У шута, в прямом смысле слова, глаза на лоб полезли от такого тона, обращенного к великому и ужасному Драконьему Лекарю. Шельм как-то предпочитал льстить себе, что только он может позволить себе такую роскошь. А Ставрас расхохотался в голос и похлопал дракониху по бронзовому боку.
- Не переживай. Ты Шельму и так понравишься. Он у нас вообще слабость к драконам питает.
- Правда? - кокетливо стрельнув глазками в сторону застывшего столбом шута, осведомилась она.
- Правда-правда, - заверил лекарь и обратился к Шельму: - Ну, ты что застыл-то? Говорящего дракона что ли никогда не видел?
- Наяву не видел, - уязвлено буркнул Шельм, и подошел к ним с драконом. А потом неожиданно для обоих поинтересовался: - Дирлин, мне тут Ставрас сказал, что любой дракон подтвердит, что Драконий Лекарь не является драконом. А вот скажи мне, Радужный Дракон - это обозначение особенного дракона или титул существа, уже как таковым драконом не являющегося?
- Как ты правильно подметил! - восхитилась Дирлин. - Понимаешь, Радужного нельзя назвать драконом.
- Почему?
- Ну, вот у вас людей есть боги. И многие из них внешне похожи на людей и, порой, подвластны человеческим страстям и желаниям, так?
- Так.
- Но от этого они не становятся людьми.
- Значит, Радужный Дракон - ваш бог?
- Нет. Не совсем. У нашего племени нет богов…
- Зато есть Драконий Лекарь, - перебил её шут, хитро прищурившись, глядя в желтые глаза Ставраса.
- Ты заблуждаешься, - нарушила их переглядывание Дирлин. - Драконий Лекарь - он лекарь и есть. А Радужный он… нечто иное, чем человекообразное существо.
- Ну, спасибо, дорогая, - фыркнул Ставрас. - Обласкала.
- Значит, лекарь и Радужный не одно лицо? - не унимался шут.
- Ну, как они могут быть одним лицом?! - воскликнула Дирлин и от переизбытка чувств даже села на задние лапы.
- Понятно, - погрустнел шут, который уж было начал думать, что все-таки нашел разгадку Драконьего Лекаря.
- Раз ты выяснил то, что хотел, - нарушил его тяжкие раздумья Ставрас, - может быть, приступим?
- Да, конечно, - встрепенулся все еще задумчивый Шельм и подошел к Дирлин вплотную.
Опустился перед ней на колени, удобно расположившись между мощных передних лап. Дракониха медленно снова легла на траву. Шут протянул руки, упираясь в бронзовую грудь, закрыл глаза и прислонился к чешуе дракона лбом. Магический покров Дирлин, действительно, был довольно сильно потрепан. Шельм сосредоточился и начал перекачивать живительную силу, не обращая внимания на манипуляции Ставраса, занятого порванным крылом
Когда они закончили, Дирлин сразу же превратилась в человека. Юную девушку лет семнадцати-восемнадцати, с медно-рыжими косами и большими зелеными глазами. Очень хорошенькую, надо признать.
Но вымотанному до предела шуту было не до ее привлекательности. Зато девушка явно не собиралась мириться с таким пренебрежением к своей персоне с его стороны. Посмотрела в глубоко запавшие бирюзовые глаза парня и, недолго думая, кинулась ему на шею. Шельм опешил, инстинктивно шарахнулся в сторону и отвернулся, подставляя щеку вместо губ, когда Дирлин попыталась поцеловать его, вроде как в благодарность.
Ставрас, встретившись с полными муки глазами шута, вопросительно изогнул бровь, прочитав в них почти паническое: "Отцепи её от меня!"
- Я тебе совсем не нравлюсь, да? - взмахнув пушистыми ресницами, опечалилась девушка, но из цепких лапок шута не выпустила.
- Как можно, дорогая, - сладким голосочком пропел немного пришедший в себя шут и даже чмокнул её в аккуратный носик. - Но, прости, мое сердце принадлежит другому.
- Человеку?
- Э, не совсем.
- Девушке?
- Нет.
