- У этого, - женщина указала на меня, - на левом предплечье какая-то метка и в одном зубе слева внизу - кусочек металла. Я раньше видела такое только один раз, у кейджеруса из мира рабов.
- Этот мужчина тоже из мира рабов, - ответила леди Джина.
- Я бы удивилась, если бы это было не так.
Потом женщина добавила:
- Но мы не заплатим за него большую цену только по этой причине.
- Деловые вопросы обсуждайте с моими начальниками, - отреагировала леди Джина.
- Твои начальники - мужчины, - насмешливо заметила женщина.
- Это так, - ответила леди Джина.
- Хочешь поработать на меня?
- Я работаю здесь, - холодно произнесла леди Джина.
- Ну, как хочешь.
Потом женщина спросила:
- А они энергичные?
- Думаю - да, хотя мы, конечно, содержим их в самом строгом режиме, чтобы лучше контролировать.
- Это деликатное дело, - признала женщина. - Все же, я думаю, умная хозяйка сумеет устроить все к своему удовольствию.
- Этот - действующий, - засмеялась другая, убирая руку от тела одного из рабов.
- Давайте развлечемся, - предложила женщина, осмотревшая меня. - Пришлите кейджеру.
Леди Джина подошла к двери длинной комнаты с низким потолком.
- Продикус! - позвала она. - Пришли нам Лолу.
Спустя несколько мгновений Лола вошла в комнату.
Я никогда не видел ее такой притворно застенчивой. Она была чисто вымыта. На ней белела короткая туника без рукавов. Лола пришла босиком. Волосы гладко зачесаны назад и повязаны белой лентой. На шее, как всегда, - все тот же стальной ошейник.
Она подлетела к леди Джине и опустилась перед ней на колени, склонив голову. Я заметил - Лола напугана присутствием свободных женщин. В эту минуту я ощутил, какое презрение и ненависть вызывает рабыня у свободных женщин.
- Хорошенькая, маленькая рабыня, - произнесла одна из них.
Наряд Лолы, скромный и даже благопристойный для рабыни, в отличие от обычного куска ткани, завязанного на левом бедре, был надет из-за присутствия женщин-работорговцев. Дом Андроникаса, которому я принадлежал, не хотел оскорблять посетительниц. Да и сама Лола, насколько я понимаю, радовалась возможности преуменьшить личную сексуальность перед своими свободными сестрами. Она явно не желала извиваться под плетьми свободных женщин, которые, скорее всего, завидовали ее рабской беспомощности, ее красоте и ошейнику.
Когда Лола подняла голову, леди Джина направила ее к женщине, только что осмотревшей меня. Лола быстро подошла и с готовностью склонила перед ней колени.
- Как тебя зовут? - спросила женщина.
- Лола, - ответила девушка испуганно.
- Встань, Лола, - приказала женщина. - Сними свою одежду.
- Слушаюсь, госпожа, - ответила рабыня, поднялась и выскользнула из туники, которая осталась лежать на плитах у ее ног.
- Ты хорошенькая, - проговорила женщина.
- Спасибо, госпожа.
- Пусть приступает, - обратилась женщина к леди Джине.
- Лола, - произнесла леди Джина, - начинай с дальнего конца ряда рабов. Скажи каждому по очереди, что ты его рабыня. Каждого поцелуй. Скажи, что любишь его. Обращайся к нему как к господину. Затем снова целуй.
- Слушаюсь, госпожа, - с отчаянием сказала Лола. Она легко побежала в конец шеренги. Дрессировщица последовала за ней, сняв плеть с пояса. Рабыня, конечно же, заметила это.
- Будь чувственной, Лола, - приказала леди Джина. - Я думаю, ты можешь справиться с этим, - добавила она ядовито.
- Хорошо, госпожа, - ответила Лола, бросая испуганный взгляд на леди Джину.
Затем она обняла первого раба и пристально посмотрела на него.
- Я твоя рабыня, господин, - произнесла девушка и поцеловала его, потом прошептала: - Я люблю тебя, господин, - и поцеловала вновь.
