- Все погибли, - гневно сплюнул Альден. - Мертвец перебил всех! Гык тоже погиб, знаешь? Твой лучший друг! И все из-за бабы?!
Тамасу вновь колотила дрожь, девушка так и не подняла взгляда.
- Гык… - Мирон поморщился от боли.
- Да, Гык! Этот идиот решил помочь Мертвецу! Кстати, ты знаешь, что Мертвец-то южанином оказался! То-то он о девке так пекся!
Гык…
Гуль неожиданно метнулся вперед, на эльфа, но тренькнула тетива, и визг подбитой твари оглушил лес. Корчась на траве, Струр умирал. Взгляд нежити метался из стороны в сторону, пока не остановился на лице Мирона. Скуля, тварь поползла к хозяину.
- Гнилой мох, - выругался эльф.
Гуль, поскуливая, замер, не отводя мертвых глаз от Мирона. Бывший атаман пошатнулся от тоскливой преданности во взоре чудовища. Бросившись к нежити, он упал перед тварью на колени. Слюнявая морда ткнулась в ноги хозяина. Подрагивая, гуль жалобно скулил.
- Струр. - Мирон погладил умирающего монстра. Нежить, успокоенная руками хозяина, замерла.
- Гнилой мох! - воскликнул эльф. - Проклятие! Ты убил всех, кто тебя любил, подонок! Ради чего?! Я не хотел убивать Струра! Не хотел убивать Гыка!
Мирон не отводил глаз от застывшего гуля. Теперь тот окончательно мертв…
- Не хотел! - Эльф опустил лук. - Мертвый лес… Ты идиот, Мирон…
Человек поднял глаза на эльфа:
- Я знаю, Альден…
Хлопок заставил обоих бандитов оглянуться на Тамасу. Рядом с девушкой мерцал портал, из которого выскакивали вооруженные люди.
Южане.
Лучники мигом взяли на прицел обоих разбойников. Последним из портала вышел высокий мужчина.
- Папа! - воскликнула Тамаса и вскочила на ноги. Лицо девушки искрилось счастьем. - Ты нашел меня!
- Пришлось повозиться, - с улыбкой развел руками южанин и с подозрением посмотрел на бандитов. - Ты в порядке?
- Папа…
Мирон смотрел на обнявшихся южан и грустно улыбался.
Она спасена… Но стоило ли?
- Что делать с этими двумя, госпожа? - неуверенно произнес один из лучников.
Тамаса оторвалась от отца и посмотрела на разбойников.
- Убить… Обоих!
Свист стрел…
Мирон умирал. Солнце насмешливо грело землю, ехидно скалясь одинокими лучами. Сосны с грустью смотрели на два тела у своих корней. Птицы скорбно пели панихиду. А Мирон умирал…
Юрий Погуляй
ДЕРЖИСЬ, БРАТ!
- Расскажи мне о Ледяных Вратах… - неожиданно попросил Демьян.
- Ледяные Врата, брат… - я мечтательно улыбнулся. - Эти голубоватые колоссы средь зелени окрестных полей. Они действительно изо льда! Смертельно холодные и величественные клыки зимы, оставшиеся в теле непокоренного лета. И они не тают! Представь себе, я даже костер рядом разводил, головней в них тыкал. Впустую… Да…
Я видел, что мой товарищ живо представляет себе эту картину. Проклятье, почему ему не дано увидеть всю её красоту?!
- Небо было голубое, да? - хрипло, с надеждой спросил он.
- Нет! Оно было синим! Ослепительно синим, брат! Боги, как же прекрасен этот Мир… А еще я видел Золотую Дубраву. Ту самую, брат! Золотые дубы с изумрудными листьями! На рассвете, когда первые лучи солнца падают на землю, умереть хочется от восторга. Великолепное место!
- А люди? Люди? Как они? - он закашлялся. Кашель долго драл его горло, но, отдышавшись, мой друг повторил:
- Как они?
- Ты в порядке? - мое сердце защемила почти материнская забота. Он очень плохо выглядел… Хуже, чем обычно.
- Держусь, пока что…
- Главное - не сдавайся! Понимаешь? Не сдавайся, брат! Мир - прекрасен!
- Расскажи про людей…
- Хорошо, брат. Помнишь, я говорил тебе про город, выросший на холмах к северу отсюда?
