- Нет тут другого выхода, - ответил Полуночник. - Они в ловушке внутри пещеры и скоро станут задыхаться от дыма.
- А может, там есть хоть небольшие отверстия, через которые внутрь проникает воздух?
- Их легко можно найти и заткнуть, но, думаю, это ни к чему, - сказал Полуночник. - Дым слишком густой, и небольшие отверстия не меняют дела. Тех карликов, которые полезут наружу, мы перестреляем, а остальные умрут в пещере.
- Кто его знает? - задумчиво протянул Шамус. - Одна из удивительных особенностей этой войны состоит в том, что пленникам с обеих сторон просто на редкость везет.
- А на кой нам пленные гоблины? - взорвалась Колин. - Или эти вонючие "красные шапки"?
- Поври никогда не проявляют милосердия к людям, - встал на ее сторону Полуночник.
Они с Колин уставились друг на друга с одинаковым, слегка удивленным выражением, поскольку до сих пор по всем вопросам их точки зрения не совпадали.
- Я говорю не о милосердии, а о практичности, - сказал Шамус. - Эти поври в пещере никому уже не страшны. Судя по сообщениям, которые идут со всех концов королевства, сейчас карлики только и мечтают о том, как бы убраться домой. Может быть, если мы отпустим их, они в обмен на свободу сообщат нам что-нибудь важное о своих прежних союзниках.
- Ну да, а потом вернутся и убьют еще кого-нибудь! - горячо возразила Колин.
И снова Полуночник был согласен с ней.
- Разве можно доверять поври? Если даже они не нападут на нас опять, разве не станут они рыскать по морю, нападая на мирные суда?
- Но вдруг сведения, которыми они располагают, окажутся очень ценны? - продолжал настаивать Шамус.
Полуночник посмотрел на Пони, и, как ни странно, взгляды остальных тоже обратились на нее.
- Плевать я хотела на этих поври, - сказала она. - Делайте с ними все, что пожелаете, - убейте или возьмите в плен. Мне это безразлично.
- Очень вразумительный ответ! - с иронией заметила Колин.
- Я видела слишком много сражений, чтобы меня волновала судьба какой-то маленькой шайки "красных шапок", - возразила Пони.
Колин насмешливо фыркнула и отвернулась. Пони со слабой улыбкой посмотрела на Элбрайна; он понял, что она уже утолила гнев и ей в самом деле безразлична дальнейшая судьба поври.
- Ну, Полуночник, мы договорились? - спросил капитан Килрони.
- Ты обещал помочь мне избавиться от этих карликов до того, как вернешься в Палмарис, - ответил Элбрайн. - Однако как именно ты это сделаешь, выбирать тебе. Сражение закончилось еще до того, как я оказался здесь.
Шамус воспринял эти слова как знак согласия. Подошел к завалу, отыскал в нем отверстие побольше и закричал в темноту, обещая пощадить тех карликов, которые выйдут без оружия.
Некоторое время стояла тишина, и Шамус послал часть людей притащить еще сушняка, а остальные остались у завала и принялись размахивать одеялами, чтобы огонь разгорелся поярче и дым стал погуще.
Внезапно поври, осыпая людей проклятиями и камнями, бросились на баррикаду. В ней были отверстия, но слишком маленькие для их плотных бочкообразных тел, зато вполне достаточные для стрел лучников. Камни редко попадали в цель, а вот стрелы одна за другой валили с ног тех поври, которым удавалось вырваться на свободу. В конце концов наступление карликов захлебнулось.
Все произошло очень быстро, и вот уже опять наступила тишина, если не считать потрескивания горящих веток. У завала лежало несколько мертвых поври, раненые уползли обратно в пещеру, а одному в особенности не повезло - его придавило обломком скалы в непосредственной близости от огня.
Капитан Шамус Килрони снова прокричал свое предложение, назвавшись представителем короля Хонсе-Бира, облеченным властью в полевых условиях заключать любые соглашения.