Озаренная догадкой девушка-дракон посмотрела через его плечо на стоявшего в стороне лекаря, тот с улыбкой развел руками. В её глазах мелькнуло странное выражение, но шут даже анализировать не стал, чтобы оно могло обозначать. Единственное, чего бы ему сейчас хотелось, оказаться от этого конкретно взятого дракона подальше.
- Это правда? - требовательно вопросила Дирлин у лекаря.
- Он говорит, что да, - кивнув в сторону шута, отозвался тот.
- А ты?
- Что я, дорогая?
- Как ты к нему относишься?
- Достаточно трепетно, чтобы уважать его чувства, - резко посерьезнев, бросил Ставрас.
Девушка замерла, медленно разжала руки и отступила.
- Прости. Я не хотела претендовать на того, кого ты выбрал для себя, - повинилась она, опуская взгляд.
- Еще не выбрал, - непреклонно произнес Ставрас. Подошел, взял Шельма, совсем растерявшегося от такого обмена любезностями за руку, и повел за собой. Дирлин поспешила за ними.
Шельму не терпелось остаться со Ставрасом наедине и прояснить некоторые вопросы. Но он на самом деле был вымотан всем случившимся, и поймал себя на мысли, что даже говорить и уж тем более добиваться от Ставраса правды, у него просто нет сил. По дороге к лагерю он несколько раз споткнулся. И непременно бы расквасил себе нос или разбил лоб о какое-нибудь близ стоящее дерево, если бы Ставрас его вовремя не ловил. Раз на пятый лекарю надоело.
- Отпусти себя, - требовательно бросил он.
- Что? - не понял в первый миг шут.
Но тут лекарь легко подхватил его на руки, и голова Шельма как-то сама собой оказалась у него на плече. Он хотел возмутиться, честно хотел, но не смог. Лишившись опоры, тело обмякло, глаза закатились, и шут провалился в глубокий обморок, плавно перетекший стараниями лекаря в безмятежный сон.
Шельм открыл глаза и увидел холмы. Высокие и низкие, почти пологие и покатые, разные, и от подножия до самой вершины покрытые вереском, перешептывающимся на разные голоса под ласковой рукой ветра. Такой же ласковой, как та, что расчесывала и перебирала сейчас ему волосы.
Он знал, что спит. Он всегда чувствовал сон. Но отчего-то в этот раз ему показалось, что эта вересковая пустошь существует не только в его сне, но и где-то еще, за гранью их мира. Повернув голову, он увидел Ставраса, обнаружив себя лежащим у него на коленях.
- Я сплю, - убежденно побормотал шут.
- Я знаю, - отозвался лекарь, не опуская глаз. Он смотрел вдаль и, кажется, видел не только бездушный вереск.
Шельм тихо вздохнул и даже не подумал подняться, напротив, чуть-чуть перекатил голову по его бедру, устраиваясь удобнее. Лекарь тоже не спешил убирать руку из его волос, все так же осторожно и бережно расчесывая их пальцами и массируя затылок.
- Почему ты оттолкнул её? - тихо поинтересовался он.
Шельм не ответил, тогда Ставрас продолжил:
- Знаешь, она, конечно, немного крупновата для своего истинного возраста. Но уверяю тебя, все еще достаточно юна и неопытна.
- И что мне с того?
- Она не смогла бы распознать даже масочника, не смотря на всю хваленую проницательность драконов.
- Подозреваешь, что я масочник и есть?
- Подозреваю. Правда, с типом маски еще не определился.
- То есть, с видом моей магии ты уже разобрался.
- Конечно. Ты можешь быть только марионеточником.
- Почему им?
- Во-первых, по тем же причинам, которые ты назвал про меня.
- А кроме них?
- Слишком много ты знаешь о всегда скрытных и окутанных тайной масочниках, но это все косвенное.
- А что прямое?
- Например, то, что семь лет назад из одного знатного семейства пропал мальчик. Семейство-то знатное, но в столице его представители бывали очень редко. Опасно им, масочникам, появляться вблизи драконов.
- И что с того? Может, ребенка зверь какой в лесу задрал?
