- Девочку. - Сдался он. - Мы увидели девочку, голую и мокрую. Она будто спала. Я сначала подумал, что это, должно быть, джинн и есть, но потом мы поняли, что это обыкновенная девочка.
- Обыкновенная, за исключением того, что почти сто лет провела в хрустальном сосуде, - пробормотал я. - И куда вы ее дели?
- Оставили там, - быстро ответил Дамиан, слишком быстро.
- Не надо мне лгать, - прошептал я самым угрожающим тоном, на который был способен. - Она там, да? В том фургоне?
Я встал и направился к выходу, чуть не споткнувшись о прорицательский шар, и с опозданием понял, что жонглер перекрыл мне дорогу собой.
- Не получится, не надо, - покачал головой он. - Сначала скажите, откуда вы знаете, что там кто-то был?
- Не ваше дело. Пропустите.
- Нет, - просто сказал он.
Меня изумила эта твердость. Понятное дело, он не мог знать, на что я способен, но по выражению его лица я понял - даже если б он знал, то ответ его был бы таким же.
- Мы с женой не могли иметь ребенка… по разным причинам, одна из которых - кочевая жизнь, которая не сахар. - Спокойно объяснил Дамиан. Его глаза из-за большой разницы в росте, были почти вровень с моими, хотя я и стоял. В них была горечь и решимость. - Мы удочерили девочку. Сначала мы просто договорились между собой и остальных предупредили, но после того, как снова встретили вас… Сегодня утром я сходил в магистрат и оформил бумагу. Она теперь наша дочь по закону.
- Черт бы вас побрал… - устало выдохнул я, опускаясь обратно на скамейку. Голова болела от спертого воздуха и запаха трав. - Вы даже не представляете себе, кто она такая… и что с ней связано. Если бы вы знали… а, - я махнул рукой. - К демонам все. Объясните, почему вы устроили этот идиотский суд?
Тут я впервые увидел в нем что-то вроде осознания вины.
- Это все Нут. Вот уж дурак так дурак… - жонглер заерзал на тюке, отводя глаза. - Он увидел вас первым, с чего то решил, что я зол на вас из-за сосуда… - поморщившись, он поправился, - то есть, я был зол на вас… даже кричал, грозился, но я думал, что этот обалдуй понял, что это, ну… в порыве гнева, так сказать… а потом я хотел решить все тихо, но Нут привел стражника, и оставалось только одно… разыграть этот спектакль, чтобы Милли у нас не отобрали.
- Кого? - спросил я, но тут же понял, о ком он. Забавно, подумалось мне, имя дали ей очень похожее на ее старое.
Дамиан увидел понимание на моем лице и не стал объяснять. Пожевал губу и спросил:
- А как она попала в кувшин?
- Я туда ее… - начал было я, но вовремя осекся и плавно, без паузы закончил фразу, - не укладывал, откуда мне знать. Но я хотел бы посмотреть на нее, - циркач протестующее поднялся, но я махнул на него рукой, - просто посмотреть, даже не разговаривать… издалека.
Он подумал, и, видимо, решил, что вреда никакого не будет.
- Хорошо, но только без фокусов, - предупредил он, отодвигая полог и выпуская меня наружу.
- Фокусы - это по вашей части. - Я с удовольствием глотнул относительно свежего воздуха и направился в сторону повозки с колокольчиками. Дамиан шел рядом со мной, хмуро напрягая шею, отчего становился похож на пожилого бычка.
- Только посмотреть, - повторил он, - и я бы посоветовал…
Я так и не узнал, что хотел мне посоветовать Дамиан, потому что в него с разбегу врезалась девчонка, слишком высокая и тощая для своего возраста, больше смахивающая на парня. Коротко остриженные волосы, штаны и рубаха дополняли это впечатление, так же как и почти полностью отсутствующая грудь.
- Папа! - она схватила 'отца' за грудки и тряханула пару раз, - Нут хотеть кормит лев!
- Что? - Дамиан старался говорить ровно, но голос его был полон паники, и он постоянно стрелял в мою сторону глазами. - Что ты сказала, милая?
Я стоял, точно статуя, не двигаясь, даже не дыша - возможно, поэтому она не сразу заметила меня, продолжая тараторить, безбожно ломая мой родной язык.
- Я сказать, что Нут хочит корм льва дать! Нельзя! Он станет спать!
- Кто, Нут? - вытаращился Дамиан.
- Нет, льва! То есть - лев! Поесть и - бай-байушки, и никто даст на него ни одной монеты! Кому нужна спящая льва?
Как всегда - практична, до мозга костей, моя девочка… Моя Хилл…
- Ну, так скажи Нуту, чтобы не кормил, - растерянно выдавил из себя жонглер.
- Я гофорить! Я гофорить - он не слушать! - она топнула ногой, и я увидел на ее лице, таком необычном здесь, на этом рынке, в чуждой ей стране - такое знакомое выражение… Ноздри ее раздулись, у виска забилась жилка, и она чуть склонила набок голову, исподлобья глядя на Дамиана. Он только развел руками, она покачала головой, как бы говоря: 'Все вокруг идиоты!' - и тут заметила меня.
'Сердце мое, здравствуй, извини, милая, что не получилось разбудить тебя поцелуем, как я и обещал, но ты теперь здорова - и какая разница, а я верил в то, что все будет хорошо, когда нес тебя к лекарю, а за то, что забыл о тебе - прости, прости, прости, но я сошел с ума, с кем не бывает, тогда рухнул мой мир, ты же помнишь…' - сказал бы я. Да, я сказал бы все это, и обнял бы ее, и никакие бумажки в мире не помешали бы мне забрать ее с собой, потому что - хотя я и оставил ее там, в лесу, испугавшись собственных эмоций, я все же хотел оберегать ее… Заботиться о ней, и пусть Судьба по пять раз на дню сшибает меня конями, я все равно забрал бы ее.
Клянусь, я бы так и сказал, если бы она не сощурилась, увидев меня, и не произнесла с характерным для южан присвистом:
- Сдрафствуйте… папа, это кто такая? Друг тфой?
Дамиан начал было что-то бурчать, но осекся. Вместо него ответил я.
- Не совсем, - ровным, ровным голосом, - я, можно сказать, поклонник циркового искусства.
Она должна была меня узнать. Тогда, в порту, когда она предлагала себя молодому магу, я выглядел по другому, но ведь сейчас я все тот же скрюченный, лысый старый Джок, который когда то рухнул рядом с ней с разрезанным животом - почему?
- А-а-а-а, - протянула она безо всякого интереса, но потом светлая мысль пришла ей в голову. - Он дать нам денег, па?
- Уже дал, - ответил я, пресекая попытки Дамиана что-то сказать. - Четыре золотые монеты с изображением древнего короля. Очень древнего.
Она потеряла память… От болезни, или же от пребывания в сосуде - я не знал. Но она стояла и смотрела на меня - и ни одной искры узнавания я не заметил в ней. Ее память утонула в тягучей серебристой жидкости.
- Милсдарь уже уходит, Миллисента, - заторопился обретший дар речи жонглер, - ему пора, он очень-очень спешит…
- Да, я очень-очень спешу, - мертвым голосом подтвердил я. - Спасибо… за все. Заботьтесь об этой девочке, как о родной.
- Конечно, - неожиданно тепло пообещал Дамиан, и я подумал, может, это к лучшему. У нее будет семья. - До свида… Прощайте.
Я кивнул, развернулся на каблуках и стал проталкиваться обратно к кукольникам. Рэд, завидев мое лицо, посерел и обхватил меня за плечи.
- Учитель, что случилось?
- Ничего, все нормально… представление закончилось?
Толпа вокруг нас разразилась восторженными воплями, люди захлопали в ладоши.
- О, я и сам вижу, что да… Пошли в трактир. Мне надо отдохнуть.
Рэд послушно посадил меня на плечо, и нес до самого трактира, не задавая вопросов. А я даже думать ни о чем не мог, мысли внутри меня умерли, как и эмоции. Единственное, что я себе твердил - надо отдохнуть, завтра все будет в порядке… Рухнул на постель, натянул на голову одеяло и не ответил на Рэдово пожелание спокойной ночи - и потому, что до ночи оставалось еще много часов, и потому что был не в силах. Стоило подсчитать события этих дней - и накатывала такая усталость, что хоть не дыши. Сначала 'джинн', потом тюрьма, потом конь, сбивший меня, потом снова тюрьма, Советники еще эти… Рэд догадался закрыть ставни, чтобы солнечный свет не мешал мне уснуть, и я погрузился в сон, бормоча про себя - завтра все будет в порядке… надо поспать…
Конечно, у меня ничего не получилось. Я все думал, думал - а имею ли я право? Как говорил Пухлик - ученик не тыква.
Ну почему мне приходится принимать решения? Да и еще нести за это потом ответственность? Одно без другого невозможно, а жаль: я с удовольствием взял бы на себя ответственность за чужие глупости, это забавно и благородно. И напринимал бы целую кучу решений, не интересуясь их дальнейшей судьбой - но нет, о таком можно только мечтать. Если бы здесь был Пухлик, все было бы просто. Он ткнул бы в нее своим толстым пальцем и сказал - "Это она", или "Это не она".
Забрать ее от новоприобретенной семьи… у девочки ведь никогда ее не было, не слишком ли жестоко? Но все же я чувствовал - она предназначена мне судьбой. Я уже струсил раз - повторяют свои ошибки только дураки и мудрецы. Первые - потому что не способны сделать выводов из предыдущих случаев. Вторые - потому что в своей мудрости им хочется хоть разок вернуться в не рассуждающее и простое прошлое. Ни тем, ни другим я себя не считал. Я раз за разом наступал на одни и те же грабли, потому лишь только, что никак не мог понять - получить толстой палкой по лбу - это хорошо или плохо? Это мне, а что думают по этому поводу грабли? Им нравится? А трава, что растет рядом, сорная трава - как она относится к тому, что грабли, которыми ее пропалывают, нанесли вред кому-то еще?
Если эта встреча - указание Судьбы, то на что она указывает? Хватай и беги - уноси ноги, пока есть еще возможность; тебе, дурачине, последний раз дают возможность забрать ее с собой… вот что услышал я в шепоте Судьбы. А если и схватить, если я решу украсть ее, что я скажу моей Хил? Пойдем со мной, дедушка даст тебе конфетку?
Я все ворочался и ворочался, Рэд спал, как убитый, и не слышал ни моих фырканий, ни приглушенных проклятий. Подушка, избитая мной в недовольстве собственной нерешительностью, уронила на пол пару перьев - и застыла в изголовье кулем, слишком неудобным, чтобы класть на него голову.
Демоны дери! Все же я решил взять ее в ученицы. Попытаться.
Забираю Хилли с собой, и плевал я на все бумажки и сомнения. В конце концов, король я или не король?
***
- Учитель, а что мы здесь делаем?
Хороший вопрос. Самое время было его задать - мы с Рэдом лежали на холме, вжавшись в землю, чтобы циркачи, разбившие лагерь на поляне перед нами, не заметили наших силуэтов.
- Мы наблюдаем за ними, ждем, когда они лягут спать.
- А потом?
- Проникнем в лагерь и украдем девчонку.
Рэд тихонько фыркнул:
- Зачем нам девчонка?
- Рэд, когда-то, несколько лет назад, я встретил на дороге одного юношу… Этот юноша был предназначен мне судьбой в ученики. Сейчас похожая ситуация.
Он нахмурился, но спорить не стал.
Я и сам бы поостерегся спорить с собой в таком состоянии. Время раздумий прошло; решение принято, настала пора действовать. Лежать на сырой земле было неприятно, но того требовали все учебники по тактике. Нет, не подхватить насморк, а досконально изучить позицию врага, перед тем, как нападать. Я подумал немного и ткнул пальцем в тот самый приметный фургончик.
- Она скорее всего там, мой юный ученик. Я сейчас устрою небольшой переполох… на другой стороне их лагеря, они выбегут с ним разбираться, а тем временем мы, незаметно подкравшиеся к фургону, либо поймаем ее на выходе, либо вытащим оттуда. Твоя задача…
- Никто ведь не пострадает?
- Разве что мои старые кости, если мы тут еще хоть немного проваляемся… - отмахнулся я, - так вот, твоя задача - схватить ее и держать, это раз. Учти, она царапается, как дикая кошка, и плюется, и наверняка у нее будет кинжал. Но ты справишься. Два - надо будет отнести ее сюда, к нашей тележке. Дождемся только, пока луну скроют облака.
А пресловутые облака, словно в насмешку, уплывали на восток, унося с собой дожди. Я поцокал языком, провожая взглядом самую толстую, кучерявую и самодовольную тучку, все тем же взглядом зацепил ее за краешек и аккуратно повел обратно. Тащить приходилось против ветра, так что я даже немного взмок; Рэд сначала непонимающе пялился на небо вслед за мной, потом заметил тучу и охнул тихонько. Я оттянул наше прикрытие немного дальше, с учетом того, что ветер через несколько минут все равно вступит в свои права, и вытер лоб ладонью.
- Будь у меня высший балл по управлению погодой, мой мальчик, я бы сделал это гораздо быстрее… Пошли, иначе потеряем драгоценное время.
Мы, на манер полуночных призраков, скользнули вниз с холма как раз в тот момент, когда все еще яркая, только еще начавшая убывать луна скрылась за облаком.
Я почувствовал неуместный азарт и возбуждение; будто я военачальник, пробравшийся в лагерь противоположной стороны, с целью добыть некий ценный трофей. 'Намного более ценный для меня, чем для них', - успокоил себя я.
Приблизившись к краю лагеря, я дал Рэду знак остановиться. Осмотрелся еще раз, чтобы быть уверенным, вытянул перед собой руки… Рэд, не понаслышке знакомый с этим жестом, округлил глаза и втянул голову в плечи. И правильно сделал.
Тишину прорезал шипящий звук, и два сгустка огня полетели по направлению к фургону, стоящему в отдалении. Я метил не в сам фургон, там ведь могли быть люди, в том числе и Хилл, если я ошибся с ее местоположением; а на землю и колеса. Несмотря на то, что они были мокрые, огонь занялся тут же - выпущенный в таком количестве, когда влажность не помеха, он с хрустом вгрызся в дерево, и поспешил наверх, раздуваемый свежим ветерком. Целую минуту ничего не происходило: обитатели фургона спали мертвым сном. Да и потом никто не проснулся - а огонь меж тем добирался до холста, укрывающего повозку. 'Он же пропитан маслом… сейчас полыхнет, да так, что в столице увидят…', - подумал я и толкнул Рэда в бок, кивая на фургон с колокольчиками. Он все понял и двинул туда, пригибаясь к земле, что при его росте выглядело смешно. Я же открыл рот и изо всех сил заорал:
- Пожар! Пожар!
Это их проняло. Послышались крики, и из фургонов посыпался народ - кто в нижнем белье, кто почти нагишом; долговязый силуэт Дамиана в ночном колпаке набекрень ругался матом и требовал воды. Я присел на корточки и стал отползать назад, не теряя из виду носящихся по поляне людей. Хилли среди них не было - как я и предполагал. Пусть она забыла свое имя и все, что было до инцидента с сосудом, но интуиция и реакция трущобного ребенка должны были остаться; в таких случаях уличные детки Дор-Надира сначала прячутся в укромном месте, потом оценивают опасность, силы сторон и необходимость своего вмешательства, и уж потом, если надо, вылезают и наносят удар в спину. Рэду я примерно так и объяснил, не посвящая в то, откуда я это все знаю. Просто сказал, что Хил наверняка тихонько вылезет из своего фургончика и спрячется под ним или неподалеку, и будет наблюдать.
Прогалина между двух холмов наполнилась криками и ревом ополоумевшего от ужаса льва - прости, зверюга, я кажется подпалил фургон с твоей клеткой, - редкая рощица справа могла бы скрыть нас от глаз преследователей, но тележка моя там не проедет. Надо было думать раньше; с другой стороны, по дороге мы будем улепетывать куда быстрее. Я напряг зрение: темное пятно, стелящееся у самой земли, это, должно быть, мой ученик. А пятнышко поменьше, скрючившееся под фургоном, это… приятно оказаться правым, для разнообразия.
Два силуэта слились. С этим порядок - я на карачках, не спуская глаз с бедлама, царившего впереди, стал двигаться к дороге. Все прошло на удивление гладко, и в этом я увидел перст Судьбы, значит, я все делал так, как надо.
Я немного запыхался - я еще могу дать фору семидесятилетним в вертикальном положении, но вот четвереньки меня доконали; едва я успел отдышаться, как на обочине показался Рэд с маленьким тельцем через плечо.
- Боги, мальчик, что ты с ней сделал? Клади ее в тележку, быстрее, и… что у тебя с лицом?!
- Она царапалась.
- Я же предупреждал. Кинжал при ней был?
- Да.
- И…?
Рэд бережно положил Хилл на мешки, накрыл парочкой, так, чтобы не было заметно, что под ними кто-то лежит, и уж только потом повернулся ко мне, вытирая кровь с лица. Похоже, она метила в глаза.
- Ну, говори же? Она тебя достала? Куда попала? - я подскочил к нему и провел ладонями по торсу, ища мокрые от крови пятна. Их не было.
- Нет, не достала, учитель, все в порядке…
- Тогда что ты торчишь тут, как статуя? Погнали, погнали!
Я запрыгнул на облучок и, отвязав поводья, хлестнул ими Громобоя. Умный конек все сразу понял - он будто проникся важностью нашей миссии, - и припустил по дороге так, что я от тряски тут же прикусил язык; и только потом спросил себя, запрыгнул ли Рэд? Оказалось, запрыгнул. Он сел рядом со мной, сиденье заскрипело под его весом, и мне пришло в голову - вот будет смешно, если повозка наша прямо сейчас развалится. Рэд мягко, но твердо вынул поводья у меня из рук и подбородком дернул вбок, на Хилли.
- Перелезайте к ней.
Я послушался.
Примерно час мы, подпрыгивая, неслись по ухабам дороги; затем я попросил Рэда придержать коня, мы уже достаточно далеко отъехали от лагеря циркачей, а, учитывая, что им было не до погони, успеть бы потушить пламя, так и вовсе можно было не торопиться. Этот час дикой скачки - подстраховка. Хилли все это время мотало по телеге, я, как мог, старался удерживать ее, прикрывая собой, но иногда не успевал, и два поворота оставили на мне здоровенные синячищи. Громобой, фыркая, замедлил ход, и я наконец рискнул размотать тот куль, в который превратилась моя девочка.
На лбу у нее виднелся внушительный кровоподтек. Я не помнил, чтобы она во время езды стукалась головой, ее то я поддерживал в первую очередь. Рассмотрев ее внимательней, я понял, что в остальном она целехонька.
- Рэд, а что у нее на голове?
Рэд никогда не умел держать паузы, он вечно ерзал, портя все впечатление. Он напряг плечи и сказал, сев вполоборота ко мне:
- Я ее… Это я ее ударил.
И все. Ни оправданий, ни объяснений, в этом весь Рэд. Раз уж он сделал что-то, значит, была причина, а если старенький психованный учитель захочет несправедливо наказать ученика - что ж, так тому и быть. Дубина… Не люблю бить лежачих, но в данном случае дело касалось хрупкой тринадцатилетней девчонки. А засветил ей здоровенный громила, кулаком размером с мою голову.
- Чтоб тебе пусто было, Рэд, она же ребенок!
Он пожал плечами, отвернулся и буркнул что-то вроде 'простите'. Я прикрыл Хил мешками и сел, устало привалившись спиной к бортику повозки. Ну что за неделя выдалась. И кругом сплошные кретины. Особенно этот, белоголовый. Вон, сидит и в ус не дует, оглобля, и как у него рука поднялась, он, наверное, не в себе был, обычно…
Вот именно, обычно. Восемь лет общения, пусть и прерываемого его отлучками, даром не прошли, я знал его, как свои пять пальцев. И если он ударил ее, значит…
Солнце еще только готовилось встать, но предрассветная тьма уже отступила, и я пристальнее вгляделся в своего ученика. Старая куртка, растянутая за несколько лет носки, пузырилась на боках, и было трудно понять, есть там что или нет, но я же не зря жил в трущобах. Вернее - не без полезных в данном случае знаний. Рэд правша, синяк у нее справа у виска, скорее всего бил назад, оборачиваясь… А Хил у нас левша. Так-так… Я привстал, держась за бортик, подполз ближе к Рэду и, уверенный почти на все сто, хлопнул его по левому боку.