Но ликование на монастырской стене продолжалось недолго. Спустя считанные минуты значительное число передовых кораблей поври подошло вплотную к монастырским стенам, оказавшись буквально под ногами у отца-настоятеля. Вот тогда-то и заговорили вражеские катапульты, выстреливая мотки тяжелых узловатых веревок, снабженных хитроумными многозубыми крюками. Проклятые веревки обрушивались на стену, словно град, повергая монахов в смятение. Нескольких братьев зацепило крюками и поволокло к стене. Несчастные кричали от сильной боли: крюки застряли у кого в руке, у кого в плече.
Группа из семи безупречных, образовав круг, стояла справа от Джоджонаха. Монахи пели в унисон. Шестеро из них соединили руки; седьмой находился в центре круга, держа кусок графита. Над заливом затрещал голубой электрический разряд, отражаясь на металлической поверхности катапульт. Десятки вражеских стрелков бездыханными повалились на палубы.
Все это длилось какой-то миг, а уже в следующую секунду на месте погибших поври появились десятки новых. Они устремились к веревкам и, перебирая руками, с поразительной скоростью полезли вверх.
Монахи атаковали их выстрелами из луков, применяли силу камней, ударяли молниями и исторгали огонь из кончиков своих пальцев, чтобы поджечь веревки. Одновременно они били тяжелыми молотками, вышибая крюки, и перерубали веревки мечами. Поври гроздьями летели с высоты в воду, увлекая за собой обрывки веревок. Но к стенам подходили новые корабли, и штурм не прекращался ни на секунду.
По-прежнему не было никаких признаков приближения наземных сил врага, поэтому все монахи собрались на береговой стене. Вся сила Санта-Мир-Абель сосредоточилась на сотнях вражеских кораблей, которыми кишел залив Всех Святых. Воздух дрожал от выплесков магической энергии. Повсюду стоял смрад от горящей смолы. Слышались крики тонущих в холодной воде поври. Их крикам вторили крики умирающих монахов. Как только враги исчерпали свои запасы веревок, судовые катапульты начали обстреливать стену увесистыми корзинами, наполненными "ежами" - двухдюймовыми деревянными шариками, усеянными тонкими металлическими иголками. Зачастую острия иголок были смазаны ядом.
Несмотря на все разговоры о судьбе Пирет Талме и предостережения старших, более опытных и образованных монахов, защитники Санта-Мир-Абель все же были поражены дерзостью и жестокостью осады. По части выучки и дисциплины армия поври не уступала любой другой боеспособной армии мира. Никто из монахов, даже упрямец брат Фрэнсис, ничуть не сомневались: появись сейчас наземные силы врага - и Санта-Мир-Абель, древнейшая и самая неприступная крепость во всем Хонсе-Бире, на сей раз падет.
Но даже и без наземных сил отец-настоятель Маркворт понимал опасность ситуации.
- Эй! - крикнул он монаху, чья катапульта выстрелила первой. - У тебя есть шанс искупить свою вину.
Молодой брат, страстно желавший восстановить благосклонность настоятеля, тут же подбежал к нему. Старик вручил ему три камня: малахит, рубин и серпентин.
Когда юноша догадался, в чем дело, у него округлились глаза. Отец-настоятель хотел, чтобы он прыгнул со скалы, спланировал на одно особо крупное скопление вражеских судов, используя силу левитации малахита и защитные свойства серпентина, а затем метнул бы по кораблям огненный шар.
- Ему не удастся подобраться близко, - начал протестовать Джоджонах, но Маркворт с такой злостью поглядел на него, что грузный магистр тут же отступил. Про себя Джоджонах продолжал спорить с настоятелем, доказывая ему ошибочность выбора столь неопытного монаха. Троичное действие камней было по силам более зрелым и опытным братьям, имевшим ступень безупречного, а то и магистра. Даже если этому юнцу и удастся выполнить задание, взрыв получится слабым - вспышка пламени, не больше. Этим поври не остановишь.