- Да… Лучезарный… - его лицо просветлело. Он помнил…
- Я был в нем проездом, когда ехал к тебе. На Центральной площади, напротив Жемчужного Дворца они воздвигли памятник. На огромном пьедестале стоит молодой мужчина и протягивает небу агатовый шар. А вокруг море цветов, брат. Действительно - море. Памятник утопает в них… Когда я проходил мимо, у подножья стояли жених и невеста, они благодарили Мученика за дарованное им счастье.
- Ну, положим, я тут ни при чем, - смущенно улыбнулся он.
- Нет, брат. Во всех чудесах мира только твоя заслуга, - покачал головой я.
Он лишь пожал плечами.
- Я серьезно… - мне показалось, что он не поверил этим словам.
Демьян тяжело вздохнул и уперся лбом в матовую поверхность сжимаемого им шара:
- Знаешь, во мне нет такого чувства. Мне кажется, что все совсем не так, как ты говоришь… Что у меня не хватает сил сделать этот мир лучше. Я стараюсь… - он закашлялся и сплюнул на землю. - Боюсь, что тщетно…
- Послушай, ты не должен пускать в сердце сомнения, - воскликнул я. Шар почувствует это и… Боги, я даже боюсь представить, КАК он отреагирует.
- Я не могу больше… - прошептал Демьян.
- Ты хранитель Шара! Ты столько сделал, брат. Люди уже два века не вспоминают о войнах! Ты же помнишь, как ужасны поля сражений? Тебе ли не знать об этом?
- Да, войн быть не должно, - согласился он. - Но не будь войн, мы не нашли бы Шар!
- И эта земля никогда бы не познала счастья, да… Ты помнишь прежнего хранителя? Полуистлевший, одержимый местью мертвец… То были черные времена, Демьян. Никто из нас не смог бы изменить их так, как это сделал ты…
- Я не справляюсь. Мне кажется, что Шар обладает собственной силой. Он пожирает мою душу… Мне очень тяжело!
- Держись, брат, - как больно дались мне эти слова. Я же вижу, что он совсем сдал. Но предложить его заменить… Я боюсь. Боюсь, что не справлюсь, боюсь остаться один в этой пещере и годами сжимать в руках проклятый Шар. Боюсь и презираю себя за то, что Демьян провел здесь уже две сотни лет… Я же чувствую, что он хочет попросить меня взять эту ношу. Хочет, но боится… Отказа? Или того, что я не справлюсь? Или… Я не хочу знать, чего он боится… Лишь бы не попросил!
- Обидно… Ты так рассказываешь о чудесах, что я сотворил. А мне их никогда не увидеть… Знаешь, порой мне хочется выползти отсюда и вместе с Шаром броситься вниз. Но у меня не хватает сил даже руки разжать. Я прикован к нему… Я не могу его выпустить! Боги, как бы я хотел увидеть Светлые Заводи, прогуляться по улицам Лучезарного, постоять рядом с Ледяными Вратами… Я больше не могу, Клаус… Я боюсь, что начну разрушать всё, что создал.
- Держись, брат… - почти прошептал я. - Ты был самым достойным из нашего отряда. Только ты мог взять его в руки.
- Я был ранен, - горько напомнил он. - Мне выжгло глаза! У меня не было иного выбора. Слепцы никому не нужны!
Я промолчал. Я не хотел об этом говорить. В моей душе ворочалось чудовище под названием страх. Страх того, что он все-таки попросит…
- Все изменится… - проговорил я, холодея от своих слов. В этот миг я действительно знал, что все изменится…
- Я больше не могу…
- Держись, брат! Я скоро вернусь! Я что-нибудь придумаю, только держись!