- Прекрасно, Лола, - похвалила ее леди Джина.
Две женщины засмеялись. Одна из них, с пером в руке, сделала запись на листке бумаги, прикрепленном к доске.
- Теперь к следующему, - приказала дрессировщица. Лола послушно перешла к другому рабу. Я знал, что даже просто дотронуться до раба мужского пола считалось для рабыни большим позором, не говоря уж о том, чтобы назвать его господином. Рабыни презирали рабов. Они считали себя - и, как я полагаю, правильно - законной собственностью свободных мужчин и женщин, хозяев и хозяек.
Наконец Лола встала передо мной. Ее глаза блестели от слез. Она почти задыхалась.
- Только не с ним, госпожа, - взмолилась рабыня.
- Ты медлишь при выполнении своих обязанностей, Лола, - усмехнулась леди Джина.
Тогда Лола быстро обняла меня. Затем на короткое мгновение крепко прижалась ко мне. И в этот миг я почувствовал ее тело, содрогающееся в сладострастных конвульсиях. Ее щека коснулась моей.
- Забавно, - сказала одна из женщин.
- Я думаю, маленькую сучку следует выпороть, - добавила другая.
- Не бойтесь, - уверила леди Джина, - она будет наказана.
Лола задрожала и слегка отпрянула. Но я все еще ощущал ее объятие. Она подняла на меня глаза, полные слез.
- Продолжай, Лола, - сказала леди Джина.
- С этим презренным рабом, госпожа? - спросила девушка.
- Продолжай, - настаивала дрессировщица.
- Слушаюсь, госпожа, - ответила рабыня и снова тесно прижалась ко мне.
- Посмотрите на эту маленькую сучку, - проговорила одна из женщин. - Она возбудилась.
- Грязная похотливая тварь, - прибавила другая.
Полностью обнаженная, Лола стояла босиком на каменном полу.
- Я твоя рабыня, господин, - шептала она мне.
Я чувствовал кожей ее живот и грудь. Она была женщиной, которую мужчина с Земли вряд ли мог вообразить даже во сне. Я вспомнил, как однажды ее заставили лежать передо мной нагишом. Нет, все же мне следует устоять перед ней…
И тут горячая, чувственная, закованная в ошейник рабыня вновь прижалась ко мне. Я ощутил ее губы своими губами. Она поцеловала меня естественным, нежным поцелуем рабыни, женщины, которой владеют.
- Я люблю тебя, господин, - прошептала Лола.
- Ай! - вскрикнула одна из покупательниц.
Я тоже закричал - от отчаяния. Женщины засмеялись.
- Этот - действующий, - со смехом сказала одна из них.
- А вы уверены, что он действительно с Земли, из мира рабов? - спросила другая.
- Повезет той хозяйке, которая его получит, - добавила третья.
Я смотрел на них, сгорая от стыда. Та, что держала в руках перо и бумагу, рассмеялась, заметив мой взгляд.
Я видел, как двигается перо по бумаге, - она делала какую-то пометку.
- Не спеши одеваться, Лола, - произнесла леди Джина. - Иди в свою конуру. Позже я дам о себе знать.
- Слушаюсь, госпожа, - ответила Лола, затем, взглянув на меня, крикнула: - Я ненавижу тебя, раб!
- Беги, Лола, - приказала дрессировщица.
- Слушаюсь, госпожа, - повторила Лола и вылетела из комнаты.
- Что за сучка! Возбудиться от простого раба! - усмехнулась одна из женщин.
- Да уж, - согласилась с ней другая.
- Пройдемте в более удобное помещение и обсудим рабов, - предложила леди Джина и покинула комнату в сопровождении свободных женщин.
Одна из них, обладательница кожаного браслета, задержалась на мгновение.
- Вы идете, леди Тайма? - спросила ее одна из покупательниц, открывая дверь.
- Иду, - ответила она, рассматривая меня. Затем повернулась и покинула комнату.
