Под конец третьего года активного освоения обоих долин, князю удалось "перетянуть" под свою присягу не более ста тысяч народу, в основном упертых кочевников из числа сарматов. Большую роль в этом сыграла не только их преданность лично Пиренгулу, но и неприятие "жестких" действий его дочери, о которых князь с Гелинией договорились специально, в том числе и ради заселения долины Альвадиса. Но пастухи и скот - одно дело, а мастеров; как склонных к Силе, так и "обычных" катастрофически не хватало. Для бывшие рабов-строителей, для свободных каменщиков очередь на получение дома в Кальварионе будто специально застыла (во что очень не хотелось верить). А с другой стороны князь обещал приличный заработок в Альвадисе, поэтому работящий народ, скрепя сердце, перешел в новую долину. Люди вкалывали, старались, но их было слишком мало. Пиренгул, пометавшись между необходимость приглашения сторонних мастеров из просвещенных земель и своей извечной паранойей, принял решение - разослать призывы. Конечно, обязательно прибудут шпионы, поймут, какое невероятное богатство здесь лежит, государи навалятся с новой силой, но… надеялся, что отобьется, как это уже однажды случилось, два года назад.
Утренний туман плавно поднимался. Нижняя граница его была словно специально подрезана идеально четкой горизонтальной линией, верх же клубился, вытягивая призрачные руки к легким белым пушистым облаками. Скоро они сольются и уйдут в немыслимую высь, не оставят и памяти о себе в чистом лазурном небе. Намечался ясный теплый денек.
Четвертной одного из постов Западной заставы очнулся только тогда, когда на расстоянии полета стрелы увидел ровный ряд больших пехотных щитов, открытых пока еще на уровне груди. Туман словно не хотел раньше времени показывать лица воинов, несомненно, полных суровости. Будто жалел юного не выспавшегося караульного, давал ему время проснуться окончательно. Он и проснулся. И завопил:
- Тревога!!! На нас напали!!! - от волнения забыв нужные команды. И сразу получил подзатыльник.
- Чего орешь?! - зло одернул его до этого сладко спящий пожилой опытный напарник, а сам красным, шальным ото сна глазом уже вглядывался в бойницу. Молодой, открыв рот, возмущенно вскочил, одной рукой показывая в сторону дороги, другой разминая себе затылок. Говорить, зная характер "дядьки" Динигула, опасался.
Их пост был второстепенным, нижним, расположенным над самими вратами в центре перекрытия над массивными каменными створками. Выдвинутая вперед, словно выросшая из монолитной стены крытая башенка позволяла вести обстрел как вдаль, так и вниз и в стороны. Основное наблюдение велось с высоких боковых башен, контролирующих гораздо большую территорию. Их пока закрывал туман, казалось, и не думающий подниматься дальше.
Динигул крякнул и, шурша колючей соломенной подстилкой (чтобы только сидели, не спали!) нехотя повернулся на бок. Достал рог, обдул его, набрал в грудь побольше воздуха и протрубил: "Тревога! К оружию!". Через десять ударов сердца продублировал сигнал. Потом, и не думая вставать, повернул голову к молодому:
- Ну вот, сынок, будет тебе сегодня первая потеха, - сказал необычным для него ласковым тоном. - Эндогорцы… вроде. Мы их всегда под зад пинали и в этот раз не подкачаем…
- Но их там… тысячи!
- У страха глаза велики, - усмехнулся "дядька", успокаивая напарника. - Нас меньше, но тем больше слава. Ты, главное, не горячись и башкой верти… и сядь. Сядь на всякий случай, нечего богов и предков дразнить… а лучше приляг пока. Команда тебя сама найдет.
Гарнизон, сотня воинов при трех шаманах и единственном маге-Пылающем, забегал. Немного бестолково, но споро. Заняли штатные места.
Командир, сотник Эрдоган, поднялся туда, откуда прозвучала тревога, в надвратную башенку. Убедился, что сигнал не ложный, ругнул туман, который, испугавшись грозного тиренца, отличившегося Великом походе, быстро пополз ввысь, открывая все новые и новые ряды неприятеля.
- М-да… - глубокомысленно заключил он. - Красиво стоят! Ваша задача, - обратился к сидящим (сам посадил подчиненных - нечего стоять на виду у противника) караульным, принявшими самый бравый вид. - Подавать сигналы при попытке скрытного перемещения и не давать приближаться к воротам. Стрелами бить метко, горшки использовать в крайнем случае - они наперечет. Задача ясна?
Пожилой хмуро кивнул, а молодой отчаянно воскликнул:
- На наше место в десятке Карбана! - В его глазах легко читалась досада: мол, как тут себя проявишь? - Наше место на левом фланге стены!
