Я понял, что стал свидетелем одной из особенностей северного народа - некоего исступления, характерного более для битвы, но и в мирное время проявляющегося иногда во всей полноте. Уход в себя, настолько глубоко, что все окружающее как бы покрывается легкой дымкой. Я терпеливо объяснил ему, почему мы с ним оказались в камере, и не поленился повторить свои выводы и предложения. Он пораженно помотал головой.
- Зачем они так, эти циркачи? - в голосе его слышалась такая искренняя детская обида, что у меня сжалось сердце. Эх, мальчик мой, тебе и во сне не снилось, на какие подлости иногда способны люди из-за сущей мелочи - тщеславия, страха, гордыни… А уж если у них есть повод - сосуд с 'джинном' все же пропал, как ни крути, причем при моем непосредственном участии. Но я не стал говорить ему это, лишь улыбнулся уголком рта, напомнив себе учителя Асурро. Эдакая преемственность мимики. Будет ли Рэд когда-нибудь похож на меня? Сомнительно, но… всякое бывает.
- Не знаю, Рэд. Нам сейчас нужно подумать, как выбраться отсюда, об остальном поразмыслим на досуге. Но тебя надо вызволить в первую очередь.
Он долго сопротивлялся, не желая бросать меня одного в тюрьме, но вскоре смирился. Я объяснил ему, что прорываться с боем глупо и опасно - если мы не хотим снискать себе славу сумасшедших магов-убийц. На что способен Рэд, прирожденный воин, да еще и научившийся у меня всяким смертельным заклинаниям - мне и подумать было страшно. Я убедил его, что одному мне будет гораздо легче ускользнуть незамеченным, если все-таки дело дойдет до казни. Или до наказания в виде отрубания руки, я уже говорил, что не хотел бы явить всему миру мою прирастающую обратно руку. Он согласился, мы еще раз повторили свои роли, и, перекусив бурдой, которую нам всунули в окошечко двери, уснули рядышком, на соломе.
На следующее утро меня разбудил лучик света, прорвавшийся сквозь решетку и приплясывающий на моем лице. Судя по его насыщенности и белому оттенку, было эдак часиков одиннадцать - я растолкал Рэда, объявив его засоней и смело наврав про то, что сам я уже как несколько часов на ногах. Подали завтрак. Я постарался поймать руку стражника, просовывающую миску в окошко, но он чуть не прищемил мне пальцы дверцей на крючке. Я прокричал через дверь:
- Когда нас будут судить?
Но ответа не дождался. Мы, пользуясь руками вместо ложек, уничтожили кашу в одно мгновение и следующие несколько часов развлекались тем, что подпевали бурчанию в животе. Что ни говори, а пожрать мы с Рэдом оба были мастера. Ну, он-то понятно, такая гора, но и я, маленький и сухонький, всегда отличался завидным аппетитом. Когда солнце взошло достаточно высоко, чтобы солома, раскиданная по полу камеры, под его лучами стала золотистой, дверь в темницу открылась. Я узнал капитана, арестовавшего нас не далее как вчера.
- Господин стражник, передайте судье, что мы требуем, чтобы нас судили немедленно, это изуверство - держать так долго…
- Судье? - протянул капитан. Он, стоял, разгребая ногой останки какой-то крысы и солому, словно искал там что-то, но смотрел при этом прямо на меня. - А вас не судья будет судить.
- А кто? - вырвалось одновременно и у меня, и у Рэда.
- Сегодня, - снисходительно, но вместе с тем торжественно сообщил стражник, - Праздник Весеннего Равноденствия.
- И что? - не понял Рэд, но я-то все понял - и застонал.
- Точно дурачок, ничегошеньки не знает. - Поделился мнением капитан. - Вас, по древнему обычаю, будет судить король. Вставайте, Их Величество не любит ждать, а разбирательство с коровой подходит к концу. Вы последние.