- Мальчика-марионеточника? Ты же сам понимаешь, как глупо звучит твое предположение. Хватило бы одной тончайшей нити, и зверь бы стал игривым и ласковым как обычный котенок.
- Может быть, его застали врасплох.
- Врожденные масочники, воспитываемые внутри клана, слишком хорошо контролируют свои сны, просто так к ним не подобраться и врасплох не застать.
- Но почему этим мальчишкой должен оказаться именно я?
- Не почему. Но должен же я как-то отреагировать на все эти твои бредовые предположения про Радужного Дракона, а? - неожиданно весело возвестил Ставрас и легко дернул его за волосы на затылке.
Шельм фыркнул и расслабился.
- Ну, знаешь, это еще не повод подозревать друга в такой мерзости.
- Друга? О, это что-то новенькое, любовничек, - окончательно развеселился Ставрас.
- Слушай, я вообще-то сплю, - напомнил шут, приподнимаясь и заглядывая в смеющиеся глаза лекаря, стараясь тем самым скрыть собственное смущение.
Друзей у него еще не было. Был кровный брат - Веровек, и все. Один раз, обжегшись с ним, он больше не рисковал хоть кого-то приблизить к себе.
- Я в курсе.
- И, по-моему, это просто наглость с твоей стороны, врываться в мой сон и мешать мне отдыхать! - возмущенно объявил Шельм, но его самого разбирал смех. Так легко и свободно он себя со Ставрасом еще никогда не чувствовал, словно камень с души упал. И с чего бы это вдруг?
- Ты, правда, считаешь дар масочника мерзким? - не поддался на провокацию Ставрас, посерьезнев, но в желтых глазах все еще оставалось тепло.
- Я здесь не причем! - отозвался шут, снова лег так, как лежал, и лишь через некоторое время добавил: - Если бы он не был мерзким и все такое прочее, масочников бы не ненавидели, нет?
- Их ненавидят, потому что боятся. Слишком много власти у них над людскими жизнями, это раздражает. Да, и не все они чисты на руку, были и те, кто подавлял волю и рвался к власти всеми силами.
- Вот видишь… - со вздохом пробормотал Шельм и прикрыл глаза. Однообразность пейзажа стала казаться унылой. - Где мы?
- В моем мире. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе о нем, но не сейчас.
- Тогда зачем ты притащил меня сюда? - из души Шельма улетучилось все благостное настроение.
- Хотел поговорить наедине, да и силой поделиться тоже.
- Так чего ты с Дирлин сам не делился?
- У тебя получается тоньше и естественнее, а мне бы пришлось слишком сильно проявить себя.
- От меня, что ли, конспирируешься?
- Шельм, - неожиданно строго произнес Ставрас.
Шут замер. Конечно, все еще можно было притвориться, что не понимает о чем это он, но, задумавшись, понял, что, назвав Ставраса другом, не лукавил, он действительно его таковым теперь считал, а друзьям не врут, правда?
- В Дабен-Дабене появился кукольник и, наверное, на таком расстоянии он смог бы тебя почувствовать, хотя я не уверен.
- Что знаешь об этом ты?
- То, что все, кто был хоть как-то связан с драконами, разлетелись вместе с ними кто куда. Но до столицы не смог добраться ни один.
- Первое ты знаешь от Дирлин и Роксоланы, а второе?
- Я был в Столице позавчера, забыл?
- Когда след продавцов драконьих яиц искал?
- Да. Так вот, там была тишь да гладь.
- Два дня прошло, даже чуть больше, может, уже кто-то и долетел. На драконе это всего несколько часов лета.
- Он отравил драконов.
- Что?! - шут резко приподнялся, чуть не врезавшись макушкой в подбородок лекаря, но тот вовремя увернулся.
- Крыло ей не порвали, а прыснули в воду какую-то гадость, которая проявила себя только после того, как девчонки взлетели, сбегая с подворья баронессы.
- Баронессы? Постой, Дабен-Дабеном, Цыганским Городом, правят баро, а не бароны. Это хоть и созвучно с нашим титулом "барон", но все же подразумевает скорее самого уважаемого человека в таборе, чем хозяина земель и прочей собственности.
