- Позволено ли мне будет сказать? - Мор любовно клал на тарелку большущий кус мяса с кровью.
- Говори.
Но Мор уже принялся за мясо. Струйка крови потекла с угла его губ. Адамант, так и не дождавшись реплики, удивленно поглядел не него. Тот вгрызался в дымящийся кусок, и кровь орошала его мужественный подбородок.
- Когда ты ешь, мне все время кажется, что это сырое! - брезгливо скривился герцог, наблюдая, как Мор заглатывает последний кусок и вытирает красный рот полотняной салфеткой. - Ты выглядишь так, будто съел что-то живое.
Мор хихикнул.
- Так оно и есть, Величайший! Я ведь ем не мясо, а принадлежность тела к душе. А души, в большинстве своем, живут вечно, и значит…, - он довольно потер руки и скинул капюшон, - …их можно терзать вечно!
Разглядывая его обнажившийся череп, герцог внутренне содрогнулся. И было чего пугаться: желтые глаза Мора смотрели без всякого выражения.
Адамант отвел взгляд.
- Ты хотел что-то сказать? - несколько торопливо напомнил он. - Говори.
Мор неожиданно по-собачьи оскалился. Его острые уши прижались к черепу.
- Ты сошел с ума, Адамант! - визгливо пролаял он. - Парень обводит тебя вокруг пальца, а ты словно ничего не замечаешь! Ты думаешь, он уже твой? Но никому еще не удавалось сманить выходцев из Поднебесья. Однажды мы были только близки к этому…
- А мне удастся! - Герцог повысил голос. - Это будет лучшая жертва, которую мы принесем Хозяину! Ибо я пожертвую не только это молодое и сильное тело, но и душу, и высокий разум. Поднебесные маги сдохнут от злости, когда узнают, что я воспользовался знаниями, которые они вложили в его голову! И хотя я еще не узнал их, но я добьюсь своего! Ибо МЕНЯ не учила никакая Академия, никто никогда не направлял меня, лишь МОЯ интуиция, МОЙ разум. Понимаешь ли ты, Мор, какие горизонты раскрываются перед нами? Поднебесье - ключ к другим мирам, к сотням, тысячам миров! И все это, в конце концов, я преподнесу Хозяину…
Глаза Мора насмешливо засветились в полумраке.
- Нет, Адамант, - усмехнулся он. - Не ради НЕГО ты затеял все это, но ради себя одного. Ведь это ты сам хочешь владеть мирами и тайнами Вселенной, но берегись!… Пока планы твои касаются зримого мира, ты в безопасности… Но если ты встанешь у НЕГО на пути…
- Все, что я делал до сих пор, и еще сделаю, я делаю ради него! - отчеканил Адамант, злобно глядя в светящиеся глаза собеседника. - Тебе есть, что возразить?
Мор не отводил взгляда. С минуту они смотрели друг на друга, и ни один не желал отступить. Затем Мор опустил глаза - на этот раз Адамант выиграл.
Ах, эта человеческая гордыня! Мор досадливо поморщился.
- Я не буду возражать, Величайший, - с вздохом произнес он. - Все, что ты делаешь, ты делаешь ради НЕГО. И, поверь, ОН высоко оценивает твои способности!
Адамант тяжело поднялся. Мор поспешно вылил в глотку бокал вина и вскочил, накидывая капюшон.
- Пойдем вниз, - герцог заковылял к дверям, - мне не терпится начать подготовку к Посвящению.
Мор провожал взглядом его изломанную фигуру, и уголки его губ дрожали в скрытой усмешке.
Адамант, подойдя к дверям, остановился и нервно повел плечами. Лицо Мора приняло подобострастное выражение, и он кинулся к герцогу, чтобы почтительно открыть двери.
- Прошу, Величайший!
