Тот, кто испытывает страх, не может удовлетворить женщину и вынужден притворяться, будто не понимает ее желаний. Если понадобится, он может мягко пожурить или унизить ее, чтобы она стыдилась своих побуждений. Только так, чтобы она не заметила его немощи. Женщину обманом вынуждают отречься от своих потребностей, и мужчине, к его облегчению, не надо придумывать способ выкрутиться. Такие хитрости, впрочем, редко бывают удачными. Когда желания не могут быть исполнены физиологически, отсутствие счастья, конфликт и чувство вины - как для мужчин, так и для женщин - становятся неизбежными. Тот, кто боится быть хозяином, сомневается в своих способностях, силе, мощи, воле и решительности, останется глух к мольбам даже самой несчастной из рабынь. Как можно ожидать, что мужчина удовлетворит женщину, когда он боится удовлетворить себя самого? Не может быть по-настоящему счастлив тот, кто не владел рабыней. Не может быть счастлива женщина, которая не принадлежала хозяину.
Но если передо мной вдруг мелькала перспектива удовлетворения своих желаний, перспектива радости и невероятной силы, заряжающая и стимулирующая идея господства, откликающаяся на глубинные потребности очаровательной женщины, я быстро выбрасывал эти пугающие видения из головы. Я боялся глубоко заглянуть в себя.
Был ли я достаточно силен, чтобы принять то, что мог бы там увидеть? Не безопаснее ли прятаться в пещере лжи, чем встать на скалу правды, обозревая мир?
Когда человек стоит на солнечном свету и чувствует ветер реальности, каким промозглым и постыдным представляется ему убежище фальши, какой глупой кажется боязнь дневного света и свежего воздуха!
Но я, землянин, воспитанный мифами, быстро осмеял идею страха перед мужским началом. Я хорошо знал, что представляет собой мое мужское начало. Знал также, насколько должен соответствовать ему. Я понимал, что должен быть мягким, заботливым, похожим на женщину и слушаться каждого женского каприза, иначе меня назовут животным. Теперь я сознаю, что эти познания не учитывали сигналов природы, сформированных суровой эволюцией, ссылок на генетические задатки, заложенные в нас во времена, когда на лугах слышалась крадущаяся поступь саблезубых тигров, а на холмах раздавался рев мастодонтов. Мифы, на которых я был воспитан, не рассказывали о мрачных песнях и криках охотников, они не повествовали о бивачных кострах и ножах из голубого кремня, о мясе, приготовленном пленными женщинами с ремнями на шеях. Некая реальность не была обозначена в формулах, которые мне преподавались. Один пункт оказался пропущен в определениях того, что называется словом "мужчина".
- Я преклоняю колени перед моим господином и жду, когда он возьмет меня силой, - сказала Лола.
Я завыл от отчаяния и разочарования. Лола испуганно посмотрела на меня, не в состоянии понять, что терзает ее господина на одну ночь. Мне хотелось схватить ее и бросить спиной на солому, выплеснуть на нее свою ярость и радость, бессознательно удовлетворяя свои права над ней. Права, данные мне от природы! Сжать в руках ее горячую плоть, заставить ее извиваться от моих прикосновений и кричать о своей покорности… Но я знал, что я - землянин, а она - личность. Внезапно и злобно я набросился на нее и ударил по спине тыльной стороной левой ладони. Лола упала вперед. Я поразился тому, что сделал. Но все произошло так быстро, что я едва осознал, что происходит.
Я пришел в ярость не из-за нее, а из-за себя. Лола не виновата. Она просто обнаженная, возбужденная, красивая, закованная в ошейник рабыня у моих ног. Нет ее вины ни в том, что она брошена ко мне, ни в том, что ее переполняют желания. Однако рабыня стала очевидной причиной моих сомнений и страданий. Именно поэтому я и ударил ее.
Это было глупо и бессмысленно. Девушка упала на солому, и кровь показалась у ее красивого рта. Я ожидал, что она посмотрит на меня со страхом и упреком. Вместо этого Лола опустила голову и быстро поползла к моим ногам. Легла животом на солому передо мной, приподнявшись на локтях, и опустила голову прямо у моих ног. Я почувствовал, как ее мягкие полные губы целуют мои ступни. В голосе девушки появились удивление и радость.
- Да, господин. Спасибо, господин. Я прошу прощения, что не угодила тебе, - проговорила она.
Тогда я понял, что бедняжка приняла мой удар за знак господства над ней, за яркое свидетельство моего старшинства. Ее поцелуи были проявлением благодарности.
- Достаточно, - сказал я.
- Хорошо, господин, - ответила Лола, оставаясь лежать у моих ног. Она только отвернула голову в сторону и положила правую щеку на мою ногу.
Рабыня подлежит наказанию. Ее можно ударить по какой-либо причине или без причины. Обычно у хозяина есть повод, каким бы незначительным он ни был. Это напоминает рабыне, что она - рабыня.
Я взглянул на Лолу. Она посмотрела на меня, потом, повернув голову и поднявшись на локтях, снова поцеловала мои ноги. Затем откатилась на солому и улеглась на спину, разглядывая меня счастливым взором.
- Не бей меня больше, господин, - попросила она, - я буду покорной, послушной и любящей.
Лола смотрела на меня, улыбаясь, подняв при этом левое колено и раскинув руки вдоль тела.
- Возьми меня, господин. Используй меня для своего удовольствия.
- Ты умоляешь об этом? - Не знаю, почему я задал именно этот вопрос.
- Да, господин, - улыбнулась Лола, - я умоляю об этом.
- Почему тебя поместили ко мне сегодня?
- Для наказания, - ответила рабыня и снова улыбнулась. - Я жду своего наказания, господин.
Внезапно я испугался, почувствовал себя виноватым и смущенным, ослабел, покраснел и запнулся. Я ударил бедняжку. Конечно, она не ожидала, что я проявлю силу и распущу руки, как сделал бы горианский хозяин. Я-то землянин! Кроме того, Лола вряд ли догадывалась, что она - личность.
- Прости… я ударил тебя, - заикаясь проговорил я. - Это было нехорошо… Я рассердился не на тебя, а на себя и поступил как скотина. Мне очень жаль.
Лола посмотрела на меня испуганно. Она не понимала, какие силы двигали мной. Да и как горианская девушка в ошейнике, в которой сильные мужчины давно развили женские свойства, могла меня понять? Разве эта рабыня знала, что я из-за своих страхов попытался сделать из нее мужчину? Сама мысль об этом ей бы и в голову не пришла. На Земле каждый пол, повинуясь своим страхам, пытается защитить себя от другого пола, для чего отрицает очевидную взаимодополняемость природы, совмещение разнообразных склонностей и задатков. Но невозможно сложить мозаику, подбирая куски одной конфигурации.
В замешательстве Лола встала на колени и опустила голову к соломе, словно пыталась стать меньше.
- Не будь жесток, господин, - умоляла она. - Если я не угодила тебе, просто побей меня кнутом. Я не понимаю тебя, не понимаю, чего ты хочешь. Я просто несчастная рабыня! Пожалуйста, не мучай меня таким хитрым способом. Если я не угодила тебе, умоляю просто подвергнуть меня честному наказанию плетью.
- Что ты говоришь? - пробормотал я.
Лола застонала.
- Пожалуйста, не подвергай меня этим мучениям, господин. Лола просто бедная рабыня. Привяжи ее и высеки плетью. Тогда она, возможно, поймет, как лучше угодить тебе.
- Я не хочу мучить тебя, - объяснил я. - Напротив, я стараюсь быть добрым.
Она застонала еще громче.
- Посмотри на меня, - велел я.
- Да, господин…
- Мне жаль, что я ударил тебя. Мне очень жаль.
- Но Лола просто рабыня. Рабыни предназначены для ударов и оскорблений.
- Мне жаль, - повторил я.
- Жаль? - переспросила Лола.
- Да, - ответил я. - Мне действительно жаль.
Лола содрогнулась и умоляюще произнесла:
- Привяжи меня и выпори!
- Послушай! - Я быстро пошел за вином, которое оставил на столе, взял его и присел около дрожащей девушки. Поднес чашу к ее губам.
Содрогаясь, она выпила.
- Видишь, ты дала мне вино, а теперь я дал вино тебе, - объяснил я.
- Да, господин, - дрожа, сказала Лола.
Теперь я лучше понимаю ее тревогу, чем в тот момент.
Мои эмоциональные противоречия и неудовлетворенность, мои противоречивые мотивации, выражающиеся в непоследовательном поведении, напугали ее. Лола была горианской девушкой, жизненный опыт не подготовил ее к пониманию мужчины, приученного отвергать свою природу и мучить, калечить себя в наказание за импульсы, желания и чувства, естественные, как циркуляция крови и движение молекул через мембраны клетки. Она могла понять, что такое стыд, досада человека, который не смог быть честным. Но ей оказалось незнакомо патологически воспитанное чувство вины, а также привитые невротические тревоги, используемые в качестве контролирующих устройств.
Теперь я понимаю: Лола наверняка боялась, что оказалась в обществе сумасшедшего, для которого ее красота, ранимость и беспомощность ничего не значили. Который не мог понять, что она - женщина и рабыня, который игнорировал ее желания и оказался глух к ее потребностям. Который не понимал, что с ней делать и как с ней обращаться. Девушка оказалась в обществе непредсказуемого и иррационального типа. Этот как бы мужчина своим поведением даже отдаленно не напоминал мужчину настоящего. Не стоит удивляться, что она была напугана. Безусловно, Лола подозревала, что если я и не сумасшедший, то, по крайней мере, глупец. Кто, как не глупец, откажется пить, если его мучит жажда, или откажется есть, если голоден?
Но я не был ни глупцом, ни сумасшедшим. Я был мужчиной с Земли.
- Прости меня, - умоляюще сказал я девушке.
Лола вздрогнула и пролила немного вина, взглянув на меня с ужасом. Я не ударил ее.
- Ты закончила? - спросил я.
Она кивнула испуганно.
- Там немного осталось. Допей.
Я держал чашу, пока девушка со страхом допивала вино.
Поставив чашу на стол, я вернулся к ней и присел рядом. Лола боялась встретиться со мной взглядом.
- Пожалуйста, прости меня, - взмолился я.
Она вздрогнула.
- Прости меня, - повторил я с раздражением.
- Я прощаю тебя, господин, - быстро ответила рабыня.
- Это не приказ, - сказал я. - Было бы лучше, если бы ты сама, по своей воле, по своему желанию простила меня.
- Хорошо, господин, - прошептала Лола, - я прощаю тебя по своей воле, по своему желанию.
- Спасибо, - ответил я.
- Не делай мне больно, господин, - попросила она, отказываясь встретиться со мной взглядом.
- Посмотри на меня, - велел я.
- Пожалуйста, не мучай меня, господин.
- Посмотри на меня, - еще раз попросил я.
- Да, господин.
Лола подняла голову и посмотрела мне в глаза. Я поразился. Она была основательно испугана.
Я взглянул на ее изящный стальной ошейник. Должно быть, мой взгляд моментально стал тяжелым или заблестел. Девушка содрогнулась. Но я уже контролировал себя.
- Не называй меня господином, - ласково сказал я.
- Да, господин.
- Не зови меня господином, - повторил я.
- Я - рабыня, - заплакала Лола.
Неуважение, проявленное рабом, могло караться смертью.
- Не зови меня господином, - настаивал я.
- Да, господин. - Она всхлипнула. - Я хочу сказать - да.
- Зови меня - Джейсон.
Лола отвела глаза вниз.
- Джейсон, - прошептала она. - Пожалуйста, не убивай меня, господин!
- Не понимаю, о чем ты, - признался я.
- Ты пренебрег моей красотой, - заплакала девушка. - Ты отказался взять меня силой. Ты заставил меня показать тебе мое неуважение. Теперь ты не наказываешь меня жестоко за то, что я недостаточно красива, за то, что я не отдалась тебе, как презренная рабыня, за то, что показала тебе неуважение. Разве ты не бросишь теперь меня к своим ногам и не начнешь пинать и избивать безжалостно?
- Конечно нет, - ответил я.
Лола отпрянула назад.
- Дому Андроникаса не понравится, если ты убьешь меня. Я их собственность, - проговорила она.
- Я не намереваюсь убивать тебя, - ответил я.
Рабыня с облегчением вздохнула.
- Что ты собираешься сделать со мной в таком случае? - спросила она.
- Ничего, - сказал я.
- Мне трудно в это поверить, господин, - проговорила Лола.
Я пожал плечами.
- В какую игру ты играешь со мной? - спросила она. - Для какого жестокого наказания ты готовишь меня?
- Ни для какого.
- Я знаю, что ты не с планеты Гор. Все ли мужчины твоего мира такие, как ты?
- Большинство, я полагаю.
- В каком ужасе перед ними, должно быть, живут их рабыни!
- Большинство мужчин в моем мире не имеют рабынь, - объяснил я. - Наши женщины, почти все, содержатся свободно.
- Вне зависимости от их желания? - недоверчиво спросила Лола.
- Конечно, в данном случае их желания не играют роли.
- Это называется свободой?
- Да, - ответил я. - Мне так кажется.
- Но некоторые мужчины должны порабощать женщин, - возразила она.
Я кивнул. Мне было известно о подобных случаях. Существуют мужчины, способные устанавливать собственные законы.
- Но большинство мужчин в твоем мире не имеют рабынь? - уточнила Лола.
- Конечно нет.
- У тебя были рабыни?
- Нет.
- Ни одной?
- Ни одной, - ответил я.
- Ты такой, как все на твоей планете?
- Думаю, да.
- Если это правда, - Лола сузила глаза, - то откуда ты знаешь, как внушить женщине ужас?
- Если я нечаянно испугал тебя, мне очень жаль. У меня не было такого намерения, - объяснил я.
- Я нагая и в ошейнике, я в твоей власти. Ты и вправду хочешь, чтобы я поверила, будто ты не хочешь меня наказать?
- Я не обижу тебя. Ты в безопасности. Не бойся.
- О, как ты мучаешь меня! - закричала рабыня, содрогаясь. - Почему ты не сделаешь то, что задумал, и не покончишь с этим? Неужели я была так жестока с тобой, что ты находишь возможным подвергать меня этой агонии?
Я не знал, как разубедить ее.
- Существует ли какой-то жестокий каприз, который ты намереваешься исполнить? Какое-то унизительное и разрушительное действо, которое ты хочешь устроить для своего удовольствия?
- Не бойся. - Я тщетно пытался успокоить ее.
- Мучитель. - Лола зарыдала. - Мучитель!
- Не бойся, - опять повторил я.
Она закрыла лицо руками и громко заплакала.
- Как жестоки и коварны мужчины твоего мира, - всхлипывала Лола. - Как просты и незамысловаты требования мужчин с Гора по сравнению с этим! Почему ты не мог просто заставить меня служить тебе?
- У меня нет намерения причинить тебе зло.
Всхлипывая, Лола подползла к скамейке, где я оставил хлыст. Зубами взяла его со скамьи и приблизилась ко мне. Я вынул орудие пытки из ее маленьких белых зубов.
- Побей меня, - жалобно попросила она.
Я отбросил кнут.
- Нет.
Дрожа всем телом, Лола улеглась у моих ног, не зная, что будет с ней дальше. Не говоря ни слова, я подошел к темному одеялу, которое лежало на соломе. Оно было тяжелое, сделанное из оленьей шерсти. Я расстелил одеяло на соломе и сделал приглашающий жест рукой.
- Ложись, - сказал я ласково.
Лола вползла на одеяло и легла на спину. Ее тело казалось очень белым на темном одеяле. Легко, кончиками пальцев она потрогала ошейник, после чего взглянула на меня.
- Теперь начинается?
Я стоял и смотрел на ее маленькое дрожащее тело, готовое к любому наказанию, какое бы я ни выбрал. Потом присел рядом с ней, и ее испуганные глаза встретились с моими.