- Хорошо, Клаус… Я постараюсь. Слушай, а почему ребята давно не заходят? Я беспокоюсь…
- Не знаю… Я тоже давно их не видел, - я направился к выходу из пещеры, давя разбухающую в душе боль и ненависть к себе. Я обманул его… Я вернулся только через шесть лет…
Сейчас, стоя у входа в пещеру, я ненавижу себя еще больше. Шесть лет срок большой, но что он значит по сравнению с веками? Миг… Шесть лет… Демьян… Я ведь просто бросил тебя. Испугался… А теперь стою у входа и боюсь сделать первый шаг. Если честно - третий день не могу заставить себя войти в пещеру. Стою часами у зева и вглядываюсь в его черноту, а потом возвращаюсь назад в лагерь. Мне страшно… Боже, как же мне страшно! Я боюсь увидеть тебя, друг. Боюсь, что совесть ледяными когтями схватит меня за горло, и я не смогу сказать тебе ничего из того, что хотел. Мы никогда не любили предателей. Никогда… И тут им стал я…
Многое изменилось за это время, брат. Дик Стрела, оказывается, десять лет назад погиб в бою со сборщиками податей. Женя, Грыг и Захар были повешены каким-то князьком за разбой.
А Старый Петер покончил с собой, не выдержав груза прожитых лет. Из того отряда, наткнувшегося двести лет назад на Шар, в живых остался только я. И ты…
- Милорд! - раздалось за моей спиной вежливое покашливание, напоминая, что уже пять лет минуло с того дня, когда мир вновь познакомился с войной…
- Ну? - не оборачиваясь, буркнул я своему адъютанту.
- Северных Пределов больше нет…
У меня защипало глаза, и я жестом отослал его прочь. Как я себя ненавижу…
- Милорд, - вновь окликнул меня он. - В поселениях волнения. Суточный рацион пришлось сократить еще вдвое. Второй легион поднял мятеж…
- Час от часу не легче…
Мятеж… Я ждал его… Провианта не хватает. Сотни тысяч беженцев со всех краев земли стекаются к этим горам. Голод, болезни… Еще пара месяцев и всё исчезнет, а они поднимают мятеж. Глупцы…
Пять лет назад пустота стала пожирать мир, и я единственный знал, в чем причина… Но пытался делать вид, будто и не догадываюсь. Я боялся. Мне казалось, что проще умереть, чем избрать судьбу Демьяна. Но…
Времена меняются.
Когда мы зарубили предыдущего хранителя и поняли, что наделали, Демьян сам попросил провести его к Шару. Он стал новым хранителем. Он сделал свой выбор. Такие решения легко не даются… Пожертвовать своей жизнью ради неизвестности?
Сомнения… В тот день они царили в каждом из нас, но только Демьян сумел их побороть. Теперь же мир моего друга пожирает пустота.
Три года назад в ней исчезли Ледяные Врата. А год спустя Лучезарный сожгли беженцы… Чудеса Демьяна гибли, а я никак не мог решиться. Не мог… Ненависть к себе жгла меня настоящим огнем. Почему? Потому что наш отряд был Демьяну как семья. Лишь благодаря его привязанности каждый из нас давно перевалил за рубеж в две сотни лет. А в благодарность я предал своего друга! Мир исчезал в пустоте, а смерть ко мне не шла. Демьян… Ты все еще ждешь меня? Я все еще брат тебе? Проклятье…
Я живо представил себе одинокую фигуру друга, сидящую у Шара и жадно ловящую любой звук, в надежде, что это пришел его единственный оставшийся в живых товарищ. В течение шести лет… Без перерыва! Твою мать…
- Войскам отступать в горы. В бой не вступать, - отдал приказ я. Не знаю, как выкрутятся командиры моих легионов. Это уже не моя забота…
- Есть, милорд…
Я обернулся ему вослед и долго глядел на далекий горизонт, который еще не пожрала пустота. Я стоял и всей душой впитывал свежесть горного воздуха, голубизну спокойного неба и тепло нагретых солнцем камней. Мне будет этого не хватать…
Резко выдохнув, я вошел в пещеру. Пришел мой черед. Я в долгу перед миром. Впрочем, чихать мне на него! Демьян, как я перед тобой виноват, брат… Простишь ли ты меня? Я знаю, ты еще жив. Я чувствую это! Но простишь ли ты? Прости меня… Мой страх оказался сильнее нашей дружбы!
Знакомые своды давили на меня словно гигантская, презрительная длань Богов, решивших раздавить смертного. Раньше я бывал здесь по два раза в год… Раньше…
- Клаус, это ты? - раздался слабый, преисполненный надеждой и отчаяньем голос Демьяна.
Сердце рванула острая боль. Он ждет меня. Он все еще ждет меня! Какая же я тварь. Прости, брат!
- Клаус?
Глубоко вздохнув, я протянул руку к Шару.