7. МНЕ КИДАЮТ ЖЕНЩИНУ
Я находился в своей камере - сидел на тяжелой скамье перед большим прямоугольным столом. На мне была легкая туника, сшитая из репса. На полу, на соломе, лежало одеяло, которое мне предоставили. Хотя дверь в камеру по-прежнему заперта, я уже не закован. На столе - чаша дешевого вина, несколько ломтей желтого хлеба и деревянная миска с овощами и кусками мяса.
Сегодня мне назначили цену. Я до сих пор в ярости. Я не женщина!
Тут я улыбнулся про себя. Мысль, достойная горианца. Мне пришлось напомнить себе, что я - землянин. Как, должно быть, постыдна эта процедура и для женщин! Достойно сожаления, что восхитительные красавицы могут быть порабощены. Хотел бы я обладать одной из них!
Но я, конечно, отогнал эту мысль, прожевал кусок мяса и выпил из неглубокой, кое-где отбитой чаши немного вина.
Мои мысли были путаными и тревожными. Итак, сегодня мне назначили цену. Я был теперь уверен, что в тюрьме меня не долго продержат. Притом местоположение этой тюрьмы мне по-прежнему неизвестно. Я даже не знал, в каком городе она находится. Мне ведь внушили, что любопытство в рабах не приветствуется.
Я вновь улыбнулся про себя. Как далеко кажется теперь Земля с ее мелкими проблемами. Почему-то я даже не чувствовал себя несчастным из-за того, что меня похитили оттуда, и не понимал, почему это так. Безусловно, мое положение постыдно. Безусловно, я в ужасе от мира, в котором оказался. Меня едва не сожрали слины. Я познал плеть. И все-таки меня нельзя назвать несчастным.
Земля отравлена и загрязнена. Сам воздух, которым дышат ее жители, сама пища, которую они едят, содержат токсические элементы. И с этим невозможно что-либо сделать. Каким невообразимым миром кажется земная цивилизация! Неужели нельзя понять, что экологический преступник гораздо более опасен, чем маньяк-одиночка или наемный убийца? Его преступление затрагивает не единичную жертву, а целую планету и ставит под угрозу жизнь не родившихся еще поколений! Неужели нажива настолько священна? Неужели она ценнее, чем будущее Земли? Земляне самодовольно поздравляют себя с достижениями демократии, при которой якобы правит народ. Но так ли это? Если так, почему же многие процессы на планете угрожают человеческому благополучию? Как мог докатиться до полного убожества мир, которым правят люди? Но может быть, они и не правят? Может быть, им просто внушают, что они - цари природы и люди удовлетворяются этим?
Кто же, интересно, настоящие правители Земли? Иногда мне кажется, что вовсе не было никаких правителей, одно только сумасшествие неуправляемых машин.
Я поднялся со скамьи, прошелся по клетке и потрогал одну из сырых стен. Теперь у меня есть одеяло. Я чувствовал благодарность.
Подойдя к тяжелой решетке, я ухватился за нее.
Меня надежно заперли. Я - невольник. На мне стальной ошейник. Однако мне совсем не досадно. Очень хочется увидеть мир, в котором я, землянин, не более чем простой раб. У меня оставалась надежда, что мне позволят жить, если я стану слушаться своих хозяев.
Почему отступила безысходная тоска, терзавшая меня в первые дни пребывания на данной планете? Я долго размышлял над этим. Из-за здорового питания и упражнений, которые меня заставляли делать, я стал гораздо сильнее, чем прежде. Возможно, это как-то повлияло на мои мысли и ощущения. Такие незамысловатые вещи, как питание, отдых и физические упражнения, могут творить чудеса с восприятием жизни.
И еще - я с волнением ожидал приключений.
Возможно, все дело просто в свежей воде и чистом воздухе Гора. Они возбуждают даже в тюрьме.
Я схватил скамью за одну из ножек и поднял ее, медленно и ровно, полностью вытянув руку. Я никогда бы не смог проделать этот трюк на Земле. Уменьшенная гравитация планеты здесь ни при чем - во мне играет вновь обретенная сила.
"Возможно, госпожа пожелает узнать, чем она окажется в твоих руках", - говорила мне леди Джина.
Я засмеялся и медленно опустил скамью на пол. Затем сел и, отправив в рот еще один кусок мяса, обвел камеру взглядом. Мне снова вспомнилась Земля - мир, полный мелочности, жадности, тщеславия и самодовольства. Вредные выбросы и яды, пропитавшие этот мир, его несчастное население, мучимое постоянными страхами, - хватит ли энергии, чтобы завести все эту безмерную и по большей части ненужную технику? А также полностью оправданный ужас - дамоклов меч ядерной войны.
Земля казалась скопищем болезней и ловушек, оскорблением природы, миром, в котором воздух благодаря деятельности людей состоит сплошь из вредных газов. Нет ничего удивительного в том, что, попав в совершенно иную среду, я не находил в себе неудовольствия. Здесь я чувствовал свежесть и чистоту, стремление и надежду, жажду жизни, которых не стало на Земле, еще когда Парфенон только строился. Без сомнения, на этой планете есть многое, о чем можно сокрушаться, но я не могу заставить себя делать это. Без сомнения, Гор нетерпим, жесток и бессердечен, и все же он чист душой, как лев. Нетерпим, жесток, бессердечен и чист душой. Такова его природа.
Гор - планета сильных людей, мир, в котором мужчины снова могут поднять головы к солнцу и засмеяться. Мир, где они снова могут пускаться в длинные путешествия. Здесь уместен был бы Гомер, воспевающий звон мечей и темно-красное море.
Я подумал о грязно-серых ландшафтах Земли. Как печально, когда планета стареет, становится покорной и скорбной.
Я не могу заставить себя сожалеть об изобилии, радости, энергии и свободе, о том, что и есть Гор. Пусть другие делают это, если хотят. Я не буду. Я живу здесь.
Пусть мужчины снова возьмут в руки весла. Пусть спускают на воду низкопалубные быстрые корабли!
Я взял еще один кусок мяса из деревянной миски, снова полюбовавшись на одеяло, тяжелое и теплое. Спать мне еще не хотелось.
Затем я услышал всхлипывания и вскочил.
По ту сторону решетки стоял Продикус, стражник-великан. Я уже испытал на себе его силу: однажды он поднял меня над полом с пугающей легкостью. Я знал, что с такой же легкостью он может переломать мне руки и ноги, если захочет.
- Отойди в глубину камеры, раб, - приказал Продикус.
Я подчинился.
Он вел обнаженную девушку, запустив руки в волосы и наклонив ее голову к своему левому бедру. Она плакала. Ее маленькие руки были скованы за спиной наручниками для рабов. С ошейника свисал ключ, подвешенный на проволоке. Я догадался, что это ключ от наручников. Там же болтался хлыст.
Девушку я узнал сразу.
Продикус выбрал из связки ключ от моей камеры и открыл дверь. Широко распахнул ее и вошел, грубо бросив рабыню на колени передо мной.
- Она твоя на ночь, - сказал он. - Не убивай ее и не ломай ей кости.
- Понимаю, - ответил я.
Повернувшись ко мне спиной, Продикус покинул камеру, снова запер ее и исчез в глубине коридора. Девушка взглянула на меня с ужасом.
- Пожалуйста, не делай мне больно, господин, - проговорила она.
Я, признаться, удивился ее обращению, а затем вспомнил: мне отдали ее на ночь. Я мог владеть ею этой ночью!
- Встань, Лола, - сказал я.
На четвереньках рабыня отползала от меня, пока не оказалась у решетки.
Я приблизился к ней. Тогда Лола поднялась, прижавшись спиной к железным прутьям. Она боялась смотреть мне в глаза и отворачивала лицо.
- Мне жаль, что я так часто обижала тебя, господин, - прошептала девушка.