***
Инвари метался по своей комнате, и сознание собственной беспомощности, казалось, вдавливало его, через все этажи и перекрытия замка, в сырую землю. Сейчас он ничем не мог помочь Ангели. И хотя холодок опасности пробегал по затылку, чтобы застыть в сердце ледяной иглой - за себя он не боялся. Ну, может быть, опасался слегка. Ведь не было с ним еще вековечной мудрости Мастеров и Силы, а были лишь молодость и жажда приключений. Если бы понадобилось, он с радостью отдал бы все это за ее жизнь. Но что он мог сделать сейчас? В эту самую минуту, в этот час, когда Адамант в замке, а в коридорах еще полно слуг и охраны?
Сознание неумолимости уходящего времени убивало его. Совет Учителя - вот что было нужно ему. Недостижимо!
Солнце застыло над горизонтом, готовясь упасть в ночь. Через оконную решетку на пол падали его косые лучи, весело клубясь пылью.
Внезапный стылый холод заставил Инвари очнуться от тяжких раздумий. Он резко отвернулся от окна.
В лучах солнца висел, покачиваясь на сквозняке, полупрозрачный силуэт. Призрак. В комнате стоял такой холод, что Инвари без труда убедил себя в том, что это не сон. В Академии ему не раз случалось вызывать духов. Поэтому зрелище не шокировало и не испугало его. Но, впервые на его памяти, призрак явился сам, без приглашения.
Он безучастно висел почти в центре комнаты - пожилой воин в кожаных доспехах второго круга. Это было очень давно! Так давно, что Инвари удивился - ведь прах, должно быть, еще сотни лет назад истлел в земле, и душе уже давно полагалось отправиться в Путь.
- Приветствую тебя! - осторожно произнес он, справившись, наконец, с растерянностью.
- Ты безоружен? - прошелестел призрак, и его пустые глаза требовательно уставились на Инвари.
- У меня есть меч.
- Сталь…. Где Сталь Поднебесья?
- Слуги герцога отняли ее.
Инвари показалось, что лицо призрака недовольно скривилось.
- Воин, - констатировал призрак, - никогда не остается без своего оружия! Тебе нужно вернуть ее.
- Как? Я не могу использовать магию.
- Следуй за мной.
Призрак полетел к дверям. Инвари не тронулся с места.
- Почему я должен верить тебе?
- Тебя плохо учили наблюдательности, - прошелестел призрак в ответ, поднимая прозрачный кулак, в котором разгоралась голубая искра. - 'Внимательность и осторожность', а не наоборот, разве не так?
- Ты?! Ты ответ на мои молитвы! - Инвари радостно бросился к гостю. - Тебя прислал Учитель, чтобы помочь мне?
- Тебе никто не поможет! Но я кое-что принес тебе.
Он разжал ладонь, и Инвари на лету перехватил голубую искру. Это был камень размером с монетку, в перстне древнего ремесла, называемом Звезда Поднебесья. Впервые перстень попадал к подмастерью в тот момент испытаний, когда ему начинала угрожать реальная опасность.
- Тебе разрешено скрыть его от любопытных глаз, - говорил призрак, наблюдая, как юноша надевает его на безымянный палец левой руки, как любуется солнечными искрами, вспыхивающими в гранях камня.
С сожалением Инвари накрыл его на мгновение ладонью другой руки, и сияние погасло - перстень исчез. Однако почти сразу же он ощутил, как тот запульсировал. Звезда Поднебесья отдавала ему собственную энергию, увеличивая силы, ускоряя заживление ран.
- Теперь мы можем идти? - осведомился призрак.
- Да. Назови мне свое имя, чтобы я мог поблагодарить тебя.
На миг лицо призрака исказила непонятная гримаса.
- Я и забыл, что люди должны все называть своими именами! - пробормотал он. - Что ж…. Зови меня… Грешником.
Инвари благоразумно скрыл удивление. Он-то ожидал какого-нибудь древнего высокопарного имени.
- Благодарю тебя, гм, Грешник, и да будет успокоение твоей душе и в этом и в том мире! - торжественно произнес он ритуальную благодарственную фразу.
Ни слова не говоря в ответ, привидение подлетело к потайной двери, и плавно прошло сквозь нее. Инвари кинулся следом, и чуть было не расшибся, запамятовав, что сам он сквозь двери не проходит.