- Другого пути нет, - сказал молодому монаху Маркворт. - Надо уничтожить это скопище кораблей, и немедленно, иначе мы потеряем монастырь!
Не успел он произнести эти слова, как через стену перелезли двое поври. Безупречные немедленно бросились к ним и уничтожили прежде, чем те успели хоть как-то защититься. Потом монахи перерезали веревки, свисавшие со стены. Слова Маркворта получили наглядное подтверждение.
- Они не заметят твоего появления, разве что подумают, будто тебя зашвырнула одна из их катапульт, - объяснил он юноше. - Но об истинном положении вещей они догадаются лишь тогда, когда будут полыхать в огне, а ты - набирать высоту.
Монах кивнул, крепко сжал камни и вскочил на парапет. Оглянувшись назад, он резко оттолкнулся и прыгнул, камнем полетев со скалы. Маркворт, Джоджонах и еще несколько монахов поспешили к парапету, чтобы наблюдать его спуск. Когда магическая сила малахита превратил стремительное падение юноши в легкое снижение пера, несомого ветерком, настоятель громко выругался. Его посланец все еще находился слишком высоко над вражескими судами.
- Дурак! - заорал Маркворт, когда поври заметили монаха и начали метать в него пики, молоты и целиться из небольших арбалетов. К чести этого юноши (либо вследствие охватившего его ужаса, а может, еще и потому, что он не обладал магическими знаниями и силой), он не изменил направления, и хотя его несло обратно к скале, он продолжал снижаться.
Стрела ударила его в руку; один из камней выскользнул и упал.
- Серпентин! - воскликнул Джоджонах.
Зажав раненую руку, юноша вертелся и дергался, безуспешно пытаясь выскользнуть из-под нараставшего обстрела и подняться вверх.
- Нет! - закричал ему Маркворт.
- Но у него же нет защиты против огня! - закричал в ответ Джоджонах.
Монах лихорадочно метался - в него попало три стрелы подряд. Магическая энергия и жизненная сила покинули его, и обмякшее тело камнем рухнуло вниз, ударилось о борт вражеского корабля, отскочило и скрылось в темных водах залива Всех Святых.
- Приведи мне одного из этих дармоедов-беженцев! - приказал Маркворт брату Фрэнсису.
- Он не обладал достаточной силой, - сказал Джоджонах настоятелю. - Такое задание не по плечу послушнику. Даже безупречный мог бы не справиться со столь сложной задачей.
- Я бы с удовольствием послал вас, чтобы избавиться от вашей персоны, - крикнул ему прямо в лицо Маркворт, отчего магистр утратил дар речи. - Но вы пока еще нужны здесь.
Брат Фрэнсис вернулся вместе с крестьянским парнем лет двадцати, застенчивым и глуповатым на вид.
- Я умею стрелять из лука, - объявил этот малый, стремясь выглядеть храбрым. - Я охотился на оленей.
- Возьми-ка лучше вот это, - велел настоятель Маркворт, подавая парню рубин.
Тот во все глаза уставился на священный камень, испытывая благоговейный трепет.
- Я… я не могу, - заикаясь, произнес он, не понимая, чего от него хотят.
- Зато я могу, - отрезал Маркворт и достал другой камень - свой могущественный гематит, магический камень.
Крестьянин очумело глядел на него. Брат Фрэнсис, достаточно сведущий в таких делах и понимавший, что ему необходимо отвлечь внимание парня, наотмашь ударил того по лицу и сшиб с ног.
Магистр Джоджонах отвел глаза.
Фрэнсис нагнулся над парнем, намереваясь ударить его еще раз.
- Сделано, - объявил крестьянин. Фрэнсис отвел занесенную для удара руку и почтительно помог ему встать.
- Одержание, - презрительно сплюнул Джоджонах. Ему едва верилось, что Маркворт совершил это греховное деяние, обычно считавшееся проявлением самых темных сторон магической силы гематита. Все эдикты недвусмысленно предписывали избегать овладения телом другого человека через одержание. К тому же, когда монахи использовали гематит для путешествий в духе, они нередко наталкивались на преграды, воздвигаемые применением других камней. Задумавшись о только что увиденном, Джоджонах почти не верил, что одержание - задача наиболее трудная из всех действий, связанных с самоцветами, - произошло с такой легкостью!
