту. Там он расставил по верхней площадке стены роту арбалетчиков и встретил норлунгов тучей стрел. А когда враг побежал, вывел пехотинцев преследовать отступающих.
Жаль, весь конный отряд, приведенный из Южного Гранара Босуортом, дрался на западной стороне. Там дело казалось жарким. Только к полудню норлунги начали отступать. Многие вплавь добирались до своих кораблей. Иные спасались в прибрежном лесу, надеясь укрыться у соплеменников в близких к форту деревнях. Но Деми знал, что солдаты прочешут лес, а местные жители не очень-то расположены к морским разбойникам и скорее выдадут их властям, чем станут прятать у себя.
- Все. - Дерлок вытер мокрый лоб тыльной стороной ладони и со звоном вдвинул палаш в ножны. - Все. - он окинул рябивший на неярком октябрьском солнце залив и мстительно усмехнулся. - Больше они не сунутся. Они потеряли два корабля и добрую половину людей. Теперь до весны.
Лорд Босуорт хотел идти к своей лошади и вдруг остановился, схватившись рукой за правый бок. Оттуда торчала тяжелая норлунгская стрела, ее послали с последнего удаляющегося из залива корабля. Харвей, стоявший рядом в горцем, подхватил его под руки, ощутив на ладони теплую влагу.
Рана была серьезной. Дерлока уложили на парусиновые носилки, и, чтобы не терять времени на пеший поход, укрепили их между двух лошадей, которых пустили вперед плавной рысью. Но даже от этой тряски Босуорт явно страдал, хотя старался не показывать виду. Кровь отлила от его лица, он до скрипа стиснул зубы и вцепился руками в деревянные боковины своего шаткого ложа.
- А с цепями, знаешь, вышло неплохо. - сказал горец, пытаясь улыбнуться, когда Деми во время одной из остановок подошел к нему. - Так что я был не прав тогда, на Совете. - Босуорт снова застонал. - Нет, пить мне нельзя. Смерти моей хочешь? - он со сдавленным смехом отвел рукой протянутую Харвеем фляжку. - Хотя за хороший глоток джина я отдал бы сейчас душу!
В Даллине врач-фаррадец осмотрел Дерлока и признал положение тяжелым.
- При такой глубокой ране может начаться заражение. Видите, жар уже поднимается. - констатировал медик. - Если лихорадка продлится дольше, чем до завтрашнего утра, лорд Босуорт не жилец.
- На кой черт мне нужен врач, который делает покойницкие предсказания?! - взвыл горец. - Можешь - помоги, нехристь фаррадский! Нет - так зовите священника.
- Вы обязаны сделать что-нибудь. - потребовал Деми. - Перед вами не простой солдат. Излишне говорить, как важна для Гранара жизнь этого человека. - Он сам не верил своим словам. Если Дерлок умрет…
Харвей сознавал, как резко изменится его собственная положение. Препятствие, стоящее между ним и Хельви, разом исчезнет.
Босуорт, уже осовевший от подступающего жара, видимо, уловил ход мыслей консорта.
- И не надейся. - прохрипел он. - Я выживу.
Медик непонимающе поморгал глазами, глядя на двух насупившихся мужчин, и обратился к правителю Северной Сальвы:
- Я промыл и зашил рану. Дал лорду Босуорту опий, как обезболивающее. Остальное зависит только от его организма.
Всю ночь Дерлок метался в лихорадке, и Феона по доброте сердца, до рассвета просидела рядом с ним, меняя мокрые полотенца на лбу раненого. К утру жар стал спадать, и Деми в ужасе понял, что почти сожалеет о выздоровлении этого не злого, в целом вполне сносного парня, хорошего воина и честного слуги королевы. Если бы не Хельви… Босуорт ему даже нравился.
* * *
Ужас, в который ее величество пришла от известия о ране фаворита, покоробил Харвея. Она даже порывалась сама отправиться в Даллин, и это вынудило Босуорта тронуться в обратный путь раньше, чем он окончательно поправился.