Грешник летел впереди, не забывая уходить в стены при приближении людей и нисколько не заботясь о том, как и где спрячется его ведомый.
В коридорах было темно - перед праздником на факелах явно экономили. Зыбкий полумрак сопровождался почти неестественной тишиной. И Инвари уже в который раз казалось, что потустороннего во дворце больше, чем реального.
Призрак вел его в северном направлении. Вначале через потайные, а затем и через основные совершенно безлюдные коридоры. Этих путей Инвари еще не знал, и потому спешил запомнить и сравнить с хранящейся в памяти картой. Они приближались к входу в Северную башню, кажущуюся снаружи давно заброшенной из-за поросшего мхом основания, мутных глазниц необычайно больших окон, балок, торчащих из стен, словно сломанные ребра. Эта башня была выше остальных. Она возвышалась даже над королевским флагштоком за счет надстройки, которая, насколько Инвари удалось разглядеть ранее, была возведена не так давно. Почти под крышу уходил ряд больших, ныне запыленных и оттого тусклых окон. Давеча, разглядывая их снаружи, Инвари удивлялся, отчего Адамант не использует потенциал должно быть пустовавших помещений?
Коридоры, ведущие в башню были так захламлены, что каждый шаг давался ему с трудом. Скоро он потерял всякое ощущение времени и пространства, думая только о том, как бы не переломать ноги о бесчисленные сундуки и поломанную мебель, нагроможденные друг на друга в переходах. Перелезая через них, он отставал от Грешника, и обнаруживал его терпеливо висящим по ту сторону очередной кручи.
Грешник остановил полет у двустворчатых, ведущих в башню, врат, внушительно обмотанных цепью и замкнутых ржавым замком. Едва Инвари успел отдышаться, как он исчез за ними, да так ловко, что юноша и рта не успел раскрыть. Ему пришлось ждать под дверью, пока Грешник не заметил его отсутствие. Его верхняя половина недовольно высунулась из створки.
- Чего ты стоишь? - последовал сердитый вопрос.
- Не знаю, как войти! - так же сердито ответил Инвари.
- Меч с тобой?
Он кивнул.
- Так разруби цепь.
- А шум?
- В этой части дворца людей не бывает.
- Почему? - удивился Инвари.
- Проклято, - лаконично ответил Грешник.
Инвари пожал плечами, взялся за рукоять меча и, проследив взглядом траекторию удара, заметил, что она приходится прямо поперек тела, торчащего из двери.
На вопросительный взгляд подмастерья Грешник кивнул ободряюще:
- Давай, руби. Мне эти удары уже не страшны!
- Нет уж!
Инвари убрал меч и вынул из ворота рубашки булавку. Покопался ею в замке. Булавка сломалась, но замок щелкнул. Он едва успел отскочить в сторону, как цепи опали, взметнув невообразимое количество пыли.
Грешник одобрительно закивал.
- Бережешь оружие! Хорошо! Заходи.
Инвари осторожно толкнул дверь.
Взору его предстала зала, немногим меньше тронной. К потолку устремлялась высоченная балюстрада, опоясав стены. В правом и левом крыле лестницы, тянувшейся к ней, чернели провалы ступеней. Тишину нарушал опасный скрип старого дерева.
Огромные окна, расположенные в два ряда - последний ряд под самым потолком - были мутны. С балюстрады можно было смотреть в их верхний ряд, и только оттуда еще падал дневной свет, пробиваясь сквозь толщу грязного стекла.
Все вокруг было странного серого цвета.
- Что это за место, Грешник?
Тот задумчиво молчал.
Чем дольше Инвари смотрел на него, тем больше ему казалось, что безликий прежде образ обретает черты. Вот сейчас, например, он ясно разглядел седину на висках и мрачные, серые глаза под насупленными бровями. Когда же он попытался вглядеться внимательней, лицо смазалось, словно стертое невидимой ладонью.
- У нас есть время, юноша, - только и сказал призрак.