Рэд, все еще не понимая, насколько все плохо, наморщил лоб и послушно поднялся. Я покряхтел, изображая немощного старца, но капитан и шагу не сделал ко мне. Просто стоял и смотрел на меня, как на вошь. Нас с Рэдом провели по той же лестнице, по которой меня тащили вчера, но свернули мы не налево, а направо, и, в сопровождении конвоя, пересекли внутренний двор тюрьмы. Сразу за ним высилось здание суда - там охрана была уже другая, куда серьезнее. Молодой малорослый капрал, увидев нас, закатил глаза.
- Марион, где их цепи? Где оковы?
Капитан с неожиданно женским именем сплюнул на землю в опасной близости от сапог капрала.
- А зачем? Этот, - палец с грязным ногтем указал на меня, а потом на моего ученика, - старикашка, а тот вообще придурок.
Капрал оглянулся на своих людей и побагровел, что мигом стерло усмешки с их лиц. Потом он подошел вплотную к капитану и прошипел тому в подбородок - выше просто не достал:
- А если это наемные убийцы, подосланные под видом заключенных проникнуть в здание суда и убить короля? Или наследника - тогда что?!
Я слегка повернул голову к Рэду и шепнул:
- Запомни, мальчик мой, это - паранойя.
- Ну закуй… заковай… короче, сам одевай на них свои железяки. Я тебе их сдал в добром здравии. Бывай…
И, не удостоив капрала даже чем-то отдаленно напоминающим салют, он развернулся, и мерно покачиваясь, удалился. Пока подчиненные нашего нового конвоира мотались за кандалами, я, опять не удержавшись, шепнул Рэду:
- И комплекс неполноценности, из-за маленького роста.
- Что? - взвился капрал, хотя я был точно уверен, что мой сиплый шепоток он не услышит. - Ты сказал - 'рост', старик?
- Я сказал 'просо', господин. Вот, говорю племяннику, что вернемся домой, посеем просо.
- Если вернетесь. - Он стоял, в нетерпении хлопая себя кинжалом по бедру, и кусал губы до тех пор, пока не пришли подручные. Затем нас быстренько заковали и повели на суд.
- Только молчи, - тихонько предупредил я Рэда, - все итак достаточно плохо, чтобы ты открывал рот.
- А почему все плохо?
- Потому что. - Отрезал я, но потом смягчился. - Ну, судью, обыкновенного городского судью я еще смог бы уболтать, но тут придется действовать на всю мощь моих способностей. Эх, сюда бы Шенбу…
Мой ученик не понял, о ком я, и нахмурившись, посмотрел на меня. А я пожалел, что малютка-кок и Ганвар вот уже много десятилетий лежат на дне морском, а ведь так здорово было бы их познакомить с Рэдом… Хотя, насчет дна морского я мог и ошибаться; учитывая их непоседливый характер, они вполне могли бы и сейчас плавать на корабле-призраке, потрясая костями и пугая суеверных матросов. Я так увлекся возникающими в мозгу картинами несущейся по морю полупрозрачной 'Ласточки', что не заметил, как оказался в зале суда, куда нас с Рэдом весьма бесцеремонно впихнули.
***
Оглядев залу, я понял, что любой живописец на моем месте тут же потребовал бы кисть, холст и краски, чтобы создать шедевр - 'Справедливый суд', назвал бы он его. Все необходимое присутствовало. Мудрый король с печатью усталости (и скуки) на лице, сидящий на возвышении, в кресле черного дерева (помню, папенька предпочитал более светлые породы). Рядом с ним - его благородный сын; завидев его, я бессознательно стал искать глазами пони. Мальчишка, стриженый под горшок, не очень то и величественный, надо сказать. По боковым стенам залы стояли столы, за которыми сидела знать и судейские. Тот, что располагался ближе к королю, я знал - должен был быть префектом, не иначе, так требовали правила. За ним - судьи, три бородатых старца, в поникших бархатных беретах. Потом еще какая-то шушера, придворные, несколько писцов. Посреди зала стояли два мужика, кидая испуганные взгляды на короля и гневные - друг на друга.
- Это моя корова! Я тебе заплатил за нее тридцать медяков! - кричал тот, что повыше.
- Но она сдохла, и ты сказал, что я могу забрать ее! - надрывался тот, что пониже.
- Так откуда ж я знал, что твоя вшивая корова заснула! Я думал она сдохла! А раз она оказалась живой, так ты должен вернуть мне ее! Я за нее заплатил тридцать медяков!
- Но ты сказал…!
И так далее. Я сначала поморщился, вспоминая, как сам, бывало, выслушивал такие же бредни (только мне в похожей ситуации пришлось делить кота), а потом усмехнулся, представив, каково сейчас королю. Хотя, если он мой достойный потомок, он и не такое должен выдержать. Я присмотрелся к монаршей особе повнимательней. Ну, ничего так. Чело высокое, подбородок упрямый, глаза не глупые. Бывало и похуже. Рэд, приободренный моей улыбкой, распрямил плечи. И тут я перевел взгляд чуть правее от короля, и улыбка моя потухла, как задутая свеча.
- Что такое? - забеспокоился Рэд, высматривающий признаки моего настроения с, пожалуй, большим волнением, чем моряки в шторм высматривают маяк.
- Все нормально, - ответил я, и соврал.
Потому что справа от короля, в тени, стояло кресло, в котором сидел молодой человек лет двадцати пяти, одетый со вкусом и изяществом; он небрежно поигрывал пером. И он мне очень не понравился. Сразу.
- Так корова все-таки сдохла? - поинтересовался король.
- Сдохла. - В один голос ответили Высокий и Низкий.
- Выдайте каждому по корове. - Вынес решение король и зевнул. - Скоро там? - спросил он, ничуть не скрывая того, что с большим удовольствием покинул бы это место и это благородное собрание. Мужики попятились назад, к выходу, кланяясь и восхваляя милость и щедрость Его Величества. А нас грубо толкнули в спины. Надеюсь, с помощью королевской скуки и при удаче нам удастся выкрутиться. Я подмигнул Рэду, чтоб он не слишком дергался, и, произнеся одними губами 'молчи', смело пошел на середину зала, театрально звеня кандалами на руках. Как говаривал Шенба, 'погибать - так с музыкой'.
- Его Величество, Король Невиана Гедеон Второй Справедливый и его наследник, Его Высочество Эдуард! - сообщил префект, вставая и стукая молоточком по гонгу на столе. Зачем он их представил - как будто и так непонятно. Я имею в виду, если б там, на тронах, в коронах на головах сидели мельник Йо-Йо и его внучатая племянница Генриетта, это было бы странно, не так ли?
Я низко поклонился и дернул Рэда за локоть (куда сумел дотянуться, за то и дернул), чтобы он сделал то же самое.
- Слушается дело об ограблении, занесенное в реестр под номером… - я на время перестал воспринимать голос префекта, и задумался над тем, как быстро наша невинная 'порча имущества' превратилась в грабеж. И еще я время от времени бросал украдкой взгляды на лениво развалившегося в кресле франта. Откуда-то я знал - его надо опасаться.
Когда префект закончил зачитывать обвинение, в залу ввели Нута и жонглера, руководившего цирком. Писцы писали с такой скоростью, что то и дело ломали перья - я понял, что со времен моего правления в манере описывать заседания ничего не изменилось. По прежнему, вероятно, были в ходу красочные описания вроде: 'Ввели обвинителей. Эти честные люди поразили судей и короля спокойствием и уверенностью на лицах. Младшему из них нет и шестнадцати, и юность его заставила трепетать сердца всех присутствующих'. Идиотское смешение юридического и поэтического жанров. Префект снова повторил обвинение, а потом спросил, обращаясь к жонглеру:
- Господин Дамиан, подтверждаете ли вы то, что было сказано?
Ах, вот, как его зовут. Он представлялся, но я запамятовал. Жонглер кивнул и, откашлявшись, произнес:
- Подтверждаю.
- Господин Нут, подтверждаете ли вы обвинения?
Рыжий паренек, изрядно напуганный значительностью дела, в каком участвовал, двинул головой по какой-то странной траектории.
- Под… подтверждаю.
Префект повернулся к нам:
- Господа Просперо и Рэдрогт из Северных Пределов, подтверждаете ли вы сказанное?
'Каких пределов?' - чуть не спросил я. Когда нас попросили назвать себя у дверей зала суда, Рэд что-то пробурчал, я не расслышал. Ох уж эта его любовь к громким именам… Я с трудом удержался от смеха. Рэд покраснел, совсем некстати.
- Отрицаю. - Громко воскликнул я.
- Выслушаем свидетелей!
В зале стало на троих циркачей больше - ввели наездницу, огнеглотателя и жену Дамиана. Они в подробностях описали события четырехдневной давности: наше прибытие, импровизированную экскурсию и попойку - я слушал вполуха. И лишь когда они стали рассказывать о событиях следующего утра, я напрягся.
- Мы обнаружили, что полог повозки развязан, Ваша Светлость, - по обычаю, истец обращался к префекту, так, словно короля тут не было. Негоже было простому люду общаться с монархом, как с равным. - А потом заметили пропажу. Наш сосуд с джинном пропал бесследно. Ну, не совсем бесследно, это только такой оборот речи, Ваша Светлость, мы увидели следы. Они вели в лес и дальше, на опушку. И там мы увидели расколотый сосуд…
- И джинна там не было? - торжествующе поднял палец префект.
Король и принц явно заинтересовались процессом. Еще бы, джинны куда интереснее коров.
- Не было, господин.
- А что же там было?
- Только осколки сосуда, господин, и волшебная жидкость, в которой плавал… находился джинн.
Принц Эдуард вытаращил глаза, и, поерзав в кресле, воспользовался паузой, чтобы сделать свое предположение. Естественно, дурацкое.
- Может, он сам улетел?
Префект сглотнул, выбирая меж двух зол - превратить процесс в фарс, или указать королевскому дитяти на ошибку.
- Э-э-э, Ваше Высочество, при всем своем желании джинн не смог бы развязать полог снаружи, сам при этом находясь внутри.
С треском сломалось очередное перо. Я усмехнулся краешком рта и представил себе следующую фразу: 'Злодеи же, нисколько не смущенные своим тягчайшим преступлением, стоят, усмехаясь, не ведая, что Закон уже занес свой карающий меч над их непокорными головами'. Смех, да и только.
- Как не смог бы? Он же волшебный! - упорствовал этот обормот.
И тут раздался голос, от которого у меня, если честно, холодок пробежался от солнечного сплетения до той части тела, которую нельзя упоминать в приличном обществе. Заговорил франт. Его лицо всего на минуту показалось на свету, но меня сразу поразили в нем - глаза. Пронзительные, черные, с длинными, красиво загнутыми ресницами. И чертовски умные.
- Ваше Высочество, джинн, возможно, и способен развязать что бы то ни было, находясь на удалении от сего завязанного предмета, но тогда непонятно, почему он не сделал этого раньше. - В голосе этого молодого человека мне послышалась издевка. - К тому же возникает вопрос, кто же оставил отпечатки ног, ведущие от повозки к опушке. Согласитесь, если бы джинн хотел сбежать, он вряд ли бы сотворил их, не желая наводить кого-то на свой след.
Когда он закончил и откинулся назад, спрятав лицо в тень, у меня возникло подозрение. Я, похоже знал, кто это - или, вернее, знал, кем этот модник мог бы быть.
- Кхм, кхм, - заерзал префект. - Ну, словом, я, как официальное лицо, подтверждаю, что джинн был украден. Теперь осталось лишь доказать причастность стоящих тут господ…э-э-э… Рэдрогта и Просперо.
И как вам это понравится? Доказать виновность! То есть они изначально уверены в том, что… я начал закипать, и, не желая потворствовать своим эмоциям, надел на себя лучшую маску своего давнишнего учителя, Асурро. Она выражала спокойную заинтересованность вкупе с полной уверенностью к себе и вежливостью по отношению к присутствующим. С таким лицом Асурро обычно выслушивал многочисленные жалобы Аффара на студентов Академии вообще и на меня в частности.
- Вызывается господин Рэдрогт!
Я мысленно повторил свой приказ… или, скорее, просьбу Рэду - и тот, хотя в наших занятиях мы и не сильно налегали на внутреннюю связь, похоже, меня услышал. Он мотнул головой и тупо глянул на префекта. Я же изобразил горячее желание высказаться.
- Э-э-э, слово передается господину Просперо.
- Спасибо, Ваша Честь. Я хотел бы извиниться за племянника, он не в себе с тех самых пор, как его переехало телегой в двухгодовалом возрасте… - начал я и одернул себя: надо говорить проще и поменьше шуточек, старый дурак. Тут тебе не балаган. - Но я могу выступить и за себя, и за него, ибо вот уже несколько месяцев нахожусь при нем неотлучно.
Префект благосклонно кивнул, но эта его показная доброта ничегошеньки не значила. Я понимал, что драть с нас будут по меньшей мере три шкуры, а то и все пять.
- Я несколько дней назад действительно проезжал по указанной дороге и действительно общался с присутствующими здесь циркачами…
- Но свидетели утверждают, что в трактире, где вас задержали, вы заявляли, что не знаете их и никогда не видели! - наставил на меня палец префект.
- Ваша Честь, если б я запоминал в лицо всех людей, встреченных мною на дорогах, а езжу я по ним довольно часто, у меня в голове не осталось бы места даже для собственной жены. Что, честно говоря, меня бы только порадовало, но ее - не очень.
Со скамьи, где сидела знать, раздались смешки. Так, очень хорошо. Я продолжил:
- И я, признаюсь, был настолько поражен их доброжелательностью и искусством, что одарил их золотыми монетами, в количестве четырех штук.
Большинство из присутствующих ахнули. Префект - потому что он, вероятно, рассчитывал с триумфом кинуть их мне в лицо, когда я стану отпираться от встречи с циркачами; ему достаточно было продемонстрировать мой кошель, чтобы присутствующие убедились в идентичности монет, а если учесть, что они были довольно редкие… Остальные же поразились моей щедрости. Все-таки, на четыре золотых можно было приобрести пару лошадей, причем хороших. Многие из придворных, да и некоторые из судей, стали задумываться - а на кой эти циркачи полезли с обвинениями, если в руках у них было такое богатство (для циркачей, естественно, а не для судей; по моим прикидкам, один эгрет на беретке у бородатого старца слева стоил трех хороших лошадок). А я, следя внимательно за Дамианом, никак не мог понять - почему он молчит о девочке… о девочке, которую они нашли около разбитого сосуда… Или не нашли? Неужели она ушла в лес?
- Прошу зал успокоиться! - возопил префект и с силой ударил по гонгу, да так, что тот свалился со стола, наполняя помещение оглушительным звоном.
- Давайте еще про джинна! - заканючил принц. Знать зашепталась, обсуждая что-то, король пытался уговорить сына замолчать, словом, случился настоящий бедлам. Я бросил взгляд из-под полу прикрытых век на молодого франта - он сидел, сплетя руки на колене, и, похоже, искренне наслаждался царящим вокруг хаосом.
Король, измученный дующим губы наследником, поднял руку. Почти сразу гомон прекратился.
- Вы подтверждаете, что получили от обвиняемого… сколько там монет?
- Четыре золотые монеты, Ваше Величество, - с достоинством приняв поражение, ответил префект, водружая на место гонг.
- Да, подтверждаю, - скривился Дамиан.
- Кто-нибудь видел своими глазами, как обвиняемый украл джинна?
Дамиан бросил короткий взгляд на рыжего укротителя. Как мне показалось - очень злой. И ответил:
- Нет, Ваше Величество.
- Ну, поскольку доказательств у вас нет, а раздаривание золота преступлением считать нельзя, я объявляю господина Персперо невиновным. А обвинителей обязываю уплатить штраф в… скажем, два золотых.
Циркачи переглянулись, и на сей раз я был уверен - Нуту не поздоровится.
Король перевел взгляд на меня:
- Персперо, вы согласны?
- Ваше Величество, Вы воистину справедливы, и - добавлю - великодушны. Да, я согласен.