"Интересно, стала бы Хельви так бить крыльями из-за меня? - зло думал герцог. Мы не виделись уже несколько месяцев, и, похоже, ее это устраивает. Дерлок, хоть и полумертвый, но едет в Гранар. А когда там побываю я, Бог весть…"
Однако события ближайшего времени нарушили безрадостную перспективу зимнего одиночества, нарисованную в голове Харвея, и сделали это таким трагическим образом, что молодой консорт сам уже не рад был необходимости срочно скакать в столицу.
Холодным ноябрьским утром оба форта, верфи и корабли на них разом занялись пламенем. Осмоленное сухое дерево полыхнуло, как осиный улей. Постройки горели с четырех концов, и на огромном пространстве сжираемого пожаром строительства столбы взметнувшегося к небу огня гудели, как воздух в кузнечном горне.
* * *
Ничего не удалось спасти. Хотя люди работали дружно, носили воду из залива, растаскивали крючьями срубы… Харвей, метавшийся по пожару, в конце концов получил горящим бревном по голове и потерял сознание.
Лучше бы он умер! Работа стоившая стольких трудов, теперь представляла собой гигантское пепелище, сожравшее годовой доход Северной Сальвы и столько же казенных средств.
Едва встав на ноги, Деми решил ехать в столицу, хотя его никто не вызывал. Он должен был предстать перед Советом. Хельви, вероятно, уже все знала и просто давала мужу время опомниться, но отсутствие писем от нее было дурным знаком.
Правда, попав в Гранар, Харвей узнал, что послужило причиной столь выразительного, на его взгляд, молчания. Королева путешествовала на Мальдор и услышала о несчастье почти одновременно с прибытием консорта в столицу.
Она сочла нужным сразу же поддержать мужа. "Три месяца - не срок. Дерево - не камень. Слава Богу, ты не потерял людей, которые обучались на строительстве и с началом весны возведут новые укрепления гораздо быстрее, чем в первый раз. - говорила королева. - У тебя теперь есть твой инженер, в апреле пребудут мастера из Беота. Я не даром ездила к мальдорским рыцарям, они все еще неохотно покидают остров, но обещали помочь. Так что дна следующий год дела на верфях пойдут куда легче".
- А деньги? - Харвей чуть не плакал. Но не плакал. Еще в детстве нянька объяснила ему одну простую вещь: мальчики не плачут, даже если упали с дерева и разбили себе нос. Слетев однажды с груши, он так глубоко прочувствовал эту мысль, что потом не плакал даже в Цитадели.
- Деньги - вздор. - твердо сказала Хельви. - Еще не хватало, чтоб ты сейчас мучился из-за денег! Не вздор - твоя голова. - она осторожно дотронулась до белой повязки на его лбу. - Больно?
- Обидно. - хмыкнул лорд. Нечаянная нежность королевы заставила его мысли потечь по другому руслу. Он вдруг заметил, как похорошела Хельви со времени их последней встречи. Ничего особенного не изменилось, но почему-то сейчас она напоминала ему цветущую яблоню. В ней словно зажегся слабый, таинственный огонек, с каждой минутой разгоравшийся все сильнее и отбрасывавший золотисто свет на усталое, чуть тревожное лицо молодой женщины.
Позднее Харвей только собственной тупостью мог объяснить, что сразу не задумался над причиной перемен. Но в тот момент он лишь с досадой сожалел о своем уродстве рядом с красавицей-женой. С опаленными бровями и ресницами Деми действительно выглядел неважно. "Она еще не видела, что пришлось остричь волосы!" - в панике думал он.
- Ложись спать. - Хельви тихо подтолкнула его в плечо. - Завтра Совет и нам надо быть в форме.
Она сказала "нам", подчеркнув тем самым, что стоит на стороне Харвея и считает его дело своим. Это немного согрело душу герцога. Но еще больше его согрело бы, если б Хельви осталась сегодня с ним. Однако королева этого не сделала.