На этот раз в ответ послышалось требование дальнейших гарантий, и только после того, как они были даны, двадцать семь уцелевших поври - среди них, как и следовало ожидать, оказались раненые - с почерневшими от копоти физиономиями выбрались из пещеры и были взяты под стражу.
Полуночник и Пони наблюдали за ними со стороны, он настороженно, она с самыми противоречивыми чувствами. Что касается Колин Килрони, с ней все было яснее ясного - то, что она испытывала, выдавали кислое выражение лица и глухое ворчание, издаваемое каждый раз, когда из узкого лаза в завале показывался очередной карлик в красной шапке.
Отряд тут же отправился обратно в Кертинеллу. Капитан скакал впереди, Полуночник рядом с ним, а Пони замыкала шествие. Вскоре к ней присоединилась Колин Килрони.
- Похоже, твое искусство целителя сегодня не понадобится, - снисходительным тоном заметила она.
- Я всегда радуюсь, когда так бывает, - рассеянно ответила Пони.
Колин пришпорила коня и поскакала вперед.
ГЛАВА 4
ТАЙНА РАСКРЫТА
Браумин Херд быстро и целеустремленно переходил из комнаты в комнату в верхнем этаже северного крыла аббатства. Он собирал подсвечники, которых в мрачном аббатстве было огромное количество, но не все подряд, а лишь указанные в списке, начатом еще Джоджонахом и законченном самим Браумином уже после гибели магистра. Во всех подсвечниках этого крыла было вставлено по солнечному камню, но только каждый тридцатый из вставленных камней обладал магическими свойствами. Это была та часть здания, где молодые монахи проходили испытания, и магистры установили систему магических солнечных камней, чтобы предотвратить любые мошенничества с чистым кварцем, позволяющим видеть на расстоянии, или даже с гематитом.
Магистр Энгресс, мягкий, спокойный человек уже в возрасте, объяснил брату Браумину, как определять заколдованные подсвечники, что было совсем нелегко, поскольку речь ведь шла о солнечных камнях! Браумину пришлось наплести ему, будто некоторые студенты подменяют подсвечники. Магистр ни о чем его не расспрашивал, поручив обрадованному Браумину каждый вечер после занятий переставлять подсвечники в нужном порядке.
Доверчивому старику Энгрессу, конечно, и в голову не приходило, чем на самом деле занимался Браумин. С десятью подсвечниками в руках молодой монах перед каждой следующей встречей сторонников Эвелина спускался в подземелье и расставлял подсвечники в стратегически важных точках соседних помещений для обнаружения духовной слежки, если она за ними ведется. Единственная надежда маленькой группки заговорщиков основывалась на полной секретности; если бы подозрительному Маркворту стало известно об их "подрывных" речах, им наверняка пришлось бы разделить судьбу магистра Джоджонаха.
Этой ночью Браумин особенно торопился; быстро собрал нужные подсвечники и переставил остальные таким образом, чтобы недостача не бросалась в глаза.
Брат Фрэнсис, однако, заметил изменение числа подсвечников. Он вошел в учебные помещения сразу же вслед за тем, как Браумин начал спускаться по редко используемой лестнице и затем торопливо зашагал по пустому пыльному коридору четырьмя этажами ниже.
Фрэнсис не стал его догонять; вместо этого он прямиком отправился в личные апартаменты отца Маркворта. Негромко постучал, боясь обеспокоить его. Когда Маркворт ответил, Фрэнсис вошел и увидел, что тот сидит за письменным столом, проглядывая какие-то бумаги и отодвинув в сторону остатки трапезы.
- Не следует вам за ужином заниматься делами, отец-настоятель, - сказал Фрэнсис. - Меня беспокоит, что вы… - Он замолчал под пристальным взглядом Маркворта.
- Список обширнее, чем я предполагал. - Отец-настоятель отодвинул бумаги.
- Санта-Мер-Абель нуждается в большом штате прислуги, - ответил Фрэнсис. - И многие из наемных рабочих по природе своей бродяги. Стоит им поднакопить денег на то, чтобы несколько раз пообедать, и они снимаются с места.