- Да. Семь баро. И даже если им является женщина, её тоже называют мужским титулом, но среди семи старейшин вечно кочующего по землям Драконьей страны Цыганского Города всегда есть одна женщина. Поэтому я и назвал её баронессой.
- Надо же, а я не знал, - сидя напротив него, опершись ладонью о бедро лекаря, изумленно произнес шут.
- Теперь знаешь. Кстати, всего в Дабен-Дабене было пять драконов, все они живы, я чувствую, хоть и не могут лететь с поврежденными крыльями, но приземлились они относительно успешно.
- Мы будем их искать?
- Нет. Сначала наведаемся в город.
- А если кукольник попробует и на нас наложить свои матрицы?
- Я ему этого не позволю. Кстати, Дирлинлильтс единственный бронзовый дракон в этих краях. Так что, в человеческом виде она не вызовет подозрений. Плюс ко всему, как думаешь, можно наложить матрицы на всех жителей города?
- Нет, - убежденно отозвался Шельм.
- Вот и я так думаю. Поэтому, скорей всего захватили только правящую верхушку, и тех, кто был запечатлен драконами. Последних изжили и попытались уничтожить в полете как наиболее опасных для всего замысла личностей.
- Потому что драконы, пусть даже не бронзовые, смогли бы предупредить своих людей об опасности?
- И это тоже, но, думаю, в первую очередь потому, что нельзя наложить матрицу на тех, чье сознание соединено с сознанием дракона.
- Если я марионеточник, не боишься делиться со мной чем-то подобным?
- С тобой не боюсь, - просто ответил Ставрас. - Нам пора возвращаться. Роксолана с Веровеком уже приготовили нам ужин.
- Ужин? А обед?
- А обед ты благополучно проспал.
- Но мы же здесь с тобой совсем недавно… - растерянно пробормотал Шельм.
- Я просто дал тебе выспаться.
- А ночью что я делать буду?
- Спать.
- Ага. Как же. И так уже полдня проспал.
- Хорошо. Тогда вместе со мной пойдешь в Дабен-Дабен.
- Как ты ходил в столицу из замка? - загорелся шут.
- Да. Но при условии, что будешь себя хорошо вести.
- Конечно, буду. Но зачем тебе я в этом твоем разведывательном рейде?
- Я все еще думаю, что ты марионеточник, Шельм. Но даже если это и не так, ты достаточно знаешь о них, поэтому мне нужно твое мнение.
- Хорошо. Я постараюсь.
И они проснулись. Точнее, Шельм проснулся и, как и во сне, обнаружил, что его голова лежит на бедре бодрствующего Ставраса. Тот подмигнул ему и перевел взгляд в сторону костра, шут посмотрел туда же.
- Понимаешь, драконов нельзя принуждать, они друзья, равные нам, нет, даже лучше нас, они… - вещала Роксолана внимательно слушающему Веровеку, но стоило тому встретиться взглядом с Шельмом, как он чуть не подпрыгнул.
- Шельм, ты очнулся! - воскликнул королевич и даже на ноги вскочил.
- Сиди уж! - махнул рукой тот, поднимаясь и потягиваясь всем телом, как кот решивший продемонстрировать всего себя заезжей кошечке.
- Шельм, - неожиданно подала голос цыганская девчонка.
Шут взглянул на нее и понял по хитренькому выражению на смуглой мордашке, что спросить она хочет о чем-то провокационном. Улыбнувшись во все тридцать два зуба, он покровительственно махнул рукой.
- Спрашивай!
- Мне Дирлин сказала, - начала та, покосившись на дракониху, лежащую на животе на расстеленном по траве одеяле в человеческом обличии, разумеется. - Что вы со Ставрасом не просто друзья. Это правда?
- А что, тебя это смущает? Или неприятно?
- Нет-нет, что ты. Просто я еще ни разу не встречала таких, как вы!
- Каких?
- Ну, - девчонка смутилась, хотя на смуглой коже легкий румянец был почти незаметен. - Мужеложцев.
