- Нет! - запоздало поняв, что к чему, закричала ведьма, но было уже поздно. Магия крови всегда была самой сильной в этом мире, её невозможно было обойти, как нельзя было преодолеть заклятие, оплаченное кровавой жертвой.
- Мама? - непонимающе захлопал глазами сын ведьмы.
- Он призвал круг голубой крови! - воскликнула она, обернувшись к нему.
- И что теперь? - возмутился мальчишка. - Что же получается, я зря возился с этой бронзовой ящерицей?! Зря отца упрашивал, да?!
- Нет уж. Его сердце будет моим. Моим! - фанатично вскричала женщина, волосы у неё на голове выскользнули из замысловатой прически и разметались по плечам, словно змеи, глаза наполнились мертвенным, зеленым светом, а с губ начали срываться первые строфы смертельного проклятия.
Веровек встал на колени, обнял молчаливого, испуганного дракончика и зажмурился. Если умирать, то хоть не одному.
Ставрас ни спорил, ни доказывал, он просто информировал, перечисляя менторским тоном все прегрешения, совершенные бароном перед его драконом.
Именно его, а не его сына. Тот бледнел, широко распахнутыми глазами смотря на лекаря, кусал губы, но понимал, что все, что говорил лекарь, правда. Шут же стоял, прислонившись к косяку двери, и отстраненным взглядом скользил по убранству комнаты. Ригулти перевел дух и воззрился на барона.
- Все еще собираетесь сидеть тут, сложа руки, и ничего не делать?
- Конечно, нет! - воскликнул тот, словно очнувшись и вскочив с кровати, хотел уже кинуться к шкафу, чтобы быстро переодеться. Но тут шут, на которого они все это время не обращали внимания, неожиданно схватился за уши и закричал, громко пронзительно, упал на колени и по щекам его потекли прозрачные слезы.
- Шельм! - воскликнул Ставрас, бросаясь к нему, но тот остановил его, отгородившись рукой и тяжело дыша.
Сглотнул, другой рукой смахнул слезы, и одним рывком оказался на ногах, выхватывая из-под рубашки походный кулон. Быстрый шепот и в свободной руке шута материализовался меч.
- Шельм! - строго прикрикнул Ригулти.
- Веровек активировал голубое пламя, - бросил тот, выскакивая за дверь.
Лекарь переглянулся с бароном и кинулся за ним. Конечно, он знал, о чем речь. Но, во-первых, не знал, что по определению трусливый королевич может оказаться способным на такое ради дракона, а, во-вторых, понятия не имел, что Шельм может быть связан с Веровеком кровью, то есть, фактически является его кровным братом. Но думать уже не оставалось времени. Абсолютно.
Они пересекли вымощенные грубым булыжником двор и вбежали в Драконий Дом в тот момент, когда шальная ведьма читала последнюю строфу своего проклятия.
Шут не успел, был слишком юн, порывист и неопытен. А вот Ставрас сориентировался куда быстрей. Сомкнул пальцы на тонком, женском горле и последние слова так и не сорвались с губ. Ведьма захрипела, загребая черными когтями, в которые превратились обычные ногти, воздух, царапая руки лекаря, но тот держал крепко, не обращая внимания на кровоточащие ранки.
Мальчишка же, увидев, что его мать пытаются задушить, попытался кинуться на Ставраса со спины, но его с легкостью перехватил Шельм, как нашкодившего щенка, за шкирку. Только тогда королевич, все это время наблюдавший за ними из-за голубого кольца пламени, наспех перевязал оторванным от рубашки лоскутом прокушенную руку, и пламя начало затухать.
- Что здесь происходит?! - вскричал барон, появившийся уже одетым, хоть и расхристанным, все же собирался в спешке.
- Как видите, пытаемся угомонить ваших родственничков, - бросил шут и все же отпустил мальчишку.
Тот кинулся к отцу.
- Папа! Они хотели убить маму и дракончика тоже!
- Зачем ты врешь мне, Демьян? - нахмурился барон. - Драконий Лекарь не может желать смерти дракону.
- Это не лекарь, это шарлатан!
- А королевич, по-твоему, тоже шарлатан? - прошипел Шельм, помогая Веровеку подняться на ноги.