Инвари дошел до середины залы и остановился. У дальней стены, освещенной лучами заходящего солнца, он увидел нечто, скрытое завесою тяжелой ткани. Но когда он подошел ближе, оказалось, что это мех. Он ладонью сбил пыль с угла, и мех заискрился ярчайшей белизной. Так сиять мог только мех верде - гигантского оленя, порождения Белого Безмолвия. Пораженный внезапной догадкой Инвари подошел к зеркалу в пыльной оправе, висящему над туалетным столиком необъятных размеров, и провел по ней пальцем, оставляя белый след. Всюду, где он касался мебели, оставались яркие белые следы, словно мазки свежей краски на полотне пыли.
- Это что же, белая зала? - несколько растерянно спросил он Грешника, и призрак беззвучно закивал.
Он подошел к окнам, смотрящим на Север. С балюстрады должна была просматриваться Белая равнина - часть Белоземья, принадлежавшая Ильри еще до того, как Северная королева принесла ему в приданое все остальное. Огромная шкура верде висела как раз напротив окон, смотрящих точно на север.
Повинуясь внезапной догадке, Инвари бросился к шкуре, и безжалостно сорвал.
Ленивое осеннее солнце полыхнуло перед заходом снопом ярких лучей прямо на стену.
Тучи пыли оседали, как пепел.
Инвари рухнул на колени, запрокинув голову к портрету, скрытому прежде чудесным мехом. Он впервые видел ее прижизненное изображение.
Как прекрасна была Северная королева! Под мягкими пальцами предзакатного света, касающимися ее простого белого платья, ее льняных волос, лежащих невиданной шалью на узких плечах, бледное лицо ее обрело румянец и сладко зарозовели улыбающиеся губы. Ее глаза так безмятежно смеялись, лучась таким невиданным прежде счастьем, что у подмастерья заныло сердце. Он опустил голову, ослепленный.
- Рэа! - прошептал он. - Боги мои! Ты прекрасна, как солнце!
Слова вырвались у него словно против воли. Потрясенный, он вновь вгляделся в ее лицо. Она сияла белой силой своего очарования, сильнее, чем звезды, в ней было больше блеска, чем в свете луны - она была солнцем! СОЛНЦЕМ!
Слова древнего пророчества, полыхая, завертелись вокруг.
- Солнце! - вскричал он. - Солнце, пришедшее с Севера, чтобы погибнуть здесь! Ты понимаешь? - он повернулся к невозмутимо молчащему призраку. - Первая часть пророчества уже сбылась!
- Успокойся, подмастерье! - тронул его безмолвный голос, окатил замогильным холодом, как ведром ледяной воды, смывая смятение и невольный страх.
Инвари тихо отвернулся, снова опустился на колени и долго смотрел в ее сияющие глаза. Смотрел до тех пор, пока солнце не унесло последний свет в ежевечернюю свою могилу. И хотя на улице было еще не темно - в башне наступила глубокая ночь.
Он вновь закрыл портрет шкурой, шепча:
- Тебе недолго оставаться в темноте! Я обещаю!
Через мгновение он уже стоял перед призраком, и голос его звучал суровее обычного.
- Что я должен делать?
- На балюстраде, за гобеленом с оленями - потайная дверь. За ней твоя шпага. Спрячь ее и возвращайся.
- А ты?
- Я должен покинуть тебя. Когда придет время, мы встретимся вновь.
- Благодарю тебя, - просто сказал Инвари и склонил голову.
Когда он поднял глаза, рядом никого не было.
***
Он прислушивался к себе, раздумывая, по какому крылу лестницы подняться на балюстраду. Правое казалось более крепким, и ступеней в нем сохранилось больше, чем в левом. Но Инвари знал, что благоприятным впечатлениям доверять не стоит.
Он догадывался, что в потайную комнату существует более простой доступ. Однако Грешник не сообщил об этом. А на карте из лаборатории Адаманта путь указан не был. Поэтому ему предстояло опасное, если не смертельно опасное, приключение. Время от времени Мастера подбрасывали испытуемым подобные задания.