- Декаду будешь казармы чистить, сопляк! Десять плетей на конюшне!!! - и Эрдоган чуть ли не кубарем скатился по крутой каменной лестнице, по высоким, не под человеческий рост ступеням. Разъярил его не только и столько самый молодой воин, Кучук, а сам факт внезапного появления большого войска:
"Судя по фаланге - более двух тысяч… нет, дальние ряды могли пустыми щитами заставить, хитрецы - меня не проведешь! Но тысяча - точно. Где разведка?! Они там спят, на дальних дозорах?! А если бы они ночью… а почему они ночью не полезли? Выстроились, как на смотре… какая наглость!.. А Знаки горят, даже я вижу", - с этими мыслями он бежал в штаб, где забыл недавно выданный амулет "эфирного разговора". Снял перед сном - черный камень размером с рукоять сабли мешал спать.
Начиналась первая утренняя четверть.
Командир, кивнув магу, спокойно пившему утренний чай из расписной керамической пиалы, и не обратив внимание на недавно прикомандированных шаманов, влетел в спальню, схватил амулет и вышел обратно, в помещение штаба, где на столе лежала тщательно расправленная схема его заставы и стояло пять дымящихся пиал. Только сейчас Эрдоган заметил, что не хватает одного шамана, имя которого не вспомнил. И, понятное дело, десятников - они проверяют своих и если сей момент не начнется штурм (не допустите Предки!), то скоро явятся.
- Сколько у них склонных к Силе? - нервно спросил Эрлан, поднося к губам амулет.
Спросил ни к кому не обращаясь: спокойствие этих людей его раздражало. Он был лихим рубакой, хорошим тактиком кавалерийской лавы, но здесь, на охране важнейшего объекта - одного из двух проходов в Кальварион - терялся. Своим появлением в долине Эрдоган был обязан лично Пиренгулу, который отправил его, своего верного человека, родственника, в числе первых пяти сотен. Отправил "зыбучей ямой" в незнакомый город, который оказался таким чудесным, таким спокойным… Полтора года тихой мирной жизни расхолодит кого угодно. Хвала Предкам, последние полгода регулярно устраивались учения, а то бы… теперь все воины и сотник в том числе хотя бы одет был подобающе: панцирь, поножи, наручи, сапоги. Шлем с бармицей. Маг-подмастерье и шаманы - не исключение.
- Сейчас вернется уважаемый Элькун и скажет, - спокойно ответил маг - тиренец средних лет. Почему за прожитые годы рангом не вышел, и для него самого оставалось загадкой. Не растягивались каналы и все тут! - Я тебе чай велел принести. Присядь, Эрдоган, попей. - Они знали друг друга лет десять, еще с Сарматской столицы, куда их обоих пригласил лично Пиренгул.
Сотник раздраженно бросил амулет, повисший на бронзовой цепочке на уровне солнечного сплетения. Тут же пожалел о своей невоздержанности. Командир он или горох козий?! Сел как можно спокойнее и даже успел глотнуть чаю, как вбежал молодой шаман. Не переведя дух, обратился к сотнику:
- Я заметил пять десятков склонных к Силе, господин сотник! Какие именно - разобрать не удалось, они подозрительно суетятся, перемещаются. Держатся в середине фаланги, а людей я насчитал тысячи полторы. Лагерь не видел. Наверное, за поворотом. Начальник разведки наблюдает, людей своих поджидает. Говорит, скоро доложит точнее…
- Дарки! - Эрдоган не выдержал, хлопнул по столу и вскочил. - Он первый должен был докладывать! Еще ночью, на подходе! Такое войско проспать!!! Что я князю скажу?!
- Эрдоган, друг, - проникновенно произнес маг, - я тебя прекрасно понимаю, но послушай меня. - Сотник, тяжело дыша, непонимающе уставился на старого товарища. В его глазах продолжала плескаться ярость, причем теперь и на самого себя, снова показавшего другим свою слабость. - Ты беспокоишься о воинах, о просчетах разведки - это понятно. Ты им отец и мать, как это и положено настоящему командиру… - слушая эту речь Эрдоган успокаивался. Сейчас уже по-настоящему. Голова начинала соображать. Старый друг знал, как надо успокаивать излишне горячего и, если честно, не очень умного товарища. - Доложи князю все как есть. А за заставу не переживай, она и сотню магистров выдержит. Работа древних каганов! - последнее выдал с нескрываемым восторгом.
- Но почему они ночью не атаковали? - этот вопрос командир задал задумчиво-рассудительным тоном, тем не менее плохо скрывающим глубокое удивление, какое встречается у людей застигнутых врасплох опасностью, до этого казавшейся неимоверно далекой, практически эфемерной.
- Наверное потому, что на все войско им не хватило эликсира "ночного зрения", - серьезно ответил Пылающий.