- На то, чтобы несколько раз выпить, - с кислой миной поправил его Маркворт. - Почему, в таком случае, ты не разбил этот список на более упорядоченные группы? На одном листе надо было указать тех, кто ушел еще до того, как сюда вторглись эти негодяи. На втором тех, кто ушел после их бегства, а оставшихся на третьем.
- Вы же сами торопили меня, отец-настоятель, - кротко возразил Фрэнсис. - И многие из тех, кто ушел еще до появления незваных гостей, позже вернулись. Слишком сложная получается система.
- Поработай над ней, в таком случае! - Маркворт сердито оттолкнул бумаги, так что они разлетелись во все стороны. - Усовершенствуй ее! Мы должны быть уверены, что Джоджонах и эти негодяи не оставили в аббатстве шпионов. Выявляй всех подозрительных и следи за ними. Если у тебя будут основания думать, что кто-то - не важно кто - шпион, тайно арестуй его и приведи ко мне.
Чтобы ты пытал их, как Чиличанков, подумал Фрэнсис, но, конечно, промолчал. Однако сверкающий взгляд отца-настоятеля свидетельствовал о том, что он, возможно, догадался о чем-то по мрачному выражению лица молодого монаха.
- Ты следишь за братом Браумином? - спросил Маркворт. Фрэнсис кивнул. - Я не доверяю ему, - аббат поднялся и обошел стол, - хотя и не опасаюсь. Он всегда симпатизировал Джоджонаху, но, думаю, со временем это пройдет. В особенности после интенсивного обучения, которое ему предстоит как будущему магистру.
- Вы решили повысить его?
Глаза Фрэнсиса широко распахнулись, не столько от удивления, сколько от злости. Ведь он так рассчитывал, что отец-настоятель сделает магистром его самого - в награду за преданную службу. А что получается? Это место достанется брату Браумину Херду, другу еретика Джоджонаха. Немыслимо, невозможно!
- Это самая разумная линия поведения, - ответил Маркворт. - Де'Уннеро и Джеховит, конечно, всегда были и будут на моей стороне, но многие из остальных аббатов приглядываются к моим действиям, пытаясь понять, не преследовал ли я Джоджонаха из каких-либо личных побуждений.
- А были такие побуждения?
Что я говорю, с ужасом подумал Фрэнсис?
Отец-настоятель прекратил вышагивать по комнате, остановился на расстоянии вытянутой руки от Фрэнсиса и поглядел на него с такой яростью, что у бедняги мелькнула мысль, а не убьет ли Маркворт его прямо тут, на этом самом месте? Выглядевшие вблизи еще более устрашающими бритая голова и остроконечные уши отца-настоятеля делали такую перспективу вполне реальной.
- Есть такие, кто потихоньку задает всякие вопросы, - потихоньку, потому что они трусы, как ты понимаешь. - Маркворт снова принялся большими шагами мерять комнату. - Их интересует, в самом ли деле внезапный поворот против Джоджонаха соответствовал интересам церкви и достаточно ли вескими были доказательства заговора, чтобы стоило столь поспешно выносить приговор и приводить его в исполнение. Я сам слышал, как некоторые из них бормотали, что лучше было бы добиться полного признания, прежде чем казнить его.
Фрэнсис кивнул, хотя и не хуже Маркворта понимал, что Джоджонах никогда не признался бы в том, в чем его обвиняли. Да, этот храбрый человек не отрицал, что участвовал в освобождении пленников. Но того признания, которого Маркворт от него добивался, - что много лет назад он помогал брату Эвелину украсть камни и убить магистра Сигертона - он не сделал бы никогда. И Фрэнсис, и отец-настоятель прекрасно понимали, что такого сговора на самом деле и не было.
- Однако хватит об этом. - Маркворт взмахнул высохшей рукой, и Фрэнсис понял, что произошло что-то важное. - Баланс сил изменился.
- Внутри церкви?
- Между церковью и государством. Королю Данубу нужна помощь, чтобы навести порядок в Палмарисе. Сейчас, когда мертвы и барон, и его единственный наследник, в городе начались беспорядки.
- К тому же их любимого аббата Добриниона тоже больше нет.