- Да!
И тут взревел дракончик, выгнул спину, расправил маленькие, но уже смотрящиеся довольно внушительными крылья и широко раскрыл пасть. Сын барона юркнул за спину отца.
- Это все они! Они его науськали!
Эрнст вздохнул. И шагнул к дракончику, на жену, горло которой все еще сдавливал лекарь, он даже не взглянул.
- Ну, здравствуй, - и протянул руку.
Дракончик сразу же подставил голову под его прикосновения, и неожиданно для всех тихо, словно котенок, заурчал, правда, более утробно и рычаще. Лекарь улыбнулся, не оборачиваясь, глядя лишь в ведьмины глаза, полные бессильной ярости. А потом заговорил королевич, слегка приведенный шутом в чувство:
- Она сказала, что хочет жить вечно и для этого ей нужно сердце дракона.
Лекарь разжал пальцы. Жена барона закашлялась, хватаясь за горло, и упала на колени, к ней тут же подскочил сынок.
- Когда ты брал её в жены, Эрнст Бернс, ты знал, что она ведьма?
- О чем вы? - ошеломленно повернулся к нему тот, все еще занятый лишь драконом.
- О том, - бросил Ставрас, снимая со стены зажженный факел и тыкая в сторону женщины. Алые зрачки стали видны так отчетливо, что отпираться ни ей, ни её сыночку уже не имело смысла. - Кстати, - как ни в чем не бывало, продолжил Ригулти. - Надеюсь, теперь-то ты видишь, что он лишь её сын, не твой.
- Мартина, как же так? - растерянно прошептал барон, дракончик снова подлез ему под руку, внимательно смотря на застывшую на полу парочку.
- А вот так! - зашипела та. - Я убила на тебя пятнадцать лет. Пятнадцать! Мне нужен был этот дракон. Мне! А ты запечатлел его на себя. Ненавижу!
- Это… этого не может быть… Значит, все это всего лишь ложь. Вся наша жизнь. Вся…
- Они покушались на жизнь дракона и на жизнь королевича, - неожиданно ровным и пугающе спокойным голосом обронил шут, поддерживающий Веровека. - По отдельности оба эти преступления караются смертью, но вместе…
- Наказывать буду я, без суда и следствия, - очень тихо закончил за него лекарь.
Простер руку в сторону ведьмы, не произнося больше ни слова. От тела женщины отделился небольшой шарик, завис в воздухе между Ставрасом и Мартиной, и преобразовался в пирамидку. А потом подлетел к раскрытой ладони лекаря и всосался в неё, словно и не было его вовсе. Ведьма, заворожено следившая все время за его перемещением, моргнула.
- Мама?
- Нет! Ты не можешь! - даже не услышав сына, кинулась она в ноги лекарю, тот отошел в сторону, глядя на нее с такой брезгливостью, что даже королевич, все еще обессиленный магией крови, передернул плечами.
- Уже смог, - отозвался лекарь, и повернулся к ведьме спиной.
- Что ты сделал? - спросил барон.
- Лишил дара и ведьму, и её отпрыска.
- Сволочь! Дрянь! - не унималась та.
- Теперь они всего лишь простые смертные, без единой доли магии в душе. Их души недостойны её. Что делать с телами, решать тебе, - произнес Ригулти и повернулся к шуту и королевичу: - А вы отправляетесь спать.
- Но… - попытался было возразить Шельм.
- Быстро! - рявкнул Ставрас.
Шельм нахмурился, хотел снова что-то сказать, но его остановил Веровек.
- Да, ладно тебе, Шельм. Пойдем уже, а то, кажется, я сейчас в обморок упаду.
- Только попробуй, - прошипел тот в ответ. - Иначе брошу там, где упадешь. Я твою тушу по лестнице просто не затащу.
- Так идем быстрей, - огрызнулся королевич, покраснев, хотя до этого был мертвенно бледным.
И они вместе поковыляли к выходу. Долго пересекали двор, потом с трудом добрались до второго этажа и завалились в какую-то комнату. Узрев кровать, Веровек только и смог, что на последнем издыхании добрести до нее и рухнуть, уткнувшись носом в подушку.