Глава 5
Неприятная новость ожидала Деми утром следующего дня. Папаша Ламфа, столько времени проведший на строительстве и имевший возможность живописать, как консорт убился ради дела, чего достиг и что потерял в пожаре, подхватил на Мальдоре болотную лихорадку и вынужден был остаться на острове. Говорили даже, что жизнь казначея в опасности. Из остальных членов Совета в Северной Сальве за последнее время побывал только Дерлок, но захочет ли он поддержать Харвея?
Деми ожидал самых тяжелых вопросов: как он мог проворонить пожар? Норлунги-поджигатели? А где, спрашивается, были ваши патрули? Спали? А может они сами перепились да и случайно обронили факел? Ну и дисциплина у вас, ваше высочество!
Но того, с чем выступил Лоше Вебран, герцог не мог вообразить себе даже в страшном сне.
Его обвиняли не в разгильдяйстве и пренебрежении к государственному делу, а в казнокрадстве - присвоении отпущенных на строительство средств - и намеренном поджоге стройки с целью скрыть явную недостачу материалов и продовольствия.
У многих присутствующих, включая королеву, лица вытянулись от удивления, также как и у самого Харвея.
- Специально посланные мной люди давно наблюдали за консортом. - лорд-адмирал нависал над столом, как костистый черный ворон. Он чувствовал, что настал его час. - Вот их донесения. Уважаемые члены Совета могут ознакомиться с ними.
- Я не давала вам поручения следить за принцем-консортом. - только и могла произнести королева.
- А напрасно! - менторский тон Вебрана подействовал на всех подавляюще. - Не заставляйте меня, Ваше Величество, говорить, как опрометчиво Вы поступили, доверившись бывшему беотийскому подданному.
- Вы забываетесь! - наглость лорда-адмирала возмутила королеву до глубины души. - Ваши обвинения действительно серьезны, но чем вы их докажите? - сухо осведомилась она. - Кучей бумаги, написанной вашими же людьми? Но они служат вам, а не короне. Кто подтвердит их честность?
Однако обвинитель, видимо, был готов к отпору.
- Сожалею, что Ваше Величество, продолжает пребывать в заблуждении на счет деятельности принца-консорта. У меня есть свидетельства 12 очень достойных жителей Даллина: купцов, членов Магистрата, мастеров - что никаких укреплений на Заячьей Губе никогда не было.
Деми даже привстал со своего места от удивления.
- Что там был за пожар? - прокурорским голосом продолжал Вебран. - Сгорело несколько пустых складов да пристань. А крику как о трех верфях и пяти кораблях! Он, - лорд-адмирал выбросил вперед сухую холеную руку и указал пальцем в сторону Харвея, - ничего не строил!
Герцог был настолько потрясен, что не сразу нашелся, что сказать.
- Подкупить 12 горожан не трудно. - наконец, протянул он, пытаясь собраться с мыслями. - Тем более что в даллинском Магистрате далеко не все были довольны выделением сумм на строительство…
Вибрен смерил его презрительным взглядом.
- Не выделением сумм, а тем, как вы их расходуете, ваше высочество. - веско поправил он. - Мои свидетели - всеми уважаемые люди, честные сальвы, и им естественно не нравится, когда рабочие со стороны залезают к ним в дома в поисках съестного, а бандиты по ночам нападают на прохожих. Если б вы хорошо кормили своих мастеров и следили за порядком, этого бы никогда не случилось! За время моего адмиральства…
- Но вы же ничего не строили. - подал с места голос д’Орсини. - Даллинцы вас даже в лицо не знают. А требовать, чтоб рабочие на стройке не воровали, извините, это все равно что требовать послушания у детей и верности у жен - кому как повезет.
- Возможно, я идеалист. - легко согласился Вебран. - Но вот еще факт. Мне стало известно из достоверных источников, что весной в Даллин прибудет множество корабелов из Беота и уже сейчас в свите консорта есть беотийский инженер по имени Линций Петерс. Вот с ними-то ваш супруг, - лорд-адмирал делано поклонился королеве, - и собирается строить настоящие укрепления. Полагаю, по чертежам, полученным из Плаймара и хорошо известным королю Дагмару - нашему врагу. Так что дело едва ли не идет о государственной измене.