- Фи! - возвестил шут и по-девчачьи сморщил носик. - Какое грубое слово!
- А как вас по-другому называть? - взволнованно поинтересовалась она.
- Возлюбленными, - вместо шута со вздохом бросил Веровек, опускаясь рядом с ней у костра, туда же, где и сидел до того, как шут очнулся. - А вообще, вы больше ему верьте.
- Ты, что же, братец, намекаешь, что я вру? - хитро прищурился Шельм.
- Нет. Всего лишь приукрашиваешь действительность. Скажешь, я не прав?
- С чего же это ты взял, а?
- С того же. Вон, Ставрас молчит, лишь смотрит, как ты тут паясничаешь.
- Почему же. Если тебе так важно мое веское слово, то, как известно, молчание знак согласие.
- Так ты… то есть вы подтверждаете, что вы с ним… - запинаясь, выдавила Роксолана, которая всегда была девочкой любопытной и живой. Поэтому всегда интересовалась всем новым и необычным.
Она, конечно, слышала, что такая любовь бывает, и даже не редкость, когда двое мужчин сначала дружат, а потом переходят на немного иной уровень отношений. И вообще, в некоторых боевых кланах считалось естественным, когда юноша влюбляется и отдает свою первую нежность старшему боевому товарищу, наставнику и другу. Она столько историй об этом читала, столько стихов, адресованных одним воином другому. Но никогда не думала, что сможет встретить воочию. Поэтому и была так назойлива в расспросах. С другой стороны, если присмотреться, то Ставрас и Шельм, по мнению Роксоланы, просто идеально подходили друг другу. Один молчаливый, взрослый, немного угрюмый, второй подвижный, смешливый и легкий, как ветерок. Ну, чем не идеальная пара?
- А, зачем тебе мое подтверждение, девочка? - поинтересовался Ставрас.
- Ну, просто так, - замялась она.
- Просто так, дорогая, о любви не говорят. Не согласна?
- Согласна.
- Кстати, - подсаживаясь к костру и накладывая себе обещанный ужин, обронил шут, - Ставрас, ты, помнится, обещал рассказать о запечатлении.
- Обещал, - не стал спорить тот. - Но не лучше ли тебе спросить об этом у Дирлин?
- А что о нем рассказывать? - проворчала та, положив подбородок на сложенные перед собой руки.
- Как оно происходит, - глаза шута загорелись. Королевич от него не далеко ушел, тоже повернувшись в сторону драконихи.
- Откуда я знаю, - буркнула та. - Могу лишь сказать, как у нас с Рокси было.
- Расскажи, - тут же потребовал Шельм.
- Да, в общем-то, и нечего рассказывать. Я спустилась в человеческий город, потому что мне стало любопытно, как живут люди. Я тогда еще ничего толком не знала, ни что такое гостиница, ни как надо торговаться на рынке, чтобы тебя не обвесили. И, хоть ложь я бы всегда почувствовала, все равно в человеческом городе мне это не очень-то помогло бы. Но мне повезло. Прямо возле ворот я столкнулась с Роксоланой. Знаете, это как искра, неожиданно вспыхнувшая в сердце. И мысль, вытесняющая все прочие мысли и чувства, и даже в тот миг воспоминания. "Это она" - и все. Не как благословение, а как что-то схожее с обречением…
- Судьба, - выдохнула Роксолана, подтверждая слова своей подруги, и добавила: - Я никогда даже предположить не могла, что меня захочет запечатлеть на себе дракон…
- Ты думаешь, драконы запечатляют на себе людей? - вмешался в разговор Ставрас.
- Ну, не люди же! - убежденно воскликнула Роксолана.
- Конечно, люди, - откликнулась Дирлин со своего одеяла. - Кто еще? Я ничего такого не делала. Просто посмотрела на нее.
- А я вообще думал, - подал голос Веровек, - что запечатлеть можно только новорожденного дракона.
- Теперь вот знаешь, что не только, - растерянно пробормотал Шельм, который тоже так думал.
- Ни те и не другие, - со вздохом произнес Ставрас.