- Ты нарочно испытываешь сегодня мое терпение, да? - прошипел Маркворт, сверля Фрэнсиса взглядом. - У жителей Палмариса есть новый правитель, посильнее Добриниона.
- Без сомнения, они полюбят и его. - Фрэнсис изо всех сил старался, чтобы в его голосе не прозвучало даже намека на иронию.
- Они будут уважать его! Бояться его. Они поймут, что не король, а только церковь властна над их жизнью, только она может дать им спасение и подлинную радость. Маркало Де'Уннеро сумеет объяснить им это или, по крайней мере, держать их в узде, пока они не поймут, в чем состоит истина.
- Он же всего лишь аббат.
- Епископ, - поправил Фрэнсиса Маркворт.
Молодой монах просто рот раскрыл. Он был одним из самых компетентных историков Санта-Мер-Абель и занимался вопросами геополитики различных регионов мира. Он лучше, чем кто бы то ни было, понимал, что стоит за титулом епископа, и знал, что этот титул не был никому пожалован вот уже на протяжении трех столетий.
- Ты, похоже, удивлен, брат Фрэнсис, - заметил Маркворт. - А меня удивляет, что король с такой легкостью отказался от второго по величине города Хонсе-Бира.
- Не с-с-совсем так… - заикаясь пролепетал монах. - Удивительно, что король отказался от второго по величине города Хонсе-Бира в пользу церкви.
Маркворт расхохотался - как будто Фрэнсис и впрямь сказал что-то смешное.
- Сейчас для меня особенно важно, чтобы ты был моими ушами и глазами в Санта-Мер-Абель, - заявил отец-настоятель.
- Вы уезжаете?
- Пока нет, но я буду больше занят делами за пределами аббатства. Так что не спускай глаз с брата Браумина и приглядывай за новыми студентами и служащими.
Маркворт махнул рукой, отпуская Фрэнсиса, и принялся снова вышагивать по комнате. Монах поклонился и вышел.
Возвращаясь в учебные помещения, он пытался разобраться в услышанном. Новости ошеломили его. Он никогда не был горячим поклонником Маркало Де'Уннеро, главным образом потому, что, как и большинство остальных, смертельно боялся этого переменчивого и непредсказуемого человека. Как епископ, он будет обладать огромной властью; может, Де'Уннеро станет настолько силен, что перестанет подчиняться даже отцу-настоятелю? Фрэнсис покачал головой, пытаясь отогнать эти пугающие мысли. Маркворт, похоже, доволен таким развитием событий; скорее всего, он сам приложил к ним руку.
И все же из головы не шел образ Де'Уннеро после нападения поври на Санта-Мер-Абель - глаза вытаращены, весь покрыт кровью, главным образом вражеской, потому что сам он был ранен очень незначительно. А ведь это сражение он же и спровоцировал, причем им двигала исключительно жажда убийства - иначе с какой стати было открывать им ворота?
Монах содрогнулся. Что, если Де'Уннеро все же вырвется из-под власти отца-настоятеля? И если это произойдет, удастся ли уцелеть Фрэнсису и другим монахам, преданным Маркворту?
Он шел, не разбирая дороги, но по случайному стечению обстоятельств повторяя путь Браумина. И, скользя по темным коридорам одного из нижних уровней, внезапно услышал, как кто-то молится еле слышным шепотом.
Вначале, как всегда, была молитва, обращенная к Джоджонаху и Эвелину. После нее все сидели тихо, явно нервничая и напряженно ожидая, что брат Браумин продолжит историю "Бегущего" и плавания на Пиманиникуит.
Ему были понятны их волнение и страх. Даже говорить открыто о Пиманиникуите считалось серьезным преступлением или, если угодно, роковой ошибкой. После возвращения с острова Пеллимар один из трех уцелевших во время путешествия братьев чересчур разболтался о своих приключениях.
И что же? Он не пережил ту зиму.
А теперь Браумин рассказывает об этом плавании четырем товарищам и тем самым фактически ставит их под удар.