Теперь дух отца-настоятеля пребывал в теле крестьянина. Маркворт спокойно подошел к стене, заглянул через парапет, выискивая глазами наибольшее скопление кораблей поври, затем без малейшего колебания, столь же спокойно перепрыгнул через парапет. На этот раз малахит не понадобился. Не было ни криков, ни страха. Во время падения с высоты ста футов настоятель сфокусировал все свое внимание на рубине. Он довел энергию камня до предела, и прежде, чем тело крестьянина ударилось о палубу, на врагов обрушился огромный колышущийся огненный шар. Дух Маркворта немедленно покинул тело крестьянина и, пролетев сквозь языки пламени, возвратился в тело настоятеля, ожидавшее его на вершине стены.
Маркворт мигал своими старческими усталыми глазами, как бы заново привыкая к собственному телу и отчаянно отгоняя недавнее ощущение неподдельного ужаса, пережитого им, когда он приблизился к палубам вражеских кораблей и магический огонь поглотил чужое тело, в котором он только что находился. Все монахи вокруг, за явным исключением магистра Джоджонаха, неистово ликовали. Многие из них глядели с парапета на громадный костер из пылающих судов поври, шумно возносили хвалу, глазам своим не веря, что кому-то удалось сотворить столь гигантский огненный шар.
- Это нужно было сделать, - коротко бросил Маркворт.
Магистр не мигая смотрел на него.
- Пожертвовать одной жизнью ради спасения других - такова главнейшая заповедь нашего ордена, - напомнил Маркворт.
- Пожертвовать собственной жизнью, - поправил его магистр Джоджонах.
- Идите к катапультам, - недовольным тоном приказал Маркворт.
Магистр знал: его искусство обращения с камнями по-прежнему было необходимо здесь, на вершине стены, однако он с радостью подчинился приказанию. Удаляясь, он несколько раз посмотрел на Маркворта. И хотя остальные монахи были совершенно очарованы магическим действом их настоятеля, Джоджонах, знавший Маркворта более сорока лет, испытывал тревогу и сильное замешательство.
В Санта-Мир-Абель можно было войти и со стороны моря. Ворота находились в пределах монастырской гавани, у самых вод залива Всех Святых. Дубовые створки ворот толщиною в два фута для большей прочности были обиты железом. Дополнительным заслоном служила опускная решетка с внутренней стороны, чьи остроконечные прутья были никак не тоньше человеческого бедра. За нею находилась еще одна опускная стена, столь же массивная и прочная, как внешние створки. Что там поври, даже фоморийские великаны не смогли бы сокрушить этот заслон за целую неделю непрерывной осады.
Разумеется, когда ворота были закрыты.
Однако настоятель Маркворт и магистр Джоджонах ничуть не удивились бы сейчас, увидев, что ворота распахнуты настежь, словно приглашая уцелевших и добравшихся до скалистого берега поври войти. Оба старших монаха и не могли ожидать чего-либо иного от магистра Де'Уннеро, когда тот добровольно вызвался возглавить отряд из двенадцати человек для охраны нижнего аванпоста. Он даже настаивал на этом. Возле массивных створок стояло по катапульте, но узкие бойницы существенно ограничивали дальность стрельбы. Маркворт прекрасно понимал, что Де'Уннеро никогда не удовлетворится несколькими выстрелами, от которых едва ли будет много пользы.
Поэтому молодой и горячий магистр открыл ворота. Сейчас он стоял в коридоре, почти у самого входа, и истерически хохотал, подзадоривая врагов войти.
На его призыв откликнулось десятка два "красношапошников", достаточно потрепанных нынешним сражением, но по-прежнему отчаянных. Они ввалились в коридор, потрясая молотами и топорами и размахивая своими не знающими пощады короткими мечами.