- Беотийцы? - поднял кустистые брови до сих пор молчавший отец Робер. Он переглянулся с д’Орсини. Было видно, что оба неприятно удивлены. - О чем идет речь?
- Это я дала согласие на приглашение иностранных мастеров. - глухо сказала королева. - Попытайтесь обвинить в государственной измене меня. - ее тонкие пальцы до синевы в ногтях стиснули строгий алмазный крест, который она всегда носила на черном глухом платье для Советов.
Над столом пронесся удивленный шепот. Никто из собравшихся не готов был обвинить королеву, но никто и не одобрял ее действий.
- Не думал, что Ваше Величество зайдет так далеко. - процедил Вебран. - Теперь совершенно очевидно, как при таком попустительстве консорт создал на Заячьей Губе большое показательное пепелище, годное только, чтоб ввести нас в заблуждение.
- Вы с ума сошли! - взвыл Харвей, которому тягостный бред лорда-адмирала надоел уже 10 минут назад. - Что значит не было укреплений? Но их же видели тысячи свидетелей. Если вам мало моего слова, опросите их.
- Кого именно? - с усмешкой осведомился Вебран.
- Да кого угодно! - вспыхнул Деми. - Воинов из гарнизона, строителей, горожан!
- Вы кого-нибудь из них привезли с собой? - с ледяным спокойствием спросил лорд-адмирал. - Ну?
- Я же не знал, что вы собираетесь обвинить меня в государственной измене, не то прихватил бы весь Даллин. - парировал Харвей. - Со мной только эскорт, всего несколько рыцарей. Но они, конечно, могли бы подтвердить правоту моих слов.
- Не сомневаюсь, что как раз эти люди и являются подкупленными. - заключил Вебран. - Это же личная охрана консорта.
- Сын мой, - строго обратился к Харвею отец Робер, - у вас нет незаинтересованных свидетелей?
- Ламфа провел у меня на строительстве много времени. - подумав, сказал герцог. - Он все видел и в курсе всех моих денежных расчетов.
- Блестяще. - прокомментировал Вебран. - Ссылаться на человека, который находится на другом конце страны да еще при смерти!
- Так пошлите за свидетелями в Даллин! - не выдержал этого издевательства герцог.
- Мы так и поступим, сын мой. - твердо заявил епископ Сальвский. - Вы напрасно горячитесь, ваше высочество. Вас пока не призывают к ответу, но обвинения лорда-адмирала серьезны. Они должны либо получить подтверждение, либо быть опровергнуты свидетельскими показаниями. Я думаю, - отец Робер вздохнул, - что до приезда канцлера с Мальдора Совету не стоит возвращаться к этой теме. Сожалею, но из-за выступления господина Вебрана, мы не успели рассмотреть всех намеченных вопросов. Предлагаю перенести их решение на послезавтра.
Все встали. Харвей продолжал подавленно сидеть на своем месте. В зале был человек, который тоже видел его форты и верфи. Босуорт одним словом мог опровергнуть нелепые обвинения Вебрана. Но промолчал.
* * *
Вечером Деми напился. До положения риз. Как давно уже не напивался. Одинокий он гулял по ночному парку Гранарского замка и в умилении смотрел на звезды, ненавидел себя и любил весь мир. Наконец, заблудился, упал лицом в цветник и там уснул.
О местонахождении супруга донесли королеве. И она, решив, что Деми явно не заслуживает большой огласки своего предосудительного поведения, отправилась за ним сама. В эту ночь Хельви с отвращением вспомнила впечатления детства, когда ей время от времени приходилось вместе с матерью укладывать спать перебравшего короля Рэдрика, который был здоров выпить и нездоров с похмелья. Мятая грязная одежда, стягивание сапог с ватных ног, нелепое бревнообразное тело - все вернуло королеву к золотым дням отрочества.
Когда Харвей был уже хорошенько упакован в одеяло, Хельви села на край постели, потрепала его выбившуюся из-под бинта мокрую челку и улыбнулась.
- Слава Богу, ты это делаешь не часто. - сказала она.