- Пожалуйста, будь добр с Лолой, господин, - прошептала девушка. - Лола просто бедная рабыня.
Я осторожно взял свободную часть одеяла и набросил на нее, укрывая.
- Уже поздно. Ты, должно быть, устала, засыпай, - сказал я.
Лола недоверчиво и испуганно глядела на меня.
- Ты не собираешься овладеть мной? - спросила она.
- Конечно нет, - ответил я. - Отдохни, прелестная Лола.
Потом я подумал, что не должен был называть ее "прелестная Лола". То, что она прелестна и беспомощна, должно быть проигнорировано мною. Такие вещи могут мешать искусственным истолкованиям бесполого понятия "личность".
Каким глупым сейчас мне кажется мое поведение!
- Ты собираешься разделить со мной одеяло? - спросила Лола.
- Нет, - ответил я.
- Но у меня есть клеймо, и я ношу ошейник, - сказала она.
- Отдыхай, спи, Лола, - произнес я, прошел в дальний угол клетки и присел, прижавшись спиной к стене. - Засыпай, - нежно сказал я, обращаясь к девушке.
Она смотрела на меня, натянув одеяло до шеи.
- Ты не свяжешь и не закуешь меня?
- Нет, - ответил я.
Лола лежала тихо. Я добавил:
- Ты в безопасности.
- Да, господин. Господин… - вдруг позвала она меня.
- Что? - отозвался я.
- Я - рабыня.
- Я знаю это.
- Ты не собираешься обращаться со мной как подобает?
- Конечно нет. Я человек с Земли, - объяснил я. Неужели она на самом деле думала, что я стал бы обращаться с ней как с рабыней просто потому, что она ей была?
Лола промолчала. Я велел ей:
- Засыпай.
- Да, господин.
Я откинулся к стене, сидя на соломе. Девушка лежала очень тихо. Долгое время мы не разговаривали. Потом, спустя почти час, я услышал ее стон и увидел, как она вертится под одеялом.
- Господин… - услышал я ее умоляющий голос. - Господин…
Я подошел к ней. В полутьме она откинула темное одеяло до бедер и полусидела-полулежала на куске одеяла. Взглянув на меня, Лола попыталась вытянуть свои маленькие руки, чтобы схватить меня за шею.
- Господин… - молила она. - Пожалуйста, господин!
Ее маленькое округлое тело красиво смотрелось в полутьме клетки. Грудь Лолы выглядела изумительно. Я заметил чудный изгиб ее живота, плавно перетекающий в пышные бедра.
- Что с тобой? - спросил я.
Я держал Лолу за руки.
- Пожалуйста, возьми меня, господин. Пожалуйста, побудь со мной как с рабыней!
Я посмотрел на ее маленькое тело и на стальной ошейник на горле.
- Нет, - ответил я.
Лола перестала тянуться ко мне, и я отпустил ее запястья. Затем поднялся на ноги и некоторое время стоял, рассматривая ее. А она дрожала, стоя на коленях на одеяле.
- Я землянин, - сказал я ей.
- Да, господин, - ответила Лола, опустив голову.
Я был сердит и испуган. Мое сердце колотилось.
- Тебе нечего бояться меня, - продолжал я.
- Да, господин.
Без сомнения, Лола должна знать, что ей нечего бояться того, кто будет обращаться с ней уважительно. Почему же тогда она, простая рабыня, внушала мне такой ужас? Я думаю, это происходило оттого, что я боялся. Она могла разбудить во мне нечто гордое и дикое, такое, что не поддается притворству, нечто давно забытое и мощное, что было воспитано в пещерах и на охоте.
Рассматривая коленопреклоненную рабыню, я на мгновение испытал спокойствие силы. Затем вспомнил, что не должен быть мужчиной, поскольку мужественность запрещена, подлежит унижению и высмеивается.
Нельзя быть мужчиной! Следует быть личностью. Львы должны быть пойманы в капкан и кастрированы. Пусть истекают кровью! Среди цветов им нет места. Пусть львы поймут, что их задача - катать тележки с овцами. Они будут вознаграждены за это одобрительным блеянием.