Едва последний из них миновал опускную решетку, она с оглушительным грохотом упала вниз, и эхо прокатилось по всему монастырю, долетев до береговой стены.
Это обстоятельство удивило, но отнюдь не остановило поври. Крича во всю глотку, "красные шапки" продолжали двигаться. В них полетели арбалетные стрелы, сразив нескольких врагов. Остальные упорно лезли вперед.
На их пути, улыбаясь, стоял Де'Уннеро. Его могучие мышцы были напряжены столь сильно, что казалось, они вот-вот прорвутся наружу. Монахи, и в особенности магистр Джоджонах, не раз говорили, что сердце Де'Уннеро может разорваться, ибо человеческое тело слишком тесно для кипучей натуры молодого магистра. Его нынешнее состояние красноречиво говорило об этом: вся фигура Де'Уннеро сотрясалась от внутренней энергии. В руках у него поври не увидели никакого оружия; только камень - тигровая лапа. Всего-навсего гладкий камешек коричневого цвета с черными прожилками.
Едва первый из поври приблизился на достаточное расстояние, Де'Уннеро высвободил магические силы камня. Руки магистра преобразились, превратившись в мощные передние лапы тигра.
- Йак! - закричал главарь поври, поднимая оружие и намереваясь защищаться.
Но Де'Уннеро оказался проворнее. Он выпрыгнул вперед, словно тигр, преследующий добычу, и с силой обрушил свою руку-лапу на лицо поври, раздирая его в клочья.
Со стороны казалось, будто магистр охвачен бешенством, но на самом деле он превосходно владел собой. Он перепрыгивал из стороны в сторону, не пропуская ни одного поври, хотя сзади находилось не менее дюжины монахов, готовых атаковать врагов. Камень все время находился у Де'Уннеро в руке-лапе; он буквально врос в кожу. Его воздействие на магистра усилилось. Внешне облик монаха не изменился, но внутри он ощущал, как его мышцы все более превращаются в мышцы громадной и сильной кошки.
Очередной удар его лапы подбросил одного из поври в воздух. Отскочив в сторону, Де'Уннеро увернулся от удара молота и почти мгновенно вернулся на прежнее место. Нападавший поври даже не успел взмахнуть своим молотом - острые когти превратили в кровавое месиво и его лицо.
Остававшиеся в живых поври дрогнули, но боевой пыл Де'Уннеро еще далеко не иссяк. Магистр оттолкнулся и пролетел по воздуху не менее двадцати пяти футов, оказавшись в толпе карликов. Его острые тигриные когти и сильные ноги слились в один сокрушительный вихрь. Поври были отнюдь не слабыми врагами. К тому же они имели численное превосходство над Де'Уннеро, но сейчас им было не до атаки. Они заметались и бросились к выходу. Двое подбежало к опускной стене, что-то крича остававшимся снаружи сородичам. Нескольким удалось проскочить мимо неистового Де'Уннеро в глубь коридора, где их встретил второй залп арбалетных стрел.
Все монахи, кроме одного, побросали арбалеты, сменив их на оружие для рукопашной схватки, однако некоторые из них рванулись вперед, намереваясь добить карликов голыми руками.
Неподалеку от них Де'Уннеро зажал в своих огромных когтистых лапах голову еще одного уцелевшего поври. Когти вонзились врагу в череп. Магистр с легкостью раскачивал тело гнома, словно тот был тряпичной куклой. Потом он отшвырнул бездыханное тело и устремился к тем двоим, что находились возле опускной решетки.
За ними скрывался третий поври. Он наставил на Де'Уннеро духовое ружье и выстрелил, целя магистру в верх живота.
Монах зарычал, как настоящий тигр, и вырвал стрелу из своего тела вместе с приличным куском мяса, продолжая двигаться вперед. Стрелок вновь зарядил ружье. Двое гномов что-то прокричали, пытаясь протиснуться сквозь прутья опускной решетки.
В это мгновение вниз упала вторая опускная стена, перерубив стрелка и сплющив тела пытавшихся убежать поври.