* * *
На следующий день Деми был мрачнее тучи. Голова у него болела, тело распадалось по костям. "И зачем я только… Мне же нельзя столько джина… Тем более на крепленое сладкое альгусское… еще и с пивом…"
Он не сразу вспомнил о вчерашнем Совете и обвинениях Вебрана, а когда вспомнил, то почувствовал себя еще хуже.
Тем не менее Харвей заставил себя с отвращением умыться и переодеться во все свежее. Благодарение Господу, камердинер хранил глубокое молчание. Это утешало, потому что на каждый звук в голове у герцога отзывалась сотня дребезжащих колокольчиков.
Тупо глядя на неаппетитную овсяную размазню в глубокой майоликовой тарелке, консорт сидел за столом и машинально обрывал лепестки большой чайной розы, вынутой из напольного вазона.
- На что гадаем? - хотя Хельви вошла в комнату неслышно, звук ее голоса бритвой резанул Деми по мозгам.
- На повесят - не повесят. - поморщился он. "Неужели нельзя помолчать? Как будто гвозди в череп вбивают!"
- У меня есть для тебя маленькое приятное известие. - королева перебросила мужу через стол сложенный вчетверо лист бумаги, и, так как он беспомощно сощурился, пытаясь прочитать незнакомый почерк, продолжала: - Сообщение наших резидентов в Беоте. Западная Сальва восстала. "Верните нам нашего доброго герцога! Дагмар сдирает с нас последнюю шкуру!" Полгода не прошло.
- Просто конец осени. - вяло протянул Харвей. - Дагмар собрал налоги.
Королева фыркнула.
- А раньше налоги не собирали?
Лорд снова поморщился от звука ее голоса.
- Раньше всю недостачу доплачивали из герцогской казны. - терпеливо объяснил он. - Теперь я уехал.
Полные губы Хельви тронула грустная улыбка.
- Поздравляю. Двадцать лет твои подданные поворачивались к тебе спиной, а ты платил за них налоги. Наконец, они прозрели. Лучше поздно, чем никогда.
Деми пожал плечами.
- Западные сальвы, как всегда, просят о помощи Гранар. - сообщила королева. - Тем более что теперь их герцог тут.
Харвей не мог больше скрывать своего интереса.
- Что ты намерена делать?
- Пошлю войска к границе. Как раз в те крепости, которые отошли к нам по брачному договору. - отозвалась Хельви. - Присутствие гранарской армии удержит Дагмара от желания вырезать бунтовщиков. Все это касается тебя в первую очередь. - королева в упор посмотрела на мужа. - Плаймар будет добиваться, чтоб ты предотвратил отправку наших частей на границу и, используя свое положение, не позволил нам вмешаться в беотийские дела. Так что держись. - Хельви улыбнулась. - На тебя будут давить. И сильно. Вебран по сравнению с этим - цветочки.
- Кажется, ты пришла меня ободрить? - хмыкнул Деми.
Королева тихо засмеялась и обняла его сзади за шею.
- Прости. Я знаю, что тебе сейчас не до Западной Сальвы, но… надо пережить.
От ее мягкости Деми растаял, как ком рыхлого снега.
- Я всю жизнь получал сапогом по лицу. - пожаловался он. - Но так… И за что?
Герцог не заметил, как Хельви начала целовать его в висок, в ухо, в шею. Наверное, ей не следовало этого делать, потому что от ее теплого дыхания Харвей ощутил быстрое, нервное, почти отталкивающее желание, которое сейчас было ни к чему и не по силам. Королева поддалась легко и фактически все сделала за него, потому что, стыдно сказать, но измотанный и разбитый лорд мало на что годился.
Когда все закончилось, оба испытали давящую неловкость. Харвей был просто впечатан в пол чувством собственного унижения. Он столько мечтал об этом, так хотел, чтоб это снова произошло. А она отдалась ему из жалости, из сострадания к слабому, раздавленному существу. Деми стало невыразимо противно.
- Уходите. - хрипло сказал он. - Я вас ненавижу.
Хельви встала и с едва скрываемым отвращением бросила мужу: