Мальчишка пронесся с топотом по комнатам. Не так уж и много их было - кухня, две спальни, 'кабинет для дум' (там как раз обвалилась часть крыши и стен, и я настрого запретил Рэду ее чинить, так что можно было сидеть прямо на краю пропасти, свесив ножки, и думать), кладовка. Он нашел ее. Я не прислушивался специально, но они кричали. Хил даже топала ногами, и взвизгивающие нотки в ее голосе поддакивали скрипу кресла.
Мой первый ученик притащил Хилли буквально за шиворот, подтолкнул ко мне и с крайне озабоченным видом обвиняюще ткнул ей в спину пальцем.
- Я нашел ее в кабинете! Она плакала!
Боги вы мои, таким тоном, словно девчонка там проводила запрещенные темные ритуалы.
- Почему ты плакала, голубка сердца моего?
Я не смотрел на нее, просто покачивался, отвернувшись к окну. И жалел, что не курю трубку, - вид тогда у меня был бы еще более домашний, солидный.
- Ты! Ты! - захлебнулась горькой злобой моя Хил, - Это неправда! Ложь - а ты… гнусный, подлый старик! Ты…
Я склонил голову набок, подтверждая этим движением, что все еще слушаю ее, а не умер или заснул.
- Разве?
- Я… у меня были родители! Их убили разбойники, ты же сам говорил!
Я резко сорвался с кресла, прыгнул к ней вплотную; чуть не рухнул, запутавшись в пледе.
- Конечно! А как же еще? Я что, должен был тебе тогда сказать правду? Тебе, тринадцатилетней? Ты даже сейчас готова порвать меня на куски за эту самую правду, а тогда - да поняла бы ты хоть что-нибудь тогда? Я не уверен!
Рэд открыл было рот, но сморщился в неловком и печальном жесте. Было заметно - он страдает и уже жалеет, что приволок ко мне Хил. Нет, увалень ты мой, эта сцена - результат моих стараний, и ты ее мне не испортишь.
- Но… Я же помню - до того, будь он проклят, дня, как я увидела тебя в столице, я не знала тебя! Ох! Лучше б ты тогда сдох!
- Когда, мое сердце… когда тогда? - я нежно провел пальцем по ее щеке, внутренне содрогнувшись. Корявый он был, этот палец, с обломанным ногтем, сухой и узловатый. Как будто ветер, шелохнув омертвевшую ветвь, случайно задел ею нежную кожицу персика. Ай да актер… Сам то знаешь, что играешь?
- Когда тогда? - повторил я, - от Кары Богов или от твоего ножа?
Секунду она просто смотрела на меня, перебирая в сердце все возможные ответы. Потом сжала губы в тонюсенькую черту, словно подводя ею сказанное и развернулась ко мне спиной.
- Рэд, я уезжаю. Возьму твоего второго коня и упряжь. Заранее благодарю.
- Но, Хил…
И только топот сапог по шаткой лестнице.
Я сел в кресло, сложил благостно ручки на впалом животике, и растянул улыбку до ушей.
- А теперь, ученик, настало время для следующего урока. Он называется - предоставь каждого своей судьбе. Да… как ты посмотришь на то, если я начну курить трубку?
Он до-о-олго смотрел на меня. Потом пожал плечами, кивнул - и стал молча разбирать продукты. А я, свернувшись калачиком, просто наблюдал за ним: он ступал тяжело, и некоторые из половиц продавливались под ним, жалобно скрипя. Потерянный в собственных мыслях и сомнениях мальчик… Рэд остановился в дверном проеме, сжал рукой косяк.
- Скажите, учитель… вы когда-нибудь ошибаетесь?
- Бывает и такое.
Черт с тобой, Рэд, я не буду тоном давать тебе подсказку.
- И…?
- Сейчас не тот случай.
Он отвернулся, заслонив собой дневной свет, и сгорбил плечи.
- Но я не понимаю, почему она…?
Я охнул, крякнул, вылез из кресла - отказавшись от его протянутой руки, - и прошел в ее комнату. Как я и ожидал, листки лежали там, в беспорядке, и на некоторых страницах я увидел круглые мокрые капли. Наслезила моя Хил.
Я знал, что Рэд ни за что и никогда не стал бы трогать мои вещи, поэтому такие штучки, как с Хилли, с ним не прошли бы. Хоть залей страницы пивом и овечьим пометом - ароматами его родины. Хоть на голову стань.
- Вот, - я протянул стопку Рэду, - прочитай.
И до темноты сидел, грел руки о чайник, подливая густую, терпкую жидкость своему ученику в пиалу. Он, не глядя, брался за нее, подносил ко рту, и выпивал одним глотком. Тогда я снова наливал чаю, а когда он заканчивался - вставал и заваривал новый. А Рэд хмурился. Жевал губу, улыбался, но чаще - плакал. Сурово так, по-мужски, как учили в детстве - одним ртом, кривившимся время от времени.
Вечером, когда в небе стали перемигиваться звезды, яркие, как всегда в горах - он отложил последний лист.
- Теперь я понимаю. Она нашла ваши записки…
'Нет, мой мальчик', - подумал я, - 'Я всучил их ей почти что насильно. Потому что, получи она их из моих рук, не поверила бы не единому слову - учитывая ее характер. Ах, старый плут опять что-то задумал, решила бы она, и была бы права - и завеса тайны, придающая всему налет истинности, не коснулась бы ее… а так, будто случайно…'
- Да, - бодро улыбнулся я, - ты ведь знаешь - я всюду раскидываю эти свои бумаженции, вот она и наткнулась. Ничего страшного, переживет.
Он, к моему удивлению, кивнул и, придавив листки чайником, чтоб не улетели (к ночи поднялся ветер, чтоб ему), ушел на кухню. Вернулся с домашним печеньем, купленным у старушки Меок. Разложил его красивенько на выщербленной тарелочке и подлил нам еще чаю.
- Так вот почему, - проговорил он немного невнятно: засунул в рот пяток печений, не меньше, - и цирк, и все остальное… А я то думал.
- И что же ты думал, позволь спросить?
- Что она настоящая.
Я чуть не поперхнулся. Нет, покупаю трубку и курю столько, чтобы за дымной завесой не было видно моего удивленного лица. А то так портится образ мудрого старца. Где вы видели мудрого старца с отвисшей челюстью?
- Какая-какая? Настоящая? По твоему, она не…?!
- Ну… в смысле 'настоящий волшебный джинн'.
Бывают же на свете идиоты. Это я, для разнообразия, не про ученика, а про себя. Я вздохнул.
- Поверь мне, она самая что ни на есть настоящая, из плоти и крови.
'И волшебная, о, да' - добавил я про себя.
Он сконфузился, покраснел и замолчал.
На следующий день Хил не вернулась. И на следующей неделе тоже. Первое время Рэд ходил из угла в угол, бормоча: 'Она приедет, скоро…', вскидывал голову на любой звук, доносившийся снаружи и странно поглядывал на меня. Я все гадал, что означают эти взгляды, до тех пор пока он не подошел ко мне, и, уставясь носом в пол, не спросил:
- Учитель… а вы знаете, где она сейчас?
- Нет, мальчик, не знаю. Но догадываюсь. Скорее, всего, сейчас она мчится в Дор-Надир, проверять свою память… Она достаточно взрослая, чтобы принять ее. Это ее дело, я не собираюсь за ней подглядывать… даже если б мог - не стал бы.
Но я видел, что не только гневный отъезд Хил беспокоит моего первого ученика. Он еще пару дней ходил кругами, намекающе ронял чашки и сопел. Я же делал вид, что ничего не замечаю. Его терпения хватило ненадолго - он явился в мой 'кабинет', уже почти ночью, как раз тогда, когда я собирался пойти спать. Сел рядом со мной на край настила, свесил ноги в пропасть и выжидающе уставился в темноту.
- Джок…
- М-м?
- Я много думал…
- О, это радует… - съехидничал я. Но Рэд на мою колкость только рукой махнул.
- Меня мучает один вопрос…
- Только один? Да ты счастливчик!
- Учитель, что мешает мне сбросить вас сейчас вниз? - прогудел Рэд, и - странное дело, - я не смог по его тону понять, шутит он или… А лететь далеко, подумалось мне.
- Э-м-м… Любопытство?
- Наверняка это оно. Так что лучше вам, наверное, удовлетворить его, и спокойно пойти спать, вместо того чтобы… - тут он все же смутился, и я был рад этому. Еще не хватало, чтобы мои же ученики грозились выкинуть меня в собачий холод и ветер, на жесткие камни. Вот и доверяй кому-нибудь секреты своего бессмертия, мысленно посетовал я; впрочем, я был скорее доволен, чем сердит. У Рэда наконец-то начали просыпаться самостоятельность и дух противоречия.
- Что за вопрос?
- Почему вы оставили ее там? Ну, в сосуде, в Дор-Надире… Почему вообще уехали оттуда? Ведь, судя по вашему рассказу, вы хотели остаться рядом, до того момента, как она… проснется. Так почему?
- Это долгая история… - начал я, но, услышав сопение из той части темноты, где предположительно находился Рэд, быстро закончил, - Но не длиннее той части, что ты уже прочел. Так что…
- Мне сходить за рукописью? - начал подниматься Рэд.
- Зачем? Мой язык еще при мне, а рассказываю я куда лучше, чем пишу. Гм… по крайней мере, я надеюсь на это. Ту часть моей истории ты читал потому, что ее же читала Хилли, а я хотел, чтобы ты… как бы выразиться, увидел то же, что и она. И вообще… - я поерзал, потому что стал примерзать к дереву. - Ночь - лучшее время для историй. С одним только условием.
- Каким?
- Мы пойдем в мою комнату, ты зажжешь камин, я заварю чай… - я еще перечислял свои требования, а Рэд уже, подхватив меня на руки, несся в домик. Сильная это штука - любопытство. Неужто моя история не так уж скучна? Посмотрим.
- Ну вот… - я спрятал в ладонях пиалу с чаем. Полынный дым и яблоко с корицей - сложный, составной чай, один из лучших сортов… 'Кахби', я привез его из Хавира. - Хм… На чем ты там остановился?
- На вашем разговоре с профессором… Не… Нье…
- Ньеллем, да. Ну что же…
Я прикрыл глаза, погрузился в глубины памяти - и начал говорить. Это оказалось не так уж сложно, хотя первые несколько фраз были похожи на сорванные ветром осенние листья, в беспорядке кружащиеся под ногами. Но постепенно мой истрескавшийся старческий голос стал более певуч, глубок и с удовольствием окунулся в перекаты почти забытого мною языка… Названия улиц, рек, имена людей - все это щекотало мне горло, и возвращало туда, назад…
Я рассказал о Распределении, о том, как Пухлик узнал мой секрет (на самом деле часть его, целиком его не знал никто, даже я), о том, как он хотел выправить мне фигуру и что из этого вышло… Я скрыл от Рэда только одно - суть проклятия, лежащего на мне, сказав только, что из-за него то мне и пришлось срочно уехать из Хавира. Уже занималось утро, когда я кончил говорить. Небо, серое с розовым, как перламутр, постепенно наливалось золотом рассвета.
Рэд помолчал немного, затем сказал:
- Мне кажется, Хилли ушла не потому, что узнала о себе правду, а потому что не поверила в то… что вы ее бросили…
- А я бросил?
- Нет, но вы понимаете, что я имею в виду. Она же не знала того, что вы мне рассказали, потому и… А вы - вы почему не рассказали ей? Ну, про проклятие, и про то, что ваш друг остался присматривать за ней…
- Всему свое время и место, мальчик мой. Правду вредно узнавать всю сразу. Лучше подождать.
Он отхлебнул чаю, обжег язык и с присвистом втянул в себя воздух. Потом моргнул и спросил:
- А что было потом? После вашего отъезда из Хавира?
- Демоны дери, Рэд, я на такой душераздирающей ноте закончил свой рассказ, такой прочувствованный финал, а ты все портишь своими вопросами… - рассеянно покрутив пиалу, я отставил ее в сторону. - Уехал… Был в разных местах… потом приехал сюда… лет девяносто назад, или около того… и тихо мирно жил себе в гордом одиночестве…
- А что за разные места?
Вот ведь прицепился, как репей.
- Я ездил к старому герцогу.
- И? - он подался вперед. - Зачем?
- Хотел его убить, - я пожал плечами, - ведь, судя по тем фактам, что изложили мне Асурро и Ньелль, было похоже на то, что это именно герцог оказался повинен в… моих сложностях с этим миром. Так я думал. Хотя нет, я ничего не думал - просто был в ярости, хотел удавить старого ублюдка. Но не застал его в замке - там вообще никого не было… его бросили, к тому времени, как я приехал - уже несколько лет тому как… Я его немного…э-э-э… развалил, замок в смысле. Нашел там сундук с золотыми монетами - старой чеканки, юбилейные, с моим портретом. Это, как я понимаю, с его стороны было такое изощренное издевательство напоследок. Брезговать золотом я не стал - а ты думал, я деньги из воздуха достаю? Словом, уехал оттуда богатый и злой.
Он кивнул.
- А потом приехал ваш друг Мик…
- Ну, он не сразу приехал. Я долгое… очень долгое время просто спал - как делают это животные зимой. Впал, или, вернее, погрузил себя в состояние сна или полусмерти. Таким образом можно лежать много лет, я так и делал, только изредка просыпался - поесть и посидеть на солнышке. А Мик приехал ко мне лет через шестьдесят после того, как оказался в кристалле. Маги нашли способ дать ему тело - вырастили голема, во всем похожего на человека. Кроме магии, к сожалению… - я промолчал о том, что слышал от Мика. В конце концов, это только его дело. - Таким образом, мой старый друг… я не потерял его из-за неумолимого бега времени, как остальных… - я довольно причмокнул губами. Все-таки в чем-то я остаюсь везунчиком, - Он рассказал мне, что Хилли пропала вместе с сосудом неизвестно куда. Что поделать. Он очень переживал, что упустил ее из виду… Мы пообщались с ним, а потом он уехал в свое родное баронство, только не в качестве наследника, а простого крестьянина… Деревня Толькич, если ты не забыл.
- Я, пока читал, понял, что это он. А вы… до сих пор думаете, что это тот герцог виноват?
- Знаешь, мальчик мой… Искать виноватых - ужасно утомительное занятие. Легче, да и просто мудрее найти способ изменить ситуацию.
- А вы нашли?
- Можно сказать, да. Когда я здесь, в Невиане, я… ни на кого не воздействую. Меня это вполне устраивает. Я все же собираюсь умирать не на чужбине, а в родных местах.
- А вы собираетесь умирать? - ухмыльнулся мой ученик, нацеживая в пиалу последние капли остывшего уже чая.
- Знаешь, Рэд, пока я жил, я многое понял… и сейчас продолжаю понимать. Да, я, такой старый и умный, тоже могу открывать что-то новое для себя в этой бесконечной вселенной. - Я хихикнул, и тут же почувствовал всю фальшь своего смешка, слетевшего с губ по привычке. Подобрался и постарался говорить как можно серьезнее. - Я понял вот что, Рэд. Никакое заклятие или проклятие не может обмануть Смерть. Ей можно лишь на время отвести глаза. Так что, рано или поздно, я умру. И тебе придется жить в этом мире с грузом воспоминаний обо мне и кое-какими обязанностями, которые я оставлю тебе. Лучше привыкни к моей смертности заранее, ладно?
Он задумался. Устало потер глаза.
- Учитель, мне легче привыкнуть к своей, чем к вашей… вы кажетесь мне… незыблемым.
Я не знал, плакать ли мне от умиления или смеяться над его наивностью. Но решил, что еще не готов к этому разговору.
- Ха… иди спать, болван. Я всю ночь не сомкнул глаз ради тебя, и еще одного серьезного разговора не вынесу. Отложим до следующего раза?
- Да, учитель. - Мы поднялись, собрали посуду с пола. Мой первый, самый преданный и верный ученик донес меня до кровати на руках - ветер вершин не пожалел моих старых костей, сыграл на них пару мелодий, пока я сидел снаружи.
Я лег спать, но сна не было. Да и бодрствование - как удушье. Воспоминания встревожили меня.
Спать - кажется, это просто. Закрываешь глаза и падаешь в темноту. А если темноты нету?
Я совсем не прочь быть великим алхимиком. Себе - средство от бессонницы, ученикам - от дури, а всему человечеству - от паскудной жизни.
Вот так-то.
Скажете - жестоко? Может быть. Не знаю…
***
Прошел месяц, но Хилли так и не вернулась. Осень подступала, не таясь, самозабвенно раскрашивая леса в золото и королевский пурпур, и воздух был так сладок и звенящ, что я, давний поклонник осени, взял в привычку гулять по оврагам и склонам неподалеку от нашего с Рэдом жилища, иногда доходя до деревеньки внизу, в долине. Возможно, эти прогулки укрепили мое здоровье - по крайней мере, я перестал зябнуть; да и колено стало более послушным. Особенно мне полюбилось небольшое озерцо, образовавшееся в впадине, куда стекали воды трех ручьев - даже не озерцо, а прудик. В него падали желтые кленовые листья, кружились на воде и я на время забывал обо всем. Казалось, я всю свою жизнь провел в горах, видя не больше пяти лиц в год, довольствуясь малым; никогда не сиживал в тронной зале, не танцевал менуэты, не убивал крыс, чтобы прокормиться, не превращал людей в ледяные статуи… Но какое-то шестое чувство, кто-то внутри меня, твердил день и ночь, что все только начинается, что скоро произойдут события, которые могут заставить меня вылезти из своего кокона. Я не верил, смеялся беззаботно и затыкал рот внутреннему голосу красотой пейзажа и простотой восприятия. Все что мне нужно - говорил я ему, - это спокойно жить, любоваться осенними лесами и ледяными вершинами гор, рассказывать Рэду байки, учить его понемногу… Но мой внутренний Советник, как всегда, оказался прав.
Септембер налился гроздьями винограда, там, в долине; начался первый сбор. Жители деревни отпраздновали День Винной Бочки, и принялись за работу - давили виноград, разливали вино, перемежая дело развлечениями. До глубокой ночи они пели и плясали, и я частенько усаживался на своей веранде, и смотрел вниз, в долину, где полыхали костры. Казалось, прислушаешься - и различишь смех девушек в ярких юбках, стук сколачиваемых бочек, блеянье коз… Деревенька мерцала во тьме огоньками, протяни руку, сожми - и обожжешься, и свет погаснет, останутся только горячие угольки… А ведь там живут люди, совсем обычные люди, которым по большому счету нет дела до магов и пиратов, или королей; они счастливы той малостью, что дает им земля, а если вдуматься, она дает не так уж и мало - пищу и красоту, и возможность с гордостью наблюдать за тем, как поднимается из земли посаженное тобой, как оно растет и наливается соком. Я тоже в каком-то смысле - и сеятель, и пахарь, и сборщик урожая, да только вот одно из посаженных мной растений оказалось строптивее, чем я думал, оно вырвало корни из земли и убежало.
Я хихикнул, представив эту картину; странное получилось сравнение. Рэд, сидящий рядом со мной, оторвался от процесса починки упряжи и вопросительно хмыкнул.
- О, мой мальчик, ничего… просто вспомнил кое что. Скажи, ты любишь вино?
- Я люблю пиво.
Как всегда, честен и прямолинеен.
- Ну что же, а я вот люблю. Съезжу-ка я завтра туда, вниз, и прикуплю себе бочонок. А то и два - один спрячем в кладовке, пусть дозревает, годика через три выпьем с тобой по стаканчику, скажешь мне спасибо.
- А почему бы не спуститься вниз годика через три?
- Если сейчас не купить, через три годика можно и без вина остаться. Мало ли, какие там праздники будут, они все вино на продажу-то и увезут… Лучше сейчас. Поедешь со мной?
И, как только я задал этот вопрос, мой внутренний голос замотал головой: 'не бери его, не бери!'. И я, не дав своему ученику рта открыть, продолжил почти без паузы:
- Хотя стой, я, пожалуй, сам обернусь, а ты подправь лестницу, она давно скрипит похлеще моего колена.
Рэд искоса глянул на меня.
- Ваше колено, учитель, теперь почти не скрипит. Я даже скажу - совсем.
- Ну, мальчик мой, прогулки делают свое дело, знаешь ли…