Помедлив, он решительно повернул налево, и наступил на первую ступеньку.
Он поднимался очень медленно, в темноте, которая, впрочем, не была ему помехой. Но шатающиеся перильца и скрипящие ступени держали его в постоянном напряжении. От первых он старался держаться как можно дальше, прижимаясь спиной к стене. Вторые перешагивал, двигаясь легко и крадучись. Он поднялся уже достаточно, чтобы расшибиться при падении. Так он достиг первого серьезного провала в четыре ступени. Перепрыгнуть его он не решался из-за общего обветшания лестницы. Свешивая голову вниз и разглядывая далекий каменный пол, он впервые засомневался в своей интуиции. Но возвращаться было поздно.
Он опустился на колени и постарался осторожно выломать несколько длинных резных столбиков из перил. Когда это ему удалось, он дотянулся одним из них до следующей за провалом ступени, и проверил ее на прочность, слегка постучав. Затем он уложил вдоль первого столбика остальные, и начал осторожно вытягиваться вдоль этого своеобразного помоста. Лестница заскрипела. Затаив дыхание, он выбрался наверх, и тут угрожающий треск настиг его. Он едва успел выскочить на следующий пролет, как его конструкция, вместе с соседними ступенями, рухнула вниз.
Инвари на мгновение перестал ориентироваться, словно попал в густой туман. Когда пыль рассеялась, он увидел, что до балкона балюстрады остался всего один пролет. Он рукавом утер мокрое лицо и двинулся вперед.
Словно канатоходец он старался ощущать поверхность, по которой шел. И если слышался предательский скрип или чувствовалось зыбкое колыхание, он затаивал дыхание и замирал, ища глазами надежную опору, и удивляясь про себя - отчего тлен так скоро настиг прежде добротное и крепкое дерево?
Еще пару раз истлевшие ступени ломались под его тяжестью и летели вниз, разбиваясь вдребезги о каменные плиты пола. Но он всегда успевал ухватиться за балку или следующую ступеньку, чтобы, подтянувшись, выбраться на безопасное место.
Наконец, он добрался до балкона - самой высокой и опасной точки своего пути. Здесь он лег на живот и пополз, растянувшись по полу. Иногда ощущение опасности останавливало его, и он замирал, ожидая, пока не перестанет колыхаться под ним пол. Не дыша, разглядывал полуистлевшие гобелены, когда-то настоящие произведения искусства, скрывающие стену. На них изображения рыцарских боев соседствовали с охотничьими сценками, городские виды - с сельскими. И на всем лежал снег, вытканный с особой любовью. Неправдоподобно толстый белый ковер на деревьях и крышах домов. В нем по брюхо утопали лошади, а рыцари, смеясь, смахивали снежные брызги со сверкающих лат.
'Белая королева! - с грустью думал Инвари, - Арлон собрал все, что могло напомнить тебе о твоей снежной стране…'.
На одном из гобеленов, по странному совпадению, сохранившемуся лучше других, он разглядел трех верде - оленей-красавцев, выходящих из зимнего леса на просторы Белого Безмолвия. Рога среднего - огромного белого самца - золотом венчали царственную голову. Это был Дух безмолвия, которому жители Северного королевства поклонялись наравне с Пантеоном.
Инвари осторожно поднялся и, откинув гобелен, обнаружил под ним… гладкую каменную стену. Некоторое время он задумчиво изучал ее, не в силах поверить, что призрак мог обмануть.
- Зачем он заманил меня сюда? - пробормотал он. - Не иначе пол сейчас обвалиться у меня под ногами, и я сломаю себе шею!
Но время шло, а ничего не происходило. Инвари огляделся. С балкона просматривалась вся зала. И он представил ее в былом великолепии - сияющие чистотой окна, смотрящие в северную даль, огромная, почти пустая комната. Как истинная дочь своего народа Рэа не выносила тесноты обычных человеческих жилищ, и здесь все должно было напоминать просторы Белоземья. Хотел бы он увидеть ее живой! Хотел бы коснуться ее руки…
Но он отвлекся.