Мне припомнились многие примеры ее жестокости: удары хлыста, которыми она удостаивала меня, тычки ее маленьких кулаков, пинки, ее постоянное желание унизить меня. Лучше всего я запомнил, как она разлила вино и приговорила меня к двадцати ударам "змеей". Леди Джина милостиво сократила их количество до пяти. Двадцать ударов могли стоить мне жизни!
Меня раздражало, что Лола не смотрит мне в глаза. Неожиданно для самого себя я сжал ее рот пальцами, вдавив щеки между зубов, и, причиняя ей боль, повернул голову рабыни так, чтобы видеть ее лицо. Однажды на моих глазах стражник сделал так же с Телой, когда та не сразу обратила на него внимание. Против этого приема любая женщина бессильна. Испытав его на себе, она сразу же подчиняется. Удерживая Лолу таким образом, я заставил ее посмотреть на меня. Рабыня испугалась еще сильнее. Но внезапно я понял по ее глазам, что она сама хочет, чтобы с ней обходились жестоко. Впервые в жизни я подчинил женщину, как грубый мужчина, ее хозяин. Это чувство я запомнил навсегда. Но тогда я отпустил ее.
- Почему ты разлила вино и обвинила в этом меня? - спросил я.
- Это была шутка, - прошептала Лола.
- Не лги мне!
- Я ненавидела тебя, - ответила она.
- Ты и теперь ненавидишь?
- О нет, господин, - торопливо сказала рабыня, - теперь я люблю тебя и хочу угодить тебе. Пожалуйста, будь добр со мной.
Я улыбнулся. Вряд ли Лола когда-нибудь предполагала, что однажды окажется в моей камере.
- Почему именно двадцать ударов "змеей"? Ты хотела убить меня? - спросил я.
- Ты сильный, - ответила девушка, слегка нагнув голову вниз. - Ты выдержал бы двадцать ударов.
- Неужели ты ненавидела меня так сильно?
- Да, господин, - проговорила Лола и поспешно добавила: - Но это в прошлом. Теперь я люблю тебя. Пожалуйста, будь добр со мной, господин.
- Давай я освобожу тебя от этого хлыста, - сказал я и потянулся, чтобы отвязать орудие пытки с ее шеи.
Рабыня подняла голову, прижавшись к решетке. Ее чудные обнаженные плечи вжались в стальные прутья.
- Ты собираешься применить его? - спросила Лола.
- Я не слышал, как ты сказала "господин", - ответил я.
- Господин, - поспешно произнесла она.
Отвязав хлыст, я вернулся к скамье и сел, после чего посмотрел на девушку, стоящую у решетки.
- Подойди и встань на колени, рабыня.
Лола подчинилась.
- Я буду выпорота, господин? - спросила она.
- Молчи.
- Слушаюсь, господин.
Я смотрел на девушку и ощущал противоречивые чувства. Лола - одна из красивейших женщин, каких я когда-либо видел. Сейчас она стоит передо мной на коленях, испуганная и покорная, обнаженная и закованная в наручники. Эта красавица в моей власти, и я могу сделать с ней все, что сочту нужным. Да, она причинила мне много боли и обижала меня. Но, как ни странно, несчастья и унижения, испытанные мною по ее вине, не главенствовали в моем сознании. Мне представилась возможность выместить обиды на ее красивой коже. Но это не занимало меня. И уж точно не казалось мне самым важным и захватывающим в данной ситуации.
Я смотрел на красивую женщину, стоящую на коленях, закованную в наручники. Рабыня должна повиноваться - эта мысль буквально опьяняла меня.
- Господин… - проговорила Лола.
- Да?
- Меня не кормили с утра. Можно я поем?
Я взял кусок мяса из миски и протянул ей.
- Спасибо, господин.
Аккуратно повернув голову, Лола взяла кусок зубами. Какое-то время я кормил ее с рук. Она зависела от меня в еде и питье.
Я с трудом понимал происходящее. Раньше мне не верилось, что мужчина может испытывать подобные чувства.
Затем я поставил миску на пол, и Лола, опустив голову, буквально погрузилась в ее содержимое. Я смотрел на рабыню и понимал: она в моей власти. В эти часы она принадлежит мне.