- Клаус? - лицо Демьяна встревожено обратилось на меня, и я уставился в его выжженные глазницы.
Положив руку на Шар, я с трудом оторвал ладони друга от шершавой поверхности его проклятья.
- Прости меня, брат, - глухо проговорил я, стараясь не разрыдаться. Как же мне сейчас плохо… - Прости, что пришел так поздно.
- Клаус?! Ты чего делаешь? - он попытался схватить Шар, но я оттолкнул друга и вцепился в кровавый камень. Как же Демьян ослаб… Обтянутый кожей скелет…
Мир пошатнулся, и я, не выпуская Шара из рук, рухнул на пол.
Я видел пустоту. Она замерла у границы с чудесным сосновым бором. Солнечные лучи играли на золотой коре деревьев свою последнюю сонату, легкий ветер гулял меж ветвей и раскачивал нежные, изумрудные иголки. Пустоте оставалось сделать лишь один шаг…
Но она отступила.
Мою душу переполнил восторг. Дикое счастье победителя. Подстегнутая этим стена поползла прочь еще быстрее. Завороженный, я глядел, как из ничего возникают холмы и заброшенные деревни, леса и пустые города…
Когда я увидел выросшие из пустоты Ледяные Врата - то заплакал как младенец. От счастья… И от горя…
Демьян, ты же все это время ничего не видел! Даже в Шаре ты был слеп! Проклятье!
- Клаус, брат, - я почувствовал у себя на плече руку друга. Голос Демьяна взволновано дрожал, - Клаус… ты все-таки вернулся… Клаус… - он сглотнул, - я… Я вижу тебя, брат! Боги, я вновь вижу!
- Прости меня, - прошептал я. На моих глазах Демьян наполнялся силой. Мой друг в изумлении оглядывал свое тело и улыбался. Он - улыбался.
Счастье ворвалось в мое сердце, и небеса разверзлись, проливая на землю дождь из слез. Слез радости…
- Расскажи мне про Ледяные Врата, брат, - неожиданно попросил меня он.
- Ледяные Врата? - я улыбнулся. - Иди на север, и ты их увидишь…
- Я вернусь, Клаус, - вдруг проговорил Демьян. - Я вернусь, чтобы сменить тебя… Вот только посмотрю на мир, хорошо?
- Хорошо…
Мой друг неуверенно улыбнулся и сделал шаг к выходу.
- Иди уж, - подбодрил его я.
- Держись, брат! - уходя, сказал он мне.
И я держусь…
Юрий Погуляй
ДРЯННОЕ МЕСТО
- Интересненько… И что, совсем никто не суется?
- А кому это надо? Старый замок, ни людей, ни животных. Ничего… Даже захудалой уборной нет. Там жить можно только в паре комнат, в остальных от грязи огры сдохнут.
- Мрачновато… А земли? Ни за что не поверю, что никто из баронов не попытался их к рукам прибрать!
- Какие там, к лешему, земли? Болота сплошь да рядом, пейзаж из окон такой, что впору веревку на шею… Или со стены головой вниз… Ты себе сам представь - вечный туман, в котором торчат дохлые деревья. Вонь несусветная, всё булькает, чавкает, стонет… Сам съездил бы да посмотрел…
- Чудненько… Да… Славное местечко.
- Дрянное, я бы сказал.
- Ладно, поехал я, пожалуй. До ночи бы домой добраться… Заезжай, если что…
- Угу…
- Нет, серьезно. Что тебе делать в этом проклятом болоте? Судя по твоему рассказу, нет более поганого места на этой позабытой всеми богами земле.
- Ага. - Я проводил взглядом отъехавшего воина.
Сид, вольный дружинник Лесного Графа. Такой же одинокий волк, как и я. Хотя вряд ли… Я одинокее, что ли, или одиноче? Хех, и так и так неправильно, но "более одинокий" звучит как-то глупо. М-да…
- Дрянное место - дрянная жизнь, - пробормотал я себе под нос и слегка потянул поводья.
Верный конь тут же тронулся с места. Вот оно, верное название моего дома - дрянное место. А раз оно такое, то какой же может быть жизнь? Ведь все, что тебя окружает, вносит свои штрихи в зыбкий мирок душевного состояния. Наверное…
Спустя три или четыре часа я въехал на свои земли. Своими я их считаю, потому как ни одно РАЗУМНОЕ существо, окромя меня, на них не претендует. Кому нужны немереные пространства дышащих густым туманом болот с мелькающими в призрачной дымке чудными тенями? Хотя я не уверен в их действительном существовании. Существовании теней, разумеется. Может, просто кажется?
Дорога, а вернее заросшая высокой травой тропа, вывела меня к замку. Моему зловещему дому. Вон он… на холме, черный силуэт в тумане. Он огромен, и, глядя на его ужасающее великолепие, которое обычно присутствует у кандидатов в руины, физически ощущаешь, как же он пуст. Я живу один… У меня никогда не бывает гостей, приехавших просто так, не по делу. Даже королевские сборщики налогов сюда не суются, а они-то черту в задницу залезут, ежели там чего есть. Тут же брать нечего, разве что золу да угли… Этого добра у меня навалом. Да только не нужно оно никому.
Под копытами коня зачавкала грязь, сейчас короткий путь через гать, а затем прямиком к воротам… К проему от ворот…
Дрянное место…
С болот послышался вой… Сварноги… Мерзкие твари, по виду нечто среднее между свиньей и тюленем и точно так же безобидны… Вот только воют, заразы. Иногда, когда становится совсем мерзко, я на них охочусь. Мясо сварногов абсолютно несъедобно, но не за этим я хожу на болота. Мне нравится испытывать призрачное чувство отмщения миру, возникающее, когда тварь с визгом дохнет на копье. Жестоко? Ничуть - мне еще хуже. Для них мое дрянное место - райские кущи. Как-то несправедливо получается.
Минуя останки прежде несокрушимых ворот, я въехал во двор. Копыта коня застучали по каменной мостовой. Звук, отражаясь от черных, покрытых копотью стен, метался по мертвому замку и внушал жутковатое чувство одиночества.
- Здравствуй, дом ты мой родной! - с сарказмом проговорил я, и стены безучастно поглотили мой голос: он не такой звонкий, как стук копыт.
Привязав коня к железному штырю, когда-то с трудом вбитому мною в мостовую, я расседлал верного товарища и бросил в кормушку овса.
Ветер безнаказанно гулял по руинам моего "дома" и недовольно завывал, сталкиваясь с белокаменной башней среди развалин. Странно, но, когда отряды Зиновия Отважного взяли штурмом замок Болотного Вепря, моего отца, только эта башня не подверглась разграблению… В других, изрядно побитых ядрами осадных орудий, не осталось ничего. Солдаты Зиновия старательно уничтожили все, не исключая такие мелочи, как дверные ручки, а вот белокаменную башню не тронули. Ей почему-то не причинил вреда Даже нанятый Зиновием дракон. Почему? Я не знаю… Отец мой был магом, и, возможно, именно на этой башне лежало его самое могучее заклинание? Мне это неведомо. Я не спрашивал…
В тот день я был далеко отсюда и узнал о случившемся, лишь получив весточку от Строгнана. Старый приятель единственный, кто периодически заглядывал сюда в гости. И именно он в очередной свой визит застал замок дымящимся, с перебитыми жителями. Погибли все… Не выжили даже крысы. Болотного Вепря не любили… Не трудно было догадаться. Хотя при чем тут крысы?
Поднявшись по каменной винтовой лестнице, я вошел в комнату, в которой ласково потрескивал камин.
Стягивая кольчужные перчатки, бросил:
- Привет па… Ма…
Сидящие у камина фигуры пошевелились, отец вскинул руку в приветственном жесте, а мать вскочила и, улыбаясь, указала на стол.
- Дундар, сыночек, все горяченькое… Проголодался небось? Поешь…
- Хорошо, ма… Что слышно? - Я, как обычно, не поинтересовался, откуда у нее продукты, как никогда не интересовался, почему для коня всегда есть овес… Я старался вообще ничего не спрашивать, кроме дежурного "что слышно". Так спокойнее, что ли…
- Да как всегда, - басом ответил отец. - Властелин отказывается что-либо менять… Говорит, что пока не время.
- Ну-ну. - Я осторожно снял шлем и поставил его на стол.
- Дун, ну что ты делаешь? Ну зачем же на обеденный стол это грязное железо ставить! - Ma… - устало отмахнулся я и схватил со стола жареную куру.