Шельм остался, пошатываясь, стоять в дверях. Перед глазами все расплывалось, и дело было вовсе не в адреналине, хотя и в нем тоже. Просто пока по приезду Веровек был занят разговорами с бароном и предавался чревоугодию, оставленный Ставрасом шут втихаря делился собственной энергией с драконихой, и чувствовал себя сейчас еще более вымотанным, чем королевич.
Осознав, что дойти до соседней комнаты он просто не сможет, Шельм добрел до кровати, на которой развалился королевич и упал рядом. Как там говорится, после нас хоть потоп? Вот потом и будем думать, а сейчас спать.
6.
Что испытывает пьяненькая еще со вчерашнего вечера мышка, проснувшись в миске у кота, который с философским выражением на до-отвращения трезвой морде, наблюдает за её потугами вспомнить, что вчера было? Поверьте, ей не позавидуешь. Шельм почувствовал себя именно такой мышкой, проснувшись и приподнявшись на локтях в кровати, на которую завалился не раздеваясь и обнаружив Ставраса, лениво изучающего его помятую мордашку, оперевшись всем весом на изножье кровати. Шельм нервным жестом пригладил встрепанные волосы и скосил глаза на левую половину ложа, в котором, хоть убей, не помнил, как оказался. Рядом мирно посапывал Веровек. Одно радует, такой же одетый, как и он сам. Может, пронесет?
- Ну, и как спалось, милый? - растянув губы в ехиднейшей из своих улыбок, проворковал Ставрас.
Шельм закатил глаза к потолку, точнее к балдахину, и снова откинулся на подушку.
- Отвратительно, - признался он. - Спал бы еще и спал.
- Так что же проснулся?
- Под твоим взглядом спать невозможно. Тоже мне, ревнивый муж нашелся.
- Извини, дорогуша, но как же мне тебя не ревновать, если искал я королевича, а обнаружил в его спальне тебя? И не только в спальне, но и в одной кровати. И что я должен после этого подумать?
- Что непристойностями в одежде не занимаются, - неожиданно проворчал с другой половины кровати разбуженный их пикировкой Веровек.
- Ой, ли? - весело протянул Ставрас и окинул, перевернувшегося на спину королевича таким взглядом, что тот не выдержал и покраснел, осознав, что его познания в плане непристойностей, судя по всему, не отличаются особой достоверностью.
- Не смущай ребенка, - строго объявил шут.
Ставрас поперхнулся воздухом, Веровек возмущенно засопел и все же обиженно выдавил:
- Я не ребенок.
- Когда у тебя последний раз девушка была, а братец? - ехидно поинтересовался шут.
Королевич покраснел еще сильнее и отвернулся. Но Шельм не спешил закрепить результат.
- Ладно, какие твои годы, - примирительно произнес он.
- Такие же, как твои, - буркнул тот.
- Ну, ты же знаешь, что я больше по мужикам специализируюсь.
- Ага, как же! - фыркнул Веровек, но, кажется, обижаться перестал, зато задал вопрос, который давно интересовал и молча наблюдающего за ними Ставраса. - И давно ли?
- Ну, с этим, как известно, либо рождаются, либо приходят несколько позже, - философски протянул шут, как всегда, не дав конкретного ответа и напуская тумана.
- А конкретнее? - вмешался Ставрас.
- Милый, ну ты же знаешь, - садясь и подтаскивая подушку повыше, чтобы опереться на неё, весело заявил Шельм. - В девушке должна быть загадка. А чем я хуже?
- Тем, что не девушка? - навскидку предположил оживившийся Веровек, почувствовав моральную поддержку со стороны Ставраса. У того на лице было написано, что с королевичем он в этом вопросе, однозначно, согласен.
- По проверенным данным, сплю-то я с мужчинами, а мужчины любят загадочность, раз им девицы так нравятся, скажите, нет?
- Можно подумать, - не унимался Веровек, - что ты с девушками не спишь. Мне только недели три назад матушкины фрейлины рассказывали, как ты утер нос виконту Байлонезу, затащив в постель леди Настурцию.
- Порядочные мальчики, дорогой Веровек Палтусович, - сладеньким голосочком пропел Шельм, - не собирают по дворцу грязные сплетни.