- Или потому, что они опасались, что у нас этого эликсира навалом, а мы эти места и свою заставу знаем лучше их, - подал голос старший шаман, Оролгул. - Хотят с утра внимательно все осмотреть и, боюсь, приготовили нам какую-нибудь гадость. Может, командир, пойдем на стены? Оттуда и доложишь Пиренгулу. - Не дожидаясь ответа, поднялся и направился к выходу. За ним молча последовали другие шаманы.
- Нет, ты видел! А, Тейзар? - возмутился Эрдоган, даже не попытавшись остановить "командировочных".
- Все нормально, друг, - Пылающий спешно сжал сотнику запястье, в очередной раз успокаивая. - И он в сущности прав. Засиделись мы в штабе… - маг вдруг почувствовал мощное колебание Силы Пирения и потянул командира за собой. - Нас атакуют! На стену!
С высоты пятидесяти локтей люди выглядели беззащитно-маленькими. Так и хотелось наступить на них сапогом и давить, и давить, как глинотов. Сотник с магом спрятались за высоким зубцом. Справа от них находился десяток Джафара, слева - Карбана. Хвала Предкам, за командиром увязался вестовой, а то бы он совсем потерял управление вверенными ему войсками.
- Бегом ко всем десятникам и передай им приказ: при подходе неприятеля на прицельную дальность стрелять без команды! - отдав это, в целом, ненужное распоряжение, Эрдоган наконец-то активировал амулет связи.
Мощнейшие структуры разных Сил били в одно, как думали атакующие, слабое место - в каменные створки больших врат. Две плиты размерами десять на двадцать локтей каждая, смыкались так плотно, что между ними невозможно было вставить лезвие самого тонкого ножа. По сравнению с массивными идеально гладкими и скользкими стенами они действительно создавали впечатление "слабого звена". И несведущие в каганских узорах маги подтверждали: "Плотность рисунков везде одинаковая, что в стене, что во вратах", - и разводили руками. Однако структуры не причиняли воротам никакого вреда. Через статер обстрела, маги перенесли удары на левую от них стену. Результат был таким же.
Застава перекрывала расщелину шириной в сто шагов, смыкаясь с неприступными, отвесными скалами, под которыми была пропасть. Горы стыковались со стеной посредством толстых высоких башен, которые переходили в скалы, сливаясь с ними. К вратам вела удобная мощеная дорога шириной от тридцати до сорока шагов - мост над пропастью. Боковые ограждения у него отсутствовали, причем не отрезались, а вроде как естественно становились все ниже и рыхлее, постепенно сходя на нет. Точнее, как бы скатывались в глубокий обрыв, казавшийся бездонным. Получалось, что к воротам заставы примыкал "мост" без перил. Штурмовать из такого положения - полное безумие. Но эндогорцев никто не считал дураками. А это были они - защитники рассмотрели штандарты с изображением белоголового горного орла.
- Дарки!!! - Пиренгул, потрясая руками, в сердцах топнул ногой, а глаза полыхнули так, что бумаги, с которыми он только что работал, пошли пузырями. Хвала богам, каганская бумага не горела, не уступала пергаменту в прочности и не выцветала. И при этом была такой же тонкой и легкой, как земная.
Пылающий, увидев результат своего гнева, обратив внимание на то, что он стоит, но не помнит, как поднимался, мгновенно "потух". Вспыльчивость - изначальная черта характера князя, которая акцентировалась под влиянием соответствующей Силы.
- Эрдоган, борковский выкидыш, - прошипел он напоследок, - ну почему в его смену, Могучий?! Гуран! - коротко выкрикнул и секретарь вырос, как из-под земли. - Ратмира ко мне. И передай, чтобы все его этруски, кроме охраны "стены жадности" и Гелингин быстро подготовились к походу. Всех магов сюда, шаманов… только, чтобы дочь ничего не заподозрила. Пусть ждут в приемной. Все, не мешкай. - помощник исчез как же незаметно, как и появился. "Ему бы в гильдию убийц…", - привычно пошутил Пиренгул, создавая "жерло".
Князь с женой жил не в большом доме-дворце, где обитали Гелиния с мужем, и который одновременно являлся государственной канцелярией княгини Кальвариона, а в относительно скромном здании по соседству.
Глава 4
- Отиг - нос отстриг, - четко произнес князь, выпрыгивая из алого круга.
Через расслоения Тьмы можно было попасть куда угодно, в том числе и в любой Кальварионский дом. Если знать координаты, конечно. Это жутко не нравилось Пиренгулу и он неоднократно наседал на Руса, чтобы тот придумал блокировку, наподобие той, которая существовала в период настоящих Звездных троп. Зять горестно вздыхал и говорил, что сам этим обеспокоен и думает о том беспрестанно. Мол, как представит, что кто-то может появится в его спальне, так вздрогнет. И "по секрету" советовал тестю "не раздавать координаты кому попало - самостоятельно снимать их мало кто умеет". К такой смеси шутливости и серьезности князь никак привыкнуть не мог и это его до сих пор нервировало. Успокаивал себя только осознанием того, что Рус все же не просто князь далекого Кушинара и муж его любимой дочери, а "пасынок" и "побратим" Богов. От "побратимства", впрочем, зять всегда отнекивался.