Хлеставшая из раны кровь заставила Де'Уннеро остановиться. Он обернулся и вновь зарычал, но на этот раз боевой клич превратился в вопль отчаяния. Магистр обнаружил, что его солдаты сами управились с остальными гномами. Битва закончилась.
Неистовый магистр полностью вернулся в свой человеческий облик; его физические и магические силы были истощены. В животе ощущалось изрядное жжение; там что-то пылало и бурлило. Де'Уннеро понял, что стрела поври была отравленной. Большая часть яда - смесь парализующих и вызывающих боль веществ - была нейтрализована самой энергией магического перевоплощения. Но в организм проникло достаточно отравы, ибо магистра так затрясло, что вскоре он припал на одно колено.
Встревоженные монахи окружили его.
- Стрелков на катапульты! - зарычал на них Де'Уннеро. И хотя сейчас он вновь находился в человеческом обличье, голос его звучал подобно реву охотящегося тигра. Младшие монахи повиновались, и вскоре магистр Де'Уннеро, исполненный решимости, присоединился к ним и начал отдавать команды.
Поскольку большинство вражеских кораблей пылало в огне, утратив боеспособность, монахи покинули этот участок стены и рассредоточились. Теперь они устремились на подмогу в те места, где защитники стены нуждались в помощи. В это долгое зловещее утро немалому числу поври удалось перелезть через парапет, но проникнуть в глубь монастыря не удалось никому. К полудню, при полном отсутствии каких-либо признаков приближения наземных сил поври, исход битвы уже не вызывал сомнений. Поври, как обычно, продолжали ожесточенно сражаться. Более пятидесяти монахов были убиты, раненых же было в несколько раз больше, но потери среди людей не шли ни в какое сравнение с ошеломляющими потерями врага. Более пятисот кораблей флота поври лежали на дне залива Всех Святых, остальные поспешно уходили в открытое море, и находившихся на их борту гномов можно было пересчитать по пальцам.
Во второй половине дня магистр Джоджонах вместе с другими старшими монахами, искусными в магии камней, занялся лечением раненых. Братья младших ступеней начали готовить к погребению тех, кому уже ничем не могли помочь камни. Когда утих хаос сражения, настала завершающая стадия - устранение следов войны. Дисциплинированные монахи быстро установили разумный и эффективный порядок, подчинив ему все, что было необходимо сделать. Магистра поразило лишь одно странное обстоятельство. Он знал: во владении отца-настоятеля находится самый могущественный камень во всем Санта-Мир-Абель. Между тем Маркворт, проходя мимо раненых, произносил лишь слова ободрения, но никого не пытаясь лечить. С того времени, как он сотворил гигантский огненный шар над заливом и метнул пару молний на вершине стены, прошло уже несколько часов, поэтому все слова настоятеля об истощении его магической энергии звучали не слишком-то правдоподобно.
Грузному магистру оставалось лишь беспомощно пожимать плечами и качать головой, видя, как изменилось поведение Маркворта, когда на стене появился Де'Уннеро. У него в боку зияла обширная рана, хотя этот бравый человек держался бодро и не подавал виду, что ему больно. Маркворт тут же подошел к нему и с помощью магического камня закрыл рану. Джоджонах знал, что настоятель связан с Де'Уннеро столь же тесно, как и с братом Фрэнсисом.
Джоджонах продолжал тихо делать свое дело, обдумывая и анализируя увиденное, чтобы потом как следует над всем этим поразмыслить.
- Ты по-прежнему упрямо лезешь туда, где всего опаснее, - отчитывал Де'Уннеро Маркворт, наблюдая, как под воздействием гематита затягивается рваная рана молодого магистра.
- Человеку нужны развлечения, - с озорной усмешкой отвечал Де'Уннеро. - Развлечения, в которых вы все время мне отказываете.
Маркворт отступил и сурово поглядел на него, прекрасно поняв смысл сказанного.
- Как движется обучение? - резко спросил он.