Браумин подумал о Джоджонахе, представил себе, как он гордо стоял перед Марквортом - точно так же, как Эвелин перед демоном. Потом в памяти всплыла гора Аида и устремленная к небесам рука Эвелина, проткнувшая спекшуюся, покрытую пеплом поверхность горы и как будто бросающая вызов самой смерти.
И тогда Браумин продолжил рассказ, повторяя те живые детали, о которых говорил ему Джоджонах. Снова рассказал о плавании, но уже более подробно. С гордостью поведал историю сражения с "бочкой" поври и в особенности о том, как героически вел себя во время него Эвелин.
- Он взял в руку рубин, - драматическим тоном рассказывал Браумин, для убедительности выставив перед собой кулак, - пробудил в нем магию, швырнул - швырнул, заметьте! - в открытый люк корабля поври и взорвал со страшной силой!
По комнате пронесся вздох удивления. Очень немногие оказывались способны продолжать воздействовать на камень даже после того, как непосредственный контакт с ним был нарушен, и это считалось высшим проявлением магического искусства, в особенности если речь шла о таком могущественном камне, как рубин.
- Все так и было, - заверил их Браумин. - И брат Эвелин даже не понимал значения того, что сделал. Когда по возвращении в Санта-Мер-Абель он рассказал о случившемся магистру Джоджонаху, тот просто умолял его никому не говорить ни слова, потому что это ясно доказывало, насколько был силен в каменной магии Эвелин Десбрис.
- А почему магистр Джоджонах хотел сохранить это втайне? - спросил Делман.
- Потому что такой вариант использования камней при желании можно истолковать как противоестественный взрыв силы, инспирированный демоном, - ответил Браумин. - Магистр Джоджонах был достаточно мудр, чтобы понимать, насколько инерционны руководители церкви Абеля, склонные толковать все, хоть немного выходящее за рамки обычного, как угрозу своей власти.
Помолчав, Браумин продолжил повествование о плавании, но уже без прежнего воодушевления, почти меланхолическим тоном. Рассказал об убийстве братом Таграйном совсем молодого моряка - имя его с годами было позабыто - по приказанию брата Квинтала; убийстве, ставшем расплатой только за то, что парень спрыгнул с борта "Бегущего" и поплыл к священному острову. Рассказал о том, что уже на острове Таграйн утратил веру; впав в неистовство и почти обезумев, он пропустил момент, когда начался камнепад, и погиб от удара в голову тем самым камнем, с помощью которого впоследствии был уничтожен демон.
И потом, еще более мрачным тоном, Браумин рассказал о возвращении домой и о мятеже на корабле, закончившемся тем, что брат Квинтал разорвал на части главаря мятежников. В голосе Браумина зазвучали нотки гнева, когда он перешел к тому, как морякам "Бегущего" подсунули фальшивое вознаграждение - иллюзию золота, достигнутую с помощью магических камней, - и об окончательном надругательстве над всем святым, выразившемся в безжалостном уничтожении "Бегущего" и его экипажа.
Когда он закончил, воцарилась тишина; все были слишком ошеломлены, чтобы произнести хотя бы слово.
Однако был человек, которому в этот момент стоило невероятного труда сохранить молчание. В коридоре, прижавшись ухом к двери маленькой комнаты, стоял брат Фрэнсис, испытывая страстное желание ударом ноги распахнуть дверь, ворваться внутрь и прокричать Браумину прямо в лицо все, что он о нем думает! Хорошенько встряхнуть отступника и сказать, что эти глупые слова не пройдут ему даром, что за них он будет подвергнут мучительным пыткам и казнен. И главное, что он не только подставляет под удар самого себя, но и тех, кто его слушает, - их тоже ждет ужасная смерть.
А потому брату Фрэнсису хотелось рассказать им, как все происходило на самом деле, показать, что в изложении Браумина все события искажены, хотя… Хотя на самом деле Фрэнсису мало что было известно об этих событиях.
Он так и не вошел. Стоял у двери, истекая потом, тяжело дыша и успокаивая себя тем, что услышит остальную часть беседы и сможет выступить свидетелем перед отцом Марквортом против этих преступников, когда их призовут к ответу.