Отиг же не стал дожидаться милости от пасынка, а сделал у себя в доме защиту: настороженную "каменную сеть" и придумал дезактивацию, глупую детскую дразнилку, которая точно никому в голову не взбредет.
- Отиг! Срочное дело! - громко говорил Пиренгул, поднимаясь по лестнице в столовую. В это время магистр обычно завтракал.
- Эх, князь, жаль, что ты всех Текущих в Тир отправил! - посетовал Отиг, выслушав краткий рассказ о нападении. Пиренгул досадно поморщился. Оправдываться, разумеется, не стал. - Я связался с Русом, скоро он появится здесь, - сообщил магистр и у Пиренгула отлегло от сердца. Только его зять знает пределы прочности обоих застав. В геянских реалиях, пятьдесят склонных к Силе могли взять практически любое укрепление, это лишь вопрос времени. Конечно, если крепость не обороняют. Но сотню Эрдогана к полноценной защите можно было отнести как раз с огромной, даже гигантской натяжкой.
И в очередной раз поразился скорости, с которой работает секретный "звонок". И снова позавидовал всем, кому зять его "пожаловал". Сам он из гордости не просил Руса "впускать себя в его душу" - Гелингин рассказала о "принципе связи"; но в то же время и желал, и опасался подобной возможности. Душа - дело темное и лучше держаться подальше… но интересно, дарки раздери!
После доклада Эрдогана прошел статер и Пиренгул, в ожидании прихода Руса, стал вызывать сотника. Он долго не отвечал. Князь уже всерьез забеспокоился, как вдруг из амулета раздался громкий растерянный визгливый голос:
- Они пошли на приступ, князь!.. Дарки, откуда у них лестницы?! - на этом связь прервалась. Скорей всего, Эрдоган убрал с амулета руку. Пиренгул вскочил, готовый в очередной раз вспыхнуть, как его охладил Отиг:
- Пиренгул! - имя прозвучало резко, громко, хлестко. Голос был усилен какой-то хитрой структурой. Дальнейшее проговорил уже без "мегафона". - Рус сказал, что взять заставу не-воз-мож-но. Я ему верю.
- Отиг - нос отстриг, - послышалось снизу. - Как приятно тебя дразнить, дарки меня раздери, учитель! - Пиренгул понял кто подсказал Отигу формулу деактивации и с усмешкой покосился на покрасневшего магистра, который буркнул: "Переделаю. Руки дойдут, видят боги, переделаю".
- Да продлят боги ваши годы! Уважаемый Отиг, - сказал Рус, войдя в столовую, и чинно поклонился хозяину дома. - Дражайший тесть, - перенес поклон на князя. Он был одет в свою любимую кольчугу поверх поддоспешника - куртки с косым воротом длиной по колено (вровень с кольчугой) из плотной, но тем не менее легкой каганской ткани неопределенного цвета, который сам Рус называл словом "хаки". Толстый материал имел свойство неплохо амортизировать удары. - Сразу хочу успокоить: повредить тем узорам никак не возможно! Я сам восхищен искусством древних каганов…
- У них осадные лестницы, Рус! Надо бежать туда без промедления! - перебил его Пиренгул.
- Да хоть сто лестниц! Их невозможно закрепить, они скатываются со стен, будь на них хоть тысячи самых цепких "кошек"! А пойдем мы туда непременно… всех созвал? - князь хмуро кивнул. - Отиг, дай что-нибудь попить, а то в Кушинаре сейчас последняя ночная четверть кончается. С постели сорвался.
Пиренгул не лез в семейную жизнь дочери, но частые ночевки зятя неведомо где, ему не нравились. Гелингин, разумеется, не жаловалась. И если бы посмела, то собственноручно бы её отшлепал - тирский семейный кодекс был строг и не терпел стороннего вмешательства. Однако переживать за любимое чадо не запрещал. Помогать, в том числе и отческим внушением, тоже.
Перед тем, как покинуть Отиговскую обитель, Рус, несмотря на нетерпение Пиренгула, сел на удобный каганский плетеный стул, попросил "статер спокойствия", закрыл глаза и будто "потек": лицо расслабилось, став спокойным и умиротворенным как у спящего ребенка; голова упала на грудь, тело, вдавившись в спинку, словно распласталось - приняло форму кресла, руки-ноги опали. Он выглядел таким беззащитным, что, наверное, и у прожженного убийцы не поднялась бы рука не то, что лишить его жизни, но и потревожить щекоткой.