Тот уже рот открыл, чтобы ему ответить, но не успел.
- Порядочные мальчики сейчас мне быстро рассказывают, как умудрились стать кровными братьями, иначе будут иметь сомнительное удовольствие познакомиться с Радужным Драконом здесь и сейчас.
- Вау! - зараза шут чуть в ладоши не захлопал, но быстро сник, когда Ставрас коротко уточнил:
- В моем лице.
- Да, ладно тебе, милый, тоже мне проблема, - пробормотал он, но уже не так убедительно как вначале. Королевич же предпочел отмолчаться. А шут продолжил: - Ну, подумаешь, чувствую я, когда он магию крови использует, ничего страшного же не происходит?
- Не происходит, - не стал спорить Ставрас. - Но я хочу знать, что вы двое успели натворить?
- Да, ничего. Уверяю тебя, - еще раз попытался откреститься шут, но, посмотрев в глаза лекаря, осознал, что не получится.
Пришлось расколоться.
- Мальчишками были глупыми и наивными, - признался Шельм, покосившись на притихшего Веровека. Тот кивнул, не глядя на него. - Я, когда во дворец попал, мальчишкой еще был несмышленым, и первым кто мне встретился, оказался он, мы и сдружились. И все бы ничего, пока нас королева не застукала подглядывающими за девками в бане. Крику было, хоть плачь, хоть вешайся.
- Маменька сказала, что умрет от сердечной болезни, если я буду общаться с таким быдлом, как он, - неожиданно тяжело вздохнув, подхватил Веровек. - Ну и сделала все, чтобы развести нас. Каждый день говорила, какой мой, так называемый друг мерзкий, не чистый на руку, лживый, продажный. Вот я и… а у меня, между прочим, еще никогда не было такого друга. И не будет уже, наверное.
- Да, ладно тебе, - пробормотал шут, растерявшись от такой откровенности королевича. - Может, еще сдружимся.
- Не сдружимся, - обреченно помотал головой Веровек. - Поздно уже.
Поднялся на ноги и хотел уже прошмыгнуть мимо Ставраса к выходу, но тот строго глянул на него, и королевич послушно замер, не решаясь уйти.
- Так что там с кровью? - снова переводя взгляд на шута, напомнил лекарь.
- Разожгли костер до неба на пустыре за дворцом в Драконий День, руки порезали и соединили. Вот и все.
- Нет, не все, - отрезал Ригулти, внимательно всматриваясь в бирюзовые глаза Шельма. Тот тоже поднялся с кровати и подошел к нему, замирая с противоположной от Веровека стороны.
- Я знал кровную клятву и его научил. И что теперь?
- Ничего. Только откуда мальчишка четырнадцати лет от роду, мог знать такие клятвы? - тихо уточнил лекарь, но Шельм вскинул подбородок и не ответил. - А если пытать буду?
- Пытай!
- Я умру, если ты с ним хоть что-то сделаешь, - вступился за бывшего друга и кровного брата Веровек. - А ты отцу слово дал, что в целости в столицу вернешь.
Лекарь сурово посмотрел на него, но королевич остался непреклонен, сумев выдержать его тяжелый взгляд, хоть и с трудом.
- Хорошо. Убедили, - махнул рукой лекарь, и скомандовал: - А теперь приводите себя в порядок, и завтракать.
- А потом? - не спеша выйти вслед за поспешившим к выходу королевичем, уточнил Шельм.
- В путь дорогу, и так загостились, - отозвался лекарь, задумчиво глядя на него.
Шут непроизвольно поежился, уж больно пронзительным был этот взгляд.
- Не бойся, - добавил Ставрас уже ему в спину. - Не буду я тебя ни пытать, ни калечить.
- А допытываться?
- А вот это, милый, мое священное право, как мужчины.
- С чего это вдруг? - насторожился шут и даже через плечо обернулся в дверях.
Лекарь весело подмигнул ему:
- Ну, я же мужчина, и мой священный долг разгадать все загадки, таящиеся в моей избраннице.
- Я не твоя избранница!
- Правильно. Это, скорее, я твой избранник. Но в нашем случае, это не первостепенно, - расхохотался Ставрас и замолк, поймав на себе хитрый прищур бирюзовых глаз.
- Тогда и мне стоит счастье попытать, - протянул Шельм, оценивающе осматривая настороженно замершего лекаря с ног до головы.
- О чем ты? - нахмурился тот.
- Да, вот знать хочу, кто же ты, Драконий Лекарь. И узнаю.
- Не раньше, чем я узнаю, кто ты.
- Заметано! - подмигнул ему Шельм и выскочил в коридор.
Ставрас тяжело вздохнул. Он всегда знал, что Шельм Ландышфуки, Придворный Шут, редкостная шельма, точнее шельмец, и, кажется, теперь у него появилась возможность, чуть ли не каждый день убеждаться в этом вновь и вновь.
Лишь отъехав от замка барона Бернса, сердечно простившись с хозяином и его дивно похорошевшим дракончиком, Шельм, снова ехавший со Ставрасом в одном седле, признался:
- Я видел Радужного Дракона.
Произнес он вроде бы негромко, но Веровек сидящий на спине своего коня, даже притормозил, когда расслышал. А Ставрас у него за спиной замер, словно изваяние.
- Где?! - воскликнул королевич, не утерпев.
- Во сне, - отозвался шут, глядя в пустоту. - Он дал ей имя - Эллинильбисталь, барон сразу же сократил его до Элли. Они такими счастливыми выглядели, он и девочка…
- Девочка? - переспросил пораженный Веровек.
- Да. Не знаю, умеют ли бронзовые и в реальном мире воплощаться в людей, но во сне я её всегда видел человеком.
- Могут, - не стал отпираться Ставрас в ответ на вопросительный взгляд королевича.
- А не бронзовые? - сразу же ухватил суть Веровек.
- Нет. Только бронзовые, - покачал головой лекарь и вернул разговор на прежнюю тему. - Так что там с Радужным?
Шут тяжело вздохнул, а потом неожиданно выдал:
- Мордой не вышел.
- Чего?! - вскричал возмущенный до глубины души королевич. - Да, как ты можешь, он же покровитель моего рода!.. - Но тут у него закралось подозрение. - Так ты что, наврал все, что он тебе снился? Пошутил, да? - и замер, когда шут все же к нему повернулся. Уж больно виноватое у него было при этом лицо.
- Понимаешь, - признался Шельм неохотно, почувствовав как сжалась рука Ставраса у него на животе, но демонстративно не обратив внимание, - я во сне словно со стороны смотрел. Они возле березы у ручья разговаривали, а я на пригорке стоял, когда с небес камнем рухнул этот твой Радужный Дракон. Он красивый, ты не думай, величественный и все такое. Но, кажется, не совсем дракон.
- А кто?
- Не знаю. Но я его видел скорее как эфемерного духа, лишь очертания, контуры и радужные переливы внутри. Дыхание перехватило, такой он красивый. А он просто склонился к малышке, и имя произнес без всяких лишних слов. Она от счастья в ладоши захлопала, словно и не дракон вовсе, всамделишный ребенок, а барон от избытка чувств её на руки поднял. Я был так рад за них, но даже поздравить спуститься не успел, потому что эта пестрая ящерица ко мне обернулась с такой ехидной мордой, у меня аж глаза на лоб полезли, и говорит: "А подглядывать, милый мой, нехорошо!". Ну, у меня и вырвалось, что никакой я ему не милый, и уж точно не его, и вообще, когда он последний раз зубки чистил, а то дышат тут на меня нежного и прекрасного всякие…
- А он что, того?
- Что?
- Ну, правда, воняет?
- Нет, конечно. Я же говорю, у него в моем сне и тела-то не было, так, фикция одна.
- А что потом?
- А что потом? Дыхнул на меня, зараза, но уже специально, я и провалился куда-то. Куда, не помню, только всю оставшуюся ночь бродил по каким-то странным коридорам без начала и конца, и даже без дверей, пусть и закрытых. А к драконихе и барону так выйти и не смог, вот и вся любовь, - заключил шут и развел руками.
- А как же я его седлать буду, если он нематериальный? - растерянно протянул Веровек, за что и получил от лекаря щелчок по носу, обиженно